Incredibly loud and extremely close

Глава 6. Это моё время

Август 2018 года Торонто, Канада

Я впервые перед началом сезона ощущаю себя потерянным и не в своей тарелке. Большинство спортсменов, с которыми я соревновался на протяжении своей жизни, завершили карьеру или вот-вот об этом объявят. И по мере приближения первого старта я все четче это осознаю: вокруг меня молодые фигуристы, которые только-только начинают свой путь, завоевывая маленькие победы в своей карьере и радуясь каждой медали. Для меня же это скорее стресс, чем победы. Я не могу выносить их щебетаний по поводу обновленной системы оценивания, о нововведениях и о том, что впереди Пекин. Мне хочется сорваться и закричать, но я понимаю, что их вины в этом совсем нет, что эта злость рождается где-то глубоко внутри меня и с ней нужно бороться, её нужно обуздать, её нужно подчинить себе, но пока ничего не выходит. Я раз за разом исчезаю из зала для разминки, уходя в одиночестве в тренажерный зал, где вымещаю свою злость на ни в чём не повинной скакалке. Это раздражает, это выводит из себя, это не даёт мне нормально тренироваться... И впервые в карьере я рад, что нахожусь не дома. В Торонто у меня есть шанс абстрагироваться от японских СМИ, которые ожидают от нового сезона чего-то сверхъестественного, чего-то такого, что докажет им, что я способен на многое. Они хотят увидеть во мне силу и мощь в качестве финальной точки моей карьеры, но я не уверен, что могу дать им все, что они хотят. Мысли о четверном акселе по-прежнему меня преследуют, но для начала я должен полностью восстановиться от предыдущих травм и восстановить все остальные четверные прыжки. Риттбергер на месте, но лутц... Мне кажется, что меня больше сдерживает страх получить новую травму на нём, поэтому просто даю себе шанс оправиться ментально и физически. С каждым годом с становлюсь не только старше и опытнее, но и травмированнее. От этого никуда не деться, но как же тяжело осознавать, что есть молодые, которые могут кататься легче и быстрее меня, без видимых усилий выполняя прыжки и другие элементы. — Мне кажется, ты слишком много думаешь, — после очередной тренировки Брайан останавливается около меня, задумчиво приложив палец к подбородку. — Ты не должен забывать о технике, но ты слишком сильно концентрируешься на ней, Юдзуру. Немного отпусти себя. Покажи миру, что ты двукратный Олимпийский чемпион. — Если я не буду думать о ней, то свалюсь на первом же прыжке, — пытаюсь отдышаться после проката макета своей произвольной, — ты же знаешь, что только отпускаешь мысль — и падение тут же случается. — Знаю, понимаю, — он в подтверждение кивает головой, — но я знаю так же, что ты можешь выкатать программу без того, чтобы пытаться прыгнуть все. Ты умеешь катать так, как катает чемпион. Как ты отпустил себя после последнего прыжка на Олимпиаде, врываясь в дорожку с такими эмоциями, которых я никогда раньше у тебя не видел. Вспомни это чувство, ощути его внутри себя. Он хлопает меня по плечу и отходит к другим спортсменам, чтобы дать им свои комментарии. Я вижу, как Женя с каменным лицом слушает его наставления, нервно сжимая в руках чехлы своих коньков, но постепенно снова ухожу в свои мысли. Как я могу себя полностью отпустить, если это будет означать потерю контроля над программой? Я до сих пор не ощущаю её полностью своей, поэтому мне нужно контролировать каждый элемент. Возможно, по ходу сезона у меня получится, но пока... Монотонно складываю свои вещи, абстрагируясь от болтовни спортсменов вокруг. Разговоры вокруг намного легче игнорировать, когда они на чужом языке, а в Крикете это всё время. Мне не приходится сильно напрягаться, чтобы переключиться на свои мысли, и я ощущаю, как болтовня превращается просто в фоновый шум телевизора в комнате на первом этаже. Мои мысли занимает чувство, что я делаю что-то не так. Хоть подготовка и распределена максимально правильно, а мои прыжки в хорошем состоянии, я все ещё ощущаю, будто что-то упускаю из вида. Мы стали работать над укреплением мышц ног и лодыжки, чтобы по максимуму снизить риск возникновения травм. С нутрициологом пересмотрели моё питание и результаты анализов — скорректировали прием витаминов и добавок. Кажется, что со всех сторон все распределено правильно, но паззл не складывается. Возможно, мы с Женей и правда немного забылись, отдавая все свободное время друг другу. Сейчас, когда постепенно восторг от возможности постоянно быть вместе утихает, превращаясь в теплое чувство, пелена с глаз спадает, открывая обратную сторону этого: мы стали все время проводить вместе, забивая на то, что у нас есть и другие дела. Конечно, мы придерживаемся режима, но даже те пару часов, что у нас полностью свободны от других дел, мы проводим у неё в квартире. Я обожаю это время и чувство, но ощущаю, что мы оба слишком сильно растворяемся друг в друге, практически не оставаясь в одиночестве. Я боюсь её обидеть этим, если скажу прямо, но при этом ощущаю, что какой бы сильной ни была моя любовь, нам нужно дать возможность дышать по отдельности: Жене нужно общаться и с другими людьми, которые к ней тянутся даже в пределах нашего клуба, открывать для себя Торонто с другой стороны, посвящать время душевному равновесию, чтобы выдержать следующие четыре года. Я помню свои чувства после Сочи. Пускай я и выиграл те Игры, но на мне тоже лежала огромная ответственности, а все взгляды общественности были прикованы ко мне: ошибется или нет? Сможет ли он подтвердить свой титул или докажет лишь, что он очередной случайный Олимпийский чемпион? Даже несмотря на золото Мира того сезона я был для всех мальчиком-выскочкой, который просто при удачных обстоятельствах выиграл золото. И мне нужно было вгрызаться в каждую медаль, чтобы завоевать её. Каждая победа была выстрадана и вырвана из лап соперников. Да, это казалось чем-то обыденным для других, ведь никто не знает, какая работа была проделана, сколько боли стоили мне некоторые прокаты, сколько сил я отдал, чтобы прыгнуть все прыжки и нигде не завалиться. Я делал все, чтобы быть сильным, чтобы стать непобедимым. И сейчас впереди ещё один цикл, очередные четыре года. Я не знаю, как далеко я зайду в этот раз, смогу ли вообще подобраться к Пекину или в какой-то момент пойму, что моё время уходить пришло. Мне не хочется завершать — я ещё не чувствую в себе желания повесить коньки на крючок и заняться благотворительностью в Японии. Меня это не интересует. Пока для меня намного важнее лёд и желание побеждать. Я хочу кататься, показывая своё настоящее фигурное катание, а не то, что хотят видеть судьи. Я слукавлю, если скажу, что мне наплевать на оценки и цвет медали. Безусловно, это очень важно. Но я не совру, если скажу, что важнее всего для меня показывать себя на льду, а не пытаться соответствовать чьим-то ожиданиям. Это моё время, это мой шанс показать себя в лучшей форме из всех возможных. Я хочу кататься — и поэтому я сейчас здесь. И Женя поэтому прилетела через половину мира, чтобы продолжить кататься, развиваться и лишь становиться лучше и лучше, а не оставаться в прошлом. Новый сезон — это новые правила, а это означает, что нужно к ним приспосабливаться и как-то меняться. Брайан с Трейси высчитывали каждую запятую, стараясь правильно все понять, чтобы нигде не ошибиться. Конечно, это очень ответственно, потому что никто не понимает, как нас будут судить сейчас. Изменилась стоимость элементов, изменилось их количество и распределение по программе... Они пытаются нас двигать вперед, но обесцениванием четверных делают лишь хуже. Нельзя. Нельзя отправлять спортсменов на такой риск и давать им сущие гроши в оценках за это. — Ты домой? — голос Жени меня вырывает из мыслей и на несколько секунд дезориентирует. Смотрю на неё и пытаюсь понять вопрос, пока она задумчиво рассматривает меня, словно слышала мои недавние мысли. — Все в порядке? — Да, все хорошо. И да, сейчас домой, надо поделать дела... — Понимаю, — она спокойно улыбается мне, помахав рукой Кате, — я тоже хочу приехать домой и лечь полежать просто, все тело ноет нещадно. — Есть такое, — на автомате помогаю ей спустить чемодан со скамейки, прежде чем закрыть на молнию свой. — Ты вчера собрала чемоданы? — Нет, — она капризно морщит носик, кутаясь в более теплую кофту. — Оставила это на сегодня. В принципе, мне особо много не надо же. Только тренировочное и вот этот чемодан. Надо будет кое-какие вещи взять из Москвы сюда, поэтому лучше лететь туда налегке, чем потом платить за перевес. Зимняя одежда же у меня вся там пока. — Точно, — киваю и убираю Пуха в чемодан, прежде чем закрыть его. — И твои любимые джинсы. Не скрываю своей улыбки, когда вижу её надутые губы. Когда она улетала, то умудрилась забыть свои самые-самые-самые любимые джинсы, без которых не представляет жизни, но которые аккуратно лежат в её комнате в Москве, потому что в самый последний день она закрутилась и подумала, что уже убрала их. И прожужжала мне все уши этим, постоянно напоминая о том, как она по ним скучает и что ни одни другие не могут их заменить. — И ещё несколько вещей, без которых сложно, — она вздыхает и дожидается, пока я пойду за ней. — Мы сегодня увидимся или у тебя много дел? Я нервно провожу рукой по волосам, пытаясь решить, как правильнее поступить. С одной стороны, нам обоим нужно отдохнуть и проводить время наедине с собой, о чем я недавно думал. А с другой стороны, она совсем скоро уедет и мы не увидим несколько недель, из-за чего я буду по ней скучать и ругать себя, что потерял несколько часов близости с ней из-за своих непонятных мыслей. — Я приеду к тебе вечером на часик, идёт? Я выбираю компромиссное решение, которое успокаивает меня: лучше немного сократить время, но все-таки побыть с ней вместе, поболтать и что-то посмотреть, но не оставаться до самой поздней ночи. Немного вместе — вот отличное решение моей проблемы. — Отлично. Напиши, как поедешь ко мне, — он касается пальцами моей руки на выходе и с улыбкой отправляется по коридору вперед, оставляя меня одного. *** Я возвращаюсь домой все ещё погруженный в свои мысли. Я не знаю, как правильно объяснить своё состояние другим людям, но не представляю, как можно с этим справиться. Какая-то тоска по прошлым временам, когда Олимпиады и титулы были только впереди, сдерживает меня, не давая расслабиться, потому что я осознаю, что не смогу выигрывать каждый старт на своём пути. Признавать, что моё время постепенно уходит, очень тяжело. Теперь нет ни Патрика, ни Хави... Вся старая армия уходит, уступая дорогу молодым, но остаюсь я, пытаясь бороться. У меня есть мечта — четверной аксель, — которую я постепенно превращаю в цель. — Здравствуй, Юзу, — мама мне улыбается, встречая на пороге. — Обед накрывать? — Здравствуй, — кланяюсь ей, параллельно разуваясь, — да. Я в душ и готов буду пообедать. — Хорошо, сынок, — она замирает передо мной, считывая мои эмоции по лицу, — тебе пришло несколько писем о вариантах сотрудничества, надо будет потом обсудить... — Хорошо, да, — рассеянно провожу рукой по шее, ощущая забитость мышц плечевого пояс. — Знаешь, я, пожалуй, приму ванную, так что не торопись с обедом, дай мне полчасика расслабиться. — Конечно, сынок, я купила твою любимую соль, а так же посмотри масла, которые стоят на верхней полке, может быть тебе что-то из этого понравится. Киваю ей и забираю чемодан в свою комнату. Мама занимается в некотором роде моим обслуживанием: стиркой, приведением вещей в порядок, глажкой, уборкой дома. Но есть вещи, которые я не хочу скидывать на неё, и это касается разбора чемоданов и сортировки грязной одежды. Поэтому прежде чем улечься в ванную и погрузиться в медитацию, я разбираю свой чемодан, вытаскивая оттуда все, что нуждается в стирке и приведении в порядок. Конечно, мама была бы не против заниматься и этим тоже, но я и так её слишком нагружаю, чтобы беспокоить ещё и такими мелочами. На дне чемодана неожиданно для себя обнаруживаю маленькую игрушку Винни-Пуха, которую раньше никогда у себя не видел. Она не больше моей ладони и выглядит невероятно милой и какой-то особенной, но я точно помню, что ничего не клал в чемодан. Неожиданная мысль о том, что мне кто-то её положил в Крикете, останавливает от того, чтобы спокойно его положить обратно. Я шарю рукой по дну чемодана, но не нахожу больше ничего необычного, поэтому пытаюсь избавиться от этой мысли. Скорее всего, я просто сам забыл, что положил его, а он прятался уже давно под вещами, вот я его и не замечал. Качаю головой и несу грязную одежду в ванную. Надо просто успокоиться и отдохнуть нормально, тогда и с памятью таких проблем не будет. Откуда у меня в чемодане могла взяться игрушка? Разве что Женя её положила, конечно... Эта мысль меня успокаивает и я со спокойной душой скидываю всё в корзину для грязного белья. Точно, это наверняка Женя, она любит делать сюрпризы. Надо просто будет у неё уточнить вечером. *** Но вечером мне этого не удаётся сделать, потому что она вся на нервах мельтешит по комнате, пытаясь решить, что ей обязательно нужно взять, а без чего можно будет обойтись эти пару недель в Москве. Она нервно закусывает губу, словно это может ей помочь, когда она вываливает содержимое косметички на кровать, чтобы ещё раз выбрать нужные средства. Я спокойно лежу на этой же кровати, наблюдая за её действиями. — А если тушь испортится? Стоит взять две, как ты думаешь? — она смотрит на меня напуганными глазами. — И тональный крем... — В Москве есть магазины, Жень, — осторожно ей напоминаю, следя за ответной реакцией. — Если что, ты всегда сможешь купить запасное средство. Или попросишь у кого-то из девушек. — Я знаю, но не думаю, что Алина будет со мной делиться косметикой. — Там будет не только Алина, не забывай, но и с десяток девушек, которые тебя любят, — приподнимаюсь на левой руке и тяну её к себе, — успокойся и не переживай раньше времени. Все будет хорошо. Важен не твой макияж, а твой настрой. Если ты убедишь всех, что ты уверена в правильности своего решения, то ни у кого не возникнет сомнений в этом. Вот и всё, весь секрет прост, милая. — Мне просто страшно. Все будут смотреть и оценивать каждый мой шаг, думать, что я сделала что-то не так, судить меня за переход к Брайану... — Я тебя не осуждаю, мама тебя не осуждает, бабушка... Неужели тебе не наплевать на мнение остальных? — Мне просто страшно, — она прячет своё лицо у меня на груди и нервно всхлипывает, — мне просто страшно, Юзу, я так Игр не боялась, как сейчас боюсь. Я прижимаю её к себе, позволяя немного поплакать, и просто глажу по волосам и спине, успокаивающе шепча слова поддержки. Я понимаю причину её страхов и слёз. Я сам лично видел в Интернете эти слова, которые ей пишут. Все гадости, которые люди пытаются вылить на неё из-за решения, которое она приняла ради собственной карьеры. И эти идиоты видят в ней не девушку, а робота, который должен что-то им, словно это не её судьба и жизнь. — Все получится так, как должно будет быть, — осторожно касаюсь губами её лба, — и ты выйдешь победительницей. — Мне бы твою уверенность в своих силах, — она всхлипывает и вытирает глаза. — Спасибо, что дал мне поплакать. — Всегда готов побыть твоей жилеткой для слез, — отвожу челку с её лба, чтобы она не лезла ей в глаза. — А теперь давай вместе переберём твои вещи и сложи их наконец-то, чтобы посмотреть то видео о китах. Сегодня я поступил правильно, решив побыть с ней. У меня будет несколько недель на то, чтобы проводить вечера в одиночестве, а сегодня ей нужна моя поддержка, без которой она не справляется.