Incredibly loud and extremely close

Глава 90. Дай мне сил...

Январь 2022 года Сендай, Япония

— Все будет хорошо, — мама сжимает мою руку, когда я в очередной раз чертыхаюсь. — Плюнь на них и дыши спокойно. — Ты же понимаешь, что они даже не пригласили меня, хотя я первый номер сборной? — Понимаю. Пусть засунут себе в одно место эту медаль, мой милый, и подавятся, — она обнимает меня, прижимая к своему плечу. — Ты самый лучший, с тобой все в порядке, для меня это главное. — Мам, они меня выгоняют из сборной, всеми силами показывают, что я им больше не нужен, что у них есть новые лица, новые герои... Я больше никому не нужен, — эмоции захлестывают меня, вырываясь потоком слез. — Зачем я вообще согласился на это? — Откажись. Скажи, что травма больше не позволяет выступать, отправим справку, что врачи запрещают тебе кататься. Наплевать на всех, подумай о своём моральном состоянии, милый, давай сделаем ради тебя хоть раз! — Я не могу предать фанатов. Они во мне разочаруются. Они больше никогда не придут на мои шоу. Я буду проклят! Эмоции вырывают потоком вместе со слезами. Чёрная дыра. Я больше никому не буду интересен. Я уже никому не нужен. Все, что я делаю, не имеет больше смысла. Я пустое место. Я с таким же успехом мог бы просто провалиться под лед или быть раздавлен тогда, много лет назад, когда было землетрясение. Может это все имело больше смысла? Может мне было суждено тогда погибнуть, а я пытался обмануть судьбу, но ничего все равно не получилось? Может быть я игрался с ней, думал, что спасся, а на деле она приготовила для меня другой конец, который ещё больнее? — Прекрати такое думать! — мама меня немного встряхивает за плечи. — Сынок, Федерация — это не весь мир, это не твои фанаты. Ты должен откровенно понимать, что если они не заботятся о тебе, то другие люди переживают за тебя. Твои фанаты, они по всему миру, они пишут слова поддержки для тебя, они так же переживают, что с тобой происходит и как ты тут. Они надеются как можно скорее тебя увидеть целым и здоровым. Они не Федерация, пойми! — Мама, но кому я нужен без титулов, побед и медалей? Без них я рядовой фи... — Хватит! — мама прерывает очередной мой поток, откуда-то доставая платок и вытирая мои слезы. — Я даже слышать это не могу, когда ты наговариваешь! Посмотри на все свои медали, если тебе кажется, что ты никто. Зайди в Интернет и глянь, кто и что там пишет о тебе. Ты вдохновляешь этих людей, многим ты помогаешь пережить такие же сложные ситуации. Вспомни открытки, которые мы получили. Письма фанатов в Твиттере под твоим хэштегом. Почему ты забываешь об этом? — Но тогда я побеждал, а сейчас нет. Я давно уже ничего не выигрывал значимого, мама, я давно уже никто, — слезы снова скрываются с ресниц, и я всхлипываю, боясь смотреть на неё. — Никто... Пустое место... Я только занимаю пространство на планете. — Господи, Юзу! Как тебе в голову такие мысли приходят?! Мы тебя любим безумно, ты согреваешь наши души, ты радуешь миллионы людей своим катанием. Медали — это лишь оценка кучки подкупленных людей. Ты же сам всегда говорил, что намного важнее оценка тех, кого ты сам хочешь услышать. — Но медали так приятно греют душу, мама... Я продолжаю всхлипывать у неё на плече, пытаясь ухватиться хоть за какую-то позитивную мысль. Что делать, если я действительно боюсь того, что меня ждёт впереди? Вдруг после Игр фанаты поймут, что есть другие фигуристы, которые интереснее? Что я им больше не нужен, что моё катание действительно устарело. — Мы тебя любим, сынок моё сердце разрывается от любви к тебе и от такой же боли за то, что они все с тобой делают. Я не могу даже думать о том, что к тебе в голову приходят снова мысли о том, что ты лишний. Как может быть такой светлый человек лишним? — Мама... Я не знаю, что сказать, и просто её обнимаю, продолжая плакать. *** Наутро я просыпаюсь с жуткой головной болью и опухшим лицом. Мне тяжело даже шевелиться, настолько моё тело устало от тренировок и вчерашней истерики, но я заставляю себя разминаться, откладывая боль куда-то в дальний ящик в голове. Я сам виноват в том, что усугубил своё состояние, но, прислушавшись к ощущениям, понимаю, что часть боли душевной растворилась. То, что я вчера высказался и выплакался в присутствии мамы, несомненно помогло. Мне немного стыдно, что я так сорвался и рассказал о всех-всех своих мыслях и страхах, но зато я полностью поделился этим. Теперь она знает, что у меня на душе и с чем связаны мои страхи относительно будущего. Я привожу себя в порядок и принимаю после небольшой разминки ещё раз душ, теперь смывая просто пот, и одеваюсь в чистую домашнюю одежду. Волосы топорщатся в разные стороны, но мне не хочется брать фен, поэтому я их наспех расчесываю в надежде, что через полчаса они сами улягутся в привычную прическу. Мне лучше. Эта мысль меня отчего-то греет, и я с легкой улыбкой спускаюсь вниз на кухню, где уже хозяйничает мама. На весь первый этаж слышится запах еды по всей видимости, мама готовит что-то грандиозное. — Доброе утро! Она оборачивается на мой голос и внимательно сканирует меня взглядом, словно что-то может быть не так. Я стою, позволяя ей увидеть, что со мной сегодня все в порядке, что я жив, здоров и готов снова продолжить свою борьбу. Ещё несколько недель, и тогда я точно буду свободен и буду бороться и дальше. — Доброе утро, сынок, как ты? — Всё хорошо, мам, а что ты тут готовишь? — Твой любимый суп и рис. И десерт ещё, как тебе нравится, — она мягко улыбается и вытирает руки о полотенце. — Будешь завтракать? — Через полчасика, я хочу выйти подышать воздухом. Что-то хочется немного пройтись по саду пока... — Правильно, только оденься потеплее и шарфом укутайся, Юзу, а то там правда ветер сильный. — Обязательно, мама, можешь не переживать, — я подмигиваю ей и иду в коридор. Мысль о прогулке родилась совсем внезапно, но отчего-то мне захотелось сейчас правда выйти на улицу. Я быстро одеваюсь, натягивая вторые штаны прямо поверх домашних, и утепляю голову и горло, чтобы не заболеть. За телефоном решаю не возвращаться, так как моя прогулка будет короткой, и спокойно выхожу на крыльцо, ощущая восхитительное дуновение январского воздуха прямо мне в лицо. Он морозит кожу и немного щиплет глаза, но я принимаю это чувство с благодарностью. После вчерашней истерики каждое действие, которое вызывает во мне сильные эмоции, я почему-то хочу принимать с благодарностью за то, что у меня есть возможность это чувствовать. За то, что я могу жить, дышать и наслаждаться этими эмоциями. За то, что я живу. Моё настроение сегодня совершенно противоположное: я благодарен всему, что меня окружает, за то, что я могу жить, могу дышать и наслаждаться этими эмоциями. Я счастлив, что у меня такой длинный карьерный путь и сейчас, перед своим последним стартом, я понимаю, что впереди меня ждет такой же длинный путь профессионального спортсмена. Я буду жить, я буду трудиться, работать и развиваться. То, что я больше не хочу участвовать в любительских соревнованиях не означает, что я не хочу больше кататься и выходить на лёд. Я наоборот этого хочу даже больше, чем долгие годы своей карьеры. Раньше мне казалось, что это наказание: ежедневные тренировки, боль, травмы, усердие... Я ко всему относился как к обязанности, не принимая это как дар: не каждому дана возможность кататься, не каждый может ходить, не у каждого есть шанс почувствовать своё тело в полете... И далеко не каждый человек может подняться на верхнюю ступень подиума Олимпиады. Тем более дважды. А мне позволено это прочувствовать, для чего-то Бог дал мне такую возможность — и я должен быть благодарен, должен использовать каждый день своей жизни, чтобы насладиться этим чувством. У меня есть семья, у меня есть любимое дело, у меня есть девушка, с которой я хочу быть... Я должен наслаждаться жизнью, а не корить себя за то, что я не могу прожить это так, как мне хочется. Конечно, мой внутренний эгоизм направлен на то, чтобы выигрывать каждый старт, выступать лучше всех и быть самым первым на Играх. Но разве в этом смысл жизни? Разве в этом всё счастье? Буду ли я счастливее, имея три золотые медали? Буду ли я чувствовать себя лучше, сложив их в ряд на полочке и смотря на них изо дня в день? Нет. Я впишу себя в историю, но тут же вычеркнусь из нее, потому что тем самым я позволю своему имени лежать записанным в какой-то книге, а не творить свою жизнь дальше. Я же хочу жить, используя все свои силы, каждый свой момент. И я буду жить, я буду наслаждаться своим существованием. *** — Прекрасно, просто прекрасно! — мама хлопает мне после проката произвольной. — Это было великолепно, сынок! — Реально, братишка, было классно, — Сайя даёт мне «пять», когда я подъезжаю к бортику, чтобы переключить музыку. — Ты так здорово смотришься в этом костюмчике! — Костюмчике, — я морщусь от её слов, — Сайя, как ты можешь так оскорблять мою одежду вообще? — Ой, подумаешь, — она смеется и закатывает глаза. — Спасибо, что не платюшко! — Так, успокойтесь оба, — мама награждает нас сердитым взглядом. — Сайя, этот костюм стоит как бюджет некоторых Федераций. Юзу, сестра тебя похвалила, а ты не ответил ей. Мы оба бурчим слова извинения, пока мама качает головой. Я беру бутылку с напитком и делаю небольшой круг, успокаивая свои мысли после проката. Аксель был очень хорошо, пожалуй, один из лучших за последнее время. Я не упал, удержался и почти даже хорошо выехал, что меня, безусловно, радует. В остальном все было терпимо. Не самые мои лучшие выезды, да и скорость на дорожке можно было бы увеличить... Нет, ладно. Все хорошо было. Если я смогу так же выступить, то я буду счастлив самому факту. — Я сняла все, ты сможешь после пересмотреть свой прокат, — мама забирает бутылку и протягивает мне платок. — Ты переоденешься? — Да, сейчас сменю на тренировочное, не хочу совсем вспотеть в костюме, — я киваю и иду к выходу, по пути хватая чехлы. — Сайя, сходи, пожалуйста, вниз, там должны были привезти мой заказ. — Прямо сюда? — она удивленно смотрит на меня. — Серьёзно? — Да, я сюда заказал, потому что дома некому забрать. Иди, пожалуйста, оповещение пришло, — я машу телефоном перед её лицом. — На моё имя. — Я тебе сестра, а не почтовый голубь, — она закатывает глаза, но все-таки идёт к выходу. Мама усмехается, когда я поворачиваюсь к ней. — Что? — Ну и зачем ты спровадил сестру, а? — Потому что в противном случае она бы тут зависала и доставала нас, — я пожимаю плечами. — Пусть пройдется. — Там же никакой доставки нет, я права? Мама внимательно за мной следит хитро прищуренными глазами так, словно подозревает в каком-то проказничестве в отношении сестры, будто я себе такое когда-то мог позволить! Вздор и чепуха! — Там нет доставки для меня! — я поднимаю указательный палец. — Но там ждёт её кое-кто. — Сводник ты мой, — она смеется, складывая часть моих вещей и беря в рук чехол для костюма. — Не уверена, что она тебя по головке за это погладит. Учти, я тебя защищать потом не буду, не прибегай ко мне с воем, что сестра тебя пытается избить! — Такого не было, — я показываю маме язык, — не выдумывай. — Да, на этой неделе ещё не было, — она усмехается и идёт следом за мной. — Надеюсь, что из твоей затеи сможет выйти что-то хорошее. — Конечно выйдет! Он очень переживает из-за их ссоры, а она сама делает вид, что все в порядке, но я видел, как она нервно смотрит на телефон, когда мы с ней недавно зависали вместе. Ты заметила, что она стала у нас почти все дни проводить? Обычно с ней такого не бывает. Она даже на дискотеку с подругой не захотела идти, потому что ждёт от него чего-то. — И ты ему написал? — мама смотрит на меня с удивлением. — Сам? — Не-а, я ему не писал, — я хихикаю, заходя в раздевалку и придерживая маме дверь. — Это он со мной связался, у него был мой тот, второй номер. И попросил помочь ему помириться с Сайей. Ну я с ним поговорил, всё выяснил и решил дать ему ещё один шанс. В конце концов, он намного лучше того офисного работника, которого она притащила в прошлом году. Помнишь его? Такой страшненький и все время хрюкал, когда смеялся. Мама смеется с моих слов, пока я продолжаю вспоминать всех парней Сайи за последние несколько лет, с которыми она нас знакомила. Они все были максимально странными, словно сестра собирала всех чудаков Сендайя, а этот парень очень решительный и готов за неё бороться. Я не говорю маме, но он со мной поделился некоторыми мыслями по отношению к сестре. Масаши сообщил, что не хочет давить на неё, потому что увидел, что она отдаляется от него из-за постоянного общения, и, несмотря на то, что самому ему хочется с ней съехаться, жить вместе и строить семью, он позволяет ей самой выбрать, когда это случится. Будь его воля, он бы уже завтра пошёл с ней регистрировать брак, но уважает её свободу и выбор. Его слова о том, что он чуть ли не руки себе отрубал, чтобы не писать ей и не давить, вызвали во мне знакомое чувство понимание. У меня был такой же период с Женей, когда я не мог отлипнуть от телефона и постоянно хотел с ней переписываться, созваниваться, разговаривать обо всем... И именно по этому причине я согласился ему помочь организовать их встречу. Сайя любит честные слова и красивые поступки, а этот мужчина готов на это. — Купидон ты наш маленький! Я смеюсь и отдаю маме костюм, пока одеваюсь обратно в тренировочное. Может и купидон на полставки, но самому мне бы не помешало восстановить баланс в собственной жизни.