12 шагов

      Третий шаг — примите решение. Момент осознанного выбора является одним из ключевых на всём пути излечения: бороться с проблемой или продолжать жить с ней. После принятия решения жизнь начинает меняться, борьба с болезнью становится частью повседневности и формирует вокруг вас новую реальность.       Сергей проснулся резко. Не от шума, духоты или внешних раздражителей, просто в какой-то момент сознание решило, что пора вывести тело из состояния сонного оцепенения. Разумовский открыл глаза и увидел сверху не белый потолок из мягких матов, а вполне себе обычный настил из еловых досок. Голова болела и гудела так, словно на молодого человека обрушился целый осиный рой. Жутко хотелось пить, но ещё больше прикрыть окно, из которого дул пусть и свежий, но пронзительно холодный ветер. Разумовский обнаружил себя лежащим на самой обычной кровати в комнате, мало похожей на прежнюю его палату. Здесь абсолютно всё, вопреки прежнему сюрреализму, было обычным и простым: стояло длинное зеркало в пол, шкафы, тумбы, торшер, а на стенах висели репродукции мифологических картин Абильгора. Нормальность места не только не успокаивала, но скорее пугала Сергея. Все говорило о том, что он больше не в лечебнице, но в таком случае где? Разумовский опустил босые ноги на пол и сделал несколько шагов к зеркалу.       Вместо смирительной рубашки и больничных штанов на нём была надета чистая винного цвета пижама, на плечи спускались чуть взъерошенные рыжие волосы. Что произошло, пока он был в отключке? Процесс воссоздания утраченных воспоминаний давался Сергею с огромным трудом: осколки событий последних дней перемешивались друг с другом, не давая формировать объективную картину. Удалось вспомнить лишь тёмный силуэт на фоне белого зарева и чужие руки, которые пытались нацепить что-то на Разумовского. Похищение?       — Бред какой-то, — выдохнул Сергей, потирая заспанные глаза, — У меня точно не все дома.       Но сколько бы молодой человек не пытался себя увещевать, а картинка перед глазами упорно не хотела меняться. Он очнулся в чужом доме, в чужой одежде, а кроме того без каких-либо воспоминаний о прошлом. Глядя на эту логическую последовательность, несложно было подставить в общий ряд и идею о собственном похищении. Но с какой целью? Выкуп? Личные недоброжелатели? Может, вообще изощрённый маньяк? Что ж, выяснять это наверняка у Сергея не было ни малейшего желания. Пока есть такая возможность, пока он может мыслить и двигаться, лучше как можно скорее убраться из этого чёртвого места.       Разумовский осторожно тронул ручку двери. Не заперта. Сергей мельком высунулся из комнаты и, не найдя во всем коридоре ни единой живой души, с чуть большей уверенностью покинул комнату, начиная исследовать дом, в котором оказался.       Всего через каких-то пару минут у двери уже стоял мужчина с ландо, на котором был красиво рассервирован завтрак. Олег постучался и заглянул внутрь.       — Серый, ты как, уже очухался? Но ответом на вопрос Волкова стала немая тишина. Мужчина поставил ландо на тумбу и огляделся кругом. О недавнем присутствии человека в помещении напоминала разве что смятая постель и несколько следов босых ног на полу. Олег глубоко вздохнул, поджимая губы и обращаясь к пейджеру у себя на руке. Ну ни минуты покоя с этим рыжим засранцем. Глядя в маленький экранчик, Волков пролистывал изображения с камер видео-наблюдения, пока наконец не засёк движение на седьмом участке. Сергей, крадучись, спускался по лестнице на первый этаж.       — Очередное утро начинается не с кофе, — проговорил Олег, доставая из-за пазухи пистолет и снимая его с предохранителя.

***

      Разумовский старался ступать тихо, так, чтобы деревянные половицы под его ногами не издавали ни малейшего звука. Сергей точно не знал, сколько людей выкрали его, а потому предосторожность для него излишней точно не будет. Логово похитителей на поверку оказалось самым обычным, хоть и большим, деревянным домом. Здесь было по своему уютно: от древесины пахло хвоей, а вид различных комодиков, ваз, картин и прочей утвари навевал ощущение не столько неприступной крепости, сколько обычной деревенской дачи. Сердце в груди стучало, как бешеное от ощущения опасности и возможного разоблачения. Что с ним сделают, если узнают о побеге? Уж точно ничего хорошего. Нужно в полицию. Да, точно, в полицию! Там его примут и смогут защитить от тех сумасшедших, что решились проникнуть в лечебницу.       Разумовский привстал на цыпочках, глядя за угол на просторное пространство совмещённых вместе кухни и столовой. Здесь же были и входящие прямо на террасу высокие окна. Вот он выход! Буквально рукой подать. Но на горизонте совсем никого. Не может же быть так, что его специально похитили, но при этом никто и не охраняет. Здесь точно должен быть кто-то. В целях самообороны не плохо будет разжиться и каким-нибудь оружием…       — Кого высматриваешь? — Разумовский подскочил на месте от раздавшешося прямо позади него чужого голоса. Схватив с ближайшей тумбы глиняную вазу, молодой человек кинул её в мужчину позади себя. Волков смог уклониться от этой смешной атаки, но горшку повезло меньше и, упав на пол, он раскололся вдребезки, — Ну и зачем было портить прекрасную ручную работу?       — Не приближайся ко мне! — Сергей ударился боком о стену и кинулся к кухне. Олег шёл за ним следом: издевательски медленно, спокойно, будто уже заранее был уверен в исходе всего сопротивления. Олег фыркнул выходя в общую залу.       — Как видишь, я вполне себе жив. Мог бы, ради приличия, хоть немного обрадоваться. Или, по крайней мере, поблагодарить за спасение своего старого друга.       — Какого друга? Я тебя знать не знаю! Ты меня похитил, больной ублюдок! — Сергей забежал за столешницу и начал кидаться в Волкова, первым, что попадалось ему под руку: от чашек и тарелок до баночек с крупами и специями. Разумовский капитально громил кухню, но, что было хуже всего, таким образом он мог навредить себе.       — Успокойся и прекрати истерику.       — Выпустите меня отсюда! — истошно кричал Сергей, замахиваясь на Олега сковородкой. До Волкова только теперь дошло, что Разумовский давно не принимал свои лекарства, а это значило, что безумство начинало брать над ним вверх. Необходимо было срочно заставить его выпить свои колёса. Волков быстро прицелился и спустил курок. Выстрел выбил из рук Сергей сковороду, которая с громким грюканьем упала на пол, но вместе с тем пуля задела руку Разумовского. Молодой человек вскрикнул и опустился на пол, прячась от выстрелов за массивной столешницей. Рука обогрилась кровью. Сергей сжал ладонь в кулак, терпя боль и ища лихорадочным взглядом хоть какое-то оружие в поле своей досягаемости.       — Не стоит испытывать моё терпение, — надменно фыркнул Волков, уже медленнее и осмотрительнее приближаясь к кухне, — Сильно задел?       Разумовский молчал, не издавая звуков из своего укрытия. Даже не мычал от боли и не матерился. Олега это начало настораживать. Может, пуля отрекошетила и попала в место посерьёзнее ладони? Только б не помер. Волков опустил оружие и вплотную подошёл к столешнице.       — Серый, ты как?       Хуже професионального бойца с многолетний тщательной подготовкой может быть только совершенно непредсказуемый псих с ножом в руке. Неожидавший такой резкой атаки, Олег не успел как следует заблокировать внезапный выпад, за что и поплатился. Маленький нож не смог принести Волкову действительно непоправимого вреда, но оказался очень хорошо, почти по самую рукоятку, всажен в плечо мужчины. Несколько выстрелов и болезненное рычание нарушили гробовую тишину. Получив кулаком в челюсть, Сергей отшатнулся и, дезориентированный, поплёлся к панорамным окнам. Отодвинув панель в сторону, он вывалился на улицу.       — Вот же… — зашипел Волков держась за плечо и следуя за Разумовским. Достать лезвие из себя было равносильно тому, что вытащить пробку из бутылки вина. Рана ужасно болела, а вид торчащего из тебя оружия никогда не вызывает приятных чувств, но избавляться от него, пока, было нельзя, — Стой!       Оказавшись на улице, Сергей начал беспорядочно оглядываться по сторонам. Перед ним была голая земля с редкими вкраплениями бурного и оранжевого мха на камнях, а сзади — дом. Сильный ветер дул с такой силой, что взметал рыжие волосы Разумовского вверх вместе с рубашкой от пижамы. Куда теперь бежать? Из дома слышались угрожающие крики незнакомца, возвращаться к которому желания не было. Разумовский добежал до конца видимой земли, рассчитывая, что далее будет следовать склон холма или горы. Молодой человек еле-еле успел остановиться — как только он достиг конца, внизу перед ним показалась пропасть. Отвесный обрыв, уходящих вниз к самому морю, к волнам, что ударяются о водоразделы и разбиваются в кипучую пену. Прирывисто дыша и таращась вниз, Сергей отступил. Волков уже вывалися следом на улицу. Делать нечего, придётся лезть на скалы.       Покрытые рытвинами, мокрые после вчерашнего дождя камни царапали ноги, впивались в ступни и ладони, но Разумовский не останавливался, продолжая продвигаться боком куда-то в сторону. Без страховки, без какой-либо предварительной подготовки на чистом энтузиазме и аффекте Сергей переставлял руки и ноги. Под ним была самая настоящая бездна — пропасть, сорвавшись в которую второго шанса уже не будет. Разумовский заворожённо смотрел вниз на каменные зубья прибрежных скал. Руки и ноги тряслись от напряжения, а к груди подбиралась самая настоящая истерика. Только теперь до Сергея начинало доходить, как далеко он зашёл.       — Серый!       — Не подходи ко мне!       — Серый, это я Олег Волков. Я правда жив, прошу, давай просто поговорим, — преодолевая порывы ветра, кричал мужчина.       — Я вас не знаю. Я правда не знаю, кто вы! Пожалуйста оставьте меня в покое! — вместе речи с уст Разумовского начали срываться булькающие всхлипы. Страх намертво сковал всё тело молодого человека, который так и завис на скале. Сергей достиг той точки, когда возвращаться обратно было также страшно и опасно, как и пробираться вперёд. На глаза выступили слёзы.       — Зато я знаю тебя, — Разумовский оторвал взгляд от бездны и перевёл его на Олега, — Ты Серёжа Разумовский — мой друг детства.       — Друг? — молодой человек сглотнул, быстро-быстро дыша. Этот человек определённо располагал некоторыми сведениями о нём, но насколько можно было верить его словам? «Уж всяко лучше, чем болтаться на скале» — заметил чей-то посторонний голос в голове Сергея.       — Я помогу, — насколько это было возможно, доверительно проговорил Волков, протягивая к Разумовскому руку. Разумовский завис на месте. Он бы, может быть, и был рад принять чужую помощь, вот только собственное тело отказывалось подчиняться любым доводам разума о необходимости возвращаться назад. Как это унизительно…       — Я боюсь, — признался Сергей.       — Всё будет хорошо. Доверься мне. Я не отпущу тебя. Ни за что не отпущу.       Закусив нижнюю губу, Разумовский усилием воли отпустил одной рукой камень и потянулся ею навстречу Волкову. Ладонь сжала ладонь, а после и запястье. Разумовский двигался медленно, боясь совершить малейшую оплошность. Впрочем, от ошибки это его всё равно не уберегло. Очередной уступ под ногой оказался слишком скользким и неустойчтвым. Камень сорвался вниз, и, потеряв необходимую опору, Сергея потянуло вниз. Всего за секунду сердце успело остановиться, в глазах потемнело, а в голове мелькнула мысль «Вот сейчас и умру».       — Нет, нет, нет! — кричал Волков, намертво цепляясь за руки Разумовского. Собственное плечо ужасно болело, по руке, заливаясь, и пропитывая одежду, текла кровь, лезвие резало плоть, но Олег отказывался, просто отрицал саму возможность того, чтобы отпустить Сергея.       Перед Разумовским, как книжные иллюстрации, начали проскакивать неведомые картинки. Ему чудилось, будто он весит вовсе не на обрыве, а на какой-то башне. Сверху его держит совсем другой человек. Сжимая челюсти и крича куда-то дальше.       — Юля, Дима, на счёт два тяните назад, я его долго держать не смогу, — на одной из бровей незнакомца был шрам в виде молнии.       Картинка перед глазами сменилась. Теперь сверху был не человек, а перекладина. Руки жгло от долгого контакта с металлом, но и отпускать её тоже не хотелось.       — И это всё на что ты способен, тряпка?       — Твои слова меня совсем не мотивируют, Олег, — кряхтя, выдохнул Сергей, наблюдая за важно расхаживающим около него мальчуганом в майке-алкоголичке.       — Ну же, давай, всего разочек. Мы не можем проспорить целых четыре фишки тем соплякам. Соберись, это не так сложно. Всего лишь подтянуться три раза.       — Раз такой умный, то сам этим занимайся. Мне исключительно наплевать на коллекционирование фишек.       — Ну Серый, ну ради меня! Хотя бы один разочек. Всего раз…       Как рыба, ловя ртом воздух, Разумовский перевернулся с живота на спину и широко распахнутыми глазами уставился в небо. Белые облака спокойно плыли вперёд, совсем не интересуясь тем, какой подвиг над собой только что совершил Сергей. На губах заиграла нервическая улыбка, а по щекам сами собой продолжали влажными дорожкам течь слёзы. Жив. Потрясающее чувство, восхитительное, заключённое в своей простоте и всеобъятности, но такое возвышенное и благоговейное. В такой момент готов расцеловать даже злейшего врага. Сергей повернул голову в бок, где рядом с ним упал измученный Волков.       — Спасибо… — выдохнул Разумовский, до того, как в его шею воткнулась игла шприца. И вновь всё вокруг окутала непроглядная тьма. Не хотелось бы называть это привычкой, но, насколько мог судить Сергей, в последнее время его связь с реальностью прерывали слишком часто. Всё происходящее с ним было далеко от границ нормы, это Разумовский и так понимал. Но, будучи совершенно опустошённым, не имея ничего материального и не зная самого себя, уйти далеко в любом случае не выйдет. Если есть малейшая возможность разобраться в происходящем, если можно начать распутывать весь клубок перепетий, то стоит, по крайней мере, попытаться найти выход из тёмной комнаты. Сергей принял решение.       Разумовский лежал на диване. Откуда-то сбоку доносился звук сгребаемых в кучу осколков стекла и фарфора. За окном было уже темно, в зале горел камин, потрескивая настоящими поленьями. Сергей захотел почесать переносицу, но не смог. Его руки и ноги были туго перевязаны стропой. На повреждённую выстрелом руку была наложен повязка. Все порезы и царапины были уже обработаны и заклеены пластырями.       Изловчившись, Разумовскому всё же удалось сесть на месте, и, вытянув голову, он посмотрел на убирающего кухню после погрома мужчину. Веник мерно заметал в совок разбитую посуду и прочую пострадавшую утварь. Никакого ножа в плече у Волкова уже не было, на его месте теперь присутствовала спешно сделанная и продолжающая пропускать кровь бинтовая повязка, однако это, кажется, вовсе не смущало Олега. Не глядя на Сергея, он проговорил:       — Столько посуды испортил. Я ведь даже твою любимую кружку из вещьдоков раздобыть смог, а ты её шарахнул об стену.       — Кто вы такой?       — Я уже прояснял этот вопрос некоторое время назад, — Олег поднял голову, — Неужели ты совсем ничего не помнишь? Хотя бы события последнего года.       Разумовский покачал головой.       — Где мы вообще?       — Достаточно далеко от твоей психушки и любых попыток разыскать нас — на одном из островов Новой земли. Раньше это место использовалось как ядерный полигон, а теперь оно и вовсе перестало быть нужным. Радиации тут больше нет, как в принципе и людей: вокруг только Северный Ледовитый океан и, возможно, несколько белых медведей. Здесь нет абсолютно никакой связи, а рядом находится магнитная аномалия, поэтому без знания местности любые приборы навигации бесполезны.       — Впечатляет. И как долго ты собираешься удерживать меня здесь? Олег закатил глаза. — Эй, послушай, у меня нет цели специально неволить тебя здесь. Всё что я делал было направлено на то, чтобы спасти тебя из заточения.       — Из уст человека, который вламывается в медицинское учреждение и отвозит тебя на бывший ядерный полигон, а потом ещё иглой с неизвестным содержимым ширяет, звучит не очень-то убедительно.       — В своё время ты делал вещи и похуже, — хмыкнул Волков, выкидывая в мусорку осколки стекла, — По сравнению с теми амфетаминами, которыми тебя напичкали в психушке, я ещё действовал весьма гуманно. Это была лишь временная мера, чтобы ты не навредил самому себе, а я успел прибраться вокруг.       Разумовский отвернулся к камину. Языки пламени ярко и причудливо танцевали в жерле очага, поглощая и превращая в пепел куски дерева. Всё это было очень странно, фантасмогорично, почти абсурдно, но не более чем осознание того, что собственная личность и жизнь до щелчка пальцев над ухом представляли из себя сплошное белое полотно.       — Развяжи меня.       — Чтобы ты мог вновь попытаться сбежать или напасть на меня? — вопросительно вскинул бровь Волков.       — Чтобы я мог сходить в душ и побриться. Такое ощущение, что я собрал на себя всю грязь истории.