Incredibly loud and extremely close

Глава 21. Я буду рядом

Февраль 2018 Торонто, Канада

Женя и её сборная уже улетели в Японию, чтобы акклиматизироваться и привыкнуть к другому часовому поясу. За это время мы общались с ней всего несколько раз, не имея нормальной возможности созвониться из-за большой разницы часовых поясов и упорной подготовки к соревнованиям. Я вижу, как она волнуется из-за предстоящего командного турнира, где будет представлять свою страну в короткой программе. Для неё это хороший опыт почувствовать атмосферу Олимпиады перед тем, как приступить к самым главным и ответственным минутам, когда решится судьба золота. Я помню себя четыре года назад, когда в Сочи точно так же готовился показать свои «Прогулки» в командном: волнение, подступающее к горлу, ответственность за свою страну, желание откатать программу по максимуму — все это волновало меня, не давая нормально спать. И только после выхода со льда я понял, что стадион дарит силу тем, кто искренен в своих намерениях. Я хотел показать прокат — и я смог это сделать. Я забрал тогда своё золото, и я сделаю это и сейчас. После очередной тяжелой тренировки я отправляюсь домой, но прошу водителя заехать в торговый район и подождать меня на парковке, пока сам быстрым шагом направляюсь в сторону магазина, чтобы забрать свой заказ. Всё внутри меня горит в каком-то предвкушении, когда осознаю, что совсем скоро я смогу осуществить ещё одну задуманную вещь. И реальности превосходит все мои ожидания. Уже дома я открываю коробочку, в который раз любуясь кольцом. Я ощущаю всю правильность ситуации с тех пор, как для себя принял это решение. Я хочу дать ей обещание, я хочу показать Жене, что это не игра. Это не официальная помолвка, потому что перед этим нам нужно пожить вместе и узнать друг друга получше, но всё же это то, что даст ей гарантию и понимание, что все это не просто так. Простой бриллиант в золоте — как отсылка в её личности и карьере. Она была самой обыкновенной девочкой, которую нужно было правильно огранить, чтобы получить бриллиант. И Женя действительно самый драгоценный камень в этом мире. — Ты не боишься сделать ошибку? Мама стоит в дверях, сложив руки под грудью, и внимательно смотрит на меня. Я не прячу коробочку, прекрасно понимая, что она уже видела находящееся в моих пальцах кольцо. Медленно, ощущая её взгляд на свои руках, убираюсь кольцо обратно в коробочку и откладываю её на прикроватный столик. — Не боюсь, потому что я уже принял решение, — стойко выдерживаю её взгляд, не сомневаясь в своих словах ни секунды. — Я решил для себя, что хочу сделать. — Это не самое рациональное решение, Юдзуру, — мама качает головой. — Сейчас не то время, чтобы делать опрометчивые поступки. Тебе и, заметь, ей тоже нужно сконцентрироваться исключительно на Играх, поэтому я рекомендую тебе подождать некоторое время. Вам не нужно отвлекаться на всякие мелочи, Юдзуру, подумай о главной цели. Ты хочешь стать двукратным, она — Олимпийской чемпионкой. Вы оба спортсмены, зачем тебе сейчас переключать ваши мысли с одного на другое? — Потому что я хочу ей показать, что она важна мне не из-за цвета медали? — вопросительно смотрю на маму, медленно поднимаясь с кровати. — Потому что мне наплевать на то, какое место она займет на Играх, потому что в моём сердце она уже стоит на первом? Я вижу, как боль вспыхивает в глазах мамы, когда она слышит эти слова. Я впервые открыто признался, что Женя для меня выше всех других обстоятельств, опуская собственную семью и карьеру на ступень ниже. Но это разные подиумы, которые нельзя сравнивать. И если говорить про жизнь... Я не хочу потерять Женю из-за сиюминутного желания показать что-то ещё. Я хочу, чтобы она была со мной, и чтобы мы пошли по этому пути вместе. — В любом случае, — мама выразительно поджимает губы, смотря на меня таким взглядом, словно я несмышленый ребенок, — подумай десять раз, прежде чем это сделать. Что, если она откажется? Это повлияет и на тебя, и на неё тоже. Такие решения надо принимать холодной головой, а не по велению твоей левой пятки, Юдзуру. Ты не можешь так необдуманно повлиять на ваши жизни. — Я уверен, что она будет только за, — делаю шаг в её сторону, стараясь успокоить собственную злость, — мама, мы вместе уже не первый день. И я хочу, чтобы после Игр мы публично признались в том, что происходит между нами. Я устал прятаться и искать возможность под покровом ночи выйти с ней на улицу, словно я делаю что-то противозаконное. Я обычный человек, который хочет водить свою девушку на свидания. — Нет, ты не обычный человек, ты Олимпийский чемпион, Юдзуру. Одно это уже делает тебя особенным, — мама смотрит на меня с неодобрением, — ты должен научиться принимать взрослые решения, а не сию секундным прихотям потакать. Ты не ребенок, на кону твоя репутация, федерация точно не одобрит твоё такое поведение. Нужно обсудить с ними, стоит ли такое публично... — Хватит! — резко прерываю её, стараясь не сорваться. — Мама, это моя жизнь! Это не спорт, ты понимаешь? Я хочу жить так, как я хочу, а не как мне пропишет Федерация и менеджеры. Я хочу сам решать, что мне и когда делать. — Юдзуру, ты перестал распоряжаться своей жизнью в тот момент, когда выиграл первые крупные соревнования, а Федерация начала к тебе присматриваться. С того момента ты больше не распоряжаешься своей жизнью, понимаешь? — Ты ошибаешься, — усмехаюсь и качаю головой. — Я сам решу, что мне нужно делать, а что нет. Я не желаю, чтобы кто-то вмешивался в мою частную жизнь и решал, с кем мне заводить отношения. — Юдзуру... — Хватит, мама, — останавливаю её, не желая выслушивать очередной поток возражений. — Ты знаешь, что если я решил так жить, то я буду жить именно так. Для меня все то, что я решил, является правильным. Мне нужны советы в спорте и все, что с этим связано, но в своих отношениях я буду разбираться вместе с Женей. — Как бы ты не обжёгся на этом. Мама поджимает губы и недовольно смотрит на меня, но я не желаю это продолжать. Я устал от того, что мной все пытаются управлять, решая, что именно и когда я должен делать. Этому не бывать больше. Да, тренировки, соревнования, медицинские консультации — это только со специалистами, но уж в том, что касается Жени, я как-то и сам могу разобраться и справиться. Я не желаю, чтобы мне выдавали тонну советов по тому, как я должен с ней себя вести, что делать и как целовать её. Я устал от постоянно контроля, и мне нужна просто рядом она. Вместе мы справимся. — Когда она поймет, что все не так радужно, как ей кажется, то просто сбежит, а ты останешься с разбитым сердцем и убитой карьерой. Злость подступает, не давая мне рационально мыслить, но какая-то часть сознания продолжает пульсировать словами «она твоя мать». И это единственное, что удерживает меня от того, чтобы не наговорить всяких гадостей, которые так и вертятся на языке. Мы сталкиваемся с мамой взглядами, не уступая друг другу, но не произнося никаких других оскорблений, которые, мы оба прекрасно понимаем, не приведут ни к чему хорошему. Ссора с ней — это последнее, что мне сейчас нужно в жизни. На кону Олимпийское золото, а получить его в разгар ссоры с близкими будет намного сложнее: голова должна быть полностью чиста, когда ты выходишь на Олимпийский лёд, чтобы показать все свои самые лучшие результаты. И для этого мне нужно сейчас успокоиться и выдохнуть. — Я подумаю над твоим предложением, — произношу медленно, давая ей осознать то, что я говорю. — И приму то решение, которое посчитаю нужным. Спасибо за твоё беспокойство о моей судьбе, это очень ценно. И в дополнении слегка кланяюсь. Для мамы это выглядит как непростительная грубость, но она не может ничего поделать. Просто поджимает губы, отзеркаливая мой жест, и выходит из комнаты, больше не проронив ни слова. Прикрываю за ней дверь, ощущая неприятную атмосферу тяжелого разговора, и опускаясь в кресло у окна. Я знаю, что она беспокоится и волнуется – и это вполне нормально, ведь она моя мама, но она иногда забывает, что мне уже не 17 лет, что я вполне могу свершать свои ошибки в личной жизни, если этого хочу. Я больше не её маленький ребенок... Я вспоминаю, как Женя рассказывала мне впечатления своих близких после того, как я приезжал к ней. Они намного лучше настроены на наши отношения, чем моя собственная семья. Её мама рада, что Женя наконец-то выбралась из кокона, общаясь с другими людьми и выстраивает личную жизнь за пределами катка, учась общаться с мужчинами. Бабушка, по словам Жени, просто в восторге от того, какой у неё вежливый и заботливый молодой человек. И эти слова мне так сильно греют душу, что каждый раз во мне рождает желание все бросить и купить ближайший билет до Москвы, чтобы провести с ними вместе некоторое время. Мне так хочется снова держать её в своих объятиях и просто быть с ней, что кожу рук покалывает от этого чувства. Быть в теплой семейной атмосфере с её близкими, смотреть за тем, как Женя забавно морщит носик, когда переводит с одного языка на другой — всё это согревает меня сильнее, чем самое жаркое лето. Потому что я её люблю — и всё тут. Никаких другие слова не подходят, чтобы описать мои чувства к ней. И даже эти кажутся слишком пафосными и громкими, когда я произношу их в голове. Мои чувства к Жене сильнее, чем все это. Я просто устал быть без неё, я хочу, чтобы мы продолжили писать нашу историю вместе, раз за разом стоя бок о бок и помогая во всех самых сложных ситуациях в этом мире. Я буду с ней, какое решение она бы ни приняла в этой жизни. Я поддержу, если она останется в спорте. Я буду рядом, если скажет, что устала. Это все мелочи, мы с этим справимся. Главное, что мы будем рядом. *** Новый день и новая тренировка, до одури похожая на старую. Мы переодеваемся с Хави вместе, болтая о всякой ерунде, а после расходимся по разным сторонам в Крикете, направляясь каждый на свой каток. Олимпиада через две недели — самое время максимально входить в форму, к чему мы оба и стремимся. Но если у Хави набор формы происходил постепенно в течение сезона, то у меня он происходит скачкообразно за последний месяц. Боль в ноге от прыжков ничто по сравнению с тем, что я испытываю, просто думая о том, каково мне будет приехать на Игры без третьего четверного. С таким контентом, который я прыгаю сейчас, меня может обойти любой. Но нет. Я знаю, что я не остановлюсь, я сделаю это. Железная уверенность вновь возвращается ко мне, когда я кончиками пальцев касаюсь льда: все получится, все будет так, как я решил. Мне не нужны чьи-то слова, чтобы поверить в себя: теперь я сам могу подарить себе это чувство уверенности в будущем. — Давай попробуем ещё несколько упражнений, — Трейси подъезжает ко мне, ласково улыбаясь. — Хочу, чтобы ты повторял за мной. Согласен? — Мне подходит, — улыбаюсь ей в ответ, становясь рядом. — Если бы не ты, то мы бы не скользили, а царапали лёд, так что давай, готов к мукам. — Ой, не ёрничай, — она смеется, хлопая меня по плечу, — ты уже приехал к нам с хорошим коньком, просто каждому из нас нужна помощь, поэтому мы здесь все вместе сейчас. — И я очень это ценю, — быстро кланяюсь ей, благодаря от чистого сердца. — Мне очень приятно, что ты рядом. — Ты помнишь, что двери моего кабинета и дома для тебя всегда открыты, Юдзуру, — Трейси серьезно смотрит на меня поверх своих очков, — если есть желание поговорить, то я всегда тебя выслушаю. — Я помню. Спасибо тебе и за это тоже, — смущенно переминаюсь с ноги на ноги, не понимая причины её разговора. — Спасибо. Она ещё несколько мгновений на меня смотрит, а потом улыбка появляется на её лице, и мы наконец-то приступаем к длительному уроку, посвященному скольжению. Трейси раз за разом шлифует мою технику, поправляя руки, движения плечи, бедер и ног, доводя их до совершенного идеала. Мы вместе с ней прогоняем дорожки шагов, обсуждая некоторые моменты, выбирая лучший из вариантов. Она в который раз восторгается Шопеном, вслух вспоминая его первое исполнение на соревнованиях несколько лет назад, и говоря о своих впечатлениях сейчас. Для всех нас, пожалуй, это особенная программа, которая должна стать бриллиантом на этих Играх, который засверкает ярче солнца. И у меня есть силы, чтобы это сделать. После Трейси ко мне приходит Гислен, который сегодня много шутит, подбадривая меня каждый раз, когда настроение падает после неудачного прыжка. Мы в миллионный раз обсуждаем технику, повторяя вслух все этапы прыжка, а он своим зорким взглядом указывает мне на моменты, которые я должен принять во внимание. Мы работаем и работаем, пока силы окончательно не покидают моё тело, вынуждая считаться с усталостью и уйти на перерыв. — Слава Богу, что Игры уже скоро. Ещё месяц в таком режиме я попросту не выдержу, — Хави падает на диванчик в раздевалке рядом со мной, застонав от боли и усталости. — Ты понимаешь, что я даже трахаться не хочу? Я прихожу домой и единственное, на что я способен, это открыть мисочку со своей едой из доставки полезной еды. Понимаешь? Не пицца с пивом, а какой-то специальный сбалансированный рацион, чтобы поддерживать моё дряхлое тело. Юзу, я не хочу так жить. — Не переживай, Хави, после игр снова напьешься, — смеюсь, хлопая его по прессу, — и пиццу слопаешь. Ну, и проведешь неделю в объятиях трех красоток с разными волосами. — Мне кажется, что мой парень тоже уже не способен на это, — Хави жалобно всхлипывает, качая головой. — Он постарел и устал за этот сезон, он не хочет ничего и никого больше. — Не прибедняйся, — толкая его в бок, — ты месяц назад проводил вечера в объятиях одной красотки, так что не так уж давно это и было. — Это тебе хорошо, тебе звонит, — он выразительно на меня смотрит, не называя имени, — а мне никто не может устроить романтику по видео. Только я, пиво и рука. Но даже на это я сейчас не способен! — Ну, откажись от Игр, иди в бар, — вызывающе смотрю на него, — расчисти мне путь. Минус один соперник — это всегда очень здорово. Мне же проще, не придется переживать ещё и за то, как тебя обойти с твоим сальхом в короткой. — Иди в задницу, Ханю, — он бормочет, удобнее устроившись для сна. — В свою задницу прямо. Ещё посмотрим, на чьей шее будет висеть золотая медаль Игр. — На моей, дорогой, на моей, — завязываю шнурки на кроссовках и поднимаюсь. — Тебе принести еду? — Нет, я пока хочу просто спать, — он тут же занимает моё место на диване, вытянув ноги и подложив под голову подушку. — Разбуди меня через полчаса. Беру свою еду, заботливо приготовленную и упакованную мамой, и выскальзываю из раздевалки, оставляя ребят отдыхать. Несмотря на усталость, я ощущаю потребность с кем-то поговорить, чтобы уложить в своей голове некоторые мысли. Брайан сейчас сосредоточен на нашей подготовке, с Гисленом я люблю обсуждать технику, а вот с Трейси самое то поговорить о кое-каких личных вещах. Тем более я знаю, что она никогда и никому не проболтается о том, что будет сказано мной в стенах её кабинета: эта женщина ценит приватность каждого из нас, по-матерински заботясь о подопечных. — Проходи, — она приветливо улыбается, запуская меня в свой кабинет. — Я тоже как раз хотела пообедать, так что составишь мне компанию сегодня. — Я тебе не помешал? — устраиваюсь на кресле, раскладывая свои коробочки. — Ничего, что я воспользовался твоим приглашением? — Я наоборот рада, Юзу, ты же знаешь, — Трейси ставит вторую чашку на стол и кивает мне на заварочный чайник. — Я как чувствовала, когда выбирала твой любимый. Мы показываем друг другу наш обед, а Трейси обещает, что приготовит в конце сезона для меня один торт, который она недавно попробовала, но ещё не довела рецепт до идеала, да и не хочет вмешиваться в мой рацион. Я слушаю её и постепенно в моей голове формируется тот вопрос, с которым я к ней пришёл. — Ты можешь рассказать мне, как ты поняла, что хочешь связать свою жизнь с одним единственным человеком? Она застывает, держа вилку в воздухе, но через несколько мгновений на её лице появляется широкая понимающая улыбка, а взгляд говорит больше, чем слова. Да, я настолько влюбился, — отвечаю ей взглядом, не в силах произнести это вслух.