12 шагов

Эпиграф:

Блаженны забывающие, ибо они не помнят своих ошибок. Ницше

      Шаг первый — признайте свою слабость и имеющуюся у вас зависимость. Вы не можете контролировать свою тёмную сторону, но можете признать у себя её наличие и факт того, что она разрушает вашу жизнь.

      Перед самым лицом раздался громкий щелчок. Звук метронома в ушах стих, а вместе с ним рассеялось забвение. Сергей часто-часто заморгал и чуть испуганно оглядел декорированный красным деревом кабинет, а дыхание, как и сердечный ритм, сбилось. В онемевших ногах прошло лёгкое покалывание. Физически Разумовский чувствовал себя как ящерица, выходящая из анабиоза с окончанием зимы. Растерянно, осоловело и вместе с тем удивительно легко? Да, именно что легко. Ощущение безмятежности было настолько сильным, что вкупе с повисшим в кабинете напряжением вводило в когнитивный диссонанс. Он совсем не мог припомнить, из-за чего оказался здесь.       — Вот, возьмите, — ещё не до конца пришедшему в себя Сергею подали салфетку. Только теперь он осознал, что раздражение на коже — не что иное, как последствие текущих по его щекам слёз. Стало как-то неудобно, он ведь уже взрослый мужчина, а расплакался на людях как дитя.       — Извините, — пробормотал Разумовский, промакивая влажное лицо под пристальным взглядом… А чьим? Белый халат, бумаги, не иначе как доктор перед ним. «Да с чего бы мне плакать? Случилось что-то плохое? Не помню наш разговор, не помню ничего», — от мыслей он только нахмурился.       — Всё в порядке, — протянул доктор, присаживаясь за стол. В его пальцах блеснул стальной корпус ручки, и он уже бегло записывал что-то на листе бумаги, рядом лежала раскрытая папка. — Давайте сверимся с листом контрольных вопросов. Как вас зовут, сколько вам лет, кто вы?       Сергей нелепо ворочал головой, рассматривая полки, плитку и окна в помещении, которое казалось ему совершенно чужим, будто он попал в него первый раз, и червь сомнений не давал ему покоя. Разумовский поймал свое отражение в небольшом зеркале. Почему на нем расстёгнутая смирительная рубашка?       — Я ничего не понимаю… — выдохнул он.       — Прошу вас, сосредоточьтесь на вопросах, — повторил психиатр.       — Меня зовут Сергей Разумовский, мне двадцать девять лет. Я, я… — Сергей и сам не понимал, почему он ответил на первые два вопроса, но завис на последнем. В голове было пусто, но эти знания словно выдавались на автомате, когда это требовалось.       — Всё в порядке, пойдём дальше. Скажите, как вы себя чувствуете?       — Нормально, — он неловко пожал плечами.       — Конкретнее, пожалуйста.       — Я даже не знаю, как это объяснить, чтобы вы не поняли меня превратно…       — Сергей, говорите первое, что приходит на ум. Выражайтесь так, как позволяет состояние.       Разумовский положил скомканную салфетку на столик и, глубоко вдохнув, начал подбирать слова.       — Чувство полного умиротворения, спокойствия и безопасности полностью обволакивает меня. В голове туман. Это немного сбивает с толку, но не вызывает дискомфорта… Я словно в облаке или мыльном пузыре. Чувствую невесомость. Не физическую, а… Как же это объяснить…       — Достаточно. Первого впечатления вполне достаточно. Итак, далее…       — Вениамин Самуилович, вы просили зайти, когда появятся результаты КТ головного мозга, — в дверях мелькнула высокая женская фигура в белом халате. — Ой, у вас ещё сеанс, я зайду попозже.       Вениамин поднял руку и покачал головой.       — Софочка, останьтесь. Мы уже заканчиваем. Сергей, скажите, пожалуйста, что вы сегодня ели на завтрак?       Несколько секунд Сергей хмурился, закусив губу, но ни о каком завтраке вспомнить не мог.       — Боюсь, мне нечего ответить.       — Впечатляет, не правда ли? — бегло спросил доктор у Софочки и, не дожидаясь одобрительного кивка, повернул голову обратно к стушевавшемуся Разумовскому.       — Вижу, вы в смятении, но не беспокойтесь. Всё ровно так, как и должно быть. На этом, думаю, мы можем и закончить на сегодня. Я ваш психиатр, Вениамин Рубинштейн, завтра я вас проведаю, а пока можете быть свободны. За дверями вас встретят сопровождающие. Они проводят вас в вашу палату.       — Палату? Я болен?       — Не больше, чем все мы. Считайте, что находитесь на отдыхе в санатории. Здесь мы помогаем вам вернуться к душевному равновесию и обрести ментальный покой. Профилактическое лечение, если угодно.       Звучало сомнительно. Длинные ветвистые коридоры больше напоминали лабиринт, на всех окнах были кованые решётки, а пару раз Сергей успел заметить тёмные воды и узкую полоску голубого горизонта. Море? Всё возможно. В нынешнем положении он затруднялся делать какие-либо предположения. Не было ничего, от чего можно было бы оттолкнуться.       Место вовсе не внушало ему страха или неприязни: везде было стерильно чисто, пол был уложен красивой узорчатой плиткой, временами встречались кадки с растениями. Напрягал встречавшийся по пути персонал, который странно поглядывал на Разумовского. Не с неприязнью, но пристально, с таким любопытством, что ему стало не по себе.       — Вам сюда, — огласил один из сопровождающий санитаров, кивая на серую дверь. Дверь эта напоминала больше тюремную, чем больничную — с маленьким окошком в центре и целой грядой различных замков, на открытие которых ушло не меньше минуты. — Можете проходить.       Ступив в помещение, Разумовский оказался окончательно обескуражен. Это не было похоже даже на стандартную больничную палату. Здесь не было окон, а всё пространство, включая стены, пол и потолок было вымощено белыми матами. Лишь наверху, в качестве единственного источника света, горела встроенная белая лампа. В углу лежало несколько пледов, стопка книг и поднос с заранее доставленной пищей. Сюрреализм окружения начинал набирать обороты. Разумовский обернулся, чтобы задать несколько вполне резонных вопросов, но дверь за его спиной закрылась. Изнутри не было даже ручки, но Сергей резво принялся колотить руками по двери.       — Почему меня заперли? Стойте! Что здесь происходит?!       Маленькое окошко с той стороны отворилось, и в нём показались глаза санитарки.       — Просим вас соблюдать спокойствие. Ваше пребывание здесь — часть назначенного доктором лечения. Отнеситесь к этому с пониманием.       — Какого лечения? Что я сделал?       — Пожалуйста, дождитесь визита вашего лечащего доктора Рубинштейна. Сейчас вы можете пообедать и отдохнуть. В палате уже есть книги, если у вас возникнут иные потребности, воспользуйтесь кнопкой сбоку от двери, так мы получим от вас сигнал.       Дверца снова закрылась, отрезая Сергея от единственного окна в мир по ту сторону мягких стен.       «Часть моего лечения? От чего меня вообще лечат?» — Разумовский подошёл к стопке книг и уселся перед ней по-турецки, нахмурившись. Предоставленная ему библиотека была весьма скромной: Библия, «Граф Монте-Кристо», «Город Солнца», сборники стихов.       «Спрошу у Рубинштейна ещё раз», — смиренно выдохнул Сергей и взял первое, что попалось.