Сердце моё

— Возьмите моё, — шепчет Толя хрипло. — Знаю, что так нельзя, но вы возьмите. Я подпишу все бумаги, — он улыбается так странно и горько, что всем в этой комнате становится ясно, что он не шутит, не преувеличивает, не берет на бездумный понт. Он готов к тому, что из его груди вырежут живое сердце и вложат его в грудь другому человеку. — Но так не… — начинает кто-то один, осекается, или его пихают локтем в бок, и в комнате наступает раздирающая внутренности тишина. — Создайте прецедент, — почти ухмыляется Толя. Внимательные взгляды выхватывают, что его начинает слегка потряхивать. — Я всё равно без него жить не буду. — Тогда мы будем вынуждены направить вас в психиатрическую лечебницу, — не выдерживает кто-то. На этого «кого-то» шикают в несколько голосов. Толя сидит, опустив глаза и зажав руки между колен. Так не бывает. Не бывает, чтоб ситуация так быстро стала необратимой. У них всегда была впереди целая жизнь, а теперь нет даже двадцати четырех часов. И в мире сейчас нет ни одного способа, чтоб им обоим остаться в живых. Костя лежит в соседней комнате и не слышит этих разговоров, на своё счастье. Он вообще ничего сейчас не видит и не слышит, мудрёный аппарат гоняет по его организму кровь и накачивает лёгкие кислородом. Толя хочет сидеть рядом и держать его за руку, но сидит за стеной, зажимая свои ладони между колен, чтобы не дрожали ни те, ни другие. — Давайте хотя бы проверим совместимость, — звучит чей-то голос разума, означающий, впрочем, что пал очень важный бастион, и мысль была допущена. Толя молча закатывает рукав выше локтя. Отдать несколько капель крови — это вообще ерунда. По сравнению со всем остальным. — Пока мы всё равно ждём расшифровку… — начинает медленно Толя, но слова опережают, вырываются из горла будто сами: — Можно мне побыть с ним рядом? Вы пустите меня к нему? — он сидит почему-то как провинившийся школьник на педсовете, и все вокруг это считывают буквально из воздуха. — Не положено, — угрюмо отвечает кто-то. Толя закрывает глаза. — Невероятно, но… — лаборант осекается под десятком блеснувших со всех сторон взглядов. — …совместимость идеальная, подходит, — тихо заканчивает он и мнёт в руках листы с распечатанными таблицами, стараясь слиться со стеной. Дверь открывается без скрипа, будто ненастоящая, и в ней появляется голова другого врача, только что пришедшего из соседнего помещения. Все знают, что об улучшении состояния он не оповестит, потому что улучшений быть не может. — Коллеги, не ставлю своей целью вас напрягать, но если мы хотим успеть, то… На него смотрят так, что он всё понимает и не договаривает. Дверь так же тихо закрывается. — Нет, ну это невозможно! — вскакивает с места седой хирург, вцепившись руками себе в волосы. — Живого человека! Против всех правил! Этики! Логики! Я не… — он падает обратно на свой стул и обхватывает голову ладонями. Толя смотрит в окно. Там, за каплями дождя на стекле, маячит многоэтажка. Он усмехается, поджав губы. — Если вам мешает то, что я жив, это легко исправить. Формально всё будет чисто. Только тогда у него будет меньше шансов, а мне бы этого не хотелось. Его взгляд перехватывают. Повисает тишина. Толя встаёт с места и делает шаг к двери. — Не нужно, — хрипло говорит седой хирург. Дайте ему бумагу и готовьтесь к операции. «…находясь в здравом уме и твёрдой памяти, передаю…» — пишет Толя мелким почерком на листе, стараясь не ставить помарок, но они всё равно прорываются сквозь текст. Этот документ в свободной форме — на всякий случай, он останется в большой секретности, потому что по всем документам это будет донорство долей печени, а не сердца. Нормальная, приемлемая процедура. Никаких эксцессов и много прецедентов. Максимов пишет смску Косте. У того по понятным причинам выключен сейчас телефон, и Толя этому впервые рад. Пальцы путаются в наборе букв, влипают в него, как в смолу. «Если останешься жив и прочтёшь этот текст, не вини меня ни в чём и прости. Я устал быть всё время рядом с тобой, мне страшно думать о будущем в сложившейся ситуации, и — у нас с тобой совсем разные перспективы. Сохрани меня в сердце и не ищи. Я отправляюсь очень далеко отсюда, за великий океан». «Я уезжаю в Америку, всё надоело. Затеряюсь, пока КЛ не в курсе, а то он меня не отпускает уже столько лет. Надеюсь, что с ним всё будет ок, берегите его и берегитесь его» — такие смс, одинаковые, улетают нескольким ближайшим коллегам, Толя выключает свою модную раскладушку — Костин подарок, не дожидаясь ответа, и выдыхает. — Вы готовы? — спрашивает его бледный медбрат, заглянув в дверь. — Да, — выдыхает Толя. — Я готов.