Re: Рандеву с жизнью (не) с нуля альтернативно-современном мире

      Проснувшись, Субару резко сделал вздох — будто только что вынырнул из воды. Казалось, будто он проспал целое тысячелетие… — Поехали, сынок! Держииииись! — Господибожечтозахрень!       Его утро началось с чувство всеразрушающего удара. Ощущая тяжесть на своем теле, едва очнувшийся Субару, перехватив дыхание, был вытолкан из кровати. — Эй-эй-эй, что это такое? Разве ты еще не привык к нашему обычному утреннему приветствию? Твоя беззаботность меня огорчает! — Тьфу, что ты хотел… Я же сплю!       Не понимая, что твориться, он поднял свое лицо с слезами на глазах. Перед его развалившимся телом стоял… — Что? Такое лицо, будто ты увидел своего папаню без трусов с утра пораньше!       Да, этот смеющийся человек, раздетый по пояс и так неаккуратно разбудивший Субару, был его отец — Нацуки Кеничи.       Громкий оглушающий смех окончательно вытащил Субару из сонного состояния. Конечно, он всегда считал себя довольно резким на подъем — но просыпаться таким образом было не очень приятно. Практически ощущая, как заскрипели мозги, Субару потер свои сонные глаза и огляделся вокруг. Перед глазами была его старая-добрая комната. В ней было куча разных полок, забитых мангами и новеллами, и разбросанные там и здесь грязные джинсы и кофты. Также здесь можно было увидеть рабочий стол, на котором было невозможно сидеть из-за того, что он был загорожен пачками полуоткрытых книг. Рядом находился древний телек с функцией записи, который в данной момент использоваться исключительно для компьютерный игр. У него был настолько плачевный вид, что любой бы посочувствовал ему. Лежа на своем грязном матрасе, который, похоже, стирали в последний раз до нашей эры, Субару к своему удивлению почувствовал некое отторжение в своем сердце — даже с учетом того, что эта его комната. — Эй-эй, твой старик может и обидеться, если ты будешь его игнорировать! Хватит валяться в такое хорошее утро — поднимайся! — С удовольствием бы насладился им, если бы меня не разбудили подобным образом! Завязывай с такими шутками, серьезно. А то меня тянет уйти в спячку, чтобы в процессе залечить свои разломанные кости.       Отказавшись вставать, Субару вновь попытался спрятаться под одеялом. Заметив это, его отец встал перед ним, недовольно приговаривая… — У тебя что, наступил переходный возраст? Ты решил перечить своему папане? Я знал, что когда-нибудь так будет — но чтобы сейчас… Я совершенно не готов такому! Похоже, что вместо завтрака мне нужно было как-то следует собраться с мыслями, чтобы поговорить с тобой. Проклятье, как я нерасторопный! — Это все замечательно, только зачем ты хватаешь меня за ногу… Эй, стоять, неееет! — Итак, сегодня утром нас ждет настоящий взрослый разговор между отцом и сыном. Сначала будем говорить голосом тела! Захват-захват! Разминаем мышцы!       Его ноги был сжаты крест-накрест поперек Субару в захвате, нанося урон его телу. Чем громче тот кричал от боли, тем громче кричал его отец — правда, уже от смеха. — Ой-ой, что это такое? Такой взрослый парень, и не можешь справиться с каким-то стариком? Мдаа… Эй, куда, стой, больно! Ааааа! — Хаха, сам ты слабак! Выбрав такой банальный захват, ты, и правда, постарел! Просто повернувшись, я могу выйти из него и легко отомстить… Стоп, ты куда? Уууууух!       Кувыркаясь на полу, два взрослых мужика пытались заломить друг друга. Каждый раз победа переходила из рук в руки под звуки истошного крика новоиспеченной жертвы. В процессе с рабочего стола падали книги — и в конечном итоге, завались сам телевизор. Казалось, ничто не могло отцепить сына и отца от попытки забороть друг друга, как… — Ну, хватит уже, вы двое. Ваша мама хочет кушать, пойдемте завтракать.       Услышав спокойный голос и стук в комнате, они оба замерли. Пытаясь заглушить свои болевые ощущения, Субару с трудом разглядел в двери довольно рассеянную с виду женщину, смотрящую на них пристальным взглядом. Казалось, она была недовольно, но Субару, зная ее уже целых 17 лет, понимал, что это не так. Естественно, по такому строгому взгляду можно было сразу понять, что это его мать, Нацуки Наоко. Увидев жену, Кеничи резко вскочил на ноги и зацокал языком… — Вот черт, я слишком сильно заигрался с Субару. Но ты же можешь поесть без нас, разве нет? — Конечно, но разве порядочная семья не должна завтракать вместе? Хочешь сказать, это не так?       Захваченная врасплох словами мужа, Наоко вопросительно посмотрела на него. Не то, чтобы она пыталась так как-то объяснить свои действия — Наоко действительно считала так и говорила все, что думала. Заметив ее искренность, Кеничи гордо кивнул головой… — Конечно-конечно! Моя любимая женщина говорит все верно! Хорошо, завтрак вкуснее, когда ты ешь вместе. — То же самое можно сказать и об обеде, и об ужине. К тому же, вместе мы и сможем помыть посуду быстрее. — Мда, вот ты о чем. Похоже, я сам себе напридумывал что-то лишнее.       Услышав такое предложение со стороны своей жены, его лицо мгновенно скисло. Печально опустив плечи, Кеничи недовольно посмотрел в ее сторону, но Наоко уже смотрела на своего сына, который все еще лежал на полу. — Субару, ты тоже должен поесть. Все-таки, я очень старалась сегодня.       Затем она слегка улыбнулась — как бы намекая на что-то, что могли понять лишь только очень близкие люди. ***       Протирая свои сонные глаза, Субару пытался доползти до гостиной на первом этаже, как вдруг почувствовал особый запах — который махом отогнал последние остатки сна. — Мам… Ты точно уверена, что очень старалась? — Конечно, твоя мама специально приготовила все это. Я была на ногах с раннего утра.       При этих словах Наоко гордо подняла свой нос. Осознавая, что она не понимает, о чем речь, Субару вздохнул. Тут же, вернувшись из ванной, Кеничи посмотрел на стол и удивленно заявил… — Как тебе повезло, Субару. У тебя сегодня настоящий деликатес от шеф-повара. Это напоминает… дикую рощу. — Да уж, спасибо. А вообще, действительно, очень похоже… Что это такое? Как в моей тарелке оказалось такая куча зеленного гороха?       Согласившись со словами отца, Субару указал на порцию еды перед своим стулом, которая выглядела самым неземным образом. Гороха было так много, что если в его тарелке и была другая еда, то она явно была похоронена под такой грудой зелени. Ах, да — для справки: Субару ненавидит горох. — Ну, как-то раз Субару говорил, что не очень любит горох, так что мама решила научить тебя не быть чересчур избирательным в еде. Ешь — и привыкай быть непривередливым. — Значит, ты вспомнила о каких-то моих старых словах и решила заняться моим воспитанием? В честь чего это? Сегодня что, особый день? — Ха, какой-то ты еще несмышлёный, Субару. Смотри, сегодняшний день и, в частности, этот момент ты сможешь испытать только раз в жизни. Ты думаешь, что у тебя может появиться в будущем еще куча возможностей — но поверь, это далеко не так… — Ну, хватит уже.       Отмахнувшись от Кеничи, который затерялся в собственном философском рассуждении, он вздохнул и сел на свое место. И, отодвинув набитую горохом тарелку подальше… — Мне, конечно, приятно такое внимание, но нет, не хочу я горох. Не собираюсь набивать желудок с утра пораньше этим. — Ну вот. И что ты будешь делать, если в мире вдруг закончится еда, за исключением зеленого гороха? Тебе ведь придется его съесть. — В таком мире мы просто погибнем от нехватки витаминов — так что, погоды зеленый горох не сделает. Не собираюсь я его есть.       Приведя аргумент в ответ на слова матери, он сложил руки и самоуверенно выпрямил грудь… — Я не стану есть горох, даже если падут небеса. — Многое потеряешь, если будешь такой привередой. Ах, маман, хочешь забрать у меня помидоры из салата? Ты не знаешь, я их не люблю. — Пффф, кто бы вообще говорил!       Отец переложил свои помидоры в салат матери и в обмен забрал несколько яиц. Это происходило так часто, что они даже не обращали на это внимание. Смотря со стороны, Субару потянулся к завтраку — правда, не притронувшись к гороху. Взявшись за тарелку мисо-супа и поджаренный хлеб с медом, Субару вдруг хлопнул в ладоши… — Кстати, а что за странная комбинация западной и восточной еды? — Просто я люблю морские водоросли и мед       Скорее всего, дело было в чем-то другом, но Субару было лень спрашивать. Даже если он попытается докопаться до истины, Наоко всего лишь отмахнется, покачав в ответ головой. Субару, поблагодарив родителей за еду, принялся за суп — в то время как Кеничи и Наоко расселись на свои места — напротив сына — и тоже приступили к трапезе в точности с таким же движением, как и Субару. Никто на это обращал внимание, но двигалась они практически синхронно. — Ох, какой вкусный суп… Маман, я даже не заметил, как ты стала еще лучше готовить. — Серьезно? Я вчера как раз скачала себе 3-минутный кулинарный урок. Неужели так сразу окупилось?       Слушая удивленный голос Наоко и чересчур бодрый голос Кеничи, Субару стал подозрительно прищуривать свои глаза. Судя по тому, что его мать всегда говорит в точности то, что делает, она действительно скачала видео — но, скорее всего, даже не посмотрела его. Тогда… — Получается, мисо-суп и поджаренный хлеб приготовил папа, верно? — Бинго, сынок! Шустро ты заметил… Протестую, ваша честь! На чем основаны доводы защиты? — Что за детский сад! У меня нахватался?       Похоже, что он набрался этих шуток у своего сына. Конечно, полезно проводить свободное от работы время в веселье… но что-то Субару тяжело представить, как взрослый мужчина средний лет будет страдать такой дуростью. Параллельно жуя вкусный хлеб… — Сколько сейчас времени, пап, раз ты до сих пор ходишь в таком виде? Может, пора уже одеть что-то, кроме пижамы и трусов? — На себя посмотри. К тому же, разве ты не знаешь, что твой папа ОЧЕНЬ любит выйти во двор, чтобы насладиться свежим ветерком? — Ты что, закаляться решил, что ли? — Все дело в силе воле! Если ты не будешь тренировать себя, то никогда не сможешь достичь своих целей в жизни. Ну же, маман, скажи тоже что-нибудь. — Все верно, Субару. Вот я, к примеру, специально стараюсь смотреть на папу самым жутким взглядом, чтобы тренировать его силу воли — Чего-чего? А ты точно уверена, что это поможет? — А что, разве нет? Хочешь, чтобы я увеличила степень ужаса? — Ты что, до инфаркта хочешь меня довести?!       Заметив, как Кеничи закачался на стуле, желая показать свое недовольство, Наоко прохладно заявила… — Хватит, пыль поднимется, мне потом убирать придётся.       Наблюдая косым взглядом за перепалками родителей, Субару продолжал поглощать свой завтрак. Затем он подвинул свою тарелку с горохом к отцу, а тот, тоже не очень любя такую пищу, отодвинул порцию в сторону жены. Наоко вернула тарелку обратно Субару, закончив круговую поруку. — Похоже, никто не хочет этот горох. И что же мы будем делать с такой большей порцией еды… Мам, похоже, тебе придется взять на себя ответственность. Приятного аппетита! — Но я тоже не люблю зеленый горох… — Тогда почему ты меня заставляешь его есть?! — Неправильно я выразилась. Не то, чтобы я не люблю горох… Просто чувствую себя не очень приятно, когда ложу себе в рот что-то по форме, напоминающее горох. — Что еще за глупая отговорка!       Хотя, если задуматься, он действительно не видел, чтобы она ела какую-то пищу, похожую по горох. С этими мыслями он подвинул тарелку к отцу. — Кто обычно отвечает за свою жену? Верно, муж! Пап, приятного аппетита! — Не надо так говорить, будто ты не часть семьи. У нас же такое единство, ведь так? Раз вы с мамой не любите горох, значит, я тоже его не люблю. — И что теперь делать с этой грудой зелени?       Никто не знал, что придумать — но в итоге Кеничи со злобной улыбкой сумасшедшего гения… — Давайте смешаем его как можно сильнее с рисом и мясом, чтобы ОНО погибло!       Если подумать, такое вариант Субару очень даже устраивал — но вот Наоко все равно отказывалась употреблять что-то, что похоже на горох. Так что, в итоге, отдуваться пришлось мужчинам семейства. *** — Похоже, я переел. — Не спеши, торопыга. Иди помой свою посуду, немного подожди, пока все переварится — и пошли наперегонки в школу, Субару! — Как надоело слушать эти вечные шутки с твоей стороны. Я что, похож на сопляка, который тут же срывается со стола, как поест?       Положив тарелки в раковину, Кеничи повернулся и усмехнулся в ответ. Завидев это, Субару пожал плечами и поднялся со стола. — Я пойду еще подрыхну.       Растрепав волосы, он начал подниматься на второй этаж в свою спальню — как вдруг остановился. — Стоп, что за…       Ощущая боль в виске, он схватился за голову и закрыл глаза. Вспышки света промелькнули внутри его глаз. И сильный жар подступил к горлу. Что-то было не так. Что-то странное происходило. Повернувшись, Субару посмотрел на своих родителей. Кеничи недовольно кривил губы из-за того, что его сын не согласился прогуляться с ним, а Наоко протирала тряпкой стол, грустно смотря на Субару. Увидев их разочарованные взгляды, Субару почувствовал, как его терпение подходит к концу, и боль наполняет все тело. Резко отвернувшись, чтобы родители ничего не заметили, Субару буквально побежал со всех ног в свою комнату. — Что такое? Почему? Почему я себя так чувствую?       Держась за грудь, Субару быстро дышал — будто пробежал несколько километров подряд. Завалившись на одеяло как бревно, он огляделся вокруг. Все в его комнате было так же, как и несколько минут назад, когда он проснулся. Как, впрочем, так же, когда он ночью лег спать. Все по-прежнему — в полном бардаке. Можно сказать, состояние комнаты полностью отражало состояние ее хозяина. На часах было 8 утра. Школа начиналась в 8.30, а на велосипеде до нее где-то 20 минут. Так что, он еще мог успеть туда. Однако вместо этого Субару обнял свои колени, лежа на одеяле, и продолжал смотреть на стрелки часов. Секунда за секундой, минуту за минутой… Все, вот теперь он уже точно не успеет в школу сегодня. — Ну вот, я не успел. Эх, какая жалость. Что поделать…       Конечно, если бы у него было чуть больше времени, чтобы как следует собраться с мыслями, то, может быть, он и пошел. Но жестокая реальность не дала такой возможности бедному Субару. Да-да, у него просто не остается выбора… Но… — Что со мной происходит? Почему я себя чувствую, будто не в своей тарелке?       Его сердце билось как безумное, и он по-прежнему дышал как ненормальный. Не понимая, что творится, Субару боялся даже пошевелить своими руками. Каждое утро с ним происходило одно и то же. Он ненавидел это время. — Ну, все, спокойно, все в порядке… Все прошло. Успокойся, ну что ты…       Пытаясь расслабиться, он приговаривал эти слова сам себе. Оставалась совсем немного до окончания этого мучительного процесса, которым ему приходилось заниматься каждый день. Завтра его снова поглотит этот ужас — но на сегодня, похоже, все. Происходило все это не по вине какого-либо человека или какого-то явления. Все эти волнения в сердце вызывал сам Субару. Идти или не идти в школу — каждый раз при этой мысли его начинало бросать в дрожь. Каждый раз, когда он забивал на учебу, находя новую отговорку и не в состоянии признать свои слабости, груз вины все больше увеличивался. Наконец-то, дождавшись освобождения от чувства ответственности, он мог спокойно выдохнуть, забыть обо всем и провести остаток дня в полном безделье. Поскольку Субару сталкивался с этими ощущениями каждое утро, он как никто знал, насколько приятным является это «освобождение». Не желая смотреть в лицо своим проблемам, он всегда находил себе оправдания — и совсем не важно, насколько глупыми они были. Но сегодня… — Да что же такое…       Его чувство вины и все недовольство, связанное с безволием, отказывались пропадать. Не понимая, что так теребит его сердце, не давая даже вздохнуть, Субару развалился на одеяле, корчась в муках и обливаясь потом. Все это время в его глазах были выражения лиц родителей — в то время когда он покинул гостиную. А ведь все было как обычно: все те же разговоры, улыбки, недовольства… и его тихий побег от реальности. Но сегодня эта, казалось бы, уже обычная цепочка действий дала сбой. Если так подумать, начиная с сегодняшнего утра, все уже не заладилось. Его отец Кеничи всегда выдумывал много разных шуток, чтобы вытащить сына из сна. Даже несмотря на то, что Субару отказался идти в школу и стал настоящим посмешищем во всем возможных смыслах, отец не изменил своего отношения к нему. Поэтому сегодняшнее утро было по-прежнему таким, какое оно бывает последние 17 лет… Но что же тогда особенного случилось сегодня? Что же вызывает такую сильную боль в его груди… Несмотря на то, что все потуги Наоко показать себя настоящей матерью проходили мимо кассы, она всегда ставила Субару выше всего. Ввиду того, что он всегда сидел дома, Наоко как домохозяйка могла легко проводить все свое время с сыном. Однако она лишь наблюдала за ним со стороны — одаривая его нежным и любящим взглядом. Но, несмотря на все, он по-прежнему не понимал, что так сильно его тревожит в данный момент — хоть и в школу он уже не успел бы попасть. — Что-то не так. Что же? Что же? Так, вчера…       Подумав о том, что было вчера, его мозг забуксовал. Каждый раз при попытке вспомнить вчерашний день в его глазах как будто появлялись искры, а по голове распространялся жар. В конечном счете, он так и ничего не смог вспомнить. Казалось бы, что вчера, что позавчера — любой день в жизни Субару не сильно отличался друг от друга, но… Сегодня точно что-то не так. Раньше он не обращал внимания на эмоции своих родителей — что с учетом все выше сказанного вполне понятно. Но сегодня… — Я войду, Субару?       Так и не выяснив суть проблемы, он услышал голос Кеничи с другой стороны двери. Тот, высунувшись наполовину через дверь, подглядывал за тем, что творилось у Субару. Проворно проскользнув сквозь узкую щель двери с ловкостью, который бы позавидовал покойный король поп-музыки, он вошел в комнату сына. — В чем смысл спрашивать разрешение, если ты уже здесь? — Ой, да ладно, для настоящей дружной семьи это всего лишь правила приличия, не более… Хотя стоп, я понял. Ты уже взрослый парень со своими интимными проблемами — наверное, я просто не вовремя. Хорошо, я приду через 10 минут, не смея тебя отвлекать. — Не надо выдумывать всякие глупости! Все в порядке, я ничем не занят.       Громко прокричав все это, Субару тяжело задышал — где-то в глубине сознания довольный тем, что его отвлекли от всех недавних мыслей. Услышав его крик, Кеничи подозрительно на него и, пританцовывая, вернулся в комнату. Повернувшись лицом к сыну, который смотрел на него, он картинно встал на месте и демонстративно поднял руку, указывая пальцем вверх. — Итак, Субару, какое совпадение, но у меня сегодня выходной. — Ага, я заметил. Если у тебя есть время помогать матери с завтраком… — Да ладно. Я бы хотел с тобой поговорить кое о чем. И вот как раз выдалось свободное время. Неплохая возможность, да? — О чем? Я не помыл посуда после себя? — И это тоже. Ты же знаешь, что я не люблю убираться после готовки. Вот состряпать что-нибудь я всегда рад, а вот убирать потом — это уж увольте.       Кеничи стал говорить о всякой ерунде. Заметив, как его обычно спокойный отец занервничал, Субару нахмурился и понял, что его ждет какой-то важный разговор. Он знал как никто все эти отцовские кривляния в разговоре, шуточки и попытки избежать главной темы. Откуда? Он сам был таким. Собственно, каков отец, такой и сын. — Ай!       В эту же секунду при этой мысли у него вновь резко заболела голова. Казалось, будто она сейчас разорвется. Старайся не показывать это, Субару отвернулся. — Ну, так что? О чем так мой ленивый папаня хотел поговорить? — А, ну да… Субару, тебе нравится какая-нибудь девушка? — Куда, мне еще рано!!!       Услышав такой глупый вопрос, он моментально отреагировал так резко, что даже забыл про боль. Заметив гнев своего сына, Кеничи замахал своими руками. — Так вот, сегодня очень хорошая погода. Как насчет того, чтобы прогуляться вместе — как отец с сыном? *** — О, Кен, редко увидишь тебя гуляющим по утрам. Что, наконец-то уволили? — Иди к черту! Та шарага без меня развалится. Они просто боятся, что я, заработавшись, начну делать работу всех фирмы — так что, они позволили мне передохнуть, чтобы остальные наконец-то занялись своими делами.       Несмотря на то, что соседский пекарь, проезжавший мимо на велосипеде, лишь пошутил, Кеничи злобно послал его — показав средний палец вдогонку. Они немного поскандалили друг с другом, а затем попрощались. — Фуф, как только это умник видит кого-то за не работой, то начинает ныть об увольнении. У меня есть любимая семья, которую нужно кормить — так что, как я могу глупо отказаться от добычи средств на существование? Я, конечно, иногда делаю кое-что не очень хорошее на работе, но, как говорят, не пойман — не вор. — Как член твоей семьи, которую ты кормишь, я хотел бы, чтобы ты просто не делал того, за что тебя могут уволить.       Он, держа руки в карманах и стоя на краю дороги в ожидании окончания перепалки, слегка пожал плечами. Видя, как его сын отошел подальше, чтобы не включаться в разговор, Кеничи покачал головой и замахал руками. — Эй, нужно наслаждаться жизнью в любом возрасте, верно? Конечно, всему должен быть предел, но немного риска никогда не помещает… — А не пора ли успокоиться? Тебе ведь не пятнадцать лет, чтобы вести себя как мальчишка. Слава богу, уже сороковник. — Мужчина в любом возрасте остается мальчишкой. Да и к тому же, ты сам сейчас находишься в таком возрасте, когда должен заявлять о таких вещах всем окружающим. Так что, папочке приходится отдуваться за двоих. Что поделать… — Ну, знаешь, я просто не могу просто так заговорить с каким-то посторонним человеком, которого не знаю. — Он не посторонний человек — я всегда покупаю у него хлеб по дороге домой. К тому же, он учился вместе со мной в школе — в классе на один год младше.       Но для Субару это все равно был посторонний человек. Он никогда не покупал хлеб в магазинах — поэтому не имел шанс встретить этого человека. Заметив, как сын замолчал, Кеничи, прикусив язык… — Знаешь, если будешь хмуриться в такое приятное и светлое утром, солнышко обидится на тебя. Такое лицо, будто ты на допросе. — Ну, если я окажусь на допросе, то это потому, что мой отец вытащил меня на улицу насильно… Ведь я не хотел выходить, а ты настоял.       Качаясь из стороны в сторону, Кеничи радостно засмеялся, хлопнув Субару по спине. Тот слегка нахмурил брови. Каким-то шестым чувством Субару понял, что сегодня с отцом что-то не так. Кеничи всегда был чересчур активным человеком и обычно журил бы своего сына еще очень и очень долго. Но этим утром его отец был добрее, чем обычно… если не брать в расчет то, как он спихнул сына с кровати в надежде разбудить его. — Итак… — Итак? — Итак, ты вытащил меня, чтобы поговорить о чем-то, верно? Обычно ты не стал заморачиваться со всем этим… И о чем таком ты хотел поговорить вне стен дома?       Он подумал, что Кеничи собрался сказать ему что-то, что Наоко не должна была услышать. У Субару было плохое предчувствие. О чем отец мог еще поговорить, кроме как о проблемах с его пассивной жизнью? Дома Субару всегда мог спрятаться под одеялом, отгородившись от реальности, но на улице такое не пройдет. Конечно, Субару мог начать кричать и истерить на всю улицу — но тогда Кеничи может просто бросить его… При этой мысли Субару покачал головой. — Вряд ли мой отец так бы поступил со мной. — Не знаю, что ты там себе напридумал, но может, расслабишься? Мы просто гуляем под солнцем и болтаем, как обычная семья. — Знаешь, с трудом вериться… Но пусть будет так.       Осознав, что ему больше не до шуток, Субару молча посмотрел на отца. Тот лишь многозначительно улыбнулся. Так сын и отец продолжали свою прогулку в течение 10 минут. Они набрели на места, где находилась местная река. Здесь можно было увидеть сакуру, цветением которой часто наслаждались проходящие люди весной. Но сейчас был не тот сезон, и на земле вместо розовых лепестков были зеленая трава, освещаемая яркими лучами солнца. Субару выдохнул — поняв, куда они пришли. Ведь он боялся, что Кеничи притащит его в школу. — Ты каждый раз с такой опаской озирался вокруг, когда мы приближались к школе. Не бойся, мы просто прогуляемся вдоль реки.       Будто прочитав мысли Субару, Кеничи усмехнулся и повел сына за собой. До самой воды вокруг простиралась зелень и яркие цветы. Лишь слегка вытянувшись, можно было увидеть весь поток реки за ту сторону забора, что перекрывал путь вниз. — Раньше его здесь не было — и я часто играл вместе с друзьями около реки. Было очень весело. Помнишь Икеду? Однажды здесь поднялся сильный ветер, и мы хотели посмотреть все этого зрелище… В итоге его утащило течением. Если бы не чудом проходящий мимо дворник, он бы мог погибнуть. — Так ведь, получается, этот забор поставили из-за вас? — Да нет, не может быть… Хотя стоп, если так подумать…       Облокотившись на забор и смотря на реку, Кеничи предался размышлениям о былых днях и медленно качал головой. Позади, скучая, стоял Субару. Утром в рабочий день здесь было не так уж и много народа. Точнее, кроме их двоих, здесь вообще никого не было. Сюда не так легко было попасть. Обычно в такое время тут можно было встретить или дворников, или какого-нибудь такого же чудака, как они. Думаю об этом, Субару внезапно услышал чьи-то шаги по траве. — Ммммм, кто тут у нас? Это же сопляк Кен! Что, все еще играешь в реке даже в таком возрасте? — Как черта помяни… Это один из местных дворников. Что, тебя по-прежнему так и не повысили? Вряд ли я бы сунулся в реку в таком виде. — Да ладно, расскажи это кому-нибудь другому. Я помню, как ты прыгал в реку в одних трусах. Хотя, не спорю, я давно тебя здесь не видел.       Поднимаясь вверх, короткий сгорбленный старик поприветствовал Кеничи и пожал его руку. Он выглядел как довольно приятный дедушка — и был одет в старую зеленую форму. Раз он видел, как Кеничи играл около реки, то, наверное, этот дед уже давно здесь работает. Поболтав и посмеявшись, он вдруг хлопнул в ладоши и… — Точно, как там твой друг Икеда? Он вечно куда-то вляпывался, у меня даже сеть порвалась из-за него. — Этот умник выиграл скачки лет 10 назад и свалил в Тайланд. Теперь от него ни слуха, ни духу. Всего лишь шлет письма в Новый год, на Рождество и другие праздники, ну и каждое лето, зиму… — Что-то слишком много известий от «месье не слуху, не духу». — Не в силах молчать, Субару пробормотал свой комментарий на слова отца. Услышав это, дед посмотрел на него и расширил глаза — будто только заметив Субару. — О, а это что за молодой человек? Ммм, неужели твой. — Да, верно, это мой сын. Точнее, мой ЛЮБИМЫЙ сын. — Ох, ну надо же! То-то он так похож на тебя молодого… Правда, не так уж и сильно. Наверное, пошел больше в мать… верно? — Это да, люди так часто говорят. Особенно глазами. — Ммм? Разве сегодня не понедельник? Почему ты еще здесь, с отцом? — Кхе!       Услышав самый не желаемый им вопрос на данный момент, Субару панически напряг свое лицо. И тут в его голове вновь возникла боль, которую он почувствовал еще в своей комнате. Пытаясь не закричать, Субару схватился за голову и, развернувшись, побежал прочь от деда. — Эй, Субару! Прости, старик, я потом тебе расскажу. — Ой-ой-ой… возможно, я сказал что-то лишнее. Прошу прощения.       Но эти слова уже не достигли ушей Субару. Он старался убежать куда-нибудь подальше от реки, лишь бы не чувствовать ту жуткую боль в своей голове. — Не в чем извиняться — он сам виноват.       Кеничи тихо пробормотал это. *** — Держи! Холодная вкусная кола, наполненная отеческой любовью. Советую встряхнуть перед тем, как начнешь пить… Хотя, похоже, это не самое подходящее место для этого. — …Где же ты нашел такой автомат, раздающий отеческой любовь? Ага, спасибо.       Взяв жестяную банку, Субару ощутил холод, исходящий от нее, и потянулся к открывашке. Прищурившись, он потянул ее на себя — и банка, открывшись, резко выбросила из себя кучу пены, перемещенной с самим напитком. В мгновение ока банка опустела на треть. — Эй-эй, ну ты даешь, черт побери! Я же специально сказал о том, что бы ты потряс еще — пытаясь как бы намекнуть о том, что я сам уже это сделал. Разве ты не знаешь мою хитрую технику двойного обмана? — Да знаю я, знаю — сколько лет мы друг друга знаем, па? Можно сказать, что такой обман для нас само собой разумеющееся. Тьфу, теперь руки липкие.       Стряхнув остатки колы со своих рук, Субару испил из жестяной банки. Вкус газировки наполнил его рот — и он почувствовал, как пропадает его жажда. Если бы еще чувства, терзающие его сердце, также пропали… но, к сожалению, не все так просто. — Ну что, успокоился? — …Даже не знаю.       Отвечая на вопрос, он шлепнулся на скамейку рядом, глубоко вздохнул и пожал плечами. Напротив него стоял Кеничи, который тоже пил колу с закрытым одним глазом — как будто думая о чем-то. Сбежав от беседы у реки, Субару и его отец пришло на детскую площадку, которая находилась недалеко. Здесь также не было никого — даже родителей, которые бы следили за своими детишками. — Странно, если бы я сейчас вдруг решил покачаться на качелях, то совершенно бы не веселился так, как это было раньше. А ты что бы сделал, Субару — если бы увидел, как папа по дороге домой вдруг начал бы качаться на качелях? — Странно, если бы я сейчас вдруг решил покачаться на качелях, то совершенно бы не веселился так, как это было раньше. А ты что бы сделал, Субару — если бы увидел, как папа по дороге домой вдруг начал бы качаться на качелях? — Я бы сфоткал тебя на телефон и скинул бы в Твиттер. Заголовок был бы такой: «Мой папа наконец-то воспарил в небо».       Услышав его радостные слова, Субару покосился на Кеничи и вздохнул, пытаясь найти новую тему для разговора. Главное, чтобы эта тема не касалась разговора у реки — иначе его голова вновь взорвется. То, как она все чаще начинает болеть, стало пугать Субару — но у него не хватало храбрости что-то сказать об этом, поэтому он просто терпел. — …А где ты был так долго? Если всего лишь покупал колу в автомате. — Ммм? Да нет, я просто встретил одну школьницу, которая тоже прогуливала уроки, болтаясь около автомата. Я отчитал ее, затем купил сок и, обменявшись номерами телефона, проводил в школу. — Смотрю, шустро ты умеешь знакомиться с людьми.       Как только тот умудрился так оперативно взять телефончик у этой школьницы, для Субару это оставалось загадкой. Заметив удивленную реакцию сына, Кеничи покачал головой… — Это ведь всего лишь номер, не более. Знаешь, сколько у меня таких в моих контактах телефона? Больше сотни. — Даже если я соберу вообще все свои номера в контактах, то вряд ли смогу выйти за десятизначное число, а у тебя только этих более сотни… Похоже, мы с тобой живем в разных вселенных… и, кстати, пап, ты не делаешь ничего такого, за что тебе потом придется отсидеть срок? — Ты что, нет, конечно.       Кеничи поднял свои руки в знак своей невиновности и сжал плечи. — Конечно, смотря на все эти коротенькие девчачьи юбочки, у меня появляются разные мысли… Но объектом для своей страстной любви я уже давно выбрал мою семью! И только ее! — Так звучит, будто я тоже нахожусь в поле твоего зрения… — …Ммм, конечно, я и тебя люблю. Все-таки, у нас одна жизнь — почему бы не попробовать ВСЕ? — Фу, что ты несешь, пап!!!       Кеничи в ответ на громкий протест сына захохотал. Пусть это было грубо, но Субару догадывался, что отец просто пошутил. Кеничи вел себя очень необычно: он был раскованным, небрежным и порой слишком эмоциональным. Такие люди своими словами могли легко выбыть из колеи — но с ними точно было не скучно. Сегодня во время прогулки с отцом впервые за долгое время Субару это осознал. Просто, гуляя с ним по улице, он видел, как много людей останавливалось, просто чтобы перемолвиться с ним словечком. Куда бы они не пошли, везде встречались знакомые. И даже с теми людьми, которых он видел впервые, Кеничи легко находил общение. Наверное, все дело бы в его открытости. С каждым шагом дыхание Субару учащалось — он едва сдерживал поступающую боль в висках. Если раньше она появлялась периодически, то теперь была почти постоянной. Ощущая, будто сотни игл пронзили его мозг, Субару понял, что почти не в состоянии это терпеть. Но вряд ли больница могла помочь в его случае. Пусть он и не знал причины всего этого, но пару догадок было. Скорее всего, это было связано с эмоциями, которые были на его сердце — удушающими, как сама смерть. — Ты выглядишь нехорошо, Субару. Хочешь, я помогу тебе добраться до дома? — Не хочу я никуда идти… Там мне будет еще хуже.       Потому что там увидел свою мать, Наоко. Субару начинал осознавать, с чем связана эта боль и почему ему становится хуже. Если его мысли верны, то, вернувшись обратно в дом к отцу и матери, его боль усилится стократно. Другими словами… — Похоже, теперь даже мое тело решило меня поучать, как жить правильно.       Неужели теперь физическое состояние его тела отражает чувство вины? Неужели тот ужас, который он каждый раз испытывал, обняв себя за колени в комнате и пялясь на часы, стал высвобождаться? Неужели то невероятное беспокойство и острая, почти режущая боль, которая терзала его повсюду, решили наконец-то добить его? Ощущая все это внутри своей головы, Субару буквально стал ходячим вместилищем всех недугов. Что вы… Откуда вы… И что вы все хотите от меня… — Так вот, Субару… Тебе нравится какая-нибудь девушка?       Ему вновь задали тот же вопрос, что он слышал в своей комнате — можно сказать, в начале начал. Это становится уже не смешно. Если первый раз он тактично отшутился, то теперь он почувствовал, как это стало его бесить. Пытаясь отвлечься от безумной боли в своей голове, он судорожно попытался вновь ответить также, как и ранее… — Субару!       Внезапно ему показалось, что из ниоткуда послышался чей-то голос — звонкий, как серебряный колокольчик. Он заставил его сердце задрожать. ***       Подняв голову, он стал искать источник загадочного голоса. Но его нигде не было. Единственным человеком в парке, кроме Субару, был Кеничи, смотрящий ему в глаза. Заметив необычное поведение Субару, он удивлённо поднял брови. — Что такое? Такое ощущение, будто тебя только что окликнула красивая леди, которой сейчас нет здесь. — Даже не знаю, что и сказать… Ты сейчас слышал чей-то голос? Отец, ты там случайно не научился пародировать девчачьи голоса в мое отсутствие? — Конечно, твой папочка — мастер на все руки, но вот такое пока не могу. Пока что… С сегодняшнего дня начну тренировку и через месяц порадую тебя новым талантом! — Вот об это я не просил… Серьезно, не смешно.       Отмахнувшись от отца, Субару задумался и попытался вспомнить еще раз тот голос, который он слышал совсем недавно. Он был такой нежный, как звук серебряного колокольчика. Однако, услышав его, Субару почувствовал что-то в глубине сердца — и тут ощутил, как жуткая боль в голове стала отступать. Можно сказать, этот голос был своеобразным спасением, пришедшим из ниоткуда — как чудесная песня богини, которая облегчила муки Субару и успокоила его душу. Постепенно он перестал так тяжело дышать. — Так что насчет моего вопроса ранее? Есть ли у тебя любимая девушка? — …С чего это вдруг тебе заинтересовало это? Если такая и есть… и, допустим, я скажу тебе ее имя, оно вряд ли покажется тебе знакомым. — Кто знает, может, и нет… Вдруг в моем телефоне есть ее номер? — Ладно уже, хватит, просто спроси прямо то, что ты хочешь… к примеру, почему я не иду в школу, да? — Ну вот, я ведь пытался быть мягким, как самый правильный родитель. А ты взял и сказал все в лоб.       Криво улыбаясь в ответ на слова Субару, Кеничи продолжил… — Ладно, я действительно хотел об этом спросить. Так что, ты прав. — Наверное, я слишком многое говорю… Извини. — Все нормально. Прямота — одно из самых хороших качеств человека. Но иногда есть вещи, о которых стоит умолчать. В общем, не заморачивайся слишком сильно.       Заметив, как Субару опустил глаза и тихо извинился, Кеничи тоже допил свою колу и сел рядом. Деревянная скамья издала жалобный звук трескающегося дерева. Мимо них прошло дуновение ветра. Так они сидели на месте, смотря в одну и ту же точку, пытаясь не глядеть друг другу в лицо. — Не знаю, как там принято во всем мире, но для меня школа — это далеко не самое важное. Ведь я сам никогда часто не ходил туда, как другие правильные дети. Помню, как в свое время пропустил церемонию вручения диплома… Моей сестре тогда пришлось забрать его вместо меня.       Кеничи задумчиво смотрел вдаль, говоря это. Украдкой посмотрев на его серьезное лицо, Субару почувствовал, что его отец на самом деле не такой глупый человек, каким кажется. Пусть он обычно и старается выглядеть простым, как табуретка, но на самом деле он совершенно другой. — Хотя, в целом, это не так страшно… Сейчас ведь люди живут в среднем до 80 лет, так? Так что, не испытать пару-тройку интересных вещей не так уж и страшно. Да и, пока ты молодой, всегда есть возможность испытать что-то новое. К тому же, с деньгами у нас пока проблем нет.       Помахав в воздухе пальцами, будто пытаясь нащупать деньги, Кеничи выдавил из себя жадную улыбку. Не смотря на Субару, который все это время молчал, он скрестил руки и кивнул. — Пока ты жив, всегда придется сталкиваться с разного рода проблемами, которые на первый взгляд ты не в состоянии решить. Я, к примеру, в такие моменты бегаю повсюду как обезбашенный — ища, как бы выкрутить из той или иной ситуации. Но это не значит, что нужно обежать весь мир в поисках этого, возможно, ключ к решению загадки может находиться в твоей же комнате. Так что, пока ты не сдался на волю обстоятельствам, я всегда поддержу тебя. Но если что-то пойдет не так, я всегда дам тебе понять, что ты не прав. — Почему… — Ммм? — Почему ты решил вдруг заговорить об этом сегодня?.. Это ведь обычный, ничем не особенный день. Максимум, день скорби по утраченному гороху. — Это да, ух, сколько этой зелени сегодня было…       Субару снова почувствовал внутри своего горла сухость, которую, похоже, так и не смогла устранить кола. Судорожно вздохнув, он с беспокойство ждал ответа. Заметив это со стороны, Кеничи потрепал его за голову.       Даже не знаю… Может быть, потому что у меня сегодня выходной… Или, может, я просто вспомнил об этом, пока занимался закаливанием сегодня. Ну, или, может, сегодняшний гороскоп для водолея подсказал, что утро будет удачно для таких разговоров. Хотя, может, твое лицо сегодня утром было каким-то другим, чем обычно. Оно выглядело более счастливым. — …Более счастливым? — Да, именно так. Хотя не поспоришь, твои жуткие серьезные глаза, доставшиеся от матери, слегка портят картину радости.       Кеничи сделал страшное лицо, растянув пальцами свои глаза, и указал на Субару. — Не знаю, но сейчас ты не похож на забитого парня, закрывшегося от всего мира в своей комнате. Если верить твое матери, вчера ты вновь провел свое время дома… Так что, у тебя сейчас должно, как минимум, сонное заспанное лицо, не так ли?       И, все-таки, похоже, отец был неправ. Ничего не изменилось — Субару остался таким же Субару, что был и вчера. Он считал, что в этом не было ничего плохого — так что, нечего было и менять. Возможно, со временем это поймут Кеничи и Наоко. Этого Субару хотел, как никто другой. — Аааай!       В этот момент в его голове вновь появилась боль — настолько сильная, что перед глазами показались яркие искры. Ощущение было сродни тому, как будто кто-то врезал ему. Как будто его череп стал трескаться, а мозг вместе с глазами стали вытекать. Его сердцебиение вновь участилось — стуча, как пожарный колокол. Он мог слышать этот звук через кровь, которая пульсировала в его ушах. В глазах потемнело, и мир, казалось, разделился напополам. Появилось чувство тошноты, а внутри желудка, казалось, будто горел сам ад. Каждая частичка его тела вопила от боли — так сильно, как никогда прежде. — Эй-эй, похоже, это совсем нехорошо. Ты в порядке, Субару?       Заметив, насколько плохо его сыну, Кеничи положил свою руку на плечо Субару с беспокойным выражением лица. Ощущая его прикосновение, Субару наконец поднял свои глаза — и почувствовал, как пот стекает по его лбу. — Аа… да не, все хорошо. Похоже, у меня лишь слегка кружится голова… — Тебе тяжело, да?       Снова послышался тот загадочный голос, звучащий как серебряный колокольчик. У Субару на теле встали дыбом все волосы от удивления. Этот голос был очень добрым и нежным, полным беспокойства и любви. Услышав его, Субару почувствовал, как боль, страдания и мучения, переполнявшие тело, ушли куда-то на второй план. Что это был за голос… И почему он так влияет на него… Субару чувствовал, что этот голос принадлежал человеку, которого он знал… к которому был очень привязан… ради которого он пожертвовал стольким, сделал многое и продолжает делать, даже несмотря на все… — Спасибо, Субару… — Ты же…?       В его глазах предстал образ девушки, чьи тёмно-серебряные волосы развивались по ветру. Ее фиолетовые глаза смотрели прямо на Субару, а каждый звук, который издавали ее нежные губы, был наполнен теплом и лаской. — …за то, что подарил мне свет в этом мире.       Да что же это? Что-что-что-что-что-что-что? Кто она? Кто-кто-кто-кто-кто-кто-кто? …Может быть, она и есть причина его страданий? Боль и мучения, которые наполняли его душу — все это из-за нее? — Субару…       Его дыхание остановилось. Внутри горла как будто все стало комом. Перед его глазами творилось что-то невообразимое.       Его пальцы дрожали. Он не чувствовал сил в своих ногах. Его легкие горели.       Субару закрыл лицо своими дрожащими руками, пытаясь сдержать поступающие слезы из глаз.       Его сердце само ответило на все нужные вопросы. В тот момент, как он увидел этот образ, все пугающие его ощущения — боль внутри головы, тошнота, жуткое головокружение, сумасшедшее сердцебиение — все это как будто мгновенно расступилось перед ним. Подняв голову, он вытер слезы, которые уже собирались катиться из глаз. Посмотрев на свой мокрый от слез рукав, он развернул руку и сжал ее в рукав. — Извини, если заставил волноваться. Теперь я в порядке. — Правда? Хорошо, что тебе полегчало. А то ты меня напугал. — Ну, прости. Так насчет вопроса, о котором ты спрашивал ранее…       Сбросив руку отца с плеча, Субару повернулся к нему лицом. Сидя рядом на скамье, он посмотрел прямо ему в глаза. Если так подумать, то за сегодняшний день Субару впервые так открыто смотрит на него. Пытаться закрыться от всего даже сейчас… Субару в глубине души не переставал удивляться своим слабостям. И в ответ на вопросительное лицо отца… — Да, действительно, у меня есть девушка, которую я люблю.       Еще вспомнив ИХ образ, он собрал себя в руки и решил, наконец-то, встретиться лицом к лицу со своим прошлым. ***       Он почувствовал, как к нему стал возвращаться его рассудок. Нескончаемая боль, которая терзала его, отступила перед лицом непобедимой воли Субару. Он был готов, наконец-то, поговорить обо всем со своим отцом. — Да, действительно, есть девушка, которую я люблю.       Он вновь ответил на этот вопрос. Произнеся эти слова, Субару почувствовал, как его сердце забилось с новой силой. Кеничи, ошеломленный таким внезапным заявлением, несколько раз моргнул, прежде чем смог выдавить из себя что-то… — …Понятно.       Он сказал это тихим голосом, обдумывая слова сына. Субару знал, что рядом с ним есть люди, которые готовы услышать его — достаточно лишь сказать это самому. Поэтому он решил во что бы то ни стало сказать все, что было на сердце. Все-таки, теперь с ним был кто-то, ради кого он был готов на все. — И правда. Я уже не тот малец, который лишь прятался ото всех в своей комнате.       Впрочем, ничто не отменяло того, что в его сердце все еще сохранилась та слабость, которая тянула его вниз. Но теперь он был готов признать ее — пусть, возможно, не до конца, со свойственной ребенку легкостью и несерьезностью. Но и это не останавливало его с истинного пути. Серебряный образ, который привиделся ему, укрепил его душу. Свет, исходящий от этого видения, согрел пропавшее сердце Субару и направил его вперед. Серебро… для многих это цвет ассоциируется с вечным холодом и снегом. Но для Субару это был сродни чувства бесконечного тепла, придающего ему силы. — На самом деле, я боялся лишь одиночества. Теперь я точно знаю это. Хотя… я всегда это знал. Я знал, но закрывал на все глаза… Правда, об это знал не только я, были и другие…       Другие, кто осознавал это. Вполне определенные люди. — Знаешь, пап, сейчас мне кажется, что вам с мамой стоило, как следует, надавать мне подзатыльников.       Отец лишь промолчал. — Я был таким безмозглым, бесполезным, эгоистичным куском мусора… Вам нужно было надавать мне ремня… А еще лучше выбросить меня на улицу.       Кеничи по-прежнему молча смотрел на Субару. В глазах своего отца, которые были такого же цвета, как его, он видел само себя — слабого и пассивного. — Какой же я мусор… Когда я был совсем маленьким, я всегда полагался на свой ум, который мог вывезти меня из любой ситуации… Будь то опасность или хотя бы даже просто учеба. Даже проблемы своих друзей я решал довольно легко — настолько, что порой сам удивлялся этому.       С виду такие мысли могли казаться чересчур тщеславными. Но на самом деле в детстве Субару превосходил своих сверстников в силе и знаниях. Он был быстрее и умнее всех — и всегда был в центре внимания… — Его сын, что ни говори…       Все вокруг хвалили Субару — соседи или даже просто прохожие. Ведь он был его сыном… сыном Кеничи — чем маленький Субару гордился больше всего на свете. В глазах своего сына Кеничи был самым харизматичным и выдающимся человеком в мире. Его смех, его разговор, его старания и даже его слезы были для Субару самыми лучшими. Кеничи мог легко признаться, что без ума от своего сына и жена прилюдно. Субару всегда видел своего отца в центре внимания. Для него отец был неким постулатом, которым он хотел стать в будущем, тем, кто ставит своего семью превыше всего. Для него отец был настоящим предметом гордости. Он всегда хотел стать таким же, как его отец… таким же, как его отец. Для Субару Кеничи был, можно сказать, всем миром — не больше и не меньше. Поэтому каждый день для него был настоящим счастьем. Но… — И когда же это началось… Даже не знаю. Но однажды я просто потерял хватку. Я перестал быть первым. Появились другие, которые были быстрее меня… и умнее меня. Понемногу, я стал чувствовать себя ограниченным.       С каждым разом все становилось только хуже — и свет, ведущий Субару, покинул его. Даже стараясь изо всех сил, он не мог дотянуться до него. На пути были лишь тьма, полная отчаяния. И тут он вновь услышал это… — Его сын, что ни говори…       Для Субару эти слова стали как будто спасением — последней надеждой, на которую он мог еще полагаться. Пусть он уже не был сильнейшим или умнейшим, эти слова все еще поддерживали его. Поэтому вместо тренировок или учебы Субару решил посветить всего себя… развлечениям и шуткам. Он проникал ночью в школу на спор с друзьями, рисовал на стенах карикатуры, бросал камни в дворовых собак — в надежде, что люди по-прежнему будут наблюдать за ним… что он будет по-прежнему в центре внимания. — Зубрежка — это для дураков. Спорт — не то, чем стоит хвалиться. Поэтому я хочу делать то, что сделает людей счастливыми — и добьюсь в этом высот, недоступных другим.       Пытаясь оправдать свою глупую… гордыню, он делал все больше ошибок. Субару брался за то, чего остерегались другие, бросал вызов тому, что боялись другие — считая, что так он по-прежнему не потеряет свое место в этом мире. — Но каждый раз мне приходилось делать что-то более глупое. Иначе в этом не было бы смысла. Люди вокруг посчитали бы меня слабым — а этого я не мог допустить.       Поэтому с каждым разом его поступки становились все более и более безрассудными. Если бы кто спросил, почему он делает это…       Он был смелее и свободнее любого — поэтому он старался продолжать свои дела, несмотря не на что, стараясь быть для всех примером. Делая все более опасные вещи и рискуя все больше, он пытался, тем самым, скрыть от всех свое отчаяние. А чтобы скрыть его от себя, он все больше и больше глумился вокруг. Ведь он был сын Нацуки Кеничи… он был Нацуки Субару. — Я считал, что любое дело мне по плечу. Точнее, я заставлял себя в это верить. Не замечая, какие глупости я творил на самом деле.       Как мотылёк, летящий навстречу огню, он двигался вперед — не осознавая, что его ждет. А ведь Субару был простым невинным мальчиком… как и друзья, которые окружали его. В некоторой степени, они были даже невиннее, чем он. И тут произошло это… Привлеченные действиями Субару, другие такие же безрассудные дети стали собираться вокруг него. И те друзья, которые были всегда рядом с ним, стали один за другим уходить из компании. — Я считал их слабаками. Ведь я был единственным, с кем они могли почувствовать все веселье. Я был уверен, что они пожалеют об этом — поэтому просто не обращал внимания на все. Ведь перед моими глазами было нечто гораздо более интересное.       Если бы он продолжал преследовать тот свет, он бы смог жить, как прежде. Он считал себя одиноким героем среди толпы непонимающих людей — поэтому шел вперед, пока… — Пока я не понял, что рядом со мной не осталось никого.       Естественно, все и шло к тому. Не обращая внимания на проблемы своих товарищей, он бездумно следовал за своей целью, который не понимал никто другой. Его друзья, которые поначалу считали забавным такую жизнь, впоследствии покинули его, не выдержав. Считая их глупцами, он продолжал преследовать свою цель — и даже те, кто по-прежнему оставались с ним, ощущали отчаяние их положения. И так, один за другим, они покинули его — пока Субару не остался совершенно одним. Чувствуя злость и обиду, он смотрел на небо, крича о том… — …Что даже свет покинул меня.       Потеряв свет надежды, который вел его вперед, брошенный друзьями, он попал в пучину отчаяния и, наконец-то, осознал… что мир не крутится вокруг него. — Его сын, что ни говори…       Эти слова были тем, чем маленький Субару гордился… то, что заставляло его душу трепетать. Но сейчас они стали символом проклятия. — Даже просто выходя на улицу и гуляя вокруг, я натыкаюсь на… бесчисленные следы, оставленные свои отцом. И от этого некуда не денешься.       Весь мир Субару мерялся шагами его отца. Он мечтал стать таким же, как и его отец. И теперь все вокруг напоминало ему об отце. И теперь этот мир стал для него настоящим адом. Ко всему прочему, внутри его разъедало чувство смущения от осознания своей бесполезности, которую он пытался скрыть за маской обмана. Казалось, все любили и ценили его, но… Возможно, именно это огромное внимание и давило на него невероятной тяжестью, заставив сына того самого Нацуки Кеничи, Нацуки Субару, скрыться от всех глаз, трусливо спрятав свою голову между колен. Ведь его некомпетентность и слабость казались настоящим унижением для такого отца, который гордился им. Наверное, его отец разочаровался в таком сыне… А именно этого больше всего боялся Субару.       В итоге, он решил избегать внимания людей в младших и средних классах. Его одноклассники, знавшие его еще с детства, не верили свои глазам — увидев, настолько тихим ребенком он стал. Никто из них не понял, что творится на душе у Субару — и в скором времени они позабыли о нем. Он же пытался сделать все, чтобы исправить о себе мнение, которое создалось о нем в прошлом. Впрочем, дома он по-прежнему вел себя непослушно. Субару страстно рассказывал о своих подвигах матери, которая нежно улыбалась в ответ, занимаясь домашними делами. Или отцу, который с усталостью кивал головой, вернувшись с работы. Понимали ли они, что все его рассказы — на самом деле ложь? Кто знает, даже до сих пор Субару не знал об этом. Так, почти всю свою школьную жизнь он был поглощен паутиной лжи, которая с каждым разом все глубже затягивала его. Постепенно все забыли прошлые дела Субару — и он стал в чужих глазах обычным ребенком, с которым едва ли кто-то общался. А это еще больше убивало его сердце, погружая все сильнее в пучину отчаяния. Ведь для носителя фамилии Субару быть не в центре внимания неприемлемо… — Вспоминая об этом сейчас, я думаю, что это был один из самых худших периодов в моей жизни. Но каким-то чудом я смог проучиться в младших и средних классах. И вот я стал старшеклассником… И никто из моих одноклассников больше не учился со мной — возможно, из-за низких оценок.       Новая среда дала надежду Субару на новую жизнь, в которой ему больше не нужно было прятаться от самого себя. Собрав остатки своей храбрости, он с поднятой головой вступил в старший класс. Незнакомые места… Незнакомые лица… Здесь никто не называл его сыном Нацуки Кеничи. Кто знает, может быть, надежда вновь засияет ярким светом… Но, оказалось, кое-что Субару не учел. — Не хочется это признавать, но я конкретно облажался с началом старших классов. Впрочем, это было ожидаемо. Как парень, который не смог толком социализироваться в младших и средних классах, вдруг резко изменится в новой среде, полной незнакомых лиц? Ведь каждый день я дрожал, как тряпка. Естественно, результат мог предсказать даже конченый дурак.       Так, в некотором роде, можно было сказать, что Субару был даже хуже конченого дурака — ведь такой исход сам он не сразу предвидел. Как Субару подошел к общению с другими сверстниками? Ведь у него не было другого примера — кроме того, как вел себя его отец. Но эти шутки за 300 уже давно всем осточертели, и одноклассники смотрели на него, как на малолетнего ребенка. — Не просто, как на малолетнего ребенка, а, наверное, как на умалишенного. Настоящего дауна. С висящей на голове табличкой «Остерегайтесь, он идиот!».       И как человек с таким видом мог как-то показать себя? Таким образом, первые шаги в новой жизни Субару вновь привели его прямиком в бездну. И однажды, проводя очередной день в одиночестве, этот запуганный, всеми избегаемый парень внезапно подумал… — Эх, может, не пойти сегодня в школу? Помниться, тогда обоих родителей не было дома. Мне было влом вставать, так что я просто проспал свою учебу… Когда я осознал, что произошло, и в панике вскочил с постели, был уже полдень. А я только начал умываться…       И тут он почувствовал некую легкость на сердце. В школе, сидя в одиночестве у окна, делая спящий вид, он ждал, пока, наконец-то, все это закончится. Каждый раз, ступая в школу, он мечтал поскорее вернуться домой. Даже больше — только проснувшись, Субару уже задумывался об этом. И ведь никто над ним не издевался. И, если подумать, не так уж сильно его сторонились. Просто сам Субару отгородился от всего мира. Он боялся вновь поверить во что-то светлое. И этот страх все сильнее откладывался на нем. Каждый день он мечтал об окончании своих мучений… С каждым разом Субару все сильнее желал того, чтобы как можно дальше находиться от своей школы. — Сначала раз в неделю… Потом в три дня… А потом каждый день. Так я перестал вообще ходить туда.       Чувство свободы, наконец-то, переполнило сердце Субару. Он был освобожден от этих часов, полных ужаса, отчаяния и страха. Постепенно Субару сдался судьбе и принял все, как есть. Таким образом, он стал тем, кем сейчас является. Теперь люди не думали о нем, как о сыне того человека. Наверное, им было даже жалко родителей, которые дали жизнь таком отбросу. Наверное, со временем мать с отцом перестали бы его любить. Все-таки, кому нужен такой мусор, как он? Единственное, что он мог бы вызывать у них, так это недовольство и разочарование. Ведь все, что могут сделать другие люди, увидев у них такого непутевого сына — лишь пожелать его родителей. — «Мы не любим тебя», «Ты не мой сын»… Лучше было бы, если бы вы прямо сказали это мне в лицо и выбросили меня.       Так он променял свою звезду надежды на дешевую лампочку… Он выбрал пародию свободы — свернув не туда, куда нужно было. Глупое бесполезное создание, которое совершенно не имело права носить фамилию Нацуки. Сам Субару не сразу понял всех своих чувств. Но теперь он, наконец-то, смог заглянуть себе в сердце. Увидев всю свою слабость и беспомощность, он, вечно не способный ничего изменить, не желающий выбрать правильную дорогу, мог лишь признать свою бесполезность и наложить на самого себя руки. Но он не сделал этого… Ведь, в конце концов, остался кто-то, кто решился поддержать его. Кто-то, кто не оставил его до самого конца. — Я люблю тебя, Субару.       Серебряный образ в его глазах подошел и нежно обнял со спины. Словно теплый летний ветер, он согрел замершее сердце Субару. — Давай начнём всё с самого начала. Даже нет, с нуля!       Когда Субару готов был сдаться, она своими словами предала ему силы. Когда он был не в состоянии идти, она брала его за руку, обнимала, целовала его — не давая упасть в пропасть ужаса. Двигаясь вперед за ярким серебряным образом и подталкиваемый в спину нежным голубым, Нацуки Субару, который считал, что его история закончена, решил начать все заново — с нуля. И сейчас, осознавая это, он ощутил, что сначала нужно начать с минуса. А именно, встретиться лицом к лицу с прошлым.       После того, как Субару закончил свою длинную речь, Кеничи молча закрыл глаза и задумался о чем-то. Заметив такую реакцию, Субару всеми силами старался скрыть свой страх, который так и стремился вырваться из его глотки в качестве крика. Наконец-то, заглянув в свою душу, он понял, насколько был жалок. Ведь Субару всегда перекладывал ответственность на других. Потому что ему не хватало смелости признать свои слабости… Он считал себя жертвой тяжелого мира, которую обидели все вокруг. Субару не понимал, что все проблемы в своей жизни создавал лишь он сам. Он надеялся, что из-за того, что он не ходит в школу, валятся дома каждый день и продолжает вести себя так несносно, Кеничи однажды сдастся и прекратит все это. В глубине души он мечтал, что кто-то наконец-то покончил со всем этим фарсом. Но пока Субару находился в таком состоянии, его внезапно утянуло в параллельный мир. Но даже здесь он по-прежнему оставался тем, кем был всегда, пока… — Субару…       Кеничи, наконец-то, открыл глаза и позвал сына. Сознание Субару тут же вынырнуло из пучины мыслей и вернулось в реальность. Он увидел перед собой лицо своего отца, которое… — Лови подачу отцовской любви! — Чего?       От удара отца с головы у Субару искры полетели из глаз. Держась за лоб, он увидел, как Кеничи поднялся со скамейки и посмотрел на него свысока. — Прости, Субару, но ты заслужил эту порцию отцовской любви! Все для тебя, сынок! — А не слишком ли ты перестарался? Даже привстал, чтобы нанести более сильный удар!!! — Ну, в этом вся фишка этого приема. Ох, что-то мое тело затекло. Это все, потому что я стал лениться в ежедневном закаливании…       С глупым выражением на лице он стал разминать руки. Потирая лоб и наблюдая за отцом сквозь слезы, Субару не знал, о чем дальше и думать. Все-таки, он ожидал многого, но, похоже, не такую реакцию… — Знаешь, Субару, все-таки, ты настоящий балбес.       От недовольства он аж зарычал. Скептически смотря на бульканья сына, Кеничи скрестил руки и… — Есть много вещей, которые меня раздражают, но самая главная из них… то, что ты считаешь, будто даже после всего мы перестанем тебя любить. Ты что думаешь, твой папа сойдет с ума и заведет себе нового сына? Ты совсем глупый? Можешь мне тебе разок по жопе дать? Ты что, маленькая девочка, которой в свое время мало уделяли внимания? Что, неужели не хватило нашей утренней борьбы? — Я даже не знаю, согласиться с тобой или все отрицать… — Субару, тебе надо больше стараться, если ты хочешь, чтобы папа наложил на тебя руки. Какой же отец бросит своего ребенка, который закрылся ото всех? Если ты хочешь, чтобы я тебе ненавидел, тебе надо… хммм, ну, к примеру, уничтожить человечество — ну или что-то такое. Тогда да, здесь уже без вариантов. — Мы что с тобой, герои комиксов? Кто вообще додумается до таких глупостей? — Ну, знаешь, после всего бреда, который ты наговорил, я уже и не знаю…       Услышав это, Субару замолчал — не знаю что и сказать. Наклонившись, Кеничи посмотрел в глаза сына и спросил… — Теперь ты понял? Даже если ты вдруг станешь дауном или инвалидом… ну или сделаешь себе слезливый блог, чтобы привлечь внимание… — Вот только не надо всякую глупость говорить… — Ну, ладно. В общем, даже так я не собираюсь ставить на тебе крест. Разве это не ясно? Ведь ты мой сын. А я твой отец.       Недовольно вздохнув, Кеничи вновь поднялся. Субару молча смотрел снизу на своего отца. Заметив взгляд сына… — Однако смотрю, у тебя такое высокое мнение обо мне. Как будто, я прям какой-то супергерой с другой планеты. Халк, не иначе! — А вот это я уже не говорил! — Знаешь, я такой же простой человек, как и ты — со своими проблемами и ошибками. Иногда я тоже злюсь и плачу. Да, во мне нет ничего особенного. Ну, если только то, что я симпатяга. Жаль, что тебе это не передалось. — А вот это уже обидно! — Да ладно, когда мне было столько же, сколько тебе, я тоже был такой же легкомысленный. Конечно, многие знали меня — но в этом не было нечего такого. Максимум, привет-пока, не более. — Разве я не говорил? Просто есть девушка, которую я люблю.       В голове у него появился тёмно-серебряный образ, который вел его за руку вперед. — И кое-кто, кто любит и верит в меня, несмотря ни на что.       Позади как будто появились несколько образов, которые подталкивали его в спину. — И знаешь, для них я не сын Нацуки Кеничи. Они верят в меня, потому что я Нацуки Субару…       Встряхнув головой, он заглянул в глаза своему отцу… — Хотя, знаешь, что бы не случилось, я всегда останусь Нацуки Субару. Пройдя через многие трудности, я смог добиться чего-то и понял, кем я являюсь на самом деле. Да, наконец-то, понял. — И двести лет не прошло! Я тот, кем я являюсь. И я никогда не просил тебя становится мной. Может, мне, правда, стоило тебе дать разок по жопе… — Мне и без этого хватает синяков от тебя!       Заметив, как он недовольно стучит об землю ногой в качестве протеста, Кеничи засмеялся и замахал руками в качестве извинения. Прищурившись, он… — Ты сказал, что есть кто-то, кто любит тебя… и кто-то, кого любишь ты? Ты что, бабник? Ну, правда, стремный как-то… — Вот не надо меня стремным называть! Да, может, я не кавалер мечты, но… Кто сказал, что у меня не может быть сразу две девушки!       Субару, уже поникший от слов отца, внезапно поднял голову с надеждой в глазах. Ведь на этот вопрос он знал ответ. — Конечно, это стоило того. Что бы случилось, я всегда буду следовать за ними. Так что, если так подумать, то, каким я сейчас стал… уже неплохо. — Ну, вот… Наконец-то, ты все понял.       Увидел в глазах сына уверенность, Кеничи радостно улыбнулся. Ответив такой же улыбкой, Субару почувствовал, как с его души как будто упал камень. Тьма отчаяния рассеялась — и все внутри встало на свои места. Пусть это было, возможно, все лишь мелкими заморочками, если смотреть со стороны, но для Субару это было все равно, что спасение. Встретив свое прошлое и признав старого себя, он с гордостью решил двигаться вперед. — Прости за то, что я закрылся ото всех. И за то, что заставил тебя беспокоиться — запутавшись в своих чувствах и отказавшись идти в школу. Я был не прав. Я, правда, очень извиняюсь. — Похоже, ты почувствовал себя лучше. Старый стремный Субару пропал, и на его месте появился новый, который отныне будет двигаться только вперед. — Это да. И, все-таки, прости, что заставил волноваться… — Если ты так хочешь извиниться, то лучше сделай это по-другому. Ведь однажды тебе придется позаботиться о нас с мамой…       Услышав эти слова, Субару замер. Он сделал все, чтобы извиниться за все свои поступки ранее — и признался в своих чувствах. Наконец-то, преграда между ними рассеялась, и он мог открыто смотреть своим родителем в глаза. И последнее, что оставалось… — И теперь…       Внезапно его сердце наполнилось эмоции, который он не смог сдержать. — П-прости… прости меня… — Субару? — Я так… виноват… прости меня… прости… прости меня…       Кеничи растерянно замолчал, не зная, что и делать. Но Субару не мог остановиться. Поток слез закрыл его обзор, и мир стал расплываться. Спрятав в ладонях лицо, он судорожно пытался вытереть их — но слезы, лившие из глаз, не прекращались. Все не прекращались и не прекращались. — Извини меня… извини… пожалуйста… ведь для меня… вы с мамой… простите меня… простите…       Он давно об этом знал. Где-то в глубине сердца он понимал это. В тот момент, когда он отправился в параллельный мир, тогда, когда он нагрубил им, пожелав им скоротечной смерти, Субару понял… И после того, как он открылся, наконец-то, своего отцу, признался во всех грехах, что сковали его сердце, и получив прощение, он… — За то… за то, что я никогда не смогу вам ничем отплатить… Ведь я никогда… никогда больше не увижу вас… Простите меня… простите меня… простите…       Слезы по-прежнему лились. И колени так сильно тряслись, что, казалось, Субару упадет на землю. Но этого не произошло, ведь кто-то крепко-крепко прижал плачущего Субару к себе. Несмотря на то, что они были практически такого же роста, отец крепко обнял его своими сильными руками и погладил ими по спине своего глупого сына. — Эх, где бы ты не находился, с тобой столько проблем, ты знаешь?       С этими словами Кеничи продолжал держать плачущего Субару, поглаживая его по спине. *** — Успокоился? — Да, извини. Как-то не очень получилось. — Да ты что? Гляну на мою рубашку. Она вся заплакана вдоль и поперек. Как мне теперь показываться на глаза соседям?       Отмахнувшись от слов отца, Субару почувствовал ощущение дежавю. Сжав зубы и заставив себя, Субару выдавил… — Ладно, я пошел. Будь осторожен, не попадись сотрудникам полиции. — Вообще, я их почти всех знаю. Так что, хочешь-не хочешь, они всегда останавливаются рядом со мной. — Ну, главное, не сделай что-нибудь, за что нам потом с мамой придется краснеть.       Кеничи был как всегда в своем репертуаре. Но это его поведение только облегчала чувства Субару. В некотором роде он даже задумался, а действительно ли он смог собраться с силами, или просто отец очередной раз помог ему справиться со всем. Все-таки, что бы ни случилось, Субару всегда переводит стрелки на других. Ах, он совсем безнадежен. Однако он старался держаться перед лицом отца. Решительно выдохнув, Субару повернулся спиной к отцу и спешно пошел — желая как можно быстрее покинуть это место. — Эй, Субару!       Внезапно он услышал его голос — и остановился. — Похоже, ты через многое успел пройти. Так что, я скажу лишь одно… Держись, сынок, я всегда буду с тобой!       Субару всегда боялся ответственности… отвечать чьим-то ожиданиям… Его всегда сковывал страх того, что он не оправдал ожидания своего отца. Но сейчас… — Да, пап, я сделаю все, что смогу!       Все еще стоя спиной, он поднял к небу палец и… — Ведь мое имя — Нацуки Субару. И я сын Нацуки Кеничи. Поэтому мне по силам любое. Твой сын самый крутой, знай это.       Услышав громкий смех отца на всю улицу, Субару улыбнулся… и спокойно пошел вперед. На этот раз его колени больше не дрожали, а сердце не ходило ходуном. Он видел перед собой только то, что было впереди. Ведь все те, кто остались позади, всегда будут приглядывать за ним. Если так подумать, одна лишь мысль об этом придавала уже огромное кол-во сил. И Субару шел… шел, не останавливаясь. ***       Он одел на себя превосходно выглаженную рубашку и брюки, затянул ремень, с трудом завязал темно-зеленый галстук и одел поверх голубой пиджак. — Ну что ж, Нацуки Субару, готов к бою! А ведь я так не одевался уже, наверное, 3 месяца как…       Разглядывая свое отражение в зеркале, Субару глубоко вздохнул — будто только что сделал невероятный подвиг. Хотя с учетом того, что он одел форму, которую не носил очень давно… Больше всего он не любил завязывать каждое утро галстук — а ведь его еще и перед сном нужно было развязывать… Даже годы практики не улучшили навыки Субару в этом непростом деле — и его узел на галстуке выглядел очень неуклюже. А ведь кто знает, может сегодня он последний раз его завязывает… — Повозиться еще или так сойдет?       Бормоча про себя, он решил остановиться на втором варианте. Погладив раздутый узел галстуку, Субару отвернулся от зеркала. И, оглядев комнату, он взял свой рюкзак. С виду он ничем не отличался от среднестатистического школьника. — Хотя все прилежные ученики давно уже сидят в школе, а я тут вожусь… Сейчас ведь уже третий урок идет.       Смущенно улыбаясь, Субару замер на мгновение и направился на выход. Однако, не дойдя до конца, он развернулся и бросил еще один взгляд на свою комнату. За всю свою жизнь он никогда не переезжал — поэтому это место в полной мере было его крепостью. Целых шесть лет, начиная с младших классов, он проводил все свое время здесь… и теперь это их последняя встреча. Субару молча опустил голову и стал вспоминать все, что случилось с ним здесь. Медленно поклонившись в знак прощания, Субару быстро поднял голову и повернулся спиной к комнате. Закрыв дверь, он спустился по лестнице и увидел Наоко, которая с удивленными глазами ждала своего сына в гостиной. — Ух ты… Знаешь, когда ты просил о форме, я думала, что ты собирался сжечь ее. Я даже уже специально подготовила для этого кое-что… и, получается, зря. — Ты что, думаешь, что я сатанист какой-то? Зачем все эти карты Таро и хот доги, проколотые иголками?       Осмотрев стол, полный разных вещей, Субару молча взглянул на свою беспечную мать, от которой, похоже, можно было ожидать все, что угодно. Сама Наоко совершенно не выглядела смущенной, разглядывая сына с ног до головы. — Да-да, выглядит неплохо. Придает солидности, слегка убирает игривость в глазах и делает атмосферу вокруг тебя такой серьезной. — Ага, с твоими штучками на столе атмосфера действительно очень серьезная! — Ну что ты такой нервный? Майонеза? — Что-то не тянет сейчас… — Смотри сам…       На банке с майонезом, который она держала, была написана большая «С», означающая принадлежность к Субару. Наоко кивнула и… — Знаешь, сынок, ты ведь никогда и не любил майонез, да?       Субару застыл. — Просто ты любил нас с папой, поэтому повторял за нами, да?       Положив банку на стол и крутя ее, Наоко произнесла это. Субару почувствовал, как у него перехватило дыхание. Его губы задрожали. — С ч-чего ты вдруг решила… — Тогда выбирай, мир или майонез? — Ну, давай мир… — Вот видишь? — Что это за глупый пример? И что ты так смотришь на меня? Если подумать, человек, который выберет в данном случае майонез, скорее ненавидит сам мир, чем отдает предпочтение майонезу!       Не соглашаясь с легкомысленными словами Наоко, Субару тяжело дышал — хмуро смотря на бутылку. — …И давно ты заметила? — Очень давно. Мы с папой всегда огорчались, когда майонез заканчивался — так, будто мир порушился. Но тебя это особо не трогало. — Не слишком ли ты много требуешь от меня?       Он отмахнулся от слов матери, однако это заставило его задуматься. То, что он был настоящим майонезопоглощателем, было точно. Полцарства за майонез! Любую поджаренную еду он всегда любил есть с майонезом. Он даже любил есть майонез… с майонезом. Но откуда у него вдруг зародилась такая страсть… — Ну, что ж… Пора идти! — Кстати, если пойдешь в магазин, купи кремовое пирожное. Что-то мне так захотелось его! — Ты что, забыла, куда я собираюсь идти?!       Он распахнул руки и недовольно замахал ими. Заметив такое странное поведение Субару, Наоко засмеялась и… — Шучу-шучу. Значит, ты в школу? Я, конечно, рада… но не слишком ли ты поздно? Может, завтра? — Давай ты не будешь убивать мою мотивацию. Я едва смог собрать себя в руки! — Надеюсь-надеюсь, а то с тобой столько возни…       Будто не услышав слов сына, Наоко выдала очередную порцию убивающих волю Субару слов. Заметив, скосившись в его сторону… — То-г-да… Подожди, я возьму свою куртку… — Что… ты же не собираешься идти со мной? Ты что, хочешь насильно меня притащить в школу? — Ну, не то, чтобы… Я просто хочу прогуляться до магазина и купить майонез с пирожными. Ты у меня большой мальчик, так что без меня как-нибудь дойдешь до школы. — Чего? Почему это прозвучало так, будто я просил тебя проводить меня?       Пока он разбирался в превратностях судьбы, его мама рассеянно замахала рукой в ответ и пошла в свою комнату. Так что, в итоге они решили пойти вместе. — Блиииин… Вот же.       Но, несмотря на эти слова, он был рад. Пусть и немного, но он сможет провести еще немного времени с мамой… перед тем, как скажет ей «прощай» — навсегда. ***       Все, что касается навыком адекватного общения, находится за гранью понимания Нацуки Наоко. Субару или Кеничи приходится часто сталкиваться с этим. По правде говоря, Наоко совершенно не понимает сарказм. Любые шутки подобного характера отскакивают от нее, как от стенки горох. Но, тем не менее, Субару все равно наслаждался разговором с матерью. — Как хорошо, что сегодня тепло. О чем ты говорил с отцом? — Ооо, ну началось… Кстати, твоя речь совсем не связана. В любом случае, ничего такого, просто…       Шагая рядом по дороге в школу, Субару глубоко задумался, что бы ответить матери на этот вопрос. Если он расскажет ей все, о чем они говорили, Субару придется поведать ей обо всех своих комплексах в отношении родителей — и рассказать о том, как он плакался на плече отца. Пусть это можно было считать нормальным, тем не менее, об этой сцене он не мог вспоминать без стыда. Так что… — Да ничего такого… Мы поболтали о дядя Икеде, ну и немного о прошлом. — Ох этот Икеда. Выиграв скачки и переехав в Тайланд, его обокрала жена, на которой он там женился. В итоге, теперь он вкалывает чернорабочим.       Все-таки, параллельный мир или чужая страна — в принципе, разницы было не так уж и много. Почувствовав симпатию к собрату по несчастью, Субару мысленно пожелал тому удачи. Посмотрев на сына, мать покачала головой и… — Хочешь сказать, все эти истории о прошлом вдруг сподвигнули тебя пойти в школу? — Нуууу… это я вкратце рассказал о нашем разговоре. Плюс, вспомнив прошлое, я смог осознать некоторые ошибки настоящего. Поэтому… — Прекрати копировать своего отца.       Уже понадеявшись избежать тяжелого разговора с матерью, Субару резко почувствовал, как его загнали в угол. Ее мимика, тем не менее, никак не изменилась — она по-прежнему улыбалась. Наверное, она не стремилась сказать что-то сверхсерьезное сыну. Но сам Субару ощутил, как подскочило его сердце. Он замолчал, а Наоко, радостно шагая впереди него, махала руками. — Вся проблема в том, что ты слишком сильно стараешься сделать все сразу. А с учетом того, что твой отец любит заниматься многими вещами… Наверное, тебе было тяжело. — М-мам… как много… ты замечала… — Кто знает, сынок.       Услышав от нее все, что в точности творилось внутри его сердца, Субару даже не знал, что и сказать. Он лишь посмотрел ей в лицо. Мама остановилась и тоже поглядела ему прямо в глаза. — Люди часто говорят, что их дети — копия родителей. Но с таким же успехом можно сказать противоположное. Родители такие же, как их дети. Поэтому мне ли не понимать своего любимого сына?       Услышав это, Субару не смел что-то сказать. Похоже, что все тайны, которые он боялся кому-либо раскрыть, на самом деле были у всех на виду. А ведь он раздувал столько пафоса и ненужных страданий… Как же все это глупо. — Ты знаешь, в детстве мама даже вставляла тебе свечи в попу. Так что, твоя мать знает каждую частичку твоего тела. Ну, за исключением внутренних органов, конечно. — З-знаешь, я все понимаю, но вот последняя часть была совсем лишняя.       Даже близняшки не знают таких подробностей. Сам Субару не видел никогда свои внутренние органы. Хотя… видел. Но о таких событиях, случившихся в параллельном мире, он хотел бы забыть. — Получается, моя любовь к майонезу или то, что я закрывался в доме… — Да, обо всем этом я знаю. Конечно, я всегда пытаюсь тебе помочь, но ты же знаешь, какая у тебя мама растяпа…       Слегка улыбнувшись, она посмотрела в глаза Субару и… — …Но, похоже, кто-то вместо родителей смог достучаться до Субару. Я должна поблагодарить этого человека. — …Ну да. Этот человек смог заставить меня посмотреть своим страхам в лицо. А другой показал, что надежда в моем сердце все еще есть. Наверное, именно благодаря им я смог продолжить свою жизнь.       Они смогли показать Субару его же глупость и приняли его таким, какой он есть. Именно поэтому он сейчас в состоянии встретится со своим прошлым лицом к лицу — и взглянуть в глаза родителям. — И что же мне делать дальше? Действительно ли я могу считать себя достойным сыном своего отца? — Расслабься. Не забывай, что наполовину в тебе течет и моя кровь. Так что, если ты станешь таким же крутым, как отец, хотя бы наполовину — считай, дело сделано. — Хочешь сказать, что твои гены какие-то… неполноценные, что ли?! — Да нет, просто, раз ты уже наполовину сделан из отцовской крутости… почему бы другой половине просто не быть обычным Субару?       Посмотрев на сына, Наоко кивнула. Субару мог лишь стоять с открытым ртом. — Совсем не обязательно быть совсем-совсем похожим на своего отца. Хотя бы потому, что если вы будете оба одинаковыми, как мама будет вам различать? — Что-то это попахивает каким-то дурным эротическим подтекстом… — Ты меня смущаешь, ааа! — Чего?       Не успев закончить свои слова, он заметил кулак, который надвигает ему в район щеки. После такого удара у него искры полетели из глаз — и Субару отлетел назад. Кривясь от боли, он посмотрел на Наоко, которая быстро отвернулась и… — В общем, старайся, сынок, старайся! — Значит, надо просто быть самим собой. — Верно. Даже если ты хочешь походить на отца, не забывай оставаться самим собой и делать это по-своему.       Наоко выглядела довольной их разговором. Внезапно остановившись, она указала в правую сторону дороги впереди и… — Магазин находится там — так что я пошла… Сможешь сам дойти? — Все хорошо. Теперь я знаю, что нужно делать. Нет причин больше прятаться от реальности. — Правда? Это хорошо. Ну, удачи тебе.       Кивнув в ответ сыну, она медленно пошла в правую сторону. Субару нужно было идти влево, поэтому их пути на этом расходятся. И он знал, что в этот раз они расстаются навсегда… — Мама!       Не в состоянии молча смотреть в спину матери, Субару окрикнул ее. Наоко, уже в предвкушении майонеза, остановилась и повернулась к нему. Наверное, потом этот момент он будет помнить всю жизнь. — Ах…       Ему не хватало храбрости сказать «Прощай!». А ведь его мать не знает о том, что они больше никогда не увидятся. Не будет слезливых расставаний. Хотя, возможно, запомнить напоследок свою мать такой же веселой, как обычно, не так уж и плохо. Однако молча уйти было неправильным — по отношению к себе и к ней… — Я кое-что хочу сказать, мам. Мы не скоро увидимся с тобой.       …поэтому он не мог оставить все, как есть. Наоко в ответ промолчала. Не давай ей возможности что-то сказать… — Я буду далеко и не смогу с тобой связаться. Будет много всего неприятного. Но опасностей не будет, обещаю… Хотя нет, кого я обманываю. Честно говоря, мне придется вернуться в жутко страшное место, потому что я должен спасти своих друзей.       Не останавливаясь, он сразу же выдал все свои мысли. — Уверен, вы с папой будете беспокоиться. Ведь теперь у вас не будет возможности увидеть меня. Но где бы я ни находился, я всегда буду думать о вас и никогда не забуду… — Субару… — Я обещаю всегда оставаться самим собой и не сделаю чего-то того, за что буду себя ненавидеть. Конечно, это не значит, что ты не будешь беспокоиться, но… — Субару!       Внезапно голос Наоко остановил поток его речи. Подняв свою голову, он заметил, что мать стояла прямо перед ним. — Все хорошо, Субару. — Правда? — Я понимаю, что ты пытаешься сказать. Поэтому не мучай себя так сильно. — Понимаешь… но… как? — Какая же мать не поймет своего ребенка?       Субару этого понять не мог — но и что сказать в ответ, не знал. Он почувствовал, как в глазах все стало мутнеть — так же, как в разговоре с отцмом. Ну и сколько раз Субару должен рыдать, как малолетний сопляк? Как же он сможет стать непоколебимым, если все время пускает слезу? — Так… так стыдно… я как… ребенок… — Знаешь, если плакать — это постыдное дело, то что тогда делать с младенцами, которые с плачем появляются на свет? — Нет… я не об этом…       Вид перед его глазами полностью помутнел. Старайся не показывать себя в таком виде перед матерью, Субару украдкой вытирал слезу. Наоко из уважения старалась не смотреть. Она лишь гладила сына по голове — стоя на цыпочках. — …Прости, мам. Все-таки, без вас я ни на что не годен.       Мы родили тебя не для того, чтобы ожидать что-то взамен, понимаешь? Мы сделали это, потому что хотели это сделать. Потому что мама тебя очень любила. — Если ты хочешь как-то отблагодарить нас с папой, просто поделить любовью с другими. Заведи себе девушку, женись на ней, роди детей и передай им эти чувства… Это будет отлично. — …Да, было бы неплохо. — Конечно. Все, что говорит тебе мама, всегда правильно.       Из-за того, как он резко тер глаза рукавом, на них остались красные следы. Все эти слезы, разговоры по душам… — Вот же стыдоба какая. — Нет ничего плохо в том, чтобы иногда поплакать. Знаешь, Субару, когда ты родился, ты рыдал без остановки. Все дети так делают — и в этом нет ничего постыдного.       Субару лишь молчал. — И знаешь, после всего это ты улыбнулся — и я поняла, что все хорошо. Понимаешь, важно не то, с чего все начиналось, важно то, чем все закончилось. — В смысле, если результат достигнут, то все в порядке? — Нет, неправильно ты пересказал мои слова. Ладно, это тебе останется домашней заданием от мамы.       …Хотя вряд ли у него будет шанс решить такую задачку. С другой стороны, эти слова можно воспринимать как своеобразный способ прощания. И Субару сохранил его в своей памяти. Возможно, наступит день, когда он сможет понять ее слова. Странная была ситуация — его родители, услышав о том, что их сын собирается куда-то уйти, ничего не сказали ему против, а лишь попрощались с улыбкой на лице. Сейчас он чувствовал, что любит их как никогда сильно. — Тогда… я пошел. — Хорошо.       Вздрогнув, он попытался натянуть на себя улыбку, отвернулся и пошел. Если идти дальше по дороге, через холм его будет ждать школа. — Ах, да, Субару, Субару, я забыла сказать.       Уже собравшись с силами встретить реальность лицом к лицу, он вдруг услышал голос матери, который остановил внутри него все чувства. Почувствовав, как решимость вновь убывает из его сердца, Субару медленно повернулся. Гадая, что же хочет сказать мать, он увидел, как та взмахнула рукой и… — Удачи тебе, сынок.       Махая, она улыбалась. Перед этим его мама точно в такой же манере прощалась с ним. Но тогда Субару лишь молча пошел прочь с недовольной миной на лице. Сейчас у него последний шанс, чтобы исправить сожаление с того дня. Несмотря на все пустые разговоры и споры, правильные слова всегда найдутся в голове. Слегка задумавшись, она радостно улыбнулся и… — Спасибо, мам, я пошел!       Его громкий голос эхом прозвучал по дороге, ведущей в сторону школы. ***       Перед ним была безлюдная старая школа. Зайдя в главные ворота, он прошел в раздевалку и открыл шкафчики, которыми, судя по виду, давно уже не пользовались. Переодев обувь и параллельно прыгая на носочках по голому полу, Субару с глубоким вздохом пошел внутрь. Он учился здесь уже третий год и был среди восьми параллельных классов в шестом. В алфавитном порядке он был 22 по счету. Учился его класс на первом этаже — прям около входа в школу. Он шел по пустому коридору, прислушиваясь к звуку своих шагов. Через некоторые время он достиг классной комнаты. Глубоко вздохнув, он взялся за ручку двери и потянул ее на себя. Он ожидал десятки удивленных глаз, которые обращены на него из-за опоздания в школу. — А я смотрю, ты рано.       Но вместо этого он увидел там пустые, незанятые парты — кроме одной в центре класса. За ней сидела девушка, которая смотрела в сторону Субару. — Добро пожаловать! Ну как тебе твое прошлое, навело на какие-то мысли?       Глаза Ведьмы Жадности сияли от любопытства.