12 шагов

      Шаг второй — признайте наличие Высшей силы. Совсем не обязательно чтобы это был Бог, хотя в большинстве своём пациентам проще всего использовать именно его фигуру. Это может быть, что угодно: Карма, Сансара, наука или вселенская справедливость. То, что условно «позволит» вам встать на путь перемен. Шаг призывает людей верить в высшую силу или силу, превышающую их самих, которая может помочь им преодолеть зависимость.

      Разумовский сидел в том же самом кресле, что днём ранее. В кабинете царила всё та же идеально выверенная строгость и чистота. Пахло терпкой, маслянистой мастикой, которой до блеска были натёрты половые доски. Невесомый тюль на высоких окнах покачивался от малейшего дуновение ветерка. Слышался звук прибоя. Пообщавшись немного с санитарами, Сергей узнал, что находится на лечении в психиатрическом диспансере. Услышав это, Разумовский очень удивился и даже испугался. Если он в психушке, значит, сумасшедший? А если его одного поместили в комнату с мягкими стенами, значит, он вообще конченный псих! Однако Сергея поспешили успокоить, сказав, что в одиночной палате он находится лишь для того, чтобы не навредить самому себе, а также, чтоб выбранный доктором Рубинштейном метод лечения мог быть наиболее эффективен. Больше молодой человек выяснить ничего не смог: ни чем именно он болен, ни сколько он уже находится в лечебнице. Наверное, долго, где-то пару недель, раз у него уже успели вырасти усы и бородка. Перед Разумовским в другом кресле сидел сам доктор Рубинштейн. Сегодняшняя сессия с врачом напоминала скорее не сеанс психоаналитики, а приём у детского психолога или логопеда. Сначала Сергея попросили подобрать фигуры разных форм и бросить их в деревянный ящичек соответственно имеющимися на нём прорезям, затем ему предложили множество мелких предметов, которые необходимо было рассортировать на группы по собственному усмотрению с объяснением принципа группировки. После этого Разумовскому вручили лист бумаги и карандаш, поручив нарисовать всё, что тому взбредёт в голову. Но больше чем на поляну с цветочками и солнышком, у Сергея фантазии не хватило.       — Утомились?       — Немного. Я просто не совсем понимаю, как это поможет мне вылечиться, — признался Разумовский, дорисовывая лучики у солнца. Рубинштейн взял лист с рисунком, мельком взглянул на него и вложил его в красную папку со словами «Превосходно, когнитивные функции в большинстве своём не пострадали», — Разве того, что я пью таблетки не достаточно?       — Те капсулы, что вы принимаете лишь закрепляют эффект и помогают вашему мозгу лучше работать. Основная работа по вашему излечению происходит в режиме терапии, — пояснил мужчина и взял со стола карточки, — Последний быстрый тест на сегодня. Я вам карточку — вы мне первую ассоциацию. Что вы видите на этой картинке?       — Тест Роршаха.       Рубинштейн усмехнулся и кивнул.       — Очень остроумно. Однако давайте не будем отвлекаться от намеченной цели, в конце концов это и в ваших же интересах. Итак, что вы видите на картинке?       — Бабочку с расправленными крыльями, — легко ответил Разумовский.       — Хорошо. Самый стандартный ответ. Так, а вот здесь что изображено?       — Два сапога. И на корабль с расправленными парусами тоже похоже.       Сергей описал, кажется, с дюжину различных картинок, и под конец теста доктор выглядел несколько удивлённым, но очень довольным. Так обычно радуется хозяин, которому пёс впервые принёс тапочки. Рубинштейн некоторое время заполнял бланк, а после спрятал исписанный лист во всю ту же красную папку. Разумовский выжидающие облизнул губы и, не дождавшись вердикта, сам решил спросить.       — Я все правильно ответил?       — О, это диагностический тест. В нём нет неверных ответов. На сегодня всё, можете идти.       Разумовский встал со своего места, но понял, что не хочет никуда идти. Загадка собственной идентичности не давала молодому человеку покоя. Ответы на самые фундаментальные вопросы всё ещё не были найдены, а единственным, кто, судя по всему, располагал хоть какой-то информацией о нём был именно его лечащий врач. Вот его-то и нужно обо всём расспрашивать.       — Доктор Рубинштейн.       — Я вас слушаю?       — Скажите, по какой причине я здесь нахожусь? Какое именно у меня заболевание? Вы пытаетесь излечить мои провалы в памяти?       — Господин Разумовский, я пытаюсь вернуть вам вашу личность. Пока что этой информации вам будет достаточно. Идите, не заставляйте санитаров долго ждать       С этими словами Разумовскому пришлось покинуть кабинет. Пусть чёткого ответа на свой вопрос молодой человек и не получил, но сказанное Рубинштейном ещё больше утвердило в Сергее мысль, что потеря памяти есть не столько симптом, сколько причина его пребывания в лечебнице. По крайней мере других предположений у Разумовского пока не было. Проходя мимо поста медсестёр, он пожелал им хорошего дня и получил взамен такое же пожелание. Но стоило Сергею миновать их, как за своей спиной он услышал обрывистое «… начинает что-то подозревать».       И вновь его окружили белые мягкие стены, яркий искуственный свет и стериальная чистота. За время отсутствия Сергея в палате тут успели прибраться: пледы и книги, как и вчера, лежали ровной стопкой. Идеальный порядок был воспроизведен в самом педантичном виде. Читать больше не хотелось, есть и спать тоже. На Разумовского напала скука. Он начал поочерёдно брать в руки все книги и пролистывать их страницу за страницей в поисках хотя бы картинок, но внезапно обнаружил для себя нечто иное.       «Если бы гром обрушился на Вильфора, он не поразил бы его таким быстрым и внезапным ударом»       Казалось бы, в тексте не было ровным счётом ничего необычного, не считая того факта, что слово «гром» было старательно затёрто пальцем. Ну, подумаешь, просто страница чуть изветшала. Наверняка не он один читал «Графа Монте-Кристо», и вот, пройдя через несколько рук часть текста затёрлась. Но не тут-то было. Вчера, читая другую книгу, Сергей и там обнаружил подозрительно тщательно затёртые и исцарапанные упоминания этого слова в тексте. Времени у Разумовского было много, так что тот принялся внимательнейшим образом пролистывать страницу за страницей в каждой из имевшихся у него книг. Закономерность была на лицо. Везде, в любом контексте слово «гром» оставалось таким, что очертания его букв можно было прочитать лишь с большим трудом. Это уж точно не совпадение но что тогда? Какой-то тайный знак? Послание себе из прошлого? И как это вообще расшифровывать? Вместо ответа Сергей получил только больше вопросов.       Чуть позже Разумовскому подали ужин. Всё то время, что он ел, сидя на полу, за ним наблюдала медсестра, так что Сергею было очень неловко. Но, даже после того, как он закончил с едой и отдал пустой поднос, женщина не покинула палату. Вместе с уже знакомым набором таблеток и пилюль Сергею подали две синие капсулы.       — Их нужно раскусывать, — пояснила медсестра, следя за тем, чтобы пациент в точности принял все медикаменты. Синие пилюли оказались на вкус отвратительными, почти до тошноты горькими. Разумовский скривился и попросил воды, чтобы запить их, но получил отказ, — Так и должно быть. Отдыхайте.       И только после этого медсестра покинула комнату. Первое время после еды Сергей ещё продолжал пролистывать сборники стихов, но очень быстро его начала одолевать сонливость. Глаза слипались, а зрение отказывалось фокусироваться на расплывающихся перед ним буквах. Закружилась голова, тело пронзало абсолютно искусственной слабостью и усталостью. Разумовский привалился спиной к стенке и опустил голову. Грань между сном и явью становилась всё более тонкой, неотличимой. Тишина стала ещё невыносимее, давила, гудела, как если бы Сергею с головой погрузили в воду. Разумовский точно не знал, сколько времени провёл в этом состоянии: не спящий и не бодрствующий — он лишь изредка моргал, глядя на рассеивающийся по полу белый свет.       Вдруг на мягкий пол с потолка начали падать куски матов вместе с извёсткой и обломками кирпича. Галлюцинации? Сон? Или всё же… сверху, будто из самой верхней точки белоснежного света спустилась чёрная фигура. Сергей слышал его голос, но не мог разобрать ни слова из того, что он говорил.       — Серый, дружище, вставай, — проговорил Волков, отцепляя от себя один из тросов. Попасть сюда было нелегко, но ещё сложнее будет выбраться и добраться до укрытия. Но несмотря на своё появление и слова, Сергей никак не отреагировал, продолжая сидеть привалившись к стене.       — Серый? — мужчина сел перед Разумовским и, взяв его за подбородок, приподнял голову. Лицо человека перед ним было бледным, как мел, сухие, покрывшиеся корочкой губы и впалые щёки не говорили ничего хорошего о состоянии Сергея. Подцепив из нагрудного кармана фонарик, Олег спешно раскрыл правый глаз Разумовского начиная светить в него. Никакой реакции. Большой, занимающий почти всё пространство радужки зрачок тупо смотрел в одну точку, — Господи, чем они тут тебя пичкают? Я всё исправлю, я заберу тебя отсюда.       Мужчина достал запасной страховочный жилет и принялся надевать его на Разумовского, однако последнего мысль о спасение не то что не воодушевляла, но скорее наоборот больше пугала. Некто похожий на тёмного ангела спустился к нему сверху и теперь пытается запутать его в каких-то ремня и верёвках. Сергей начал сопротивляться, мешая и, пусть слабо, но отталкиваясь от себя незнакомца.       — Н-н… — изо всех сил напрягаясь, Разумовский пытался выдавить из себя хотя бы звуки, не говоря уже об отдельных словах, — Н-нет. Не пойду.       Волков остановился, находясь в неком замешательстве от такой реакции молодого человека. Он стянул с себя маску и несколько раз хлопнул по щеке, зажмурившегося Разумовского.       — Серый, это я, Олег. Посмотри на меня. Я здесь, чтобы освободить тебя.       Понадобилось ещё несколько секунд, чтобы Разумовский смог собраться с силами и выдавить из себя ответ.       — Н-нет. Я здесь л-лечусь.       — Ты хочешь здесь остаться?       — Да.       «Призрак, почему так долго возитесь? Нас почти засекли, нужно сматываться отсюда» — прошелестел из рации чей-то голос.       Призрак. Значит, мужчина перед ним — это и правда какая-то потусторонняя сущность? Нет, нет приведений не бывает, мистики не существует, есть только наука — всеведущая и постоянно преумножающая познания. В прочем, сейчас Сергей был готов поверить хоть в сущность в виде гномика. Если за тобой откуда-то сверху приходит некто с целью забрать тебя с собой, разве это не есть свидетельство свершения настоящего чуда. Чуда, что способно наставить тебя на путь перемен.       — Прости Серый.       — Что?       Благодаря всего одному резкому удару Разумовского окончательно вырубило. Надев на Сергея страховку и подцепив к нему трос, Волков подхватил на руки молодого человека и отдал команду по рации. Всего через полторы минуты в палату зашёл вооружённый спецназ, однако в помещении ничего, кроме проломленного потолка и разбросанных книг уже не было.       Лопасти вертолёта с диким рёвом взбивали воздух, оглушая всех, кто находился в кабине. Волков перезаряжал пистолет и проверял магазины у всего своего оружия, пока Сергей мирно лежал в отключке, уронив голову на колени Олега. Погода за бортом была скверная. Шёл дождь, небо из чисто-голубого превратилось в грязно-сизое. Вертолёт уносил их всё дальше от лечебницы и Петербурга, туда, где их не будут искать и не смогут найти. Волков подготовил и предусмотрел всё. Правда, оставалась лишь маленькая, буквально незначительная деталь. Олег переложил голову Разумовского со своих колен на сидение и поднялся, направляясь к пилоту.       — Что у нас с перелётом?       — Видимость отвратительная, но мы почти на месте. Знаешь, Поварёшкин, ни один псих, кроме меня не взялся бы за такое дело, — усмехнулся пилот, сверяясь с навигацией, — Это ради Разумовского мы спешно рвали когти из Африки? Выглядит он, мягко говоря, паршиво.       — Когда мы виделись в последний раз ничто не предвещало беды. Я слышал, что ему удалось построить свою цифровую империю, но как он мог закончить свой путь в психушке?       — О, друг, да ты совсем от современного мира отстал. Не слышал разве про майора Игоря Грома? Это он победил и упрятал за решётку Чумного Доктора. Его имя теперь каждая собака подзаборная знает.       — Гром, значит, — задумчиво протянул Волков и сел за кресло второго пилота, — Дальше я поведу вертолёт.       — Отлично! У меня уже глаза устали всматриваться в координаты. Перевожу основное управление на тебя. Справишься?       — Можешь не сомневаться. Ты же сам сказал, что до места посадки осталось недалеко, — одной рукой Олег взялся за штурвал, а вторая уже сжимала приготовленное оружие.       — Вот и славно, я с твоего позволения немного покимарю. Оплата, как и договаривались — наличными, новыми купюрами, плюс, этот вертолёт. Эх, как закончим это дело, рвану отдыхать на Кипр или на Багамы!       — Зачем же откладывать? Можешь начинать отдыхать уже сейчас, — Волков поднял пистолет и выпустил три пули точно в голову второго пилота. Чужое тело повалилось набок, больше не демонстрируя никаких признаков жизни. Сергей никогда не узнает, кто именно был в вертолёте помимо него и Волкова, но это не такая уж большая потеря.