Тёмный ангел или Красный демон

Открылась дверь в погреб, и сею же секунду туда был выброшен неспособный сопротивляться маленький мальчик. Самый первый удар пришёлся в висок об ступеньку лестницы, второй — в позвоночник, третий — на правую руку и наконец четвёртый — на пятую точку. После этого закрылась дверь, в замке которой был слышен поворот ключа. Мальчик попытался встать, но боль в теле помешала ему. Это получилось сделать с третьей попытки, однако, что делать дальше, понятно не было. Повсюду была тьма и ещё раз тьма. Хотя нет. Был один луч света, светящий откуда-то сверху. При ближайшем, насколько это возможно, рассмотрении оказалось, что он исходит из окошка. Оно находилось близко к земле и уже было почти полностью завалено снегом. После первого же снегопада свет исчезнет из этого места. Как бы хотелось подпрыгнуть туда и собственными руками увеличить проход для яркого солнца, но этому не бывать, если только ты не скалолаз, ведь окошко было на высоте примерно пяти метров, а твоя лестница – это кирпичная начинающая разваливаться стена. И всё же кое-что рассмотреть можно было, так как глаза привыкают к темноте довольно быстро. Место пребывания юноши нельзя было назвать уютным: оно было больше похоже на темницу. Старые и давно заржавевшие стальные решётки, осыпающиеся стены из чего-то чёрного, как уже упоминалось, напоминающего кирпич, гниющая деревянная лестница и мокрое, заросшее мхом разорванное нечто, напоминающее матрас, — всё это не должно находиться под детским приютом, оно только убивает надежду на прекрасное завтра. Если такое находится под каждым домом, то этот мир уже не спасёт ни один герой. Могло быть и хуже, хотя куда уж. То, что корабль жизни попал куда-то не туда, понять можно сразу. Но при этом можно ли как-то повлиять? Скорее всего нет. Ведь во всём, что сейчас случается, виноваты только люди, выгоняющие маленького ребёнка на жуткий холод, люди, бьющие маленького ребёнка, мучающие его, люди, что всегда издеваются над тем, кто не может дать отпор. И поэтому они и издеваются, ведь по-другому не могут. Их натура проста: им плевать на всякие условности, главное для них показать, что они сильнее тебя. Но бьюсь об заклад, что они перестанут глумиться над кем-то, когда тот хотя бы сравняется с ними в силе. И сейчас они пытаются побыстрее сделать своё дело, пока я не стал таким. Оказывается, когда я падал, разбил себе висок — из него вытекает кровь. Пол тут ничем толковым не закрыт — голая земля. И что-то мне подсказывает, что ни еду, ни воду носить сюда не будут. Вот и годай теперь — отчего умрёшь: от голода или инфекции. Правда, влаги тут достаточно, так что проблему с водой можно кое-как решить. Но ситуация всё равно патовая. С наступлением темноты мир красок стал для меня закрыт. Я был очень рад, что заблаговременно нашёл вполне сухое место для ночлега. Тот матрас использовать не стал — ну нафиг. И вот лежу я и думаю. И чем больше думаю, тем больше нахожу причин существования здешней тюрьмы. Ведь мне не знакомы ни история, ни география этой страны, а тут лезу со своим мнением про недопустимость подобного. Виноват. Каюсь. Чувствовалось, что ночь доходит до своего апогея, а я подхожу к своему сну. Но весь намёк на него пропал, стоило мне услышать тихий и при этом противный писк. Крысы. Они есть и в этом мире. Хотя, чему удивляться? Эти существа найдут себе дом везде даже в самом недоступном уголке. Некоторые считают их милыми. Скажу больше: даже выступают за их защиту. Якобы: «Не смейте мучить бедных животных своими опытами! Они тоже живые, у них тоже есть чувства!» — и всё такое. Но, поверьте, они не знают, кого защищают, не знают, за каких монстров рвут свои глотки. Те, кто знаком с крысами вживую, не дадут соврать. Военные, заключенные, крестьяне — не сосчитать всех тех, кто из-за них пострадал. Это крысы съедали всю еду, весь посев. Это крысы переносили чуму, киприт и красную язву. Они несут с собой смерть и голод. И знайте: если вы пережили какое-нибудь ненастье, связанное со всем, выше перечисленным, то скорее всего с ним связаны крысы. Но это обычные люди, а что военные? В принципе ничего нового. Окопы тяжело назвать чистым местом. Дизентерия – их вечный спутник, а крысы – её. Правда продовольствие хранится получше, так что они редко до него добирались. А вот кому не повезло, так это преступникам, шпионам, пленным и другим. Ведь были и те, кому в голову пришла в голову гениальная идея – использовать кровожадность этих монстров «во благо». На некоторое время крысы стали главными участниками в самых безжалостных пытках. Причём неважно, что это было – допрос или казнь – всё едино. Но крыс не боялись бы так сильно из-за этого всего. Дело в том, что от них почти невозможно избавиться: огонь? — мало; яды? — адаптируются; истреблять вручную? — неэффективно. Только кошки могут кое-как бороться с ними. Однако даже они порой ничего не могут противопоставить, ведь крысы не появляются по одиночке. Как правило, это чаще всего миллионная армия, и, чтобы ей противостоять, надо раздобыть десятки, нет, сотни тысяч котов, чтобы хоть немного уравнять шансы. Ведь даже эта арава ничего не может сделать чёрной мохнатой пищащей волне, сжирающей всё на своём пути. Любой адекватный человек опасается этих маленьких существ, и, думаю, если бы был шанс загадать желание, чтобы крысы исчезли отовсюду, то многие без раздумья воспользовались бы им. В темноте раздавался писк, и даже звук лапок, бегающих по земле, был слышен в этом помещении. Неизвестно сколько было тех, кто издавал шум, но я всё равно старался не двигаться. Сердце билось как бешенное. Вдруг что-то пушистое прошло рядом с моей рукой и через несколько секунд вцепилась в неё своими зубами. Мои рефлексы сработали быстро: рука дёрнулась, и крыса улетела в другой конец помещения, издавая пронзительный визг. На какое-то время шуршание прекратилось. Эта ситуация напоминает один старых способов казни. Жертву парализовывали, перерезая сухожилия, и бросали в пещеру, кишащую крысами, затем закрывали проход и заполняли её водой. Мохнатые твари, боясь утонуть, бежали туда, куда вода не дойдёт, и всё было устроено так, чтобы единственный незатопленный участок был тот, на котором находился бедолага. Грызуны ползали по всему телу, кусали, грызли, а иногда даже отрывали куски плоти. Везде была кромешная темнота, так что движ был и днём, и вечером. И так было до тех пор, пока жертва не умрёт от голода, хотя иногда кукуха слетала раньше. Однако в моём положении много отличий. Как ни крути я могу свободно двигаться и крыс здесь вроде поменьше. В общем, надо находить плюсы в любой ситуации (нет). Я принял сидячее положение и стал ждать… чего-то… наверное, чуда. Нашёлся ждун блин. А если серьёзно, то сейчас надо быть начеку. Мне не заснуть – тело не слушается. И мне очень страшно, хоть и не знаю почему. Не помню, когда я в последний раз испытывал страх в прошлой жизни, если вообще испытывал. Что ж, это место немного меня познакомило с этим ощущением. Однако это поправимо. Сейчас меня не слушается только тело, а разум вполне холоднокровен, как и всегда. Тело же привыкнет со временем, перестанет бояться смерти. Не смерится с ней, а именно перестанет бояться. Надо только ждать. Приют Семь дней спустя Старая дверь открывается, и из её прохода виднеется фигура девушки, встретившей гостя с мальчиком в руке. — Э-э-эй, выходи! Тебе пора! Я не собираюсь весь день тут стоять! Но если ты хочешь остаться тут ещё на недельку, то никто не будет против. В ответ на эти слова вышел юноша, весь грязный и заметно потерявший в весе. Он быстрым шагом прошёл к выходу по начавшей гнить деревянной лестнице, смотря в глаза своей тюремщице, в которых не было ничего кроме отвращения. После того, как она закрыла дверь на ключ, оба пошли в столовую. Все дети уже сидели на своих местах и ждали еды, но, как только воспитательница привела с собой того самого мальчика, пропавшего на неделю, все взгляды устремились к нему. Его посадили на уже подготовленное место. И справа, и слева от сидящего можно было уместить пять стульев, и ещё останется. У ребёнка был опущенный взгляд, он не знал, что дальше будет, но ждал, гадал, что же будет на завтрак. Обычно он уже лежал на столе, когда мы сюда приходили, но похоже, что сегодня все увидят лично, как накрывают на стол. Три воспитательницы — Амаё Шимадзу, Нана Кобаяши и Чирико Минамура — вошли в столовую с тележками, на которых красовался рис с ароматным кари, и начали давать каждому ребёнку свою порцию. Заманчивая трапеза была роздана всем. Всем кроме одного. Он всё так же смотрел вниз и ждал свой завтрак. Всеми любимая Кобаяши подошла к обделённому, поставила перед ним тарелку и вывалила тазик помоев, которые воняли ещё сильнее чем предыдущие. Все дети тут же позатыкали свои носы, чтобы не чувствовать эту вонь, но это было бесполезно. — Кушать подано — сказала Кобаяши с небольшой улыбкой на лице — надеюсь ты очень голоден. Красноволосый поднял на неё свои голубые глаза и серьёзно нахмурил брови. Нана поняла, что это значит и решила добавить: — Х-м., тебе что? Не нравится работа наших поваров? — Нет. Всё нормально, — сказал мальчик, переведя свой взгляд обратно на зеленовато-бурою кашу, которую здесь выдают за еду. Семь дней. Семь грёбаных дней меня держали в том клоповнике. Я спал днём, голодал, слизывал воду со стен, и после всего мне ещё надо есть это? Но, к сожалению, выбора нет. Я начал есть эту муть руками. Палочки, которыми здесь едят, мне сделают только хуже: они только замедлят моё мучение. Но ничего. Я и не такое дерьмо жрал, и не такое выносил. Все, находящиеся здесь не представляют, насколько сильна моя воля. Из глаз начали вытекать слёзы, к горлу поступает рвотный порыв. Желудок отказывается принимать поданное, однако ему придётся уступить в этот раз. Похоже детям, смотрящим на меня, тоже становилось плохо. Они корчили такие рожи, будто это они сейчас пытаются съесть говно. Парочка уже выбежала выблевать всё съеденное. Слабаки. — О-о вы только посмотрите. Нашему маленькому демонёнку понравилось! Смотрите, с какой радостью он ест. Давай я тебе помогу. — сказала Кобаяшии своей массивной рукой впечатала лицо мальчика в зловонную жижу. — Ешь, ешь, тебе нужно набираться сил, ты должен съесть как можно больше. — Она со всей силы вдавливала голову в тарелку. В ответ доносилось только редкое «ммм-мхм-м». Юноша пытался сопротивляться, отталкиваясь со всей своей силы руками от стола, но он не мог превзойти упитанную няню. Она возила его головой по столу словно какой-то тряпкой. Кобаяши всё же подняла голову со стола и, держа за волосы, смотрела, как пацан, весь вымазанный в помоях, жадно глотает воздух. Она была удовлетворена этой картиной, но не совсем: ожидала чего-то большего. Правда, неизвестно чего. — Дети, завтрак закончился. Все в главную комнату, — дети всё услышали и побежали в указанном направлении. Нана после того, как немного отдышалась, взяла за шиворот скрючившегося на стуле мальца и с ещё несколькими воспитательницами отнесла его в чулан наверху, где его благополучно заперли. Опять я чёрт пойми где. Чтоб эту жирную тварь! Больная… разве такого психа, как она, можно подпускать к детям и тем более растить их. Хотя бы меня не вырвало, уже плюс. Бьюсь об заклад, что она хотела именно этого. Чтобы из меня вылезло это «вкуснейшее блюдо» и меня за это снова бы посадили в тот обезьянник или куда похуже. Кстати, чего это я не там? Тут поудобнее и посуше. Неужели за хорошее поведение? Они долбанутые, фиг их поймёт. Ладно, я уже слишком устал за этот день, сейчас мне ничего не хочется… только отдохнуть. Я осмотрелся, нашёл какую-то тряпочку и вытер ей своё лицо. Потом свалился на пол из деревянных досок и за несколько секунд отключился, так как последнюю ночь я не спал и было опасение, что через некоторое время начнёт жутко болеть живот от съеденного.