Incredibly loud and extremely close

Глава 18. Слежка

Январь 2018 года Москва, Россия

Я раньше не понимала Катиных слов о том, что ссоры каждый раз открывают человека для тебя с другой стороны и вы глубже познаете друг друга. Возможно из-за того, что мы с Юзу видимся редко, у нас практически не было поводов для ссор, но та единственная стычка, произошедшая несколько недель назад, действительно поменяла что-то в наших с ним отношениях. Мы стали где-то друг друга больше слушать, где-то обращать внимание на какие-то мелочи, порой даже совсем незаметные и ничего не значащие в целом, но я точно чувствую, что мы стали больше ценить друг друга и то, какие отношения у нас с ним есть. Одна из вещей, которую я теперь вижу, это то, как Юзу следит за своими словами и моей реакций на них. Я знаю, что он сам от себя не ожидал тех слов, но мы учимся теперь с этим жить. Мне было больно понять, что то раздражение, которое вырвалось у него на свободу, оно же было и у меня, но я его загнала так глубоко, что только ссора и слезы помогли мне вытащить его на поверхность. Если в первое время я стыдилась этого, то теперь осознаю, как мне это было нужно на самом деле. Мы оба готовимся, мы оба практически в развале. У меня через две недели Европа, Юзу же пытается собрать хотя бы тройные. Я вижу, как ему больно и тяжело каждый день возвращаться с тренировки и не отчаиваться, когда он понимает, что этого мало, что время утекает сквозь пальцы, ничего нам не оставляя. Мы вместе ощущаем эту боль, стараясь всячески поддерживать друг друга. — Что-то ты сегодня рано, — Морис обхватывает меня за плечи и отвлекает внимание от размышлений. — Ладно я, у меня транспорт, но тебе-то два шага... — Просто захотелось выйти пораньше, — оживаю плечами, сильнее кутаясь в шубу. — Бр, какой мороз. — Да не то слово, — Морис морщится в ответ и подталкивает меня в спину, заставляя ускорить шаг. — Пошли лучше чай попьем, чем тут будем бесконечно мерзнуть. — Поддерживаю тебя, — смеюсь и срываюсь на бег. — Попробуй догони! Со смехом подлетаем к «Хрустальному», замечая сбоку две фигуры. Я притормаживаю, и Морис практически влетает мне в спину, но я прошу его помолчать, приглядываясь к разыгрывающейся перед нами сцене. В свет фонаря я вижу, как Алина стоит, переминаясь с ноги на ногу, и что-то говорит Дане. — Если мы организовали слежку, то лучше пошли сюда, — Морис тянет меня за руку, и мы обходим парочку с другой стороны, останавливаясь в тени кустов. — Алинка, соберись и достойно ответь ей, что ты терпишь? Ты же понимаешь, что то, что мы не видим, я не имею права комментировать и передавать Этери. Тебе надо сразу же идти в тренерскую, если Женя тебя обижает, а спустя недели я не могу ничего сделать... — Я боюсь, что она сделает мне только хуже, если я сразу к вам пойду. Она же может мои коньки выкинуть, одежду испортить... А я не могу все новое каждый день покупать, — Алина всхлипывает, всем своим видом показывая, какая она бедная и несчастная. — Это она чемпионка, а я кто? — А ты будущая чемпионка, успокойся! — он обнимает её за плечо и прижимает к своему боку. — Все получится, расслабься! И не давай ей себя в обиду, слышишь? — Не знал, что ты у нас такая мстительная, — Морис тихо шепчет, едва сдерживая смех. — Что у вас произошло вообще? — Подожди, — шепчу, отмахиваясь от него. — Потом. Алина доверчиво жмется к Дане, словно ей грозит опасность в лице меня. Стараюсь не рассмеяться от этого вида, закатывая глаза. Господи, какой цирк и позор. Со стороны бы на себя посмотрела для начала. — Все, Алинчик, беги, готовься к тренировке лучше, чтобы всех порвать на старте! — Даня хлопает её по спине и отстраняется. — Осталось немного. — Спасибо, что подвезли меня сегодня, — Алина поправляет на плече сумку и делает шаг в сторону. — Спасибо! — Не за что, — он пожимает плечами, — беги, а то замерзнешь. Она вприпрыжку убегает в здание, а Даня достает свою сумку из багажника и тоже идет следом. Мы пережидаем несколько мгновений и выбираемся из нашего укрытия, отряхиваясь от снега. Морис выжидающе на меня смотрит, всем видом показывая, что пока я не расскажу, мы никуда не пойдем. — Ладно, — закатываю глаза, отдавая ему свою тяжелую сумку с вещами. — Ну, Алина в него влюблена, а он весь прошлый сезон ко мне подкатывал, пока не узнал, что у меня есть парень, который не является сторонником свободных отношений. И я сама не вешаюсь на Даню. Все, — пожимаю плечами. — То есть ты его отшила, поэтому он защищает Алинку? — Ну, типа того, да. А Алина... Ну, она ревновала, что Даня уделяет больше внимания мне, чем ей, поэтому теперь из себя строит обиженного оленя, которого все вокруг в столице обижают. Как-то так. — Господи, девочки, — Морис закатывает глаза и обнимает меня за плечи. — Почему у вас все так сложно? — Не знаю, Морис, но я хочу выиграть свои медали и показать, что тут одна чемпионка — я. — Мы этого и так все знаем, — он кивает и ведет меня ко входу. — Можешь даже не сомневаться в себе и в нашей вере. В моей-то уж точно. Он провожает меня до самой раздевалки, отдавая тяжелую сумку и обещая, что никогда не потеряет в меня веру. Я обнимаю его, благодаря за поддержку, и говорю, что буду также болеть и за него на стартах. А в раздевалке меня встречает пронзительный взгляд Алины и визги девочек, которые наперебой хотят рассказать последние новости и свежие сплетни. Смеюсь вместе с ними, пока пробираюсь к своему месту, и ощущаю на себе взгляд. Ну и смотри, если тебя так хочется. Особенно смотри, когда я буду стоять на пьедестале выше тебя. *** — Это плохо, — Этери Георгиевна поджимает губы, когда я подъезжаю к бортику. — Такими темпами мы можем рассчитывать только на десятку на Европе, Женя. — Что я могу сделать, если тело не слушается? — зло произношу, вырывая салфетки из Луны. — Значит нужно больше тренироваться и концентрироваться на элементах, а не забивать себе голову чем попало, Женя! — её взгляд пронзает меня с головы до ног. — Мне нужно, чтобы ты собралась и откатала короткую программу сейчас. Меня морозит от этих слов, потому что я ощущаю, как все мои мышцы протестуют этим словам: что значит сейчас откатать короткую? Я только что примерно миллион раз откатала произвольную, каждая клеточка моего организма просто отказывается работать, а я... — Вперед, — голос тренера делает ещё больнее, словно меня ударили. — Я не собираюсь тут вечность ждать. Со всей злостью, что у меня есть, я выезжаю, едва сдерживая злые слезы. Я просто не могу, у меня больше нет сил сегодня бороться. Боль в ноге пронзает лезвием каждый раз, когда я на неё приземляюсь или неловко наступаю. Боль в спине отдается звонком в те моменты, когда я отклоняюсь назад. Боль в груди разрывает меня, когда я вижу других девочек, чисто приземляющих свои элементы. Но я продолжаю бороться, выкатывая свою программу, лишь смазывая выезд с акселя. Это лучшее, на что я сейчас способна, но прекрасно понимаю, что для Этери Георгиевны это ужасный прокат. Мне не нужно даже смотреть на неё, чтобы понимать это: меня ждёт очередной выговор. Она поднимает свою любимую тетрадку с замечаниями и отчитывает меня как новиса за каждый шаг в дорожке, за брошенные руки и за одной ей видимые недокруты. Она злится на меня, совершенно этого не скрывая, и в конце концов всем объявляет, что тренировка окончена. Мне кажется, что я буду вызвана к ней, но она просто забирает свои вещи и уходит, впервые оставляя меня одну в таком состоянии. *** Я вижу обеспокоенность во взгляде мамы, когда выхожу из душа с покрасневшими веками и отказываюсь от ужина. В меня просто ничего не полезет сейчас, я больше не в состоянии поддерживать какую-то иллюзию нормальности этой ситуации, поэтому просто запираюсь у себя в комнате, ожидая звонка от Юзу. Рядом ложится Джерри и тычется мне носом в руку, пытаясь найти удобное положение, и её сопение немного меня успокаивает. Юзу не задает глупых вопросов о моём состоянии, все и так видя на лице. Я понимаю, что ему не нужны мои нервы в тот период, когда он и сам в разбитом состоянии, но ничего не могу поделать, когда снова начинаю плакать, пока он рассказывает мне о Хави. Слезы льются бесконечным потоком, словно не имея предела, и их не успокаивают даже ласковые слова, произносимые Юдзуру на всех знакомых ему языках. Я не вижу экрана телефона, лишь сильнее рукой сжимая край одеяла. — Я не могу говорить тебе, что все наладится и все будет хорошо, потому что я сам не знаю, что будет завтра, — Юзу тихо произносит, когда мои рыдания немного стихают, — я не могу тебе обещать, что боль уйдет и станет легче. Я не хочу бросать пустых слов. Единственное, что я могу тебе сказать, это что скоро я буду рядом, если это хоть немного тебе поможет. Я бы отдал все, лишь бы сейчас быть с тобой... — И я, — произношу между всхлипами, — я очень хочу к тебе. Мне больно физически, у меня разрывается сердце, я... Я больше не могу видеть, что я хуже, чем все-все в группе. — Господи, Женя, у меня сердце разрывает, — я слышу в его голосе слезы, — маленькая моя... Мы так и остаемся на связи, пока я медленно прихожу в себя, вытираю слезы и выравниваю своё дыхание. Забитый нос и боль в голове остаются, но в целом я ощущаю себя несколько лучше, чем пару часов назад: я выпустила эти эмоции наружу, позволила слезам просочиться, а не держала их внутри. Так лучше. — Женечка... — тихо шёпот Юдзуру успокаивает меня, вызывая даже легкую тень улыбки. — Засыпай, малышка, тебе нужно отдохнуть и расслабиться. Всем нам иногда нужно не держать внутри этого монстра, а позволить ему вырваться. Я верю в тебя, помни это. — Спасибо тебе за всё, — смотрю на экран, подмечая его чуть опухшие от слёз глаза и печальный взгляд. — Прости, что испортила вечер. — Даже не думай об этом, Женя, всем надо иногда побыть слабыми, раскрыть свои чувства. А с кем это делать, если не с самыми близкими? Только в нашем присутствии, малышка, — он касается пальцем экрана, словно щелкает меня по носу. — Так что даже не думай. Это лучше, если бы ты одна плакала ночью. — Не люблю плакать ночью, — показываю ему язык и икаю. — И вообще... Расскажи мне что-нибудь. — Например? — Юзу усмехается и ложится на кровать. — О том, какая ты забавная? Или о том, как я хочу накормить тебя клубникой? — Боже, — закатываю глаза, ощущая его попытку перевести тему. — Мистер Ханю, вы просто извращенец! — Ничего я не извращенец, — он надувает губы, строя забавную рожицу. — Хочу угостить тебя вкусной клубникой, которая бывает только в Японии! — Ага, когда последний раз ты хотел меня её угостить, то ты слизывал её сок с моей кожи и нам пришлось вызывать клининг, чтобы поменяли испачканные простыни. Или ты уже забыл? В его глазах загорается огонек, когда я вспоминаю тот тур, когда мы оба просто не могли расстаться ни на минуту, проводя всё свободное время в его номере в горизонтальном положении, узнавая друг о друге все больше и больше, а Юдзуру показывал мне другую сторону своей личности, каждый раз удивляя. Я помню, как он не стеснялся обмазывать меня сливками и клубникой, а потом слизывал каждую капельку языком, вызывая бесконечные стоны и желание почувствовать его ещё ближе. Как наши тела после прилипали друг к другу, но даже это не мешало наслаждаться друг другом. Как Юдзуру после мыл меня в ванной, не ограничиваясь легкими прикосновениями. — Мне нравится ход твоих мыслей, — он забавно хихикает, прикрывая рот ладошкой. — Жди нашей встречи, у меня есть несколько идей. — Ты уже интригуешь меня... Что ты в этот раз сделаешь? — Много чего, — его глаза опасно загораются, когда он смотрит мне в самые глаза сквозь разделяющее нас расстояние. — У меня огромное количество идей, которые я хочу попробовать с тобой в жизни. То, как я хочу трогать тебя и целовать... Какие стоны хочу слышать от тебя. Какие эмоции в тебе вызывать. Какие оргазмы тебе дарить... — Ох, — ощущаю, как тело моментально реагирует на его вкрадчивый тон. — Юзу... — Слышать, как ты будешь стонать моё имя, — он показывает мне легкую усмешку. — Как будешь вся извиваться в моих руках, подо мной, на мне... Как будешь просить ещё... И как будешь дарить в ответ, не стесняясь ничего. Как единственной мыслью в твоей голове останется только «ещё» и моё имя на твоих устах вперемешку со стонами. — Юзу, — выдыхаю его имя, прекрасно понимая, что он делает это с целью меня отвлечь от плохих мыслей. И у него это чертовски хорошо получается, когда я скольжу своей рукой ниже, задирая тонкую маечку и касаясь груди. Я представляю, как он скользит своими губами по моей коже, задевая особенно чувствительные участки тела. Я не сдерживаю тихие стоны, которые он явственно слышит. В моей голове звучит его чувственный голос, когда он, так же тяжело дыша, продолжает нашептывать мне свои фантазии. Я скольжу рукой ниже, замечая, как его голос становится ниже, и слыша шорох его одежды. Мне ни капельки не стыдно, когда я развожу ноги шире и касаюсь себя, шёпотом умоляя его продолжить. И Юзу продолжает, рассказывая мне о своих самых ярких фантазия, участниками которых мы обязательно будем. Мне приходится до боли закусить губу, когда оргазм накрывает меня, выбивая все мысли из головы. Я едва сдерживаю громкий стон, который готов вырваться из груди, когда слышу протяжный стон Юдзуру, когда он кончает. — Я бы хотел сейчас прижимать тебя к себе и шептать всякие милые глупости, — он мило улыбается, пока тянется к салфеткам. — А потом вместе отправиться в теплую ванную и лежать там до тех пор, пока наша кожа не превратиться в изюминки. Но... — Это же все ещё будет, правда? — нетерпеливо спрашиваю, смотря на него. — Все же получится? — Обязательно, — он уверенно кивает мне, одаривая теплым взглядом. — Обязательно все получится, малышка. Всё будет именно так, как мы с тобой этого хотим. По-другому просто быть не может, потому что это ведь мы с тобой. А мы всегда добиваемся поставленных целей, ведь ты согласна со мной? — Да, Юзу, ты прав. Мы ещё болтаем некоторое время о всяких мелочах, прежде чем пожелать спокойной ночи друг другу и отключиться. Я направляюсь в ванную, думая о том, как же сильно мне его не хватает, но при этом осознавая, что даже на расстоянии мы делаем друг друга лишь сильнее. Я буду для него сильной. Я смогу все это преодолеть.