Четвёртый закон

             Раньше время тянулось для меня очень медленно. От конца до конца рабочих недель — серые будни, так это зовут. Я жил очень буднично, очень медленно, очень однообразно. Для меня не имели большого значения праздники, смена погоды, сезонов. Я не планировал отдых-отпуск, весёлых поездок и посиделок. У меня никого не было, никто меня не приглашал, кроме брата, на семейные ужины. Я плыл по течению, и течение это было по сути застойным болотом — бездвижным и вязким. Завод — дом. Дом — завод. Видеоигры. Симуляторы. Вирт. Снова завод — дом. Дом — завод. Многие годы темп моей жизни был неизменен.              Но это было до появления Диза!              Теперь часы, дни, недели ускользали так быстро и незаметно. Я с изумлением обнаруживал вдруг, что уже опять выходные, что целых пять дней пронеслись в разговорах и каких-то обычных домашних делах. Но для меня и они были совсем не обычными. Я подстраивал быт, досуг и пространство под Диза. Тот диван, например, что я ему выделил, оказался ему страшно мал. Диз был очень высоким. Я купил новый — огромный. Потом Диз захотел вешалку и ещё немного одежды. Он обустраивал кухню сподручней себе, ведь труд готовить он полностью взял на себя. Я был этим доволен. Из меня кулинар никакой. Впрочем, из Диза тоже не очень, но он упорно хотел научиться.              «Чтобы радовать и насыщать тебя после работы», — так он говорил.              Диз вообще был очень заботливый, предупредительный и тактичный. Так, например, когда я в середине недели вдруг понял, что уже пару дней не общался в сети со своими приятелями и любовниками, Диз не стал мне мешать и покорно и молчаливо сидел на диване в гостиной, слушая музыку и изучая очередные рецепты. В тот день часа на три я выпал опять из реала. Я болтал, флиртовал и кокетничал с заброшенными мною прелестными близнецами. Они были очень бойкие и настроены горячо. Я плавился в этом жеманстве и играх, и когда Диз что-то спросил, я толком и не расслышал его, что-то про вазу...              — Да, солнышко, делай, как хочешь, — не вникая, на автомате ответил я Дизу. Я был поглощён рассказом одного из близнецов о том, как они вместе сейчас пойдут в душ и там будут думать лишь обо мне. Ну, о шикарном Аскольде, конечно, а не о неудачнике Сиде 30.34.38.              — Ты дал мне новое имя? — услышал я голос Диза значительно ближе, совсем почти рядом и обернулся. Диз стоял у меня за спиной и смотрел на экран.              — В смысле? — не понял я заданного вопроса и быстро свернул вкладки с похотливыми близнецами.              — Ты назвал меня — солнышко, — пояснил Диз. — Это звезда. Шар из огненной плазмы. Это теперь моё новое имя? — его лицо было абсолютно серьезно, спокойно, и я понял, что он не шутит. Я рассмеялся.              — Нет, Диз, прости. Это... — я замялся, думая, как объяснить такую элементарную вещь, как спонтанное ласковое обращение. — Это не имя. Это, знаешь... Так иногда говорят. Употребляют ласковые слова. Солнышко, рыбка, котёнок, милый и дорогой. Понял? Это просто так выражаются. Ласково. Я случайно, — я улыбнулся, развёл неопределённо руками.              — Ласково... — задумчиво повторил Диз. — Например... цветочек? — он посмотрел на меня очень пытливо и строго, и это было невероятно забавно.              — Да, Диз. Цветочек тоже сойдёт, - подавляя смех, сказал я.       — Тогда что бы ты хотел сегодня на ужин, цветочек мой? — просиял Диз, а я чуть не подавился воздухом.              — Нет, подожди, — помотал я отчаянно головой. — Так говорят... Да как объяснить-то?! — я поджал губы. — В общем, так говорят только с тем, к кому испытывают симпатию. Не просто так.              — Ты мне симпатичен, — тут же выдал Диз как аксиому.              — Нет, — закатил я глаза. Он порой был полным болваном. — Нет, Диз, не так симпатичен.              — А как? - брови Диза взметнулись красиво, изящно.              — Ну как-как?!! Так, как когда хотят отношений. Близких... — я уставился на него, ожидая просвета, но тут же был сокрушён очень убеждённым:              — У нас отношения. И я хочу более близких.              Я не знал, как ещё объяснить ему эти простейшие вещи, у меня не хватало словесного арсенала и навыков вообще что-то кому-то так объяснять. И я сдался.       — Ладно, давай позже это ещё раз обсудим, — обречённо выдохнул я.              — Хорошо, котик, — улыбнулся мне Диз.              С тех пор так и пошло. Я не нашёл слов для разъяснений, и Диз продолжал меня очень изобретательно называть — ласково. Я возвращался с работы и слышал: «Привет, сладенький!» или: «Пока, милый», «Доброе утро, мой птенчик!» И прочее, прочее, прочее... Я привык. И незаметно втянулся. Я стал отзываться, а позже и отвечать ему тем же. «Пока, солнце», — запросто уже говорил я. — «Привет, дорогой!», «Спокойной ночи, моя драгоценная железяка».              Мне стало нравиться. Это было и иронично, и в то же время мило и ново. Я узнавал то, что было мне недоступно так долго — приятное, мимолётное, тёплое — будто лучики ползут возле сердца. «Рыбка, птичка, котёнок» — этот пошленький зоосад грел меня изнутри. Я привык и смирился, и получал удовольствие от этой слащавой игры. Но это было только начало.              Диз становился мне ближе и ближе. Он тянулся ко мне и к познанию через меня. И для меня это ещё означало совершенно другой мир — мир тактильный, тот мир, что был скрыт от меня под толщей из ткани, рубцов и постоянного стыда.              Диз меня беспрестанно касался. Он брал мои руки, сплетал иногда наши пальцы во время бесед, он гладил меня по коленям, ненавязчиво и будто бы машинально, например, когда читал вслух, точнее, декламировал книги. Через Диза в меня попало много литературы. Я и не знал, что это так увлекательно иногда. А Диз ещё и был так артистичен и вдумчив. Ему точно нравились эти чтения. И мне стали тоже. Диз помогал мне надевать куртку, пальто и всегда проходился по шее руками, словно вскользь, но для меня — до мурашек, до головокружения сладко. Он купал свои пальцы в моих волосах, ерошил, оттягивал их, улыбался. Иногда заставал меня просто врасплох, вдруг обняв со спины и уткнувшись лицом мне в затылок, вдыхая мой запах. Я каменел в такие минуты, не в силах отпрянуть, но не решаясь и реагировать как-то. Я терялся и млел, всё тело наливалось свинцом, но стоило Дизу меня отпустить, я ощущал сиротливую пустоту в тех местах, где он только что прижимался. Для него это был необходимый контакт, психофизическая подпитка, развитие его интеллекта, понятий. А для меня — просто космос! Вселенная прикосновений! Взрыв, крушение, перебор атомов. Я узнавал своё тело изнова. Я узнавал себя, и я узнавал Диза.              Он был высоченный и сильный, с ним было спокойно и защищённо. В его руках, вот когда он меня спонтанно хватал обнимать, я чувствовал себя словно в коконе, но и почти обнажённым, без кожи. Словно он мог укрыть меня от всего мира. Странное чувство. И Диз был тёплый, касания его будто беличий хвостик, как кисть по холсту — плавные, робкие, но свободные и порой даже как будто со страстью. Так однажды, желая мне доброй ночи, он вдруг дотронулся ладонью мне до щеки, ласково провёл пальцами, так, словно вот-вот поцелует — у меня даже во рту пересохло. Пальцы его соскользнули небрежно до моей шеи, мазнули под воротом, опустились к плечу, сжали его. Он смотрел мне в глаза не моргая, но во взгляде плескалась волна, целая буря нежности, или мне показалось. Я отвёл его руки, резко сбросил с себя морок этого взгляда и ушёл к себе в комнату, но уснуть не мог долго. Я всё думал - а если бы?.. Если бы он вот сейчас... Позволил бы я? А он? Он бы понял, что делает? Почему? Он не мог не знать, что я уродлив. В его памяти тысячи данных, в том числе и о конвенциальной красоте человека, стандарты, примеры. Он не мог не понимать, что я совершенно другой. Что я страшный и глупый, и... Тогда почему? Почему он так добр ко мне? Почему так тянулся? Ведь он не был обязан. Он мог выбирать. В нём была заложена воля, решения, самостоятельность. Так почему?! Почему он со мной?              В тот день я решил, что мне надо вывести моего дроида, так сказать, в свет — в люди. Я понимал, что, наверное, это риск, что он воочию увидит других... всех тех... лучших, хорошеньких, милых людей. И сравнит. Уже по-настоящему всё поймет и увидит! Ну и пусть. Я не стану держать его. Если вдруг Диз захочет иного, если решит, что пришло время другого пути для него, я не стану удерживать. Я отпущу.              В ту ночь я почти не спал. Думал и думал о жизни БЕЗ Диза. О том, что правильно будет с моей стороны предоставить такому дроиду свободу, возможность решать, выбирать самому. Он ведь... Он заслуживает честности и лучшей доли, чем ржаветь в четырёх стенах возле покрытого плесенью дурачка. Диз мог бы стать кем угодно. Покорить мир. Быть знаменитостью, например. Он ведь как чистый лист, как совершенная полость, при желании можно наполнить его любой сферой, делом, уменьем. Он может стать невероятным! Беспрецедентным! Мой Диз... Я знал, что мысли мои правильные, что так надо, так следует поступить, но я испытывал жадность и трусил. Ведь я понимал, что уже, УЖЕ привязался к нему, что буду скучать, случись наша разлука. А она неминуемо произойдёт, ведь в сравнении с любым другим человеком я ничтожен. Диз для меня — слишком красивая вещь. Всё равно что бриллиант, оставленный в нечистотах. Я жалок. И жалок вдвойне от того, что всё понимая, я оставлял Диза себе. Изо дня в день мне казалось, что я не могу дать ему многое, не могу стать его достойным владельцем, не заслуживаю. Я пытался вести привычный мне образ жизни, ища спокойствия мыслей в рутине, но и это съедало меня. Потому что я — скучный. И мне постоянно казалось, что и Дизу скучно, что он мается подле меня. Впрочем внешне Диз никак не выдавал неудовольствия, он всегда был приветлив, ласков и любопытен!              Как-то вечером, когда я вернулся с завода, открыв дверь, я заметил, как Диз резко отвёл руку от моего компьютера — мелькнуло голубое свечение из его пальцев. Я вошёл. Диз будто бы суетился, и это выглядело необычно.       — Зачем ты трогал компьютер? — напрямик спросил я. Я видел, что Диз растревожен, глаза его были опущены вниз, и он не встретил меня как всегда у порога, не помог мне раздеться, не наплёл своей ласковой чепухи.              — Что-то случилось? — подошёл я поближе, видя, что дроид мой смущён, а ещё отмечая, что компьютер был выключен, значит, Диз считывал с него информацию, не желая, чтоб я заметил. Я знал, что Диз не мог врать, по крайней мере не на прямые вопросы. — Так что случилось? Зачем ты лазил в мой комп, да еще втихаря?              — Я... — Диз поднял взгляд — темные кляксы в медовых крупинках. — Я хотел понять, почему тебе иногда ТАМ интереснее, чем со мной, — выдохнул Диз. — Почему ты проводишь там столько времени? Я посмотрел. Почитал. Теперь я, кажется, понимаю. И я знаю, что это нехороший поступок. Но сам бы ты не сказал.              Он говорил, а я судорожно вспоминал, что там у меня вообще было?! В целом, ничего стыдного и дурного. Но... неловко. Хотя, стоит ли робеть перед машинкой для глажки?..              — Исходя из того, что я узнал, я хотел бы задать тебе пару вопросов, — уже менее напряжённо сказал Диз, пока я плавал в киселе своих мыслей. — Можно?              — Что уж теперь... — хмыкнул я. — Валяй!              — По статистике ты чаще и явно охотнее общаешься и вступаешь в виртуальную близость с представителями своего пола...              — Да, Диз, — перебил его я. — Я предпочитаю мужчин.              — Хорошо, — кивнул Диз. — А ещё я заметил, что всех-всех, с кем ты общаешься там, ты называешь ласковыми словами.              — И что?              — Но ты говорил мне, что так обращаются только к тем, с кем хотят близости и отношений. Могу ли я предположить, что ты хочешь близости и отношений со всеми?        Против воли к щекам у меня прилил жар, одновременно и от стыда, и от секундного гнева, но я постарался взять себя в руки. Он же совсем несмышлёныш порой.              — Нет, Диз, не со всеми. И вообще редко хочу. Просто... — я шумно выдохнул, подбирая слова и теряя терпение, если честно. — Просто это всё флирт, понимаешь?              — Флирт? — вскинул Диз бровь.              — Да. Флирт. Это когда ты говоришь приятному тебе человеку что-то приятное, чтобы его расположить к себе, и потом уже вам обоим было приятно. И да, иногда, подчеркну — иногда — это выливается в близость. Но редко, Диз, очень редко. По сути, флирт — это просто игра. Игра слов и намёков. Скорей развлечение для обоих участников.       — Ясно, — кивнул Диз и, задумавшись ненадолго, окинул меня своим немигающим взглядом. — Ты сегодня очень хорошо выглядишь, Сид, — сказал он. — А эта рубашка на тебе как влитая и красиво подчёркивает линию рук.              Я опешил. И, как в анекдоте, хотел обернуться, чтобы проверить — он вообще со мной сейчас говорил?! Но тут меня осенило.       — Ты флиртуешь? — предположил я, и Диз, просияв своей милой улыбкой, закивал. — Неплохо, — одобрил я. — Немного топорно на мой вкус, но неплохо. Для первого раза даже отлично.              Диз всегда так искренне расцветал под моей похвалой, что я с удовольствием часто и много его поощрял, наверное, так родители хвалят своих чад, даже за самую малость — каляку-маляку. Но хвалить Диза было несложно, потому что ему почти всё всегда удавалось легко, быстро, верно.       — Ты очень красивый, — сказал Диз, и я вздрогнул. А вот это уже перебор. Очевидная лесть и пустые слова, которые лишь раздражают.       — Диз, не надо. Давай на сегодня закончим с изучением флирта...       Я не договорил.       Диз подошёл ближе, взял мою руку, уже привычно сплёл наши пальцы и вдруг склонился так близко, снова, будто хотел меня поцеловать. Поцеловать так, когда и не нужен ответ, просто забирая своё, подчиняя — всё это переливалось в его глазах. Страсть. Откровение. Жажда и нежность. Губы стали цветами. Я пил алчно десять столетий-мгновений, пил этот дурман, воздух густой между нами — едва пара дюймов. Он близко. Необратимо. Фатально. Никто. Никогда до... Диз отстранился.              — Мне мало тебя, — тихо сказал он, но я не понял.              — Ты хочешь кого-то ещё? — не думая о двусмысленности своих слов, спросил я.              — Нет. Мне мало тебя. И я хочу, чтоб тебя было больше. Хочу больше тебя. Ближе. Намного, — он стоял неподвижно, совсем не пытаясь дотронуться, но под его этим взглядом-словами я чувствовал, будто он меня раздевает, лоскут за лоскутом, край за краем, раздевает меня до костей, мяса, извилин.              — Диз, я... - у меня пересохло во рту, сердце лупило о рёбра. — Я тут подумал, — мозг спасительно дал мне импульс-идею сменить тему. — Я хотел тебя пригласить на прогулку.       Взгляд Диза тут же переменился. Перестал быть медовым и стал хрустящим и звонким.              — Серьёзно? — чуть ли не завился он на месте, будто щенок.              — Я вдруг понял, что ты уже столько недель сидишь дома, будто в тюрьме. Я был невнимателен к тебе, уж прости. Сходим куда-нибудь завтра? Что скажешь?       Диз смешно закусил большой палец. Глаза его так и смеялись. И щёки смеялись. И лучики возле губ. Весь он словно одна сплошная улыбка.              — Что мне надеть? — спросил он.       Самый нелепый и неожиданный для меня вопрос. Я рассмеялся. Громко. В голос.              — Брюки. Рубашку. Пальто. Шарф, — веселился я. — Ботинки тоже, пожалуйста, не забудь.              — А можно... — Диз заискивающе посмотрел, стянув губы. — Можно Я свожу тебя куда-нибудь? — спросил он.              — Но ты же... Ты ничего здесь не знаешь. Даже на улицу не выходил ещё.              — Я изучил местность, и город, и пригород. Я хороший попутчик. Я много знаю, — возразил Диз. — Я хотел бы кое-что показать тебе.       Я дёрнул плечами.       — Ну, если хочешь, — улыбнулся я. — Пожалуй, теперь я, видимо, должен спросить тогда, что мне надеть?       Диз лукаво склонил голову набок — само озорство.              — Думаю, — протянул он, — брюки. Рубашку. Пальто. Шарф. И ботинки, пожалуйста, не забудь.       Я ехидно сощурился.              — А и вот ещё что, — Диз вновь коснулся моей руки. — Спасибо, — тихо-тихо сказал он и, склонившись, поцеловал меня в губы. Мягко, сухо, немного протяжно. И да, это был поцелуй, не требующий ответа. Мой первый. Наш первый. Его.

Послушай, мой мальчик

если б мы были в одной из любимых твоих сказок

в день моего рождения, в королевстве

ежегодично был бы объявлен траур

люди таких как я называют «чудовище», «монстр»

и они правы

Послушай, мой мальчик

это на самом-то деле не то чтоб беда-беда,

случаются вещи и пострашнее

а люди, с тем кто на них не похож

всегда ещё были скоры на расправу

И, пожалуйста, не будь со мной таким

чутким, заботливым, ласковым,

ведь я пью взахлёб эту твою живительную отраву

я привыкаю невольно...

Мой милый, когда позволяешь себя приручить

бывает чертовски больно!

Domenik Ricardi