Шрамы, которые мы носим

— Ну ты, конечно… — присвистнул Шура, открывая дверь. Олег с подсохшей кровью на лице выглядел очень… не очень. — Не пешком хоть шёл? — Таксисты меня не брали, — мрачно отшутился Олег и поскрёб засохшую корку. — Мне бы в ванную. Где вещи бросить? — Да… ух… Шура неопределённо махнул рукой, и Олег оставил вещмешок прямо в прихожей. Он оставил куртку на вешалке, ботинки — на шаткой полке для обуви. Шура не делал попыток привести своё жилище в адекватное состояние, потому что регулярно мотался с контракта на контракт. Квартира была в состоянии перманентного ремонта: в ванной облупленная плитка, ржавые трубы и осыпающаяся штукатурка, в углу — огромная махина водонагревателя, потемневшая от времени. Несущая конструкция ванной и бытия. Серёжа обещал, что вот-вот достроится их жильё в Башне, где будет джакузи… Олег вытряхнул из головы ненужные мысли и встал под душ. «Итак, Волков, мы ушли. Какие теперь варианты развития событий?» Ясное дело, оставаться надолго у Шуры не выйдет: он вольная птица. Значит, надо искать работу. И жилье. На счетах болтаются какие-то деньги, надо проверить, сколько. Можно поехать в Ленобласть, снимать в Пушкине наверняка будет дешевле, и подальше от… Выстраивание задач помогало заземляться. В армии Олега за это ценили — он берег людей, продумывал снабжение так, чтобы устроиться с максимально возможным комфортом. Справится и сейчас — это ведь почти то же самое? Олег вылез из душа, тщательно вытерся выданным полотенцем и натянул маловатые ему Шуркины вещи. Сам Шура обнаружился на кухне с чайником и аптечкой. — Хочешь? — Шура кивнул на кухонный шкафчик. Олег недоуменно посмотрел на него. — Коньяк. — Шура улыбнулся. — Выпить хочешь? — А. Да нет, не стоит. Хотя… давай немного. Прости, я сейчас замороженный. Хреновый месяц, если честно. Все заебало. Месяц, как же. Шурка, молодец, с расспросами не лез. Намочил ватный диск хлоргексидином и протянул Олегу. Тот машинально прижал его к носу. — А я уволился, — зачем-то сказал он. — Видимо. — И выходное пособие выбивал? — хмыкнул Шура. — Да, типа. С другом поссорился. Хорошим. Лучшим. Блять. Заебал, сил нет. Что было в этой эмоциональной фразе: позерство или искренность? — Дай сюда. — Шурка вздохнул и отобрал у него ватный диск. Взял стул и сел рядом, обрабатывая разбитый нос. Олег попытался перевести тему: — Вот скажи, я один не понимаю, как жить на гражданке? Ходить в магазин каждый день, коммуналку платить? Из наших хоть кто-то смог? Не самый лучший вопрос человеку, который на этой самой гражданке почти и не задерживался. — Ну-у, я спускаю деньги и еду за новыми. Кто-то идет в телохранители. Макс машину купил какую-то пафосную и гоняет на ней по Пулковским. Типа безопасный выброс адреналина. — Шура выбросил окровавленный диск и наклонил голову, критически рассматривая лицо Олега. — Ладно, до свадьбы заживет. «Чей свадьбы, родной?» — Слу-ушай, забыл совсем, мы же планировали встретиться вечером, тут такой классный барчик неподалеку, мы собираемся, если в Питер одновременно занесет. Знаешь, встречи выпускников школы жизни. Думали сегодня втроем-вчетвером, но хочешь с нами? Олег представил, что останется наедине со своими мыслями в чужой пустой квартире и взвыл про себя. — Пошли, раз приглашаешь. — Ты ж наш, ну, — Шурка хлопнул его по плечу. — и, если хочешь… ну, если работа нужна. Короче, я был бы рад тебя видеть снова в строю, и ребята со мной согласятся. Командование на тебя до сих пор зуб точит, что не стал контракт продлевать, так что — подпишут одним днем, если согласишься. Предложение было простым и заманчивым. А стратегические решения ему сегодня давались плохо. Так что уже через полчаса Олег покачивал в ладони бокал с ромом, удачно пряча разбитое лицо в тени углового столика. Шурка уплетал сырную нарезку и постоянно отбегал то покурить, то позвонить, то кого-то встретить, так что Олег оказался предоставлен сам себе. — Привет, красавица. Часто здесь бываете? — послышался знакомый голос. — Вад? — Олег вздрогнул от неожиданности, — ты-то тут какими судьбами? — Хех. Да так, услышал, что Волчок хочет вернуться в пекло, — отозвался Вадим, улыбаясь. Приземлился напротив и немедленно стянул с тарелки сыр-косичку. — Не смог пропустить такое эпохальное событие. — Вот трепло, — искренне восхитился Олег. — Ты на Шурика не гони. — Вад показательно насупился. — А то будешь иметь дело со мной. Я ими тут теперь всеми командую. — Держит в ежовых рукавицах, — с удовольствием наябедничал Шурка, появляясь за его спиной. — Чуть что не по его — марш-бросок в разгрузке, отжимания до потери сознания и галеты вместо ужина. Приди и спаси нас. — Вопрос решенный, значит? — Глаза Вадима как-то подозрительно блеснули. — Я еще не решил. — Олег помолчал, разглядывая его. Мельком отметил, что он стал еще шире в плечах. Волосы выгорели до белизны в контраст к обветренной, темной коже. Такой загар не получишь на Мальдивах. — Просто все подзаебало на гражданке. А больше я ничего не умею, только стволом махать. Он не мог понять, что чувствует к Вадиму. Вот с Шуркой все было ясно: соскучился, рад бы поболтать, да настроения нет. А с Вадом… Он как будто на допросе. И в такой обстановке откровенничать не хотелось. — Собственно, вот, как я уже сказал. Подзаебался. Может, не мое это все. — Олег щелчком подозвал бармена, показывая, что ему нужно повторить. — А неплохо было бы на ирландцев поработать, а? Или под началом Хольта, — мечтательно протянул Шурка. — Что думаешь, Олег? — Я думаю, выбирать надо тех, кто сволочей мочит. Иначе зачем это все? Хольт — оружейный барон, на его руках кровь тысяч невинных людей. Ирландцы — темные лошадки. Я бы к ним не совался. А впрочем, что сейчас чистое, особенно в нашей работе? Но я бы поперебирал. Если есть выбор. Не хочу… Ради денег. Только ради денег. Потом самому от себя противно будет. — Переборчивый, ишь, — тепло выдохнул Шурка. — Вот я по этому скучаю. По тому, как ты нам выбивал условия. Это будем, это не будем, с теми на одном поле сра… Вадим неопределенно хмыкнул. Шура схватил со стола телефон: — Черт, Макс звонит, что-то у него там с парковкой, ща… И снова куда-то смылся, только синяя макушка мелькнула в дверях. У Олега не хватило сил пошутить что-нибудь про Соника и спасение друзей из лап злодея Роботника. — Понимаю твои чувства, — Вадим неожиданно перестал ухмыляться. Посмотрел серьезно. — Я тоже себя на гражданке не нашел. Но, может, и не искал никогда. Много чего произошло за это время. — Я рад за тебя, — искренне сказал Олег, — что ты теперь их командир. Как бы они ни изображали страдание. Вадим улыбнулся уголком губ. — Тебя к нам не зову, Волчок. Не будешь же ты подо мной ходить. Хреновая выйдет субординация, особенно перед нашими ребятами. А конкуренции я не потерплю. — А если буду ходить? — переспросил Олег с вызовом. — Мне, собственно, всё равно. Ты меня знаешь, я командовать никогда не рвался. — Надолго ли? — Вад дернул белесой бровью. — Да мне плевать сейчас. — Олег, отклонившись назад, опрокинул в себя остатки бокала. Лампа высветила разбитое лицо. — У-у, да у нас тут решение проблем мирной жизни радикальными методами, — Вад цокнул языком, — осуждаю, но не комментирую. Он вдруг поднялся. — Засиделся я с вами. — Эй, — Олег удивленно посмотрел на него. — Ты же только пришел. Даже не взял ничего! — Я за рулем, — бросил Вадим через плечо, направляясь к выходу. Олег, выругавшись, прижал купюру бокалом и выскочил за ним. Нашел взглядом среди машин на парковке самую большую — огромный черный внедорожник. Открыл дверь пассажирского и ввалился в пахнущий кожей салон. — Что тебя так выбесило? Вадим вздохнул, закатывая глаза, словно Олег был надоедливым ребенком. — Волчок, — сказал он почти ласково, — ты гордый зверь или пёс? Ответь не мне, а себе. Нянчить щенков можно только за большие деньги. Я не знаю, сколько бы мне пришлось заплатить, чтобы я подтирал кому-то жопу. — Не надо со мной нянчиться, — проворчал Олег, принимая его слова на свой счёт, — и прайсы оставь при себе. — Я говорил о твоем мальчишке, Олег, — укоризненно ответил Вадим, даже прозвище отбросил. — Я догадался, кто это. Сергей Разумовский, так? Я думал, он из какой-то богатой семьи, а оказалось вот как. Не дожидаясь ответа, он приглушил мотор. — Он тебя топит. Какая-то часть сознания вопила, что Олег должен защищать… Даже сейчас, когда все кончено… — Это не твое дело, — грубо отбил он, но тут же продолжил сдержаннее: — Без обид, Вад, мне херово о нем говорить, давай не будем. Я сам себя топлю. Это все я. Тогда и сейчас. Не лезь в душу. — Ладно. — Вадим отвернул голову. — Я не настроен с тобой спорить, Волчок. И в душу тебе лезть тоже. А больше с тебя взять нечего. Тебя подбросить куда? Рыкнув, Олег наклонился к нему и впился поцелуем в его губы. Тут же положил ладонь на колено Вадима, сжав его. Слабая попытка перехватить инициативу, показать, что он не ведётся, а берёт то, что хочет. Но что он хотел на самом деле? Не оставаться одному? Отомстить? Забыть хоть на минуту о грызущей боли в сердце? — В душу, говоришь, не лезть? — хохотнул Вадим. — А куда ж тебе лезть тогда? И поцеловал его в ответ. Уголок губы, куда Серёжа тоже успел попасть, засаднил, и это странным образом завело. Олег ответил на поцелуй с жадностью, сминая воротник куртки в горсти, потянул Вадима на себя, толкнул коленом. Прикусил и оттянул его губу, наверняка болезненно. — Ох черт, какой ты пылкий! А до постели пятнадцать минут дотерпишь? — Если не будешь тормозить на каждом светофоре, — нагло заявил Олег, кладя руку ему на пах. — А это чтоб ты лучше соображал. — Вырос, Волчара, — похвалил Вадим, резко поворачивая ключ зажигания. В коридоре он прижал Олега к стене, целуя так, будто сожрать собирался. Но успел сунуть широкую ладонь между ним и стеной, чтобы Олег не ударился затылком. Олег вскрикнул, не особо контролируя голос. — Если у тебя за стеной соседи, утром они добьются твоего выселения, — прохрипел он в паузе между жадными поцелуями, выгибаясь навстречу. У него давно не было так: жадно, неистово, внимательно. Вад фыркнул и прижался к его шее, оставляя влажный след. Содрал с него пальто, запустил руки под футболку Олега и стянул ее, закинув куда-то на полку для шапок. А потом больно укусил туда, где когда-то зажил его след. Воспоминание отозвалось вспышкой, но сейчас было гораздо больнее. Олег застонал. — Ай, Вад! Больно… Ещё! Как будто наказывая сам себя и одновременно желая этого. Вадим придавил ранку языком. — Кусай, — вдруг приказал он жестко и решительно, упираясь ладонью в стену над его головой. — Тебя? Не напрашивайся, — Олег отчаянно бравировал. У него бы не получилось так же больно и сладко, но он притянул запястье Вадима и впился там, где кожа была мягче, тоньше, двинув челюстью, чтобы ее содрать, — нравится? — Мхм, — одобрительно кивнул Вадим. — Растешь. Учишься. Шагай. Квартира была крошечной, но и Олег едва переставлял ноги. На кровать он почти рухнул, тут же требовательно разводя ноги. Одна рука Вадима шарила у него в паху, другая лежала на шее, изредка с силой сдавливая ранку, заставляя стонать и извиваться от боли и желания. Вадим отвлекся только единожды, чтобы плеснуть смазки себе на ладонь. Без предупреждения он сжал бедра Олега и толкнулся смазанными пальцами. Растянул коротко, наспех, и вошел так грубо, что приложил затылком об изголовье. Олег закричал, срывая голос, от ужаса и желания. — Ва-ад! Бо-ольно! Не… А-ах! Казалось, его разрывает изнутри, раздвигает кости. У него никогда не было вот так, без подготовки. Серёжа обожал делать это долго, медленно, сладко мучая его. Серёжа… Олег насадился глубже, снова наказывая себя, и попытался задавить вскрик. В глазах темнело, Олег задыхался. Вцепился пальцами в спинку кровати. Вад придавил его тяжелым телом, хрипло дышал на ухо, вцеплялся ногтями, разворачивал и подталкивал его, бормоча, «молодец, Волчок», и это должно было ощущаться хорошо, должно было… Это длилось и длилось — сильные толчки и хриплое дыхание, раздирающая боль и затапливающее удовольствие. Вадим кончил первым, излился внутрь, несколькими движениями довел его и откинулся на подушку, размазав липкое семя по его бедру. Вад толкнул сигарету между его губ. Щелкнул зажигалкой. — Ну как? Лучше? Олег вдохнул и закашлялся. Он редко курил на гражданке, только когда совсем припирало, и руки начинали дрожать от нервов. Впрочем, табак был хорошим, и обжигать им горло было ещё одним видом мазохистского удовольствия. — Заебись. Будешь храпеть во сне — придушу, — пообещал он, со стоном переворачиваясь на бок. *** Он не заметил, как отключился, провалившись в глубокий сон без сновидений. Утреннее солнце обожгло веки — накануне они не задернули шторы. Олег, сонно покачнувшись, встал, чтобы их закрыть, и вздрогнул от движения напротив. Напротив кровати был шкаф-купе с огромным зеркалом. В нем он сейчас и отражался — покрытый синяками, царапинами и ссадинами. Что-то от Сережи, что-то от Вадима. Олег замер, наблюдая за своим отражением. — Красивый, Волчара. Олег дернулся и обернулся. Вадим следил за ним внимательными светлыми глазами. — Нихрена у тебя зеркало огромное, зачем такое?! Я бы каждый раз на рефлексах от отражения шарахался. Как будто кто-то наблюдает все время. Вадим пожал плечами. — Чтобы тащиться. Обычно от себя, но и ты ничего. Он подобрался к Олегу и обнял его со спины. — Видишь? Олег охнул от боли от всех синяках разом. Вадим фыркнул, зарываясь носом в его волосы. — Сейчас лечить тебя буду. На колени мне садись. Олег дернулся, попытавшись отстраниться, но Вадим не дал ему этого сделать. Усадил его себе на колено. — Не вертись. Терпи. Он достал из ящика тюбик какой-то мази, выдавил себе на пальцы и провел по крупному созвездию синяков на боку. Форма пальцев совпала с ними. Олег замер, коротко застонав сквозь зубы. Его отражение в зеркале выглядело так открыто, уязвимо и развратно. Голый, избитый, изогнувшийся на коленях Вадима. — Красивый, красивый, — подтвердил Вадим довольно, — обопрись. И потянул его на себя, чтобы намазать царапины под ключицей. Олег разомлел, откидываясь назад и буквально растекаясь по нему с коротким «м-мх…» В голове не было ни одной мысли, тело следовало за удовольствием. О нем никто не заботился так давно. Серёжа даже к повязке на ноге ни разу не притронулся. Олег думал: переживает. Боится за него. А может, Серёже было все равно? Вад подул на след от укуса, как ребенку, и шутливо мазнул пальцем по кончику носа. — Что же ты со мной делаешь, Волчок? Я размякаю, мне это не нравится. Он шутливо клацнул зубами перед лицом Олега. — Ну-ну, напугал, я дрожу, — лениво ответил Олег, даже не дернувшись. Успел забыть, что может быть так сладко, так хорошо. В руках у человека, который оставил на нем эти следы, он чувствовал себя в безопасности. Смазанные пальцы скользнули ниже от поясницы, обвели следы укусов на ягодицах, а потом Олег почувствовал их в ложбинке между. Отодвинулся. — Эй, м-м… Не сейчас, Вад. Я ещё от вчера не отошёл, кажется, ты меня все же поранил… Ну Ва-ад! Хватит! Олег попытался слезть с его коленей. — Где поранил? Давай посмотрю, — ехидно усмехнулся Вадим и толкнулся глубже. Олег вскрикнул, пытаясь отстраниться. — Блять, прекрати! — Тихо, это лечебная мазь, успокойся, — Вадим сжал его сильнее. — Че ты как это, бля, как баба?! Сиди смирно. Или тебя по-новой выебать? Олег замер, ничего не понимая. Он это серьезно?! Меньше всего это было похоже на сексуальную игру, в которой один сопротивляется, а другой подавляет это сопротивление. Зеркало отобразило его расширившиеся от страха зрачки, бледное лицо в синяках, и хватку рук на нем. Вадим держал его, облапав как медведь. Это было пугающе и отвратительно, но Олег зачем-то смотрел, морщась от движений пальцев внутри. Закончив, Вадим буквально столкнул его с себя — Истеричка, бля. Твой Разумовский на тебя плохо влияет, — раздраженно сказал Вад и ушел в ванную. Олег ничком упал на кровать, когда Вадим вышел, чувствуя себя грязным, использованным и жалким. Что это вообще было? Им было так хорошо… Он все испортил? Задница саднила, то и дело вызывая воспоминания о крепких пальцах и не менее крепких ругательствах. Надо валить. Взять себя в руки, встать и выйти. Но каждая мысль только сильнее размазывала его по постели. *** Шурка попросил его заехать на базу за ключами от квартиры, шутливо пожурил за вчерашнее исчезновение, но с расспросами не лез, за что Олег был благодарен. Потрепанный и бледный, с тошнотой от похмелья, он проехал несколько станций на метро, прошел пешком и оформил пропуск на проходной. Молодой солдатик на входе его не узнал, но уже в кабинете оказались сплошь знакомые лица. Олега хлопали по плечу, Шурка представил его новым ребятам, и все вели себя так, будто новый контракт — дело решенное. Шурка разложил карты повстанческих укреплений, потом потащил его на симулятор оператора дрона, потом в столовую, и всё завертелось таким ярким, неожиданно привычным калейдоскопом, что размашистая подпись на новом договоре совершенно потерялась среди других событий. Ребята оказались классные, все, как на подбор, смешливые, умные, молодые. Вадим с ними не поехал: в вечер проводов вдруг объявился в баре, сияя, как золотой унитаз, позвал всех пить за его счет, нежно зажал Олега в туалете бара и принес извинения, больше похожие на крышесносный минет. Пропал так же, как появился, но все две недели операции Олег чувствовал что-то похожее на тягу. Может, он немного скучал по нему. Мысли о Серёже лились фоном. Олег проходил гнев, торг, отрицание, отчаяние, снова гнев, самобичевание и самоотвращение, и так по кругу, но его жизнь снова принадлежала только ему, и это было восхитительно. Вадим появлялся и исчезал — то в Питере, то в Сингапуре. Присоединялся на пару дней: в качестве внешнего консультанта, чьего-нибудь телохранителя, переводчика, хрена с горы, своего в доску парня. Командовал где-то и кем-то еще, не рвался пояснять за субординацию. Олег ничего не понимал, но не приставал с расспросами. Вадима обожали, с ним шутили, ему тащили сигареты. Иногда он по-хозяйски приобнимал Олега за плечо на привале. Иногда приходил в его палатку и трахал, зажав рот, на узкой койке. Иногда снимал гостиничный номер и скидывал адрес, так, как будто бы просто для информации. Олег ловил от этого странный, дикий, стыдный кайф. Велся, скучал, злобился — и приходил все равно, когда звали. В заварушке на Филиппинах вытащил из подвала двадцать восемь маленьких живых рабов, от девяти до пятнадцати, предназначенных на продажу. И вдруг словил от этого кайф совершенно иного рода. Вот, оказывается, зачем парни ездили на эти операции. Ради вот этого чувства. И Олег подсел. *** — Тебе нужен отдых. А лучший отдых — это смена деятельности, — объявил Вадим, забирая Олега из лазарета. Не так уж сильно он и пострадал, ребята настояли, чтобы отлежался немного и не тревожил ногу, и Олег вынужденно согласился. — Ты меня что, украл? — усмехнулся Олег, изучая новые документы — допсоглашение к его контракту, — в свое распоряжение? — Типа того. Я был занят, позволил тебе играть в солдатиков, но эти времена закончились, — по тону Вадима было непонятно, шутит он или говорит всерьёз., — Есть работенка в Кёльне, охранять одного старого хрена, он заказал двух ребят на месяц. Потом нас сменят, и мы вернемся сюда. И всё будет иначе. Я беру тебя в собой в Кёльн, чтобы убедиться, что ты хорошо меня понимаешь. Олег не очень-то понимал. Ему было жаль расставаться с ребятами, и жаль уезжать от настоящей работы к каким-то непонятным обязанностям охранника. Но Вадим ведь предупреждал его. Он помнил это, и когда подписывал контракт. Он больше не командует, он исполняет. — Есть, — по-военному коротко ответил он. Вадим хищно ухмыльнулся: — Умничка. Работа оказалась не бей лежачего. Огромный дом в немецкой глуши, едва передвигающий ноги заказчик, в прошлом — какая-то важная шишка, теперь — просто дряхлый старик. Тени прислуги по утрам, тусклое столовое серебро, яблоневый сад за окном, выстуженный до прозрачности. Первые несколько дней Олег сходил с ума от скуки. Потом втянулся и даже распробовал. Вадим сменил извечные майки на теплый свитер крупной вязки. Сидел у камина и читал исторические труды в оригинале. Олег пугал прислугу, заявляясь на кухню — жирные сардельки и кислая капуста не возбуждали в нем аппетит, и он готовил себе сам. Вадим приходил на запах и устраивался в просторной гулкой столовой — расслабленный, довольный, как немецкий бюргер. Олег отмечал про себя, что почти счастлив. Эта игра в пасторальную семью его забавляла, хотя они с Вадимом почти не виделись, пересекаясь только в столовой и обмениваясь короткими репликами. Лишь изредка Вадим начинал более пространные разговоры. Вспоминал, что такую запеканку готовила мама. Отправлял на почту или за покупками — Олег брал пикап дворецкого. Однажды пришел к нему спросить, не найдется ли ненужной симки. Олег достал старую питерскую, которую зачем-то всё ещё таскал в кошельке. — Спасибо. Хочу посмотреть пару видосов, а симку здесь можно купить только по паспорту, не хочу светить документы. А эти ребята во «Vmeste» навертели сложностей, — пробурчал Вадим, вставляя симку в телефон и залипая в экран, — раньше была одна иконка, а теперь загружается сразу штук шесть: отдельно для музыки, для трансляций, мессенджер. Экосистема, блин. Перемудрили. Сварганишь на ужин что-нибудь? И ушел к себе, так и не оторвавшись от экрана. Несмотря на некоторое отчуждение, Олегу все нравилось. Нравилось готовить, собирать мёрзлые яблоки в саду, вставать до рассвета, чтобы потренироваться. Всё здесь казалось ненастоящим, приглушенным, особенно когда, наконец, пошел снег. Снова снег. Он не видел его с самого отъезда. Они провели сорок дней в доме старика. В вечер перед отъездом Вадим снова устроился в кресле, сменив привычную уже книжку на планшет. — Что ты смотришь? — Олег зашел в гостиную с собранной сумкой. Вадим приглашающе похлопал ладонью по подлокотнику. На экране маленькая свинка увлеченно гоняла мяч по цветастому ковру. Видео было подписано на японском. — Милая, да? Знаешь, как видео называется? Олег задумчиво возвёл глаза к потолку. — У японцев вечно какой-то бред. Там что-то типа «Поросёнок идёт на прогулку: загадочный мячик судьбы»? — Почти. «Эту свинью съедят через сто дней». Он посмотрел на Олега несколько печально, насколько этого можно было ожидать от Вадима. Олегу показалось, что он ослышался. — Оу. — Ага… — Вадим кивнул. Олегу показалось, что из старого окна потянуло холодком. Свинка на видео выглядела очень счастливой. — Они потом снимут еще одно видео. С праздничным столом. Такое вот торжество человеческой природы, записанное на видео и выложенное в сеть. Вадим свернул ролик. — Отбой, Волчок. Завтра рано вставать. *** Удушающая жара начала терзать легкие, едва они сошли на взлетную, но Олег рад был видеть ребят. В душном джипе Джесси обвила его руками, закинула загорелую ногу на его колено и заливисто смеялась, рассказывая какую-то свежую байку. Макс согласно хмыкал с другой стороны. Вел Вадим, попутно рассказывая о грядущей операции. Ничего особенного, разведка в заброшенном пригороде, там и людей-то быть не должно, но Олег отчего-то напрягся. Все чувства обострились, он не мог расслабиться до самого вечера: на автомате сготовил приветственный ужин в лагере, устроился со всеми у костра. Макс притащил гитару. — О-о, у снова снова вечер бардовской песни. «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались», — Джесси просияла, отставляя свою миску. Вадим, выложив телефон на стол, вдруг придвинулся и обнял Олега за плечо, совсем как раньше. Олег удивленно посмотрел на него, и Вадим, хмыкнув, отсел. Ткнул Олега грифом, передавая гитару. Олег на пробу провел по струнам. В голову почему-то лез только мрачняк, и он выбрал самое нейтральное: — Ты открывал ночь, всё, что могли позволить… Джесси потянулась за телефоном: — Нет, это надо снять. Роскошный ужин, костер, гитара. А у меня, как назло, экран треснул. Вад, дай свой. Она схватила лежащий на столе телефон под выразительный взгляд Вадима. — Остынь, командир, покомандуешь завтра, сегодня — его ночь. Да где тут видео-то… натыкали иконок… Олег, смеясь, пел, и его голос поднимался вверх с искрами от костра. Даже дурное предчувствие будто отступило. Чтобы навалиться вновь, когда Вадим разогнал всех спать после двух песен, напомнив, что завтра рано вставать. Они разошлись по палаткам, капризничая, как дети. Олегу было невесело. — Чего хмурый? — Вадим, проходя мимо, толкнул его плечом. — Мне не нравится завтрашний план, — честно сказал Олег, не глядя на него. — Что-то не так. Мы что-то упускаем. — Или тебе не нравится, что теперь планы составляешь не ты? — с нажимом сказал Вадим. — Ты привыкнешь. Я говорил тебе тогда, в баре. Придется слушаться, Волчок. Олег мотнул головой. Дело было не в этом. Совсем не в этом. — Курить будешь? Олег взял сигарету, просто чтобы задержаться еще немного. Искал тему для разговора и не находил. — А что там со свиньей, которую должны были съесть? — В порядке всё с твоей свиньей, — хохотнул Вадим. — Они передумали. Наверное, повелись на жалостливые комментарии. — Покажи. — Почему-то это показалось Олегу очень важным. — Охота тебе интернет тратить, — отмахнулся Вадим, но, поддавшись его взгляду, уступил. — Джесси, дурочка, вместо записи трансляцию врубила. Высадила полгига трафика. Ладно, на. Олег посмотрел на экран. Подросшая свинья из свежего видео всё так же гоняла мяч и выглядела довольной. — Насмотрелся? Отбой. Завтра трудный день. Последний бой, он тру-удный самы-ый… — Вадим, напевая, удалился в свою палатку. Он-то хорошо разглядел, что у счастливой свиньи на ухе не было черного пятнышка, как у предыдущей.