Incredibly loud and extremely close

Глава 4. Давай поговорим

Июнь 2017 года Торонто, Канада

Я впервые осознал насколько изменилась моя жизнь, когда этим утром получил от Жени сообщение, что сегодня она не сможет мне позвонить, потому что ей изменили расписание, из-за которого пробудет практически весь день на льду. Даже по её сообщению я ощущаю грусть, которую она испытывает. Женя из тех, кто на публике будет улыбаться до последнего, всем своим видом показывая, что все прекрасно, а в душе медленно умирать. И сейчас как раз тот случай, но…. Но дело в том, что я получаю от неё сообщения уже больше года, поэтому мне прекрасно удается ощущать перемены в её настроении. И это далеко не в стиле Жени вот так вот оставлять сообщение из пары слов: даже в те дни, когда она на соревнованиях, я получаю от неё задорные голосовые сообщения, наполненные смесью языков и её попыток что-то произнести по-японски. А сейчас она оставляет просто пару строк. Весь день, кажется, пошел не так из-за этого: я не мог толком собраться с мыслями, то и дело возвращаясь к тому, как она там в своей России и чем таким занята. Периодически пытался выкинуть из своей головы её грустные глаза, которые она последние несколько дней старательно прячет, подолгу не смотря в камеру. Я оставил попытки вывести её на разговор об этом после того, как она попросила просто дать ей несколько дней во всем разобраться. Конечно же, что это за «всё» она не ответила, просто перевела разговор на другую тему, оставляя рану на моем сердце. Несколько раз порывался написать Мише и узнать что-то у него, но понимаю, что он вряд ли в курсе того, что происходит в Новогорске, но у него можно было бы спросить номер Жениной подружки… Этот вариант я оставляю на самый крайний случай, если Женя завтра мне все не расскажет. Мне важно знать, что с ней происходит и могу ли я хоть как-то ей помочь. Я не готов смотреть на то, как она медленно погружается все глубже в пучину собственных переживаний, не замечая моей протянутой руки. Конечно, она будет брыкаться и рычать, словно маленький тигренок, но я не оставлю её одну. В перерыве, воспользовавшись отсутствием части фигуристов на тренировке, похожу к Трейси, которая приветливо снимает очки и улыбкой демонстрирует свою готовность меня выслушать. Я не так часто общаюсь с тренерами на личные темы, но иногда Трейси, будучи чуть ли не единственной женщиной в коллективе, заводит со мной простые разговоры о жизни и о каких-то событиях, которые, как она считает, могу заинтересовать меня. И это так. Я не могу назвать её, подобно многим другим, второй мамой, но вот тётей… — Трейси, у тебя есть время поговорить? — Конечно, Юзу, — она ещё шире улыбается и машет в сторону кабинета. — Пошли туда, у меня есть чай, твой любимый. Помнишь? — Да, конечно, спасибо, — чуть кланяюсь ей и стараюсь сдержать нервную дрожь, пробежавшую по телу. Я не собираюсь ей открываться, но мне нужно с кем-то поговорить, кто сможет дать независимый совет. Прохожу за ней, оставляя у двери свой чемодан, и присаживаюсь на диван, нервно осматриваясь: обычно мы здесь обсуждаем план её тренировок, разговаривая в основном пару минут, быстро все подписывая и убегая, но в определенные моменты, когда это особенно нужно, мы пьем чай и говорим о том, что на душе. — Я помню себя в твоём возрасте, — Трейси мягко нарушает тишину, расставляя чашки, — мне тогда казалось, что парень, с которым я встречалась, мне изменяет. Представляешь? Я, будучи чемпионкой Канады, ночами рыдала в подушку, всю себя изводя этими переживаниями. — И ты оказалась права? — непонимающе хмурюсь, смотря на неё. — Нет, это оказалось совсем не так. А знаешь, как я это выяснила? — она смотрит мне прямо в глаза, садясь напротив. — Как? — Я просто прямо задала ему этот вопрос. Он сильно смущался, а потом признался, что его отстраненность была связана с тем, что он пошел на вторую работу, чтобы накопить на подарок, который выбрал для меня. Удивленно смотрю на неё, пытаясь понять, к чему она мне все это рассказывает. Вряд ли Трейси просто так делится историей из своей юности, просто рассказывая о том, что было в её личной жизни. — Мальчик мой, — её теплая улыбка освещает комнату, — я хочу тебе сказать, что самое важное — это говорить друг с другом. Если бы я тогда не спросила, то изводила бы себя только сильнее, доведя до нервного срыва. Я бы плакала и плакала, пока меня родители не отправили бы в больницу какую-нибудь. Или рассталась бы с ним из-за своих надуманных мыслей. Разговор — это самое важное, что есть в отношениях, это их фундамент. Никогда не позволяй другим вмешиваться и сеять зерно сомнения в твои мысли, но и не молчи, когда ощущаешь, что что-то не то. Слушать только нас и всегда разговаривать. Разве я сам не придерживаюсь этого принципа? Кажется, в этом отношении я действую правильно. Только вот Женя сейчас сама не готова идти на контакт, стараясь отгородиться от проблемы, не рассказывая мне всего. — Трейси, а что, если этот человек не идет на диалог? Если я знаю, что есть определенная проблема, но мне в ответ говорят, что сами с этим разберутся? — Юзу, нет универсальной формулы для отношений, — выдыхает и берет чашку в руки. — Каждая история уникальна, есть свои нюансы, которые отличают нас всех. Если этот человек, — она подчеркивает слово так, что я ощущаю там «девушка», — сильная личность, то иногда нужно дать личное пространство и подождать, когда он будет готов тебе все рассказать. Понимаешь, все мы разные, ты сам закрытый и скрываешь свою жизнь ото всех, поэтому пойми, что и другие такими могут быть. Неприятно морщусь, понимая, насколько же она права. Я сам всю жизнь прячусь в своём панцире, скрываясь от других людей и уже тем более не пуская кого-то в свои проблемы, которые я могу решить самостоятельно. Возможно, что и Женя такая же: ей нужно разобраться со всем самостоятельно, прежде чем рассказывать мне обо всем. — Не запирай в клетку, дай свободу дорогому тебе человеку. Ты же понимаешь, что если это твоё, то никуда оно не денется. Но, мой милый, — она поднимает указательный палец, — любые отношения — это работа, работа и еще раз работа. Зачастую более тяжелая, чем та, которую ты проделываешь каждый день на катке. Прыгнуть секвенцию из двух трикселей, конечно, может не каждый, не будем в этом сомневаться, но и выстроить отношения на расстоянии, преодолевая культурные различия и множество факторов, тоже не каждому под силу. Слушайте друг друга и говорите о том, чего сами хотите. Трейси замолкает, давая мне несколько минут переварить то, что она сказала. Действительно, а чего Женя хочет? Хочет ли она публичного раскрытия наших отношений или нет? Интересно ли ей было бы попробовать пожить в Канаде и в Японии? Смог ли бы я приспособиться к ритму жизни в Москве? Мы разные, и никогда не обсуждали такую вероятность. Да, мы похожи, но у нас столько моментов, которые диаметрально противоположны в жизнях, что мы даже не пытались это обсудить. Что, если она после Игр хочет пожить обычной жизнью и ходить на свидания? Что, если единственное, что её интересует, это наши редкие встречи? Я настолько привык планировать свою жизнь, что забыл спросить её о том, чего хочет она… — Юзу, не уходи в себя, — Трейси мягко выводит меня из раздумий. — Я знаю этот твой взгляд, который не сулит нам ничего хорошего. Мальчик мой, — она встает и пересаживается поближе ко мне, — женщины любят красивые поступки, но ещё больше они любят, когда их любят и слышат. Говори с ней, задавай вопросы и интересуйся. Ты это умеешь как никто другой, просто раскройся. — Спасибо тебе, Трейси. И я обнимаю её, благодаря за столь теплые слова, которые попали в самую точку. Да, я обязательно с ней поговорю и постараюсь показать, что мне важно слышать её. И что я всегда рядом, что бы ни происходило в её жизни. *** Но в моей жизни есть ещё один человек, который незримым призраком присутствует в наших с Женей отношениях. Мама. Я знаю, что она понимает, что между нами с Женей что-то происходит: не вмешивается, когда я закрываюсь у себя в комнате, не открывает посылки, которые я заказываю на своё имя, не следует за мной в магазины, если я об этом прошу. Она словно пытается огородиться от этой части моей жизни, но я вижу, что ей не нравится, что я сам молчу, ничего ей не рассказывая. — Юзу, сынок, — мама приветливо улыбается, когда я вхожу на кухню. — Хочешь покушать? — Нет, мама, давай попьем чай? — Конечно, садись, я сейчас сделаю, — она подскакивает со стула, но я кладу руки ей на плечи, удерживая на месте. — Позволь мне самому заварить нам чай, — подталкиваю её обратно к столу, направляясь к кухонному островку. Я не частый здесь гость, однако, самые базовые вещи прекрасно умею делать. Ну, во всяком случае, чай заварить без угрозы пожара я вполне в состоянии. Изредка оставаясь один, когда маме по каким-то неотложными делам надо уехать либо в посольство, либо улететь на несколько дней в Японию, я приучил себя пробовать что-то новое: готовить простые блюда, справляться с бытовыми делами, пользоваться услугами различной доставки. Ладно, к последнему меня приучил Хави, который раньше, по настоянию моей мамы, всегда оставался в нашем доме на этот период. — Ты знаешь, Юзу, я получила приглашение для тебя на приём на Рождество. Там будет принцесса Како, — она выразительно смотрит мне в спину. — Тебе обязательно нужно будет так появиться. У меня уже есть несколько идей, что ты можешь ей подарить. — Мама, — осторожно ставлю чайный комплект на столик и присаживаюсь напротив, — мы с тобой уже разговаривали на эту тему. Меня и принцессу связывает только Япония и наше общее желание как можно скорее исчезнуть с приемов. Все. Да, мы можем перекинуться парой фраз, но не более того, пойми. — Юдзуру, ты уже взрослый мальчик, ты не можешь всю жизнь заниматься исключительно фигурным катанием. После Олимпиады, когда мы насовсем вернемся в Японию, тебе нужно будет принимать участие в мероприятиях и заниматься поиском супруги. Ты же не можешь быть один, а принцесса Како действительно милая девушка. Я даже не знаю, что меня шокирует больше: мамино желание женить меня на принцессе или же её убежденность в том, что через год я навсегда оставлю фигурное катание. Обе мысли мне кажутся чудовищными. Я не задумываюсь о том, что будет после Кореи, но это чувство опустошения, которое появляется в тот же миг, стоит ей заговорить о моем завершении карьеры, выбивает воздух из легких. Я не готов к этому. — У меня есть девушка, — я выпаливаю это быстрее, чем успеваю осознать всю серьезность последствий этого признания. Конечно, мама не палач, но то выражение, которое появляется на её лице, не грозит мне ничем хорошим. — Эта русская? — она поджимает губы, пронизывая меня взглядом. — Та чемпионка, с которой ты без конца встречаешься на соревнованиях. — Да, это Евгения, — спокойно произношу, стараясь сдержать поток её эмоций. — И не без конца, мы видимся не так уж часто. — Я знала, что у тебя с ней связь, но вот то, что ты прям с ней в отношениях… Ты меня опечалил, Юдзуру. Мама показательно качает головой и встает из-за стола, убирая нетронутую чашку чая. Я в чем-то могу понять её реакцию и страхи из-за моей новости, но она даже не пытается меня до конца выслушать и разобраться в сложившейся ситуации, где мы оба являемся действующими лицами: не Женя меня совратила (тут, пожалуй, несколько даже наоборот), а мы оба вступили в отношения, идя на этот риск и принимая всю свалившуюся на нас ответственность. — Мама, нам надо поговорить все равно, — встаю в дверях кухни, не давая ей возможности уйти. — Евгения моя девушка, и тебе надо это принять. Я не хочу, чтобы мы столкнулись с неодобрением еще и со стороны моей семьи. — А её родственники в курсе? — мама не смотрит на меня, отводя взгляд. — Мы не говорили ничего её маме и бабушке, но я хочу с ними познакомиться и лично им сообщить о том, что мы с ней некоторое время уже в отношениях, — выдыхаю, стараясь сдержать нервы. — И я хочу, чтобы ты тоже познакомилась с Женей. Я полагаю, у нас будет два общих этапа в этом сезоне: Россия и Япония. — Россия? — она морщится, словно я дал ей горькую конфету. — То есть ты туда едешь из-за нее? — Нет, мама, — ощущаю в себе силу и твердость, присущую мне только на льду, и слова начинают литься рекой, — я еду туда потому, что давно не выступал в России, потому что мне нравится там выступать. Я еду, чтобы победить на одном из важнейших этапов перед Олимпиадой, где будут русские одиночники. Я еду туда, чтобы выступать. А возможность увидеться с ней и её семьей — это лишь приятный бонус. — То есть теперь ты не делишься со мной своими планами, а просто ставишь в известность о них? — я слышу слезы и обиду в её голосе. — Теперь для тебя главный советчик она? — Мама, — подхожу к ней ближе и обнимаю её, прижимая к своей груди. — Для меня с тобой никто не сравнится. Женя — это другое. Ты — моя мама и главная поддержка и опора. Я не хочу, чтобы вы в чем-то замещали друг друга, как-то спорили из-за меня и ругались. Нет. Вы обе мне невероятно важны, я ценю каждую из вас. И мои чувства к вам разные. И я вас обеих люблю. Но не произношу этого вслух, боясь пока даже самому себе признаться в том, какие чувства у меня к Жене, а если я скажу об этом маме, то она лишь сильнее расстроится и вспылит. Ей нужно привыкать к мысли, что в моей жизни теперь есть Женя, прежде чем я свалю на неё свои идеи по поводу нашего общего будущего. Я знаю маму — она примет Женю, как приняла и Хави, просто ей нужно время. Она переживает за мою безопасность и за то, что теперь есть еще один человек, которого я подпустил к себе близко. Но она примет это. — Почему ты молчал столько времени? Почему ты раньше не признался мне, что у вас с ней не просто встречи? — Потому что мы сами долго не могли понять, что именно происходит, — вздыхаю и пытаюсь сдержать глупую улыбку, пока перед глазами мелькают воспоминания того, как целовал Женю в первый раз. — Это было… Это было ошеломляющим для нас обоих, поэтому мы никому и не говорили. — Кто еще знает о вас? — Хави. Но он узнал совершенно случайно, мы ему не говорили. Он просто однажды зашел ко мне, когда Женя была у меня. И все понял. Я не буду уточнять, что он завалился пьяным после банкета далеко за полночь, когда мы оба спали, а вокруг на полу была разбросана её одежда, не оставляя сомнений в том, что мы не по-дружески засмотрелись фильм и уснули, решив не брести через весь отель в свой номер. Маме хватит переживаний. — Хорошо, нужно сообщить твоему отцу и сестре. Сайа. А вот Сайа тоже в курсе уже пару месяцев, но обещала хранить секрет до тех пор, пока я сам не буду готов его раскрыть. Я тогда так глупо раскрыл свою тайну перед ней, пока был дома, что она дразнит меня до сих пор, присылая картинки парней, творящих безумные поступки для своих девушек. Находясь дома, я пытался организовать сюрприз для Жени, находящейся в Москве, и воевал с сайтами доставки, пытаясь понять, что там написано и как можно заказать проклятый букет цветов, когда сестра подкралась сзади и увидела мою переписку с Хави, который как раз прислал несколько снимков с тура, где были мы с Женей. Женя, сидящая на моих коленях и доверчиво положившая голову мне на плечо, и я, смотрящий на неё с нежностью и держащий так, словно она самая ценная медаль в моей карьере. — Да, мы им сообщим, — покорно киваю и отпускаю её из своих объятий. Можно считать, что ещё одно важное дело сделано.