Incredibly loud and extremely close

Глава 45. Конёк

Декабрь 2019 года Торонто, Канада

На меня обухом по голове сваливается новость о том, что у Жени сломался конёк. Я не понимаю, как это могло произойти, ведь она совсем недавно их сменила и так быстро просто физически не могло произойти. Об этом мне сообщил Брайан раньше, чем информация просочилась в СМИ, а сама Женя продолжает молчать, не отвечая на сообщения и звонки. Я не настаиваю и не названиваю каждую секунду, потому что понимаю как ей сейчас страшно и боязно. Я не знаю, чем бы ей сейчас помочь, потому что доставить новые ботинки невозможно так быстро... — Что произошло? — мама откладывает приборы и смотрит на меня, когда я ковыряю рис. — Плохая тренировка? — Нет, проблема у Жени, — я подхватываю рисинки, но так и не доношу их до рта. — У неё сломался ботинок. — О, Боже, — мама ахакает, прекрасно понимая ужас всей этой ситуации, — господи... Бедная девочка. И что они делают? — Не знаю, она сама мне не отвечает, а Брайан пока не писал. Я просил держать его меня в курсе. У неё старт уже завтра, мам, и там никто не будет ради неё что-то придумывать. — Как и наша, их федерация настроена на результат, а какими средствами — это не имеет значения. Мне жалко девочку... Мы можем им чем-то помочь сейчас? Может быть заказать ботинки... Я не знаю. — Не знаю, мам, мне так страшно за неё. Она только более-менее наладила своё моральное состояние, почувствовала уверенность после Капы, а теперь... Теперь снова это. Я боюсь даже представить, что она сейчас чувствует. Для неё это ответственный момент, а этот клятый ботинок... — Не горячись так, возможно, что у неё есть запасные? — Откуда, мам? Этим от силы пара месяцев, — я кусаю губы, нервно дергая ногой, — у неё нет второй раскатанной пары, а даже если ей привезут новые... За ночь раскатать их нереально. Я не говорю о крови и мозолях, а о том, что нога просто-напросто не привыкнет к ним. Она не сможет прыгать каскады, особенно риттовые, это вообще за гранью фантазии. — То есть для неё это конец сезона этого? — Да, — я киваю головой, — из-за молодых девочек ей точно не дадут выступать на каких-то дополнительных стартах, ничего не получится, как в прошлом году. Это сложно... Какого черта это происходит? — Не знаю... Что, если это судьба? Может ей нужно время, чтобы поставить новые программы, вкатать их, а потом готовиться к сезону? — мама осторожно предполагает, теребя пальцами салфетку. — Что, если для неё прекрасная возможность начать новый сезон, полной сил? Тренировать четверной... Я знаю, что он у неё идёт уже лучше... — Да, но только вот её моральное состояние оставляет желать лучшего и так. Я не знаю, что будет. — Время покажет, что произойдет, мы сейчас с тобой ничего сделать не можем. Если она попросит моральную поддержку, ты ей обязательно окажешь её. А большего мы сейчас не сможем сделать. *** Звонок раздается уже поздно вечером, когда я чищу зубы. Шестым чувством ощущаю, что это она, поэтому бросаюсь прямо с щеткой и пеной в комнату, подхватывая мобильный с зарядки. На экране горит её фото, и я тут же принимаю звонок. — Да. — Привет. Если бы у голоса был цвет, то у неё сейчас был бы серым. Такого безнадежного состояния у неё я не знал никогда. Мне кажется, что даже после Олимпиады в её голосе было больше энергии и жизни, чем сейчас, а тогда мне казалось, что ниже падать уже некуда. — Как ты? – я знаю, насколько глупо звучит этот вопрос, но мне так хочется услышать ответ на вопрос. — Что ты чувствуешь? — Я не знаю... Мне страшно, но, с другой стороны, я ощущаю... Как объяснить... — она вздыхает и немного молчит, пока я вслушиваюсь в каждый звук её дыхания, — словно то, что должно было произойти, оно произошло. Помнишь, я тебе недавно говорила, что у меня какое-то странное предчувствие по поводу национальных? — Да, ты говорила, что что-то не так... — Именно, вот оно и бахнуло. Я даже какое-то странное облегчение почувствовало, что наконец-то это произошло. Страшно, больно, мне хочется плакать... Но это произошло. — Что с коньками? — я тихо спрашиваю, быстро споласкивая рот от пены. — Я не понял объяснения Брайана... — Сломался ботинок, — она горько смеется, и у меня сжимается сердце, — Просто треснул, представляешь? Раз — и я не чувствую под собой опоры. Словно меня подвесили. — Ты снимаешься со старта? — Нет, я попробую откатать короткую. Мне привезли ботинки и я сейчас каталась, но нет. Это совсем не то, Юзу, я не могу их раскатать, да и не моя модель. Я попробую короткую прокатать. Укрепим, закрепим, сделаем... В общем, получится то, что получится. — Как же я ненавижу порой эти совпадения, как же это надоело, — я утыкаюсь лбом в стену около двери. — Чёрт-чёрт-чёрт. Почему это именно сейчас? — Потому что так суждено, Юдзуру, значит так и надо было. *** Я не сплю спокойно, постоянно просыпаясь из-за мысли о том, что там происходит с Женей. Она иногда отвечает на мои сообщения, сообщая, что готовится и что все будет так, как будет. Её обреченность и покорность судьбе выглядит настолько обескураживающей, что я даже не могу как-то противиться этому. Я постоянно дергаюсь от каждого звука, и в районе семи утра сдаюсь и встаю. У меня больше нет сил заставлять себя лежать в постели, поэтому иду в ванную и принимаюсь умываться. От мыслей в голове не избавиться, но я стараюсь их направить в правильное русло. Пока мама спит, я устраиваюсь в своём любимом углу и вставляю наушники, чтобы выполнить утреннюю медитацию. Но даже это мне не особо помогает. — Все будет так, как этому суждено. Я одними губами произношу эту фразу, сказанную мне Женей ещё давным-давно, и пытаюсь убедить себя в том, что я действительно ни на что не могу повлиять. Не в моих силах изменить её судьбу, не в моей компетенции починить ботинок, не в моей власти переписать её борьбу. В моей власти просто быть рядом и помогать ей в каждый сложный момент этой истории. — У тебя всё получится. Я посылаю этот запрос куда-то далеко в космос, и поднимаюсь, желая начать новый день как можно скорее. Я проверяю план тренировок и замечаю, что сегодня утром у Трейси есть тренировочная сессия, на которой остаются свободные места, и тут же записываюсь, чтобы не сидеть дома без дела. Проверяю расписание ЧР, чтобы не пропустить Женю, хотя и так знаю его наизусть. Пока буду обедать — она будет катать, так что смогу посмотреть, не отвлекаясь от процесса. Остаётся только дождаться момента, когда Женя выступит. И чтобы всё с ней было хорошо. Сломанный ботинок — это не шутка. Конечно, утро тянется так долго, насколько только это возможно. Если в обычные дни я делаю все размеренно, спокойно собираясь и направляясь в Крикет, то сегодня я собираюсь слишком рано, и водитель ещё не успевает приехать, поэтому у меня снова остаётся время для мыслей. Мама качает головой, видя мои нервы, и шепчет пару слов по-японски, которые произносят беспокойным маленьким детям. Я пытаюсь улыбнуться, но она просто проводит рукой у меня по плечу и обещает приехать в Крикет во второй половине дня. — Привезу обед, а пока иди, дома ты все равно не усидишь, не надо себя заставлять. Только будь осторожен. — Как всегда, мам, — я кланяюсь ей и, подхватив чемодан, практически выбегаю из дома, желая поскорее оказаться на улице. Как же мне хочется оказаться рядом с Женей! Но в моём распоряжении каток Крикета, помощь тренеров и музыка, которая звучит из динамиков на весь каток. Я дергаюсь, когда начинает играть её короткая, и останавливаюсь около зеркала, пока все остальные раскатываются. — Женя у нас сильная, Юдзуру, все будет хорошо, — Трейси сжимает мои плечи, подъезжая со спины. — Она умница, даже не сомневайся в ней. — Я не сомневаюсь, но почему столько всего одной ей? — Почему часто серебро на Играх берут те, кто больше всех достойны золота? — она пожимает плечами. — На это нет ответа, Юдзуру, потому что жизнь невозможно разложить на составляющие. Если бы можно было бы всё понять, то математики давно бы всё просчитали и рассказали нам, а так... Нам остаётся с тобой только вздыхать и спрашивать судьбу, почему она так поступила с Женей. — В том-то и дело, что я не понимаю. Она так готовилась, столько всего пережила... — Юдзуру, за что тебе далось то столкновение в Китае? За что травма за пару месяцев перед Олимпиадой? Почему ты должен был пережить землетрясение? — она осторожно касается моего лба. — Это все было дано нам каждому с какой-то целью. Если бы Брайан тогда не взял два серебра, то не смог бы тебя тренировать. А кто знает, смог бы ты собраться и выиграть золото в Сочи? Был бы Хави с тобой рядом?.. — Это судьба была... — я осторожно касаюсь подбородка, на котором по-прежнему остаётся едва заметный шрам, — так нужно... — Значит и Жене это зачем-то нужно. Конечно, у меня точно так же сжимается сердце, когда я думаю об этом, мне хочется плакать от несправедливости судьбы, что это произошло именно сейчас, но потом я останавливаюсь и понимаю. Она молодая девушка, мы не убиваем её здоровье, а сейчас у неё появится просто прекрасная возможность позаботиться о своей спине, восстановиться и спокойно приступить к подготовке к новому сезону. Идей для программ у неё великое множество, она с удовольствием покажет что-то новое, тем более, что с произвольной определилась... — У неё есть и музыка для короткой, — я провожу рукой по волосам, нервно кусая губы, — это будет красиво... — Ну вот и хорошо. А теперь главное, чтобы она не повредила себе ничего... Я надеюсь, что все закончится хорошо. Мы разъезжаемся в разные стороны, пока я поглядываю на часы снова и снова, мысленно прикидывая, чем может заниматься Женя. Она мне больше не писала, сосредоточившись полностью на своей подготовке. И я не тревожу, понимая важность этого. *** — Ты в порядке? — Джейсон хлопает меня по плечу в раздевалке. — Там Трейси приглашает тебя в тренерскую, чтобы посмотреть на прокат Жени. Ты пойдешь с нами? — Все собираются? — я поправляю шнуровку на кроссовках только ради того, чтобы чем-то занять руки. — Да, все наши уже там, у кого не тренировка, захватили перекусы и ждут тебя. — Хорошо, я сейчас подойду, — я провожаю его взглядом, снова оставаясь наедине с самим собой. Мне нужно собраться с мыслями, прежде чем оказаться вместе с ними. Я боюсь выдать свои чувства, о которых большинство и так догадывается, но я обещал Жене, что не буду сходить с ума... Но как не сходить с ума, если она — это главное сейчас? Кое-как настроив себя с помощь небольшой медитации, я захожу в тренерскую и вижу, что центральное кресло свободно, а ребята ютятся на диванчиках и пледах, постеленных прямо на полу. Я благодарно кланяюсь им и прохожу так, чтобы никого случайно не задеть, на своё место. — Всё будет хорошо, — Трейси наклоняется ко мне и гладит по руке, — Брайан написал, что Женя всё прекрасно понимает и будет очень бережно кататься. Они облегчили контент, чтобы была меньше нагрузка. — Спасибо, — я выдавливаю из себя эти слова и просто приклеиваюсь глазами к экрану, когда объявляют её разминку. Женя красива. Даже в своём мрачном настроении они смотрится просто восхитительно, стреляя глазами по разным сторонам и разминаясь. Этот костюм для короткой подчеркивает её тело, облегая и, как она сама призналась, согревая на льду. Есть большая разница между штанами и колготками, как она мне рассказала, и здесь плюсов больше у комбинезона. Мы все замираем, когда приглашают для выступления Женю. Я вглядываюсь в её лицо, стараясь понять эмоции, и просто перестаю дышать, когда она начинает катать. Всматриваюсь в ботинок, в её эмоции, в положение рук, чтобы понять, что она ощущает, но Женя катит. Да, максимально контролируя процесс, сдержанно и очень осторожно, но она выступает — и не падает. Я понимаю, что она теряет уровни, что недодерживает позиции, но даже то, что она выдерживает это, доводит меня до слез, и я позволяя им стекать по моим щекам, когда мы все разом начинаем хлопать в конце её программы. — Я же говорила, что все обязательно получится, Юдзуру, — Трейси обнимает меня за плечо, прижимая к своему боку. — Она у нас сильная, понимаешь? — Понимаю, просто... Мне никогда не было так тяжело катать программу, как сейчас наблюдать за ней. — Мы всегда больше переживаем за тех, кого любим, это простая истина. — Даже на Олимпиаде было легче... Мы понимающе киваем и ждём оценок, пока Женя с Брайаном о чём-то тихонько переговариваются в кике. На его лице видно немного облегчения от того, что Женя докатила программу целой и невредимой, но глубокая морщинка между бровями не сходит с лица. Сама Женя старается улыбаться, но это не та радостная улыбка, которая обычно освещает её лицо. Скорее это улыбка покорности судьбе, которая сама придумала для неё дальнейший путь. Едва объявляют оценки, как я хватаю телефон и начинаю ей писать в надежде, что она как можно скорее мне ответит. Однако до её ответа приходится слишком долго ждать.