Incredibly loud and extremely close

Глава 16. Раздражение

Декабрь 2017 года Москва, Россия

Мне физически больно наблюдать за тем, как все вокруг прыгают каскады, пока единственное, что могу делать я, это просто скользить по льду и минимально отрабатывать какие-то движения, сосредотачиваясь на артистизме. Я ощущаю себя лишней на этом празднике жизни, пока все готовятся к Чемпионату России, а я... А я вынуждена со стороны наблюдать за их подготовкой, нервами и общением. Спиной ощущаю их бесконечные взгляды на меня, прожигающие дыру: все жалеют поломанную чемпионку, которая не может даже вращаться нормально, которая вынуждена сдерживать слезы каждый раз, когда неловко наступаю на ногу. Они все смотрят с сочувствием, от которого меня уже тошнит. Алина напрыгивает произвольную, вытирая слезы от боли и усталости, а мне до крика хочется оказаться на её месте: первый взрослый — это прекрасное время, когда еще ничего не болит, когда у тебя впереди первые крупные старты, первые прекрасные соревнования... И она уже выиграла Финал, прекрасно выступив там, не оставив соперницам шанса. Она не побила мои рекорды, но мне становится страшно от того, что она так стремительно приближается баллами ко мне. И обходит по всем фронтам сейчас поломанную чемпионку. Я знаю, что никто сейчас не верит в меня: все думают, что это мой печальный финал, которому не суждено стать красивым. Сжимаю зубы, когда Саша приземляет четверной тулуп рядом со мной, и пытаюсь выкинуть эту злость: девочка не виновата, что я разбита. — Ой, прости, — Саша смущенно улыбается, когда замечает, что я была рядом. — Прости, я не заметила, что ты тут была. — Все нормально, ребенок, — треплю её по голове и улыбаюсь, замечая смущенную улыбку. — Умничка! Ты такая молодец! — Спасибо, — она сильнее краснее и нервно хихикает. — Мне приятно слышать это от тебя... — А я рада, что ты такая молодец. Будь только осторожна, чтобы ни в кого не врезаться, а то это может стать проблемой, — предостерегаю её и качусь дальше. А вот у Саши все вообще впереди... Скольжу дальше, прислушиваясь к собственным ощущениям в теле: ноющая боль в стопе не оставляет меня ни на секунду, а убитая спина напоминает, что нужно дать еще немного времени для того, чтобы восстановиться. Все получится, Женя, все обязательно получится, стоит просто хотя бы самой в себя поверить. Если не ты, то кто? — Тренировка окончена, — Этери Георгиевна громко объявляет, и со всех сторон слышится облегченные выдохи. Кроме меня. — Не расслабляться, я приду на хореографию сегодня. — Боже, — слышу позади себя шепот Мориса, — снова будет орать, что у меня длинные ноги, которые только мешаются... — Или кривые руки, — так же тихо отвечаю, едва слышно хихикая. — И что ты вообще не приспособлен к спорту, каланча московская! — Эй, — Морис в ответ тычет пальцем мне в ребра, — вот не надо мне тут! У меня нормальный рост для мужчины. И, если ты забыла, то в нашем виде полным-полно мужчин такого роста, так что я не особо выделяюсь среди них. — Ой, конечно-конечно, — закатываю глаза и выхожу со льда, стараясь как можно скорее добраться до скамейки. — Подумаешь, что тебя видно с другого конца города. — Ну всё, Медведева, тебе не жить! — он подхватывает меня на руки и закидывает на плечо с легкостью. — Сейчас я покажу тебе, что такое преимущество высокого роста! — Рост не может быть высоким, Морис, — голос Этери Георгиевны моментально остужает все наше веселье. — Поставь Женю на пол. Осторожно! — она выразительно на нас смотрит. — Не хватает получить ещё одну травму. — Простите, Этери Георгиевна, — Морис опускает взгляд, стараясь не смотреть на неё. — Больше так не будем. — Чтобы даже мыслей таких не было! — она выразительно смотрит на меня. — Переодевайся, будешь заниматься растяжкой сегодня, надо поработать над твоими шпагатами как следует. — Хорошо, — послушно киваю и чуть ли не бегом направляюсь в раздевалку. В отличие от остальных девочек, которые наперебой бегут в душ, я ни капли не вспотела, а скорее даже замерзла, поэтому остаюсь в раздевалке и переодеваюсь для следующей тренировки. Шпагаты — ещё один момент, который мне разрешен. За это время без активных тренировок я смогла улучшить свою растяжку, хоть какой-то плюс в этом всём есть. Хотя я всей душой это ненавижу... Быстро переодеваюсь и выхожу из раздевалки, не желая сталкиваться с девочками, и проскальзываю в пустой зал, не включая полностью освещения. Зеркала тут же находят мою фигуру, дублируя её и направляя взгляд мне навстречу. Там я: с потухшим взглядом, припухшими глазами и уродским ботинком на ноге, который необходим для того, чтобы фиксировать мою стопу и предотвращать возможные травмы. Я ненавижу его так же, как тот момент, когда впервые почувствовала треклятую боль в ноге. Я не могу его видеть, и с отвращением отворачиваюсь, прикрывая глаза. Я ощущаю музыку телом, когда мягко, насколько позволяет мне травма, скольжу по полу, стараясь отдаться этому чувству свободы. На несколько мгновений я забываю о боли и показываю своим телом то, что я чувствую: любовь, желание двигаться дальше, стремление идти вперед, щемящее сердце ото всего, что есть во мне сейчас.... — Очень красиво, — тихо произносит Людмила Борисовна, — ты похожа на лебедя перед смертью, который благодарит жизнь за то, что у него все было. — Перед смертью, — грустно усмехаюсь и качаю головой. — Как иронично. — Но лебедь перерождается и начинает все заново, — она походит ко мне и выставляет мои руки вперед, укладывая их в позу умирающего лебедя. — Иногда нужно действительно умереть, чтобы потом, — резко поднимает мои руки вверх, разводя их в стороны, — снова родиться и заявить о себе всему миру. Ты справишься со всем, Женя. Я не успеваю ничего ответить, как в комнату врываются девочки, громко смеясь и перебивая друг друга. Отхожу в угол комнаты, где мне самое место: у стены для растяжки. *** — Женя, подожди, — Этери Георгиевна окрикивает меня, когда я уже направляюсь в коридор, чтобы пойти домой. — Торопишься? — Да не особо, — пожимаю плечами и запахиваю плотнее пальто. — Я нужна? — Да, нужна, — она приобнимает меня за плечи и ведет в сторону тренерской. — Пошли чай пить, надо поболтать. Не понимаю, о чём именно она хочет сейчас поговорить, но иду рядом, стараясь не показывать своего волнения. Может быть она хочет сообщить мне что-то про Игры? Или про то, что пришли результаты моего последнего обследования и я точно не смогу восстановиться в ближайшие недели... — Не стой как столб, раздевайся и садись, — она машет в сторону шкафа и направляется к небольшому импровизированному кухонному островку, чтобы согреть чайник. — Кофе? — Да, как обычно, — вешаю одежду и убираю свои сумки в шкаф. — Покрепче. — А как же здоровый сон? — она усмехается, но заваривает нам кофе, доставая из шкафчика припасенную шоколадку. — Режим надо соблюдать, Евгения! — А я его и соблюдаю, — усаживаюсь на диван и наблюдаю за её действиями. — Вы хотели о чем-то поговорить? — Да, хочу, — Этери садится напротив и заглядывает мне в глаза. — Переживаешь? — А вы как думаете? — поджимаю губы и вздыхаю. — Меня душит эта ситуация, уже сил никаких нет, честное слово. Я без конца и края скольжу туда-сюда, ничего не делаю, разве что только иногда какие-то хореографические дорожки отрабатываю. Поперек горла уже это все. Я хочу прыгать, я хочу готовиться к стартам! — Думаешь, что я этого не хочу? — она грустно вздыхает и качает головой. — Женьк, я готова все отдать, лишь бы у тебя этой травмы не было, понимаешь? Я не могу смотреть на твои мучения. Мы некоторое время молчим, пока закипает чайник, после чего она поднимается, чтобы наполнить кружки. Закрываю от бессилия глаза и жмурюсь, прогоняя подступающие слезы бессилия. Мне больно. — Я разговаривала с врачами. Думаю, что в начале следующей недели мы сможем приступить постепенно к твоему восстановлению. Я выделю время в расписании, чтобы ты начала работу с Сергеем индивидуально. — Правда? — ахаю, когда до меня доходит смысл. — Подготовка к Играм? — Подготовка к Европе, — Этери вздыхает. — Федерация хочет, чтобы ты вышла сначала туда: домашний старт, тест сборной перед Играми. Место твоё и без ЧРа, ты же знаешь, но нужно показать, что ты в состоянии выступить на Олимпиаде, понимаешь? — Конечно, — быстро киваю и едва заметно расслабляюсь. Получается, совсем скоро я приступлю к своим тренировкам. Наконец-то! — Я готова, Этери Георгиевна! — Мне бы твою уверенность, — она грустно усмехается и делает глоток кофе. — Нам предстоит с тобой тяжелая работа, длительный процесс, который нужно запихнуть в пару недель. — Я справлюсь, — пожимаю плечами, — когда я не справлялась с этим? У меня есть цель, а когда есть цель, то все легче делать, вы же знаете. — Знаю, но не в той ситуации, когда у тебя столько травм, — она качает головой и выдыхает, — Женька-Женька, угораздило же нас с тобой... — Стать великими? — не могу сдержать хихиканье, и вижу, как на губах тренера появляется улыбка. — Мы с вами еще много чего творить будем! У меня есть большие планы на спортивную карьеру, я не собираюсь останавливаться. — Ты сначала этот сезон закончи, болтушка, — она показно грозит мне пальцем, но я вижу, что она довольна этим фактом. — Планы тут у неё великие... Надеюсь, что твой тренер туда вписывается? — Возможно, — хихикаю и прячусь за чашкой. — У меня столько идей для программ! — Оставь пока свои идеи, нам нужно твою Каренину доработать, Жень, думаю, что в субботу останемся и с Даней поработаем над ней немного. Постепенно нужно увеличивать нагрузку, ты же понимаешь? — Конечно, — уверенно киваю, посылая ей улыбку, — я готова, вы же знаете. — Знаю, — она ласково улыбается, — завтра к врачу? — Ага, должен будет осмотр очередной сделать, — морщусь от воспоминаний о том, как он всегда допытывается о каждой мелочи. — Попроси выписать таблетки с учетом твоих возобновляющихся тренировок, — она вздыхает и смотрит на часы. — Ладно, беги, не буду больше тебя задерживать. Но помни, что режима нужно придерживаться, Женя! — Ага, конечно, — допиваю кофе и хватаю небольшой кусочек шоколадки. — Побежала домой спать! — Сладкоежка! *** Я решаюсь не рассказывать сегодня Юдзуру о том, что мы в ближайшие дни приступим к полноценным тренировкам, замечая его подавленное состояние. Очередной день, когда он испытывал дикую боль, сделал его раздраженным и хмурым, из-за чего на все мои фразы он отвечает практически односложно. — Может, ты хочешь побыть один, а я тебе мешаю? — наконец не выдерживаю я, хмуро смотря в экран телефона. — Такое чувство, что я болтаю, а тебя все раздражает. — Ты меня не раздражаешь, — все так же хмуро отвечает он, смотря куда-то позади телефона. — С чего ты это взяла? — С того, что ты сегодня похож на ребенка, у которого отобрали любимую игрушку, Юдзуру! — А разве это не так? — он усмехается, наконец-то обращая свой взор ко мне. — До Игр меньше двух месяцев, а я валяюсь на постели и отдыхаю, пока остальные работают и накатывают свой контент. — Хочешь сказать, что ты один? — не сдерживаю удивленный возглас, смотря на него. — Что ты один оказался в такой ситуации, когда не можешь тренироваться перед главным стартом Игр? — Женя, я не это хотел... — Нет, ты сказал то, что ты хотел сказать, — ощущаю злость, которая меня накрывает с головой. — Ты сказал именно это. Думаешь, что мне приятно видеть, как Алина получает мои золотые медали в этом сезоне? Думаешь, что это круто видеть каждый день на катке, что она сигает самый дорогой каскад, а я единственное, что могу, это просто скользить по кругу и размахивать руками? — Я не говорю, что тебе хорошо. Но ты можешь кататься, — он продолжает гнуть свою линию, — а я заперт в комнате и неизвестно, когда я вообще смогу выйти на каток. — Ну да, мне же тут хорошо и прекрасно, — горько усмехаюсь, ощущая, как эмоции накрывают меня с головой, — я же не испытываю боли от каждого шага, я же порхаю и прыгаю, а чертов сапог — это просто модный аксессуар, согласна. Последний писк моды! — Ты же знаешь, что я не об этом говорю, — он начинает злиться сильнее, пересаживаясь на кровати и морщась от боли, но в этот момент я настолько зла, что даже не могу высказать ему слова сочувствия. — До Игр всего ничего, а я не уверен, что смогу восстановиться. — Будто я в этом уверена! — чуть ли не кричу ему в ответ, понимая, что еще немного — и я расплачусь перед ним. — Спасибо за разговор, но у меня есть другие дела, кроме как выслушивать о своём эгоизме. — Женя, я не об этом... Но я не даю ему договорить, завершая звонок и переводя телефон в беззвучный режим на всякий случай. Юдзуру правда думает, что мне легче? Легче видеть, как каждый день вокруг меня все прыгают сложный контент, как девочки становятся лучше и лучше, как Алина, та, которая будет моей соперницей на стартах, сейчас в самой звенящей форме? Слезы вырываются наружу, и я падаю на подушку, выпуская их на волю. И плачу до тех пор, пока мама не ложится рядом, прижимая меня к своей груди.