Заточение II

      Под царствующую тишину, прерываемую только порывами свободно разгуливающего ветра, на чистом свежем воздухе, вдали от людей, будто на отшибе мира, Беллами и Финн выкапывали могилу. Копать уже промёрзшую, твёрдую землю было тяжело. Парни, несмотря на зимнюю вечернюю стужу, стянули с себя верхнюю одежду и оставили её в машине, что стояла неподалёку. Беллами был в одной футболке и совсем не чувствовал холода. Копать приходилось долго, потому у них было время всё обсудить между делом. Пришлось рассказать Финну обо всём, так как он уже был вовлечён в последние события, а ещё потому, что труп Джоанны находился в доме его отца. — Ты думаешь, это сделал Джон? — спросил Финн. — Едва ли приходится сомневаться в этом. — Но как? Он сейчас безобиднее ребёнка. — Он не сделал это насильно. Но он убедил её принять яд добровольно. Она сумасшедшая, и он нашёл способ ею манипулировать, — произнёс Беллами абсолютно ровным голосом. Он уже успел свыкнуться с этой мыслью и принять это. — Он очень изменился, — поделился своими мыслями Финн. — И совсем не в ту сторону, в которую хотелось бы. — К сожалению, это было неизбежно. Любой бы на его месте сломался ещё раньше.       Финн ненадолго остановился, чтобы сделать передышку, и печально задумался: — Как ему помочь? — Он сам должен захотеть помочь себе. Иначе мы ничего не сможем сделать, — ответил Блейк, продолжая рыть яму, неизвестно откуда беря на это силы. Финн вскоре тут же подключился к работе. — Единственное, что успокаивает, так это то, что на одну проблему теперь меньше, — продолжил размышления вслух Финн. — А вот с Роаном что делать, даже ума не приложу. Но если вдруг тебе понадобиться какая-нибудь помощь, знай, что я сделаю всё, что смогу. — Спасибо, — искренне поблагодарил его Беллами. — Только наших с тобой сил недостаточно. Я и сам был бы рад вырывать здесь две могилы.       Как же Блейка настораживали слова Джона о том, что с Роаном он справится сам. Пугали возможные последствия, которые Джон может на себя навлечь. Он стал слишком отчаянным, безрассудным. От кого и нужно обезопасить его в первую очередь, так это от самого себя. Но, кажется, это сделать ещё более нереально, чем защитить его от Роана. — Что ты собираешься делать, когда угрозы больше не будет? — вырвал его из размышлений Финн. — Постараюсь жить. — А с Джоном? — Что я могу делать с Джоном? Прийти к нему, послушать, как он шлёт меня нахер и отправляться в путь дорогу. Вот все мои перспективы.       Беллами говорил об этом спокойно и смиренно. Но на самом деле, испытывал иные чувства — обречённость, безнадёжность. Привыкал ли он к этому? Придётся привыкнуть.       Небо тронули краски заката, медленно растекающиеся по горизонту. Скоро на землю опустится мрак, но парням оставалось не так много работы. Они погрузили перемотанное тканью тело девушки в яму. Искать её всё равно никто не будет. Что Беллами уже успел узнать, так это то, что Джоанна давно числится без вести пропавшей, после того, как сбежала из психдиспансера. Даже её родители особо её не искали. А вот если бы Блейк привёз её труп в морг, то вызвал бы подозрения. Пришлось бы слишком много иметь нежелательных дел с полицией.       Парни стали засыпать могилу землей. Сыпать рыхлую землю обратно в яму было проще, чем копать. Это казалось своеобразным отдыхом, пусть они и были уже достаточно изнурены. Под конец работы стало темно. Беллами завёл машину и оставил включёнными фары. После того, как парни полностью засыпали яму и уровняли землю, они встали вокруг безымянной могилы для передышки, опёршись на лопаты, воткнутые в землю, руками, чтобы легче было устоять на ногах. — После совместного закапывания трупа мы, по идее, должны стать лучшими друзьями, — невесело усмехнулся Финн. — Согласен. Я подобным даже с Атомом не занимался. — Доставил же Джон нам хлопот. Надо было с собой его притащить. Помощник из него никакой, так поручили бы ему развлекать нас разговорами. — Из него и весельчак сейчас не очень. — Да, это точно, — согласился парень.       За несколько секунд стояния на месте холод стал чувствоваться ощутимее, обдувая вспотевшие от работы тела. От усталости даже не хотелось ни о чём думать. Хотя пищи для размышлений было достаточно. И от мыслей Беллами устал куда больше, чем от тяжёлого физического труда. — Беллами, — привлёк его внимание Финн. — Не оставляй его.       Блейка удивила подобная просьба от Финна. Да и, в целом, в последнее время он слышал ото всех только то, что ему нужно оставить Джона в покое. Даже Атом в какой-то момент так сказал, пусть потом и передумал. — Я тоже этого не хочу, Финн. Но, как ты и сам понимаешь, мои желания никому неинтересны. И тем более ему. — Он сейчас всех держит на расстоянии. И только ты один способен так стойко и нагло пробираться сквозь толстые стены, что он выставляет. Джон жёсткий. Ему нужен кто-то такой же жёсткий, чтобы с ним совладать. — Сказав это, Финн решил пояснить свою мысль: — Я, конечно же, не о том, что ты должен быть жестоким с ним. Этого как раз-таки не нужно. — Я понимаю, о чём ты.       Для того, чтобы выдерживать Джона — не прибить или не бросить его — нужно было быть достаточно закалённым человеком. А есть ли кто-то более закалённый, чем Беллами? Ему это всё даётся не легко, но он привык к подобным трудностям. Дерьма за жизнь на него уже вылили достаточно. Этим его не напугать. — Одному ему сейчас оставаться нельзя, как бы он этого не хотел, — дополнил Финн.       Финн предложил передохнуть в доме его отца, ведь они слишком устали, чтобы осилить сейчас двухчасовую дорогу обратно в Сиэтл. До дома они добрались быстро, так как закапывали труп неподалёку от поселения. Финн принялся готовить ужин из оставшихся продуктов. А Беллами тем временем пошёл в спальню, взял картонную коробку и стал срывать фотографии со стены, складывая их. Делал он это неторопливо, рассматривая воспоминания из прошлого. Глядя на улыбку Джози в последний раз, Беллами задумался: «Почему ты так легко поверила ей? Я никогда не лгал тебе и не давал поводов во мне усомниться. Всё своё внимание я дарил тебе, но стоило лишь раз оступиться, как всё бесповоротно покатилось по наклонной на нереальной скорости. И за собой я уже цеплял всех, кто был рядом».       С другой стороны, Беллами понимал, что если бы всего этого не случилось, он бы женился на Джози, и, возможно, они бы были счастливы, но тогда Беллами бы не встретил Джона. Даже если бы встретил, они бы никогда не стали кем-то больше, чем друзьями. И даже если это было бы к лучшему, и они оба были бы счастливей по отдельности, но в данный момент Беллами бы не хотел такого счастья. Даже то, что он имеет сейчас, кажется ему куда привлекательней того счастья, которое у него могло бы быть, но без Джона. Так может ему даже есть в чём оставаться благодарным Джозефине? Хотя глупо благодарить за то, что она угробила себя и пустила его жизнь под откос. Но всё случилось так, как должно было случится. Может быть, всё что происходит, всё даже самое ужасное, может привести к какому-то благу.       Блейк собрал все фотографии в коробку и вынес их на улицу. Разжёг костёр, а после поставил коробку прямо в огонь. Коробка резко полыхнула. Беллами наблюдал, как огонь постепенно пожирает изображения Джозефины, как фотографии чернели и рассыпались. Прямо на глазах растворялись остатки памяти о прошлом, что погубило его настоящее. Так Беллами надеялся на то, что оно больше не станет мешать его будущему. Хоть какого будущего он ждёт, он и сам не знал. Для этого нужно было отпустить настоящее, ведь в нём уже ничего не исправить. Нужно находить в себе силы начинать всё с чистого листа, но сил не было. Он просто не мог отпустить Джона ни морально ни физически, забыть его, и пытаться строить отношения с кем-либо другим. Казалось, что даже через много лет не будет готов. Какое же тогда будущее его ждёт? Беллами на него не сильно надеялся. Просто жил с мыслью пережить этот день, а что дальше — будет видно.

***

— Ты как бомба замедленного действия, которая однажды рванёт. И тогда никого не останется в живых. — Даже тебя? — Даже меня.       Диксон. Джоанна. Ева. Роан. Кто же следующий в этом списке?       Так пусто. В мире, в квартире, в душе. Никаких эмоций не осталось. Джон больше и не чувствовал освобождения. Всё быстро улетучилось. Роан мёртв. И Джон чувствовал удовлетворение, сладость победы и свободы. Но чуть позже уже не чувствовал ничего. Даже Диксона не было. Всё просто быстро закончилось. Оборвалось. А тишина была удушающей, словно после взрыва. Как будто весь мир был стёрт с лица Земли, и ничего не осталось. Казалось, если Джон выйдет на улицу, то не встретит ни одного человека. Вообще никогда. Словно бы он единственный выживший после апокалипсиса. Но Джон не чувствовал страха. Он чувствовал покой. Покой окутал его сознание, путал его, обманывал, кормил почти ощутимой иллюзией. Пустота внутри него зияла, сквозь неё сочился воздух и пепел после войны. Раньше Джон ненавидел это чувство больше всего. А сейчас он ненавидел всё одинаково, поэтому было всё равно.       Как же было не привычно так жить. Свободно. Не чувствовать постоянную опасность, крадущуюся по пятам. Не чувствовать необходимость защищаться. Ничего из этого не нужно было делать. Просто жить. И это звучало более страшным приговором.       Жить. Как?       Джон не знал, что ему делать дальше. Несмотря на обезвреженную угрозу, от последствий ему никуда не деться. Он был болен телом и разумом, но ещё больше болен душой. Война была выиграна, но радости от этого не прибавилось. С реальных войн люди возвращались домой, к семьям. А у него нет дома.       Вспоминая разговор с Джоанной, Джон восстанавливал всю картину, осмысливая, обдумывая всё, что она натворила: «М-да. Как же жёстко Беллами встрял, когда встретил эту психопатку. А я встрял, встретив его. Угораздило же меня тогда ему отсосать на балконе у Монти. Самый судьбоносный и злоебучий минет в моей жизни. Не всё, что безопасно на первый взгляд, является таковым по сути. А у судьбы вообще не самый вкусный хер».       Так же от его осмысления не мог уйти брак Беллами и Кларк. Пусть и фиктивный. Просто было интересно, что за причина могла заставить Беллами пойти на брак? Но этот факт исключал то, что Беллами собирался жениться на Луне.       «Разве это теперь имеет какое-то значение?» — отругал себя Джон за то, что вообще над этим размышляет. — «Нас больше ничего не связывает. Возможно, он и сам отстанет. Что ему с меня теперь взять? Боготворить его я больше не собираюсь, и он это понимает. Трахать калеку — не самое охренительное удовольствие. Найдёт варианты и получше».       «Он любит тебя. Правда любит. Я сам в этом убедился, когда видел его с тобой,» — всплыли в памяти слова Финна.       «Даже если так — перелюбит. Любить надо было раньше».       Когда-то Джон в этом так нуждался. Так долго на коленях молил его любви, унижался, в муках корчился, а теперь сам отказывался от этого. Ведь Джон больше не чувствовал, что способен принять чью-либо любовь. Для этого нужен собственный ресурс. Когда сердце наполнено гневом и ненавистью до краёв, любовь туда просто не помещается. Ни своя, ни чужая.       Джон выбросил старый телефон, который оставил Роан для связи с ним. Новый телефон, что тот подарил, оставил. Только выбросил сим-карту и купил новую, оформив уже на своё имя. Оставалось только внести прежние контакты. Джон задумался о том, стоит ли вносить номер Беллами? Звонить ему Джон всё равно не собирался. А Блейк и не будет знать его нового номера, позвонить не сможет.       Так как Джон решил оставить телефон, подаренный Роаном, он решил зайти к Монти и попросить его проверить на наличие отслеживающих устройств внутри телефона. Так, на всякий случай. Пусть и следить за ним больше некому, но Джон уже от всего перестраховывался.       Монти впустил Джона в свою квартиру, в которой было более шумно, чем обычно. Харпер что-то бурно рассказывала кому-то на кухне. Монти с порога стал сыпать вопросами. — Ничего себе пропажа объявилась. Ты где пропадал? Тебя обыскались. — Всего-то поехал отдохнуть. — И никого не предупредил? — И не предполагал, что я так кому-то здесь нужен, — иронично произнёс Мёрфи.       Монти неодобрительно покачал головой: — Какую же дурь ты в голове носишь. — Джон? — послышался удивлённый женский голос, только что вышедшей из кухни девушки.       Джон повернул голову в её сторону и встретил Эмори. Он не знал, как реагировать на эту неожиданную встречу с настолько далёким прошлым, потому никак не отреагировал. Он сухо поздоровался с ней: — Привет, Эмори.       А после вновь вернулся к разговору с Монти, больше не обращая на неё внимания, пока она стояла прибитая от шока: — Я чего пришёл-то. Можешь разобрать телефон, глянуть, есть ли там херня какая-нибудь, которая быть там не должна. — М-да, интересный же ты человек, — прокомментировал Монти. — Внезапно пропал, потом так же внезапно объявился и тут же загадками обкладываешь. — Ещё один раз и больше не буду, — с полуусмешкой ответил Мёрфи. — Ты только маме не говори, что я приходил. — Если хочешь, чтобы Харпер на тебя не насела, тебе нужно уйти, пока она тебя не заметила. Потому что потом будет поздно. — Тогда я срочно ретируюсь. Завтра зайду за телефоном. — Угу, — озадаченно промычал Монти с телефоном Джона в руках. — Тогда завтра отдам тебе телефон только после беседы за чаем. Ничего не знаю, это будет плата за услугу. — Договорились, — ответил Джон и поспешил уйти, пока Эмори всё ещё стояла неподалёку и ошарашенно смотрела на него.       Джон двинулся по дороге, не имея определённой цели куда-либо идти. Ни в чьём обществе на данный момент он не нуждался. Его самого два. И общения с Диксоном хватает. Пусть и друзья жаждали его видеть, но Джон не мог себе представить, как вести с ними непринуждённый разговор. Да и многое о себе придётся утаивать, потому как раскрывать он всего не хотел. Проще было завернуться в себя и отвернуться от всего мира. — Джон, подожди, — крикнула догнавшая его Эмори. Она встала рядом с ним и стала сопровождать его в пути. — Я понимаю, что ты, возможно, не горишь желанием меня видеть. — Да не, мне нормально, — безразлично сказал Джон. — Ты не против, если я с тобой пройдусь? — уточнила она. — Пройдись, если хочешь. Дорога общая. — Мы так давно не виделись. Как ты теперь живёшь? — Да охренительно, — ответил он, мысленно усмехаясь. — Я рада. У меня вот сложилось всё не так хорошо. Я недавно вышла из тюрьмы. Там я и познакомилась с Харпер и Луной.       Мёрфи хмыкнул и иронично произнёс: — Хорошо же ты зажила без меня. В тюрьме. Зато я тебе жизнь не испортил. Ты и сама справилась неплохо. — Я знаю, что облажалась. И я, честно, жалела потом, что тогда испугалась и сбежала. Я вспоминала о тебе. Ведь повстречала на своём пути не мало гандонов. Никто из них не был лучше тебя, — откровенно призналась девушка.       «Да что ж меня все ценить начинают задним числом?» — мысленно с недовольством возмутился Мёрфи. — А сейчас ты от меня что хочешь? — Ничего. Просто хочу, чтобы ты это знал. Не хотелось бы, чтобы то, что я тебе тогда наговорила, как-то на тебе отразилось.       «Ох, милочка. На мне уже столько всего отразилось, что твоё неодобрение где-то затерялось во всеобщей куче и даже не мешает уже». — Не переживай. Не отразилось.       Во время прогулки Эмори что-то рассказывала о себе и своей жизни в тюрьме. Она попивала пиво из бутылки, которую прихватила с собой из дома. Может, алкоголь и сделал её такой разговорчивой. Неизвестно какая эта бутылка по счёту. Джон хоть и слушал её, но не особо вникал. Не всё из её рассказов было понятно, но выяснять он желанием не горел. Он слушал её, как радио, чисто на фоне. Ведь всё равно больше нечем было заняться. В какой-то момент девушка заметила, что на её кроссовках развязались шнурки, и она остановилась, протянув Джону бутылку с пивом со словами: — Поддержи пока. Мне нужно шнурки завязать.       Джон молчаливо уставился на бутылку в её руке, обдумывая, насколько она может быть тяжёлой. Бутылка стеклянная, поллитровая, да ещё и не пустая. Джон уже представил, как она вылетает из его рук и разбивается вдребезги. Эмори странно покосилась на зависшего парня, и тогда Джон пренебрежительно ответил ей: — На дорогу поставь.       Эмори с непониманием пристально всмотрелась в него, а после несколько укоризненно произнесла: — Какой ты стал важный.       Она поставила бутылку рядом на асфальт и принялась завязывать шнурки. Джон просто стоял и ждал её, никак не отреагировав на её комментарий. Его посетила лишь одна мысль: «Нахрена она за мной увязалась? Подружек не хватает, чтобы потарахтеть? Какой-то водоворот бывших запустился в последние дни».       Парень планировал дойти с ней до своего дома, а после распрощаться с ней возле подъезда. Она наверняка снова начнёт выражать своё недовольство, но не пошла бы ли она нахер? Джону тоже не особо понравилось, когда она его кинула из-за поведения его отца, но он это пережил. И она переживёт.       Когда они снова пошли по улице неторопливым, прогулочным шагом, Эмори сделала уверенный глоток со своей бутылки. — Ты с кем-нибудь сошелся? — спросила девушка. — Мне рассказали, что ты расстался с бывшим Луны.       Раньше Джона всегда бесило, когда Беллами называли бывшим Луны, в то время когда они были в отношениях. Но и сейчас это почему-то раздражало не меньше: «Он уже не бывший Луны. Он мой бывший, твою мать! Когда он расстался с Луной, он был бывшим Луны. Когда он расстался со мной, он всё равно бывшим Луны остался что ли? Почему тогда бывшим Джозефины его никто не называет? Она первооткрывательница нашего ряда всё-таки». — А ты с кем рассталась, помимо меня? — аккуратно слился с ответа Джон.       Эмори мгновенно помрачнела. Джон понял, что попал в болезненную точку. Он ощутил долю злорадства. Не только в него метко бьют всё время, он тоже научился это делать. — В тюрьме я встречалась с одной девушкой. Нашей общей подругой.       «О, ты и правда поверила, что мне это интересно?» — удивился Джон. — А как только я вышла на свободу, она сказала, что слишком долго ждать, когда мы снова встретимся, поэтому надо сразу разбежаться. Сказала, что она не будет верной, и секс ей важнее наших отношений. — Она была с тобой честной. Что тебя не устраивает?       Эмори бросила в него разочарованный взгляд и выпалила: — Такая честность меня не устраивает. Зачем вообще нужно было начинать спать со мной? Она знала изначально, что я выйду гораздо раньше неё. — А ты об этом типа не знала? Она хотела трахаться, ты была не против. А теперь ты просто сваливаешь ответственность за всё на неё одну. — Она знала, что я люблю её. Знала и пользовалась этим. — Твоя любовь должна её к чему-то обязывать? Любовь обязывает только того, кто любит. Не нравится такой расклад — не люби. Тебя никто не вынуждает. — Луна говорила, что Эхо напоминает её бывшего. Я думала, ты поймёшь меня, — опечалено выдохнула Эмори. — Ну тогда ты вообще должна радоваться, что она тебя бросила, — с искренним весельем сказал Джон.       Девушка внимательно посмотрела на Джона и высказала свои размышления вслух: — Ты из-за него стал таким жестоким? — Я просто открываю тебе глаза на очевидные вещи, которые ты предпочитаешь не замечать. Ты честность зовёшь жестокостью. Девушка твоя жестока потому, что прямо сказала, как она относится к вашим дальнейшим взаимоотношениям. Я жесток, потому что не стал вытирать тебе слёзки, а прямо указал на твои косяки в данной ситуации. Ты, может, ждала, что ты просто пожалуешься, а я тебя пожалею. А так как люди не хотят соответствовать твоим ожиданиям, ты вешаешь на них ярлык «злодеев» и «негодяев». Как будто ты сама готова соответствовать чьим-то ожиданиям.       Эмори ничего на это не ответила. Они прошли пару минут в молчании, а после девушка всё же произнесла: — Наверное, ты прав. Только жаль, что мы живём в мире, в котором не можем иметь ожиданий от людей, которые нам дороги. Даже просто того, чтобы они были рядом.       Джон невесело рассмеялся. Его смех звучал даже несколько болезненно. Эмори только посмотрела на него, внимательно всматриваясь в его лицо. — Ты всё-таки изменился. — За шесть лет? Должен был остаться таким же? — Нет, не должен. Никто ведь не должен соответствовать чьим-то ожиданиям.       Они уже приближались к дому Джона. Эмори так уверенно шла за ним, и даже не пыталась начинать прощаться. Джон уже собирался сделать это за неё, как из тени деревьев вышла Октавия и подскочила к ним. Она схватила парня в крепкие объятия, не замечая перед собой Эмори. — Джон! — воскликнула она одновременно радостно и тоскливо и стянула его так, что Джону стало казаться, будто его позвоночник сейчас треснет под этим натиском. Доктор в своих рекомендациях что-то не упомянул сократить встречи с сердобольными друзьями. Октавия отстранилась, держа руками его за плечи, и высказала, глядя в лицо: — Если ты ещё раз вот так пропадёшь, то даже не знаю, что я тебе сделаю. Но что-то сделаю. Вот увидишь. — А то ты никогда не пропадала, — напомнил ей Джон. — Не самое лучшее качество для подражания ты выбрал. — После Октавия заметила Эмори и спросила: — А это кто? — Я Эмори, — представилась девушка. — Эмори? — повторила Октавия, задумавшись о том, что уже слышала это имя. Она прямолинейно уточнила у Джона: — Та самая Эмори, которая тебя кинула?       Джон только усмехнулся краем губ, и его улыбка была ответом. — Ты рассказывал обо мне? — удивилась Эмори. — Мы с Октавией просто очень давно знакомы, — пояснил ей Мёрфи.       Октавия развернулась к Эмори, двинувшись к ней с напором, и резко высказалась: — Так, сердцеедка недоделанная. Поматросила и бросила — нам такой формат не подходит! Так что топай туда, откуда пришла! Или ты хочешь, чтобы мы подали на алименты?! — Что? — обескураженно произнесла Эмори. А Джон хмыкнул от смеха, попытавшись его сдержать. — Мы как-то без тебя справлялись, и сейчас не пропадём, — продолжила Октавия. — Так что — вперёд и с песней, да в припрыжку! Нечего липнуть. Поезд давно ушёл. Лотереи на вторые шансы здесь не раздают. — Ты больная, — высказалась Эмори и постаралась незамедлительно покинуть их компанию.       Октавия выкрикнула ей вслед: — Зато от крутых парней не бегаю!       Джон со сдержанным смехом, спросил у подруги: — Что это было? — Я защищала твою честь. — Спасибо, конечно. Больше за то, что развеселила.       Девушка сразу же вернулась к прежнему разговору, как только вытурила третью лишнюю, снова обняла его, на этот раз мягче, и прошептала ему на ухо: — Боже, я так боялась за тебя. — За меня не стоит бояться. Я слишком живучий. Слишком.       Она отпустила его и несерьёзно возмутилась: — Хочу и боюсь. Нечего мне запрещать. — Хорошо. Не буду, — сдался Джон. — Беллами сказал, что ты приболел. И Финн толком ничего не говорит. У тебя всё в порядке? — Нормально всё. Не умираю. — Может, ты расскажешь наконец, что происходит? — Нет, — твёрдо отсёк он. — Нет? — с растерянностью и недоумением повторила Октавия. — Почему? — Не хочу.       Она совсем не ожидала такого ответа. Его отчуждённость заметно огорчила её. Она забегала глазами, не зная, как на это реагировать. — Твоё отношение ко мне изменилось? — с печалью спросила она. — Нет. К тебе — нет. Просто есть вещи, о которых я не хочу ни с кем говорить. — Хочешь снова прийти к сумасшествию?       Джон медленно и спокойно проговорил: — Я никогда и не переставал быть сумасшедшим.       Октавия с грустью смотрела в его глаза, задумавшись над его словами. И тихо спросила: — Моя помощь тебе не нужна? — Нет, — прямо ответил Джон. — И мне просто нужно это принять? — Да, — ответил он ровно и безэмоционально, пока девушка зарывалась в свою тоску, но смирялась с тем, что ей придётся закрывать глаза на проблемы своего лучшего друга, ведь он считает её заботу ненужной и неуместной. — О, я устал, — выдохнул Джон. — Я пойду к себе. — Меня не пригласишь? — спросила девушка. Джон промолчал, и это молчание уже было ответом. Октавия сама всё поняла и не стала давить: — Тогда в следующий раз, да? — Угу, — промычал Джон в ответ.

***

      Рабочие будни продолжились, как ни в чём не бывало. Это было чрезмерно странно — ещё вчера закапывать труп в лесу, а сегодня сидеть в своём кабинете за привычными делами, работой, отчётами. В этот момент было сложно поверить, что всё произошедшее не было сном. Жестоко осознавать, что ты можешь быть настолько подвластным. Любого человека можно дёргать за ниточки, любым можно играть, как любимой куклой. А игрушка может долгое время этого и не замечать. Беллами пришлось многое переосмыслить. И скорее всего, делать это он будет ещё долго.       Очень часто мысли уходили к Джону. В какой-то степени поведение парня ему было понятно, напоминало тот опыт, через который Блейк сам проходил. Но с другой стороны, он понимал не всё. Причины такого поведения ему были понятны, а вот следствия. На что ещё Джон был способен, к чему его всё приведёт. Беллами по себе знал, что ни к чему хорошему. Но шанс выбраться из этого у него есть. Если Джон совсем не потеряет рассудок. И для того, чтобы выбраться, он должен сам этого захотеть. Для этого ему нужен стимул. Как для Беллами стимулом стал Джон. Но ведь Джону больше никто не нужен. На самом ли деле это так?       «Когда-то он копил деньги на дорогущий шарф для Октавии, готовясь спустить на него всю свою зарплату, покупал ей еду за свои последние деньги. Он не отворачивался от меня, даже когда я был слишком жесток и несправедлив с ним, а наоборот дарил своё тепло, несмотря на боль, что я ему причинял, чем вытягивал меня из той бездны, из которой я так упорно отказывался выбираться. Он мог помогать Луне с готовкой торта для меня на мой день рождения, несмотря на то, что ему было невыносимо находиться в её обществе из-за того, что она была моей девушкой. И этот человек больше не имеет ничего общего с тем, кто он есть сейчас. Но я так не хочу в это верить. Он ещё жив. Он остался собой глубоко внутри. Его просто нужно вытащить оттуда. Но вряд ли мне это теперь по силам. Ведь я его триггер».       Было поздно. Всё проебано. Но Беллами почему-то из последних сил не хотел это принимать, наивно надеясь, что ещё сможет найти выход. Даже если сейчас он его не видит. Эта надежда в первую очередь нужна ему самому. Ведь она позволяет хоть как-то ещё удержаться на плаву. Джон — остался единственным смыслом существования, но и его сейчас у Беллами нет. Есть только эта грёбанная, ничем не поддерживаемая надежда, что это может однажды изменится. Хотя бы на несколько секунд, когда Джон посмотрит в его глаза без обиды, злости и ненависти. Если эти несколько секунд когда-нибудь настанут — этого уже достаточно для того, чтобы ещё жить, чтобы дождаться этого момента.       Ближе к концу рабочего дня Миллер прислал сообщение с просьбой приехать. Тогда Беллами бросил все дела, отложив их на завтра, и помчался к другу. Для него не было ничего важнее, чем то, что может сказать Миллер. Потому что Миллер — последняя надежда на возможность разрулить оставшуюся серьёзную проблему. — Ты нарыл что-то стоящее? — с порога бросил вопросом Блейк. — Определённо, — ответил Нейт. — Я нарыл известие о его смерти.       Беллами застыл на месте, судорожно обдумывая эту новость. И Миллер решил повторить застывшему другу, в надежде его разморозить: — Роан мёртв, Белл. — Прямо совсем мёртв? — потерянно переспросил парень. В связи с последними событиями этот вопрос был совсем неглупый и очень даже уместный.       Миллер усмехнулся: — Интересный вопрос. Но я не имею сомнений. Этот человек не стал бы проворачивать подобные игры, как Джози. Статус не тот.       «Джоанна,» — мысленно поправил Блейк, и тут же отмахнулся: — «Но это потом». — Его убили. Открыто, жестоко, показательно, считай что на ввиду у всех. Но что ещё более интересно, — Миллер сделал небольшую паузу, тем самым привлекая ещё больше внимания. — Его убили прямо возле дома Джона.       Вытаращив глаза на друга, Беллами медленно опустился на диван под тяжестью своего веса, который стал особенно ощутимым. Не так просто было переварить услышанное.       «Как?!» — выстрелом в голову влетел вопрос. — «Как ты это сделал?» — В такой ситуации, очень сложно верить в совпадение, — поделился Миллер. — А я и не верю, — отрешённо ответил Беллами. — Разве у Джона могут быть связи с такими людьми? — вопрос был скорее риторический. Миллер просто размышлял вслух. — Я уже ничего не знаю наверняка, — с тяжестью выдохнул Беллами. — Если бы были, он бы вообще в эту историю не влип. — В общем-то, он ещё мог как-то подставить Роана перед этими людьми, — выдвинул гипотезу Миллер. — Но для этого надо знать перед кем и как. Как-то нужно быть с этим связанным. — Он никогда не ответит нам на эти вопросы. — Ну зато, всё разрешилось, — попытался найти плюсы друг.       Но Беллами уже не мог так просто успокоиться, он заранее опасался подводных камней: — Если Джон не создаст себе этим больше проблем. — Он парень взрослый не по годам и обычно не совершает необдуманных поступков. Тебе придётся довериться ему. Но не переставать присматривать. Так, на всякий случай. Иногда даже обдуманные поступки могут быть чреваты. — Что известно об этом случае? — Что на него налетело несколько мужчин. Они жестоко его избили и сразу же скрылись с места. Некоторые очевидцы услышали шум, кое-что видели в окно, вызвали полицию и скорую помощь. Он скончался в больнице, насколько я понял. Информации немного. По телевидению в новостях не крутят, видимо, чтобы народ не пугать, или прекрасно знают, кто за этим стоить, и что стоит помалкивать. Так что ситуация освещается только по закоулкам интернета. Говорят, его там так переломали, что даже если бы чудом выжил, с постели бы никогда не поднялся. — Получил именно ту смерть, которую заслужил, — со злостью прокомментировал Беллами. — О большем и мечтать не приходится.       До осознания ещё едва ли доходило, что всё кончено, что можно успокоиться, с облегчением выдохнуть. Тревога всё ещё терзала изнутри. Всё так внезапно произошло. Сначала Джоанна, следом Роан. И хоть угрозы больше нет, за Джона по-прежнему страшно. Не станет ли он сам для себя самым опасным врагом? Ведь бороться с ним будет невозможно. — Как ты думаешь, что будет дальше с Джоном? — спросил Беллами, с глубокой задумчивостью сверля стену взглядом. — Сложно сказать. Пока что я вижу только саморазрушение. При хорошем раскладе он в какой-то момент это осознает и свернёт с этого пути, но это будет тяжело. В ином случае, он разрушит себя до конца. Он сильный духом. Но любой силе нужно чем-то питаться. А Джон, считай что, сам себе перекрыл пищевод.

***

      Последующие дни проходили без происшествий. Покой наконец настиг. Каждый новый день больше не приносил устрашающих новостей. Но след от тяжести, которую приходилось так долго выносить, никуда не делся. Тем более что далеко не всё было прекрасно. Враги пали, но главный враг всегда рядом, и от него никуда не деться. От себя не убежишь. Только если в могилу. Любые проблемы решаемы, но последствия того, что сам наворотил остаются надолго, порой даже навечно. Беллами оставалось лишь чувствовать их необратимость, без возможности что-то исправить, перевернуть страницу и начать новую. Слишком уж тяжела эта страница. Самая тяжёлая в его жизни, а он много чего перелистал.       Увидеть Джона возможности не было. Просто так приехать к нему Блейк не мог. Он очень скучал. По его голосу, по голубым глазам, пусть даже колючим и холодным. Ещё больше по любящим, но это совсем уже верх мечтательности. Когда-то было реальностью, а сейчас только лишь плод фантазий. Беллами кормился воспоминаниями. Хотя скорее казалось, скармливал им себя. По кусочку каждую минуту. По ощущениям боль сравнима с той, если бы он периодически отрезал ножом по куску плоти от себя, оставляя за собой кровавый след, куда бы он ни шёл. И завтра будет так же, как сегодня. Его ждёт чудовищное завтра. И все последующие дни, года. Когда станет легче? Когда выработается привычка? К тому, к чему не хочется привыкать. Ведь привычка — это просто анестезия, вымершая зона отчуждения. В ней нет жизни. В ней нет даже надежды на жизнь. Лишь на существование, накаченное формальдегидом.       Понурый покой дома решила побеспокоить Октавия, которая разрушила своим присутствием ауру заброшенности и оторванности от всего мира, пусть и не надолго. Девушка приходила к брату без стука, уже не боясь нарваться на его агрессию. В последние их встречи всё проходило спокойно, но рядом с ней Беллами всё ещё чувствовал себя, как на пороховой бочке. Но очень мало осталось людей, с кем он чувствовал себя иначе. — Как ты? — спросила сестра. — Бывало и хуже, — ответил Блейк. Хотя вряд ли бывало. Просто, по крайней мере, в данный момент никто не пытается им играть, обвинять; убить или покалечить Джона; и больше не нужно искать восставших из мёртвых бывших и дробить себе голову от непонимания всего, что вокруг происходит. Стало спокойней, но не лучше. — С Джоном поговорили? — Я сказал ему, чтобы он обращался ко мне, когда ему будет это нужно, или если захочет. Но вряд ли он будет это делать, — произнёс ровным голосом, смиренно, устало. — Вы не собираетесь это заканчивать? — Ты о чём? — Ваше расставание.       Беллами недолго задумался о том, что сказать: — Я бы с радостью, но ему это больше не нужно. — Когда это Джону был не нужен ты? — усомнилась она. — К сожалению для меня, этот момент настал. — Откуда такая уверенность? — Он сам мне сказал. Сказал, что больше не любит меня. — И ты ему поверил? — с лёгкой ноткой укоризны произнесла Октавия. — Не сразу. Но он был достаточно убедителен. — А ты его любишь? — Люблю, — его голос содержал немыслимое количество теплоты и горечи, каким-то невообразимым образом вмещаемое в коротенькое слово. — Вы что, поменялись местами? И говори после такого, что справедливости не существует, — с безрадостной усмешкой сказала девушка. Это было не издёвкой, а сожалением.       Блейк иронично ответил: — Ты умеешь поддержать. — Знаешь, мне казалось, что он никогда тебя не разлюбит. Всё думала, пропал парень, и теперь навсегда. — Но он сумел выкарабкаться. Как и всегда выкарабкивался из любого дерьма в своей жизни. Он сильный. — Ты, конечно, далеко не подарок, но дерьмом бы я тебя не назвала, — возразила она. — Он всё-таки был счастлив с тобой. Я отчётливо видела, как ты его изменил. Он таким счастливым был только с тобой. — И я же всё это разрушил. Не стоило об этом напоминать, я и так не забываю. — Я о другом тебе пытаюсь напомнить, балбес! — с улыбкой воскликнула девушка и начала свою пламенную воодушевляющую речь: — Никто и никогда не имел столько влияния на него и на его жизнь, как ты. Никто не был настолько значим. Ты думаешь, такое может исчезнуть бесследно? Такие чувства не проходят по щелчку пальцев. Ты ведь не разлюбил его после того, как он переспал с Брайаном. Тогда с чего ты решил, что он разлюбил? Ты же надоедливый, как банный лист! Так чего ты так быстро отклеился? — У меня не осталось сил. Я ужасно устал от своих же ошибок. И от потерь, самой важной из которых оказался он. Мне он чертовски нужен. Но я в тупике. Только чувствую свою беспомощность перед ним. И просто не знаю, как в таких условиях действовать. — Пока он рядом, всё можно исправить. — Я тоже так думал, — тяжко выдохнул Беллами, не разделяя её энтузиазма. — И правильно думал! Не сходи с намеченного пути, — упорно настаивала Октавия. — Если подзабыл, я тебя отшивала на протяжении трёх лет. Но чтобы ты знал, ни на один грёбанный день я не переставала нуждаться в тебе. И если бы не твоя упертость, я бы могла так и не вернуться. Ты думаешь, я была бы счастлива? Ни черта это не так. Мне нужен был ты, как бы я это не отрицала. — Ещё таких три года я не выдержу. Ты не представляешь, насколько это было тяжело. — Выдержишь. А потом перестанешь допускать ошибки. Когда-нибудь этот день настанет.       Беллами мысленно усмехнулся: «Мне бы твою веру в лучшее». Но он был ей благодарен. Её слова, пусть совсем немного, но окрыляли, давали хоть какую-то силу на надежду и веру. Неужели придётся признать, что всё это время он нуждался в её поддержке? Родная кровь не может стать чужой, как от неё не отдаляйся, не загораживайся. В моменты слабости спасение ищешь только там, где семья. Джон тоже стал семьёй, куда бы он не бежал, как бы не закрывался, как бы сильно не хотел быть чужим. Семьёй становятся раз и навсегда. Потому они навсегда будут между собой связаны. Любовью или ненавистью. Но безразличными они друг к другу быть не могут. Так всегда думал Беллами. Но сейчас от Джона исходит лишь холод. И лучше бы он ненавидел.       Октавия приготовила чай. С сестринской заботой накрыла на стол, а со своей сучей натурой заставила Беллами присоединиться к ней. Но Блейк и не сильно возражал. — Возле Джона бывшая вдруг замаячила, как коршун. — Какая? — поинтересовался Блейк. — Эмори. — Её давно не было. Что ей нужно? — Не знаю. И как-то плевать, что ей нужно. Я её прогнала.       Беллами улыбнулся краем губ: — Зачем? — Затем, что Джон занят. — Мне показалось, он вполне свободен. — Не нравится мне твой настрой, — не одобрила Октавия. — Ты его вернуть хочешь? — Хочу. Но ты не можешь понять, что в данный момент это невозможно. Что будет дальше — посмотрим. — Конечно, я не могу понять. Вы оба ни во что меня не посвящаете. Расскажи мне, что происходит, чтобы я тоже всё понимала.       Беллами прикрыл глаза и протяжно выдохнул. Он понимал, что невозможно так долго держать её в неведении. Он не хотел рассказывать всё за Джона. Хотел предоставить это на его усмотрение. Но он молчит, что вполне можно было ожидать. А держать Октавию в неведении всю жизнь всё равно не получится. Она однажды узнает. Есть ли смысл просто мучать её сейчас? — Тебе предстоит выслушать долгую и тяжёлую историю, — мрачно начал он.

***

      Всё вернулось на круги своя. Днём Беллами был в офисе, вечером дома, в основном за работой. На предложения друзей провести время в баре отвечал отказом. Атом и Миллер, зная ситуацию, его и сами не беспокоили. В перерывах между делами Беллами обдумывал всё произошедшее: о разговоре с Джоанной, об убийстве Роана и о том, как Джон мог это организовать. О будущем он думать не хотел. Будущее было слишком размыто, всё равно, что его не было совсем. Ещё Блейка терзал вопрос, о чём Джон говорил с Джоанной? Они разговаривали почти час. О чём? Она рассказывала ему, как всё это совершила и почему? Спрашивать у Джона на прямую бесполезно, Беллами это понимал. А иначе узнать это невозможно. Наверное, эти вопросы так и останутся без ответа. Проще забить, чем добиться чего-то от Джона.       «Он вновь общается с Эмори. Это что-то значит?» — с горечью задумался Блейк. — «Но лучше уж пусть с ней, чем с кем-то вроде Роана. Хоть и для меня, один хрен, это печальный финал. Но будто бы я рассчитывал на что-то другое».       Но, может быть, и рассчитывал. Где-то в глубине души. Боясь и стыдясь просить об этом вслух. Даже когда он был наедине с собой. Он уже бил себя по рукам, даже когда позволял себе слишком громко думать об этом. Прежний Беллами был разломан и просто стёрт с лица земли, что хоть с дороги соскребай. Он сам себя не мог узнать. Ярость на мир исчезла. Себя на половину простил. Пытался принять ситуацию, хотя бы видимо получалось. Но стимула к жизни пока не прибавилось. Поможет ли время — будет видно. Пока что он ни на что не возлагал особых надежд.       Вечером позвонила Кэрол, что Беллами немало удивило. Не особо-то тесно он с ней общался, и она вроде как была с Рэйем. Беллами не знал, состояли ли они в официальных отношениях, но частенько вместе были, тёрлись друг возле друга, миловались прилюдно в кругу друзей. — Привет, Белл! — радостно поприветствовала его Кэрол. А обратилась к нему в сокращённой форме имени, как позволяют себе только особенно близкие люди, что Беллами уже не понравилось. — Привет. Ты что-то хотела? — натянуто вежливо произнёс Блейк. — Тебя хотела увидеть. Почему ты больше не приезжаешь к нам? — Ты хотела меня увидеть? — Беллами подчеркнул пренебрежительность интонацией в своём вопросе, пытаясь напомнить тем самым, что они вообще-то никем друг другу не приходятся, даже друзьями. — Да, — весело воскликнула она, возможно, благодаря принятым увеселительным напиткам. Для её крошечного веса она обычно употребляла немало алкоголя. — Вылезай из панциря. Сколько можно дома тухнуть. Уверена, тебе с нами будет веселее. — Тебя кто-то подговорил позвонить мне? — Нет. Я сама захотела, — её голос стал недвусмысленно игривым. — На самом деле, я хотела сказать, что тебе будет весело со мной. Но не хотела спугнуть рыбку, пока она ещё не клюнула на крючок.       Она глупо рассмеялась. А Беллами только охреневал: «Точно пьяна. Какую же чушь она несёт». — Тебя не смущает тот факт, что ты с Рэйем? — Нет. А тебя смущает что ли? — усмехнулась Кэрол. — Я знаю, что тебя невозможно ничем смутить. Не притворяйся. Я тебя давно раскусила, и уже отлично тебя знаю. — Интересно, — мысленно Беллами насмехался над ней, но ввиду не показывал. Непроницаемым голосом спросил: — И что же ты знаешь обо мне? — То, что с тобой точно не соскучишься. А в постели только успевай считать оргазмы. Ты думаешь, твои любовницы тихушницы и молчуньи?       «У меня и любовниц уже давно не было. А слава помнит. Только это не та слава, что мне сейчас нужна». — Слушай, давай так поступим? Ты кладёшь трубку и удаляешь мой номер со своего телефона, а я делаю вид, что этого разговора не было? — иронично предложил Беллами. — Ну ты чего? — обиженно проскулила она в трубку. — Я что, хуже тех шлюх? — Нет, ты не хуже тех шлюх. Ты самая лучшая из них, — сказал Беллами, тихо про себя посмеявшись. Беллами не горел желанием её оскорбить, просто девушка, называющая других девушек шлюхами, в общем-то сама напрашивается на то же звание. Учитывая тот факт, что она ведёт себя не лучше тех, кого оскорбляет. Но он переоценил Кэрол, когда подумал, что та об этом задумается. — Тогда чего ты выпендриваешься? Приезжай. — Извини, но ты обращаешься без записи. А у меня тут целая очередь. Так, что давай увидимся года так через два-три. Устроит? — Ты издеваешься? — недовольно процедила в трубку девушка.       Беллами, уже устав вести бессмысленный диалог, сбросил звонок и тут же заблокировал её номер. Разговор с Кэрол заставил его кое о чём задуматься: «Вот почему мы такие конченные? Люди. В кого мы превращаем себя. Кем пытаемся казаться. Каждый ведь из нас всё равно плачет о своём, сидя в одиночестве в своей комнате. Только тогда мы усмиряем свою гордыню. А на людях мы, как животные. И я ведь не лучше».       В совокупности Беллами потратил сотни часов на самоанализ, осмысление всего. Он больше не хотел возвращаться к прошлому образу жизни. И уже даже не ради кого-то или чего-то. Он уже всё потерял, не ради кого больше меняться. Но становиться на ту же дорожку больше попросту не хотелось. По ней уже путь понятен и предсказуем. К тому же Беллами испытывал что-то вроде брезгливости. Даже если Джона не вернуть, Беллами не хотел запятнать грязью память о нём. Любить его, а проводить время с кем-то вроде Кэрол, чтобы заглушить боль — для Беллами это всё равно что страшный сон. Любовь к Джону стоит дороже.       «Только поздно я это осознал,» — подумал Беллами. — «Кто-то сказал: «Лучше поздно, чем никогда». Но этот кто-то просто не знал моей истории».       Парень просидел несколько минут, пялясь в стену, и сам себе сказал: «Хотя он прав. Лучше поздно, чем никогда».       Постепенно готовясь ко сну, Беллами расстелил постель и собирался пойти в душ, чтобы лечь пораньше. На телефон снова поступил звонок. Номер телефона, что высветился на экране, был ему незнаком. Это вызвало волну раздражения. Если это снова Кэрол звонит с другого номера, или кто-то наподобие, Беллами был уже готов жестко на них оторваться. Иначе просто не отстанут. До людей иначе туго доходит. — Слушаю, — с едва ли сдерживаемым раздражением произнёс Беллами в трубку. — Это Джон. Мой новый номер, — послышался любимый голос, немного измученный и усталый. Беллами на долю секунду решил, что слышит галлюцинацию или спит, ведь то, что Джон ему позвонил, вызывало шок. Может, это тоже его двойник? Голос Джозефины ведь также звучал достоверно, хоть ей и не принадлежал. Но в этой ситуации Беллами бы повёлся, даже если на сто процентов был уверен, что это звонит не Джон. — Что-то случилось? — обеспокоенно спросил Блейк. — Дверь заклинило. Я оказался заперт в ванной и не могу выйти.       Беллами обдумал с пару секунд, будто всё ещё пытаясь поверить, что этот разговор ему не снится. Вряд ли бы ему снилось что-то подобное. Хотя бы во снах должно же было произойти что-то более интересное и долгожданное для него. — Я сейчас приеду.       Беллами выехал сразу же, стараясь прибыть как можно скорее. Повезло, что у него остался дома дубликат ключей от квартиры парня. Джон его по какой-то причине не изъял после их расставания. Может, забыл.       Блейк отпёр дверь с помощью ключей и сразу направился к ванной. Он зажал ручку двери, чуть придавил и двинул её на себя. Дверь открылась туговато, но всё же слишком много усилий прикладывать не пришлось. Но для Джона это уже было непосильно. Зная его упрямство, он наверняка провозился здесь с полчаса, пытаясь открыть самостоятельно, прежде чем решился позвонить Беллами.       Джон сидел на краю ванны. Когда Беллами открыл дверь, лишь бросил на него безучастный взгляд, поднялся и вышел из комнаты. Он сразу направился на балкон, а Беллами лишь безрадостно усмехнулся про себя: «Всегда пожалуйста». Мёрфи вернулся с отвёрткой, сел на колени перед дверью и стал откручивать ручку. Ему это давалось нелегко, но Джон был упрямей. — Давай помогу, — предложил Беллами. — Я сам, — ответил Джон.       Беллами пронаблюдал, как Джон некоторое время поиздевался над собой и над дверью, а после сел рядом на колени и протянул руку, прося этим жестом передать ему отвёртку: — Джон.       Парень сдался и вложил инструмент в его ладонь. Сам поднялся и отошёл чуть в сторону. Джон выглядел совершенно спокойно, хотя внутри, наверняка, он хотел рвать и метать. Беллами полностью открутил ручку от дверного полотна и спросил: — Нужно смазать механизм. У тебя есть масло? — Подсолнечное, — ответил он. — Я могу завтра купить и привезти. Сейчас уже магазины не работают.       Джон промолчал, несколько обречённо глядя в стену. Беллами положил дверную ручку на комод, глядя на парня. — Долго ты там сидел? — Не знаю. С час где-то.       «Значит тебе понадобилось больше времени, чтобы решиться мне позвонить, чем я предполагал,» — подумал Беллами. — У тебя много новых номеров телефона? — Прошлый номер подарил Роан. Я от него избавился. — От номера или от Роана?       Джон наконец посмотрел на Беллами ничего не выражающим взглядом. И так же бесцветно произнёс: — Каким образом я мог избавиться от Роана? — Меня тоже очень интересует этот вопрос, — ровно сказал Беллами, внимательно всматриваясь в лицо парня. — Просто скажи, ты не встрял в очередные проблемы? — Ну разве что с дверью в ванную. С ней у меня не лады, как видишь.       Беллами огорчённо выдохнул из-за его уклончивого ответа. — Не стоит тебе её закрывать. Всё равно один живёшь. — М-да, спасибо за совет. Я это уже понял, — иронично ответил Джон.       «Ему вообще жить одному противопоказанно. А если бы не взял с собой телефон, сколько бы дней там провёл? Все уже привыкли, что он может пропасть из дома и не отвечать на звонки. Тем более, с тем фактом, что номера телефонов меняет, как перчатки», — обеспокоенно задумался Беллами. — Не думал о том, что тебе лучше к кому-нибудь переехать?       Джон вытянул насмешливую улыбку, сказал без злости, но с лёгкой издёвкой: — К тебе? — Можешь и ко мне.       В ответ парень невесело рассмеялся. Но ничего другого Беллами и не ожидал. — Или к друзьям. К кому захочешь. Но так будет безопаснее для тебя. — Я справлюсь. Не стоит обо мне так беспокоиться. — Ну да, — иронично ответил Беллами, глянув на дверь, ставшую причиной их сегодняшней встречи. — Раз ты здесь, то отодвинь комод, — внезапно произнёс Джон так, словно не просьбу, а настойчивое предложение ему помочь. — Под него флешка залетела.       Но гордость Беллами это не задело. Он знал, как тяжело даются Джону просьбы, и он сам говорил парню, обращаться к нему, если понадобится. В какой-то степени он был даже рад быть хоть чем-то полезным Джону. Правда, лучше бы это было в иных обстоятельствах. — Без проблем.       Беллами отодвинул комод. Флешка сразу же бросилась в глаза. Он достал её и протянул Джону. Почему-то Джон посмотрел на неё несколько секунд, прежде чем взять, словно бы нехотя. Так же Джон избегал прямых взглядов на Беллами. Блейк задвинул комод на место. Между парнями протянулось неловкое молчание. Будто Джон просто выжидал, когда тот уйдёт. Просто совесть не позволяла выгонять Блейка, когда тот примчался к нему среди ночи спасать из ловушки. А гордость не позволяла поблагодарить за это. Беллами так скоро ощутил себя ненужным. Приятное ощущения своей полезности быстро испарилось, Беллами даже не успел им чуть-чуть насладиться. Как и компанией Джона. Нужно было заставить себя уйти, но это было непросто. Ему каждая секунда рядом с ним была дорога, потому он держался за каждую из них, как бы неумолимо те не протекали сквозь пальцы. — Если снова понадобиться помощь, звони в любое время, — сказал Беллами. — Я больше тебя не побеспокою. Я не успел внести номера на новую симку. Наизусть знаю только твой.       Беллами разочарованно проговорил самому себе в своей голове: «А иначе бы позвонил кому-нибудь другому. А мне выпала честь, только потому что я был когда-то тебе важен. Что ж, мало приятно, но не ново».       Блейк произнёс это ровно, слегка иронично, будто это совсем не задевает: — Значит, в следующий раз увидимся, когда снова обновишь номер телефона?       Джон ничего не ответил и не поднял на него глаз. Блейк не хотел задавать этот вопрос, но пришлось: — Ключ от твоей квартиры вернуть?       Мёрфи нервно сжал руки, словно внутренне борясь с собой. Он ненавидел чувствовать себя беспомощным, зависимым от Беллами, но он явно понимал, что пока ещё не со всем может справиться сам, и в помощи он нуждается. В любой момент может нуждаться. — Оставь пока. Позже заберу, — произнёс Джон топорно, чуть напряжённо. — Могу отдать его Финну, — предложил Беллами.       Джон внезапно вспылил, зажегся, как спичка, и раздражённо высказал: — Раз хочешь, отдавай!       После чего парень резко подскочил и ушёл в спальню, хлопнув дверью, оставив Беллами наедине со своим недоумением. Он совсем не ожидал получить такую реакцию на этот вопрос. Вроде наоборот пытался действовать в интересах Джона, даже в ущерб себе.       «Как тебя понимать?» — мысленно задался вопросом Беллами. Взяв ключ в руку и задумавшись, он твёрдо решил: — «Не хочу. Не отдам».

***

      Джон сидел в спальне на кровати, поджав под себя ноги, обнимая колени руками. Он слышал, как входная дверь захлопнулась. Беллами ушёл, закрыв дверь на ключ. Джон корил себя за несдержанность. Зачем накричал на него, парень и сам не знал. Эти эмоции вылетели из него сами собой. Он чувствовал себя очень паршиво. Не понимал, почему Беллами ещё приезжает? У него совсем нет гордости? Джон же ведёт себя с ним ужасно. А Беллами этого будто и не замечает. Приезжает по первому зову, учтиво предлагает помощь, интересуется. Джон уже достаточно жёстко его послал, но его ничто не останавливает. Говорит, ни на что не рассчитывает. Зачем тогда приехал? Может, и правда, отдаст ключ Финну и больше никогда не появится? И пусть. Пусть не приезжает. Пусть занимается своей жизнью. — Ты вообще собираешься его убить? — произнёс голос Диксона, который сейчас касался вездесущим, словно звучавшим со всех сторон. — Зачем мне его убивать? Он вроде как полезен сейчас. — Поэтому и нужно. Потому что ты всё ещё нуждаешься в нём. И будешь нуждаться всегда, пока не покончишь с этим. Из-за него ты становишься всё более беспомощным, мягким и слабым. Человек беспомощен до тех пор, пока ему есть на кого рассчитывать.       Джон сжал голову руками, закрывая уши, и завалился телом на кровать, вымученно прокричав: — Отстаньте от меня все!       Темноту комнаты разгоняла лишь маленькая прикроватная лампа. Диксон будто бы испарился. Только полумрак, тишина и одиночество стали свидетелями этой ломки.       «Это мои мысли. И я ими управляю,» — говорил себе Джон. — «Ничто и никто больше не посмеет управлять мной. Я не слаб. Не беспомощный и не мягкий. Вы об меня зубы сломаете. Мне плевать, кем вы будете. Кем бы вы ни были. Я не дам себя пережёвывать».       Это сработало, как мантра. Джона отпустила дрожь, истерика. Он лишь бессильно лежал на одном месте, глядя в одну точку несколько минут. Не думая ни о чём, словно выпал из существования. Пока его не «разбудил» звонок в дверь.       «Беллами вернулся?» — задал себе вопрос Джон, гадая, кто мог прийти. — «Неужели притащил моторное масло из своего гаража? Спокойно спать в своей постели совсем не хочется?»       Других вариантов у него не было. В последнее время даже друзья опасаются к нему прийти. Только Беллами ничем не спугнуть. Пусть он перестал навязываться, но он умудрялся приехать и по делу, с уместным поводом. Джон поднял своё ватное тело и побрёл к двери. Будучи уверенным увидеть Блейка, он просто открыл дверь, не заглядывая в дверной глазок. Но у порога его встретило совсем неожиданное лицо, с колючим взглядом и кривой улыбкой из-за шрама над губой. — Впустишь? — нагло спросил Кейдж. — Зачем? — холодно произнёс Джон. — Надо поговорить. — Нам не о чем говорить.       Парень хотел закрыть дверь перед его лицом, но Кейдж выставил ногу в проём и не позволил это сделать. — Я так не думаю, — настойчиво проговорил Кейдж с опасно полыхнувшим огоньком во взгляде.       Джон почувствовал от него угрозу, но понимал, что ничего не может сделать против него. Он бы сейчас и от ребёнка защититься не смог. Джон просто попятился назад, впустив того в квартиру. Всё, что ему оставалось, не показывать страха. Чтобы Кейдж не почувствовал своей власти над ситуацией. Кейдж плавной хищной походкой прошёл в квартиру, захлопнув за собой дверь, и закрыл ту на замок. Это не осталось незамеченным Джоном, ведь он следил за каждым его движением. Если человек закрывает за собой дверь, значит, не хочет, чтобы у другого была возможность убежать. Внутри всё сжалось от ужаса, но Джон этого не показывал. — Что тебе от меня надо? — спросил Мёрфи. — Я давно расстался с Беллами. — Всерьёз думаешь, что мне это интересно? — Ах да, чего это я? — с невозмутимой иронией выронил парень.       Кейдж вонзил в него пронзительный взгляд. Смотрел, как на загнанную мышку в угол. Так даже Роан на него не смотрел. У Роана во взгляде читались превосходство, насмешка, похоть и удовольствие от своей власти. Из Кейджа сочилась жестокость в чистом виде. Словно он собирался накинуться на него и разорвать, полакомиться его плотью в буквальном смысле. Он не спешил начать разговор, только подавлял его своим взглядом. — О чём ты хотел поговорить? — Это правда? — Что правда? — Что ты инвалид, — с заметной долей злорадства произнёс Кейдж.       «Откуда он может знать? Об этом знают только Беллами и Финн,» — обдумал сбитый с толку от шока Джон, хоть и внешне он сохранил невозмутимость. Но потом его сверху добила мысль: — «А ещё Роан и Джоанна». — А это правда? — уверенно спросил Джон. — Что ты сливал инфу о Беллами Ей.       Кейдж вытянул довольную улыбку: — Смышлёныш. Не зря она ставила на тебя такие ставки.       «Чёрт, он подтвердил,» — пронеслось в голове парня, до последнего надеющегося на то, что Кейдж — отдельный уёбок от этой компашки.       Мужчина прошёлся по комнате, словно он её хозяин, пробегая взглядом по пространству, словно что-то выискивая. Джон стал искать свой телефон глазами. Он увидел его на комоде на расстоянии пары метров от себя. Оставалось придумать, как незаметно до него добраться. — Расскажи, как она умерла? — резко повернувшись, спросил Кейдж. — Выпила яд, — сухо ответил Джон. — Сама? — Да.       Кейдж усмехнулся: — Как и Роан сам себе снёс башку, да?       Джон промолчал, глядя мужчине в глаза — спокойно, бесстрастно. Хоть и внутри эмоции тревоги и страха постепенно взмывались зарождением тайфуна. Кейдж всё понимает. Выкручиваться не зачем. — Зачем ты участвовал в этом? — попытался заговорить ему зубы Мёрфи. — Какой твой интерес? — Моим интересом была Она. Она необычная личность, не так ли? — Ты типа фанат или очередной любовник?       Мужчина фальшиво рассмеялся: — Насколько же узколобо ты мыслишь. Это проблема большинства людей. И ты такая же серая масса, а возомнил себя особенным, не так ли? — Я — нет. Но так считала Джоанна. Наверное, это же она говорила и о тебе? Каждого она считала особенным? — прищурив взгляд, произнёс Джон, наталкивая на определённые мысли «широколобого» Кейджа. — Или же она только говорила, что считает так. — Что она сказала тебе сделать? — Думаю, ты и сам это прекрасно знаешь. — Я-то знаю. Только ты, по ходу, запамятовал. — Ты пришёл напомнить? — продолжал спокойно вести диалог Джон, подавляя внутреннюю тревогу, но она билась о край, почти что переливаясь за его пределы.       «Как же добраться до чёртового телефона?» — Ты же и не собирался выполнять своего обещания, — уверенно высказал Кейдж, взглядом забираясь под кожу. — С чего ты это взял? — Потому что ты — жалкий, помешанный на нём, червяк. Ты остался таким же, каким и был всегда. Ты только тешишь себя иллюзией, что ты изменился. — Ты ошибаешься, — твёрдо заявил Мёрфи. — Я помню наш с ней уговор, и не собираюсь его нарушить.       Кейдж вновь зло усмехнулся: — Может, в этом и причина. Ты такой послушный.       «Да блять! Тебе не угодишь. Ты хоть сам определился, что тебе надо?» — выругался про себя Джон. Он не знал Кейджа достаточно хорошо для того, чтобы понимать, что от того ожидать. Хоть он и давно ненавидел Кейджа, но не ожидал, что тот окажется врагом Беллами. Предполагал, что у Кейджа была неприязнь лично к Джону, а Блейку он друг, пусть и хреновый друг. Были ли его попытки посеять сомнения в Джоне планом Джоанны? Скорее всего, да. Та подливала масла в огонь, забавлялась, насколько могла. Кейдж даже упорно знакомил Беллами с какой-то девушкой, пытаясь ускорить тот момент, когда Беллами начнёт изменять и тем самым уничтожать Джона. Но Блейк не повёлся на провокацию, он стал уничтожать Джона на своих условиях своими силами. — Ты не поддерживаешь её взглядов? — выяснял Джон. — Зачем тогда был с ней заодно? — Мне необязательно было поддерживать все её замыслы. Я преследовал свой, в котором наши с ней интересы сошлись. — И какой же? — А ты не понимаешь? — насмешливо уточнил Кейдж, глумясь. — Нет.       Кейдж неприятно улыбнулся, сделав интригующую паузу, пронзая парня едким, пугающим взглядом. — Насилие, — надменно произнёс он. — Это единственное, что нас объединяло. Я помогал ей только потому, что находил истинное удовольствие в мучениях таких слабаков, как ты.       Джон осознал, зачем тот пришёл сюда. За лёгкой наживой. За беспомощностью, над которой он может вдоволь поиздеваться. Он пришёл за Джоном. А не за тем, чтобы проследить исполняется ли уговор. Джон понимает, что у него нет больше времени. Видит готовность Кейджа приступить к действию в любую секунду. Он резко бросается к телефону. Кейдж тут же следом бросается на него. Джон успевает перехватить телефон в руку и нажать на последний номер в списке исходящих. Если бы он сегодня не звонил Беллами, то он бы ничего не успел сделать. Так как Кейдж хватает его за волосы и бьёт виском о комод. Перед глазами всё поплыло. Джон едва ли остался в сознании, но был полностью дезориентирован. Кейдж разжимает его руку, выхватывает телефон и прерывает вызов.       Глянув в экран на номер телефона без имени контакта, Кейдж не узнал номер Блейка и спросил: — Кому ты звонил?       На телефон Джона поступил ответный звонок. Кейдж держал одной рукой телефон, а второй удерживал Джона за волосы, грубо стягивая их на затылке, и вдавливая парня лицом к комоду. Развернув экран телефона к его лицу, Кейдж насмешливо проговорил у самого уха, склонив лицо над ним: — Так скоро перезванивает. Ждёт звонка. Хочешь ответить?       Он издевался, глумился. Ждал, что Джон попытается сопротивляться или молить о пощаде. Но Джон уже достаточно хлебнул дерьма, чтобы понимать, что пощады ждать не от кого. Что такие как Кейдж любят упиваться собственной властью, шансов они не дают. — Ну так отними, — призывал его к действию Кейдж. — Давай попробуй. У тебя обязательно получится. Только верь в себя.       Джон смотрел на входящий вызов Беллами перед своим лицом, осознавая, что спасти его может только чудо, а вернее только лишь упертость Блейка, непробиваемая настойчивость. Как же она была сейчас полезна. Только бы Беллами внезапно не решил передумать вести себя привычным образом. — Этого же достаточно, не правда ли? — издевательски нашёптывал Кейдж, дыша ему в шею. — Верить в свои силы. Только что-то силёнок у тебя не прибавилось, да?       Крепкая рука на затылке была тяжёлой, продолжала вжимать его в холодную твёрдую мебель — полусогнутого, обессиленного от удара по голове и общего не состояния дать отпор. Джон не мог даже немного помешать Кейджу, хотя бы создать ему какие-то трудности своим сопротивлением. Он вновь почувствовал, будто вернулся в тот день, когда он не мог двигаться и как-то помешать тому доктору, склонившему со скальпелем над ним. Из глаз покатилась слеза, рухнувшая на гладь комода. Его слёзы казались ему такими тяжёлыми, что, казалось, будто от удара одной капли о комод, тот должен треснуть, раскрошиться на осколки прямо под ним. — Звонок скоро прервётся, решайся, — торопил его Кейдж. И через считанные секунды так и случилось. Кейдж повернул экран под прицел своего поля зрения, отворачивая его от Джона. — Ты упустил свой шанс.       Продолжая удерживать парня одной рукой. Он стал что-то набирать в телефоне. Джон выругался на себя, что не поставил пароль на телефон. — Сейчас наберём сообщение: «Извини, случайно набрал», — Кейдж поведал о своих действиях вслух. Джон закрыл глаза от ужаса осознания, что это конец. Его попытка была просто попыткой. Она была единственной, и она провалилась. Ещё одного шанса на спасение не будет. Несмотря на всё пережитое, он совсем не привык к подобным поворотам. К этому нельзя привыкнуть. Наоборот, он испытывает ещё больше страха, ведь он уже крайне осведомлён о том, что его может ждать. Когда впервые сталкиваешься с насилием — то не можешь до конца вообразить, что может произойти. Лишь строишь догадки, которые реальность разбивает той жесткостью, о какой даже не мог бы представить. Когда встречаешь насилие в следующий раз, то уже не сомневаешься, что будет больно, жёстко, что тебя уничтожат, как это сделают и какие последствия ждут. А теперь последствия для Джона — самое страшное. Джон даже дословно вспомнил все ограничения и рекомендации своего лечащего врача.       Кейдж отбросил телефон Джона в сторону, как только отправил сообщение. А после он оттащил парня от комода, удерживая того в руках. Джон попытался вырваться, но это была жалкая попытка. Кейдж обхватил горло парня в изгибе локтя и сжал, стал душить его. Задыхаясь, Джон вцепился руками в его бицепс, словно пытаясь как-то ослабить давление. Но Кейдж сжимал всё сильнее. Джону не хватало воздуха, парень пытался урвать его ртом, издавая гортанные всхлипы. Кейдж продолжал сжимать его, пока у Джона не стало темнеть в глазах, пока не ослаб ещё больше. Тогда Кейдж ослабил хватку, всё ещё не отпуская самого парня. Джон обмяк в его руках, хоть и остался в сознании. Сам бы он не устоял на ногах.       Мужчина потащил его за собой так легко, будто Джон ничего не весит. Утянул за собой в комнату, в спальню, и с силой бросил его на кровать. Джон, хотя бы чуть-чуть придя в сознание, стал понимать, к чему всё идёт. — Нет, — слабо вытолкнул из себя он. Джон попытался сорваться и куда-то бежать, но переоценил свои силы в данный момент, получилось лишь стечь с кровати на пол. Он и сам понимал, что ничего не сможет сделать против Кейджа, но сопротивлялся по инерции. Просто потому что ничего больше не оставалось. Кейдж пихнул его ногой на пол, прижав ботинком спиной к твёрдой поверхности, едко произнёс свысока: — Не желаешь обстановки помягче? Хочешь на полу?       Кейдж поставил ногу на горло Джону, вдавил массивной подошвой своего ботинка, придушив его. Он улыбался, наслаждаясь зрелищем, как Джон извивается, корчась от удушья, пытаясь вдохнуть. Джон не произносил ни звука, кроме всхлипов, когда кончался воздух в лёгких, и кашля, когда Кейдж снова давал ему вдохнуть. От пыток и того, что ему регулярно перекрывали воздух, Джон уже не мог даже руки поднять. Собственное тело казалось ему неподъёмным. Если не чёртов Роан, он бы мог защищаться, у него бы было гораздо больше возможности выбраться, спастись. Но он так слаб. Каким бы сильным он не стал морально, физически он всё так же слаб.       Джон пытался отдышаться. Кейдж тем временем склонился над ним, прижал уже своим телом к полу. Сжав его руки в запястьях, хоть Джон и так не мог ими управлять, Кейдж самодовольно высказал ему в лицо: — Ты, и правда, беспомощней ребёнка. Сама судьба толсто намекает на то, что ты жертва и всегда ею будешь. Ты создан для таких, как я. Чтобы ломать тебя.       Кейдж стал стягивать с Джона одежду. Мёрфи изо всех сил сдерживал слёзы, упрямо не желая приносить Кейджу ещё больше удовольствия. Но как же ему хотелось взвыть. Всё нутро его содрогалось от дикой боли, словно во все нервные окончания вставили иголки. Слёзы тихо скатывались по вискам вниз, но он не кричал, не молил. Как же он мечтал хоть как-то владеть своими руками, чтобы до чего-нибудь дотянуться, и если не убить его, так себя самого. Джон предпочёл бы сдохнуть. — Неужели и Ева погибла из-за тебя? — вдруг спросил Кейдж, на пару секунд глянув ему в глаза. — Я был постоянным клиентом её клуба. Всегда мечтал кого-то изнасиловать по-настоящему. И вот моя мечта сбылась, предоставив мне идеальную жертву.       Кейдж, почти не встретив сопротивления, стянул с ослабшего тела одежду и отбросил в сторону. Он развёл ноги Джона, вжался грубыми джинсами в его нагое тело. Тяжесть его веса, казалось, раздавит его. Джон вонзил пронзительный, почти безжизненный взгляд в потолок, сжав челюсть до скрипа.       Кейдж усмехнулся: — Что даже кричать не будешь? — Погладив рукой скулу парня, он грубо сжал его подбородок и швырнул в лицо: — Я это исправлю.       «Хули толку? Меня что, первый раз в моей квартире истязают? Соседям похуй всегда,» — злостно выплеснул внутри себя Джон.       Кейдж вонзил свои зубы ему в шею. Джон едва ли сдержался от крика. По ощущениям, ему будто бы отгрызли кусок плоти. Кейдж стал облизывать набухший бугорок на коже от укуса, слизывая кровь с воспалённой раны. Джон чувствовал стояк мужчины через ткань его джинс, упирающийся в низ живота. Тот быстро возбудился от чувства собственного превосходства над кем-то, от сладости чужой боли, а не от самого Джона. Джона он попросту ненавидел, потому получал оргазмическое удовольствие, издеваясь над ним. — Насколько сильно повредит твоему здоровью жёсткий насильственный секс? — прошептал прямо в ухо Кейдж. — Ты пересядешь в инвалидное кресло? Или станешь совсем овощем, а? Ну мы это проверим.       Джон молчал, видя все свои перспективы, как на картинке. Что от него останется? Что сейчас осталось? Он лишь кусок плоти, с которым можно делать всё, что захочется. А всем только хочется почему-то измываться, издеваться, причинять боль. Они видят слабость и точат поострее ножи. Они готовы зубами вгрызаться. — Умоляй меня остановиться, или я это сделаю, ничтожество, — грозно пошипел Кейдж, желающий получить больше страха, жалобной мольбы. — Я сотру тебя в порошок. Я выломаю твои суставы и выебу даже ту биомассу, что от тебя останется. Ты будешь глотать собственную кровь.

***

      Беллами стоял на парковке у круглосуточного магазина, который находился неподалёку от дома Джона. После очередной тяжёлой встречи с парнем Блейк захотел покурить, потому заехал за теми самыми сигаретами, что курил Джон. И пока курил, увидел звонок от Джона, который продлился не дольше секунды и тут же прервался. Беллами тут же попытался перезвонить, но Джон не брал трубку. Это не могло не взволновать. Ведь он только что сам звонил, он не может не слышать. После гудков звонок прервался. И следом приходит от него сообщение.       «Случайно набрал?» — обдумал Беллами, затягиваясь сигаретой. — «Но почему тогда не отвечает на звонок? Сказать разве тоже самое нельзя?»       Беллами вновь перечитал сообщение. Ему казалось, в нём что-то не так.       «Извини?» — выцепил слово Блейк, которое его больше всего и напрягало. — «Джон снова выучил этику вежливости? Он за помощь-то меня особо не благодарил. А тут за просто случайный вызов извиняется».       Беллами был у него дома не больше сорока минут назад. Разве могло что-то случится за это время?       «Может, пустая тревога? Накручиваю себя,» — обдумывал он. Но всё же сердце было не на месте. Из-за того, что Джон не поднял трубку и не сказал это лично. И из-за того, что он был подозрительно вежлив в сообщении. Перед глазами всплыла самая ужасная картина из его жизни. Когда Беллами влетал в дом Финна, где над Джоном склонился мужчина и резал его наживую. От этого воспоминания тело словно бы забилось в болезненных судорогах. Словно там резали его, а не Джона. Но Беллами бы предпочёл, чтобы он сам оказался под тем скальпелем, чем там оказался Джон.       «Да чёрт с ним. Максимум, поорёт опять. Зато удостоверюсь, всё ли у него в порядке,» — решительно высказал в своей голове Блейк, потушил сигарету и сел в машину. Благо, что дом Джона недалеко. Долго изводить себя тревогой за него не придётся.       Дверь была заперта. Но Беллами уже достаточно накрутил себя, для того, чтобы звонить в дверь и стоять ждать, когда откроют. У него же «пока еще» есть ключ. Скорее всего, после такого вероломного проникновения в дом, Джон его со скандалом отнимет. Но у Беллами было оправдание. Нервы ни к чёрту, а Джон не поднимает трубки после внезапно закинутого им звонка. Парень открыл дверь и вошёл в квартиру. По началу показалось просто тихо и безжизненно пусто. Он заметил валяющийся телефон в углу на полу и отпечаток крови на комоде. Сердце быстро забилось, почти оглушая своим стуком. После чего Блейк услышал странные звуки и мучительные мычания из спальни. Он молниеносно рванул туда. Увидев их вдвоём на полу, Беллами не думал и секунды. Он резко схватил мужчину и оттащил его от Джона. Размашисто ударил его лицом о стену несколько раз, прежде чем вообще увидел кто это. После того, как Блейк его обезвредил, он развернул его к себе и встретил знакомое лицо человека, которого очень хорошо знает. От вспыхнувшей ярости он не мог даже ничего произнести, лишь накинулся на него, ударив несколько раз с кулака по голове, по окровавленному лицу. Кейдж, оглушённый ударом, не сопротивлялся, он едва ли находился в состоянии полноценного сознания. Беспокойство за Джона победило ярость, потому Беллами бросил Кейджа и подскочил к Джону.       Парень скрутился, лёжа голым на полу, дрожал, тяжело дышал, уставив безжизненный взгляд в пустоту. Беллами увидел кровь на его шее и плече. Подхватил его на руки, немного приподняв с пола. Джон продолжал сидеть на полу, но спиной опирался на его руку. — Что он тебе сделал? Он успел? — задал быстрые вопросы Беллами.       Джон молчал, как будто и не слышал, будто он вообще находился не в этой реальности, ничего не слышит и не понимает. Тревога только сильнее охватывала Беллами. Что ему делать? Тащить Джона прямо сейчас в больницу? Что если Кейдж успел, что будет с Джоном? С моральным состоянием, с физическим. Что если он больше не встанет на ноги? — Джон. Услышь меня, — пытался дозваться до него Беллами. — Слышишь, Джон? Скажи мне, прошу. Он успел?       Мёрфи отрешённо покачал головой и выдавил из себя ослабшим, севшим голосом: — Нет.       Беллами чуть облегчённо выдохнул. Хоть и радоваться было нечему. Насилие и без проникновения ужасно. Но в случае Джона это многое решает. Беллами снова взглянул в сторону, где оставил Кейджа, но того там уже не было. Беллами и не заметил, когда и как тот ушёл. Но Джон в его руках забился в беззвучных, но горьких рыданиях, и Беллами было важнее остаться с ним, чем выискивать Кейджа. Джон вцепился пальцами в его руку, которой он обнимал парня, крепко вонзал пальцы ему в кожу. Беллами, не обращая внимание на боль от его жёсткой хватки, прижал Джона к себе покрепче и уверенно пообещал ему: — Я найду его. Слышишь, я найду его.       У Джона ушло несколько минут на истерику, но когда он успокоился, он просто застыл на месте и ничего не предпринимал, как полуживой, полуосознанный. За всё это время он ни разу не попытался оттолкнуть Беллами или отстраниться от него. Беллами пересадил его на кровать, накрыл голые истерзанные плечи одеялом. У самого состояние было паршивое, но нужно было как-то держаться, чтобы позаботиться о Джоне. Блейк сходил на кухню, набрал стакан воды и принёс к Джону. — Выпьешь?       Джон перевёл вымученный взгляд на стакан воды, безмолвно соглашаясь. Он протянул всё ещё дрожащую руку, хоть сам уже был спокоен. — Я помогу, — сказал Беллами и поднёс стакан к его губам. Джон сделал несколько маленьких неторопливых глотков. Тем временем Беллами смог рассмотреть его шею. На ней красовался слишком уж красочный синяк.       «Такое рукой не оставить. Чем же этот ублюдок душил тебя?» — подумал Беллами с болью и ненавистью, что рвали его душу на части. — «Джона всё равно надо везти в больницу».       Когда парень допил воду, Беллами стёр следы крови мокрой салфеткой на виске и шее парня прямо под ухом. Укус был как от собаки. Беллами и представить не мог, как можно вот так укусить человека. Нужно быть наглухо отбитым на голову. И самое шокирующее, что это сделал Кейдж. Человек, которого Беллами знает уже несколько лет. Блейк и подумать бы не мог, что тот на такое способен. Мужчина никогда не проявлял своей увлечённости насилием. Беллами казалось, такое не легко скрыть — можно выдать хотя бы случайно, в какой-нибудь чёрной шутке или в будничном рассуждении о сути некоторых вещей. Кейдж не был человеком мнительным и сентиментальным, и ровно относился к тому, если кто-то рассказывал трэшевые истории, где были описаны насилие и агрессия, сострадательности не выказывал. Но и Беллами таким был. Потому не считал это звоночком. Он даже когда-то считал, что между ними есть что-то общее. Но сейчас понимал, насколько ошибался.       Беллами сидел на корточках на полу перед Джоном и смотрел на него снизу вверх. Джон молчал, всё так же прибывая в этой реальности на половину. Измученный и будто обескровленный. На него было больно смотреть, но Беллами не мог оторвать от него взгляда. — Как это произошло? — спросил Беллами. — Он пришёл поговорить, — тяжело произнёс Джон, как будто ему это причиняет физическую боль. После такого удушья, вряд ли «как будто». — Вы общались до этого? Или почему он пришёл? — Он узнал, что я инвалид. Дать отпор не смогу. — Как он это узнал? — Беллами растерянно выронил риторический вопрос. Джон снова замолчал, глядя перед собой пустым взглядом. — Чем он душил тебя? — Ботинком, — хрипло ответил Джон, снова задрожав более заметно, а в его взгляде стала снова просачиваться боль. — Наступал на горло.       Беллами прикрыл глаза, отдав себя на растерзание своему гневу: «Ублюдок, я отрежу тебе ноги и руки, обещаю». Беллами воздержался от дальнейших расспросов, видя что Джон снова начинает нервничать. Нужно дать ему успокоиться и прийти в себя. — Ты можешь возникать сколько хочешь, но ты больше ни одного дня не останешься в этой квартире, — твёрдо настоял Беллами. — Я заберу тебя, и это не обсуждается. У меня большой дом, комнат достаточно. Если хочешь, мы можем почти не пересекаться. Но жить один ты не будешь.       Джон ничего не ответил. Он не возражал, и Беллами принял это за ответ. — Я помогу собрать твои вещи, — произнёс Блейк и поднялся на ноги. Он собрал всё самое необходимое в дорожную сумку. За это время Джон так и не шелохнулся. Выбрав для парня удобную тёплую одежду, Беллами положил вещи перед ним на кровать и сказал: — Одевайся.       Джон послушно сбросил одеяло с плеч и стал натягивать на ноги бельё и свободные штаны. Беллами прошёлся внимательным взглядом по его телу, ища на нём травмы и надеясь, что не найдёт. Со штанами Джон справился, а вот нацепить на себя свитшот ему стало проблематичнее. Руки не слушались, были тяжёлыми и ослабшими. Беллами приблизился к парню и протянул ему руку. — Позволишь?       Джон посмотрел на него с пару секунд, обдумывая, а после протянул ему кофту. Беллами аккуратно надел ему кофту через голову, стараясь не зацепить руками воспалённые травмы на шее парня. Положив кофту на плечи, он помог Джону протиснуть руки в рукава. Тело Джона горело. Джону сложно давались движения, потому Беллами делал это в медленном, комфортном парню темпе, не торопясь. Блейк едва ли сдерживался, чтобы снова не стиснуть его в объятиях — ласковых, тёплых, надёжных. Он бы хотел снова уметь исцелять Джона своей нежностью, как это было раньше. Джону остро необходимо исцеление, но Беллами ему больше не нужен.       После Блейк накинул на Джона пальто, взял его сумку. Закрыв квартиру на ключ, парни вышли из дома и сели в машину. Даже когда они уже были в пути, Беллами не мог поверить, что везёт сейчас Джона к себе домой вместе с вещами. Это происходит не при тех обстоятельствах, каких хотелось бы, но Беллами всё равно рад этому. Потому что сможет лично контролировать его безопасность. — Не убивай его, — вдруг произнёс Джон.       Беллами не сразу понял, о чём он. Потому что не ожидал, что Джон попросит смилостивиться над Кейджем. — Ты просишь невозможного, — ответил Блейк. — Я прошу тебя, не убивай его. Сделай это для меня, — настоял парень. — Почему ты просишь за него? — с недоумением высказался Беллами. — Он тебя чуть было не изнасиловал. — Я заметил, — сухо сказал Мёрфи.       Но Беллами требовалось хоть какое-то понимание: — Джон, объясни. — Он не стоит такого внимания. Всё равно исчезнет. Не нужно тратить на него время. — Так себе аргумент, если честно. У меня времени достаточно. — Если ты хочешь, чтобы я жил с тобой, забудь о нём. Я же согласился ехать с тобой и буду в безопасности.       Беллами посмотрел на парня, всё ещё ничего не понимая, но с трудом вытолкнул из себя: — Хорошо.       Джон был удовлетворён ответом и больше ничего не говорил. Они ехали в тишине с минуту, и Беллами сказал: — Тебя нужно отвезти в больницу. — Нет, пожалуйста, только не в больницу, — вымученно молил Мёрфи. — Джон, ты же понимаешь, как это может быть серьёзно? Ты же не хочешь ещё и проблем со здоровьем? Помимо позвоночника, ещё и горло нужно проверить. Повреждение серьёзное.       Парень нехотя согласился. Ему пришлось. — Обещай, что не позволишь им положить меня в палату. — Я не буду давать обещаний, когда не уверен, что смогу их выполнить, — ответил ему Блейк. — Если врач скажет, что госпитализация необходима, ты останешься. Но я останусь с тобой. Одного после всего, что случилось, я тебя не оставлю.       Беллами сначала сказал, как думает, как чувствует, а после с болью задумался: «Только нужно ли ему, чтобы я остался с ним?» Но Джон не огрызнулся, не высказал своё любимое «сам справлюсь», что от него уже стало привычным, потому Беллами позволил себе крохотную надежду: «Значит, всё-таки нужно?»

***

      Джона обследовали в больнице на протяжении нескольких часов. Что удивительно, нападение на спинном мозге сильно не отразилось. Посоветовали только провести в полном состоянии покоя в течении двух дней и обращать внимание на любые неприятные ощущения. Джон ожидал худшего. Ведь всё происходило на твёрдом полу, и под весом Кейджа Джону казалось что его позвоночник там треснул в нескольких местах, но это были лишь обманчивые ощущения или же страх. Возможно, от серьёзных повреждений спасло то, что он не особо сопротивлялся. Ведь иначе он бы создал ещё больше давления, да и больше агрессии вызвал со стороны Кейджа. Рану от укуса обработали, перебинтовали горло. Гортань проверили на механические повреждения, назначили медикаментозное лечение и порекомендовали первое время употреблять жидкую пищу, глотать твёрдую пищу будет больнее.       «Опять?» — недовольно подумал Джон. — «И это он только начал и не успел ничего толком сделать, а уже столько проблем. Чтобы было, если бы успел?»       Джон не хотел об этом даже думать, но не мог вырвать из своей головы ужасающие воспоминания. Как было больно и страшно. И самое ужасное в тот момент, что он уже даже не надеялся спастись, не ждал помощи. Он думал, что сообщение, которое Кейдж отправил от его имени Блейку, остановит последнего. Но как же иногда хорошо, что Беллами такая заноза в заднице. Это порой бывает полезно.       Джон на дух не переносил больницы, особенно после того, как пролежал там несколько дней. Он был рад, что его не положили в стационар, хоть и сил на радость не осталось. Домой они попали к пяти утра. Беллами проводил парня до гостевой спальни, поставил его сумку на пол. Джон заметил, что кровать и мебель в комнате Беллами обновил.       «Это после того, как я тут с Брайаном отжёг?» — обдумал Джон. — «Ранимый ты человек. А я вот как-то езжу в твоей машине».       Джон почти свалился в постель без сил прямо в одежде. Беллами посмотрел на него, не сразу решившись покинуть комнату. — Отдохни. Если понадоблюсь, я рядом, — произнёс он и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.       Состояние Джона было слишком спокойное для такого потрясения. Это как болевой шок. Джон сейчас ничего не чувствовал. Ему казалось его тело, его разум больше ему не принадлежит. Словно он просто был бесчувственным наблюдателем за собственной жизнью. Ни о чём не думая, Джон быстро провалился в сон из-за эмоционального истощения.       Парень проспал полдня и проснулся после обеда. Стоило только открыть глаза, как воспоминания о вчерашних событиях налетели на него безжалостной стаей и начали рвать по кускам. Вспомнил Кейджа, склонившегося над ним, мерзко улыбающегося и дышащего ему в лицо, говорящего: «Я выломаю твои суставы и выебу даже ту биомассу, что от тебя останется. Ты будешь глотать собственную кровь». Джон закрыл глаза, сжал веки, выталкивая это из своей памяти, борясь со страхом, который всё ещё вгрызался в горло, душил и не отпускал. Всё закончилось, а Джон всё ещё боится. Боится, что это повторится. Что будет повторяться ещё не раз. Как можно выжить в этом мире, когда не можешь предпринимать элементарные меры для своей самозащиты, когда не можешь даже сопротивляться, когда являешься столь лёгкой мишенью, и потому особенно интересным для всех выродков? У Джона и раньше жизнь была не подарок, его подавляли и ломали. А что ждать теперь? Надеется только на Беллами? Снова от него зависеть? Джон понимал, что все те, кто у него есть сейчас — единственные люди, кто у него останутся. И вряд ли они навсегда. А заменить их будет некем. Джон не сможет впускать в свою жизнь других людей. Он не сможет никому доверять. Потому что любой урод, который узнает о его беспомощности, непременно этим воспользуется. И потому он должен быть вынужден цепляться за того, кто с наименьшей вероятностью его уничтожит, боясь и шагу от него ступить, боясь лишиться единственного спасительного круга? — Ох, чёрт, я же переехал к Беллами, — как будто только сейчас дошло до осознания. Вчера Джон был слишком подавлен и напуган. Ему было всё равно, где укрыться и с кем, только бы не оставаться одному. И этот повторённый сценарий был не менее страшен. Ведь Джон таким же образом в Беллами и влюбился, тоже искал укрытия, и нашёл его в Блейке. Неужели всё повторяется? — Не хочу с ним жить. Но и домой возвращаться страшно. — Джон горько рассмеялся с собравшимися в уголках глаз слезами: — Западня.       Безысходность. Сам позволил вчера увезти себя, дал своё согласие, и это корёжило сильнее. Что теперь, он подойдёт и скажет, что передумал? Чтобы показать Беллами свою слабость перед ним? Нет, Джон больше был не намерен ему проигрывать. — А на что он рассчитывает? Нахрена ему жить со мной? Снова спаситель, защитник, просто рыцарь в сияющих доспехах. Прямо как в сказке, дракона победил, из башни меня вытащил. А я должен снова быть зависимым? — ругался Джон сам с собой. — Хрен тебе. Нашёл принцессу. Я так тебе жизнь испорчу. Ты сам захочешь от меня избавиться. Ты просто не выдержишь меня. Я не позволю тебе ни на секунду подумать, что ты контролируешь ситуацию и сможешь получить из неё хоть какую-то выгоду, чего бы ты там не хотел.       Джон мучительно, до боли рассмеялся. Осколки стекла в сердце перемешивались, дребезжали и резали по новой. А Джон сыпал в раны солью, будто бы веруя, что он делает лучше. — В тебе любовь ко мне проснулась или к тому комфорту, что ты получал со мной? Его пытаешься вернуть или меня? Давай посмотрим, как ты запоёшь, когда со мной тебе будет очень дискомфортно. Посмотрим, чего стоит твоя любовь. Если любишь меня, получи за это дерьма сполна, как получал я. Ты же не думал, что любовь прекрасна, да? Она ужасная, жестокая, беспощадная. Она размажет тебя по асфальту. Такова цена за возможность потешить себя иллюзией, что твоя жизнь чего-то стоит, когда любишь кого-то. Я эту цену уже заплатил, теперь твоя очередь.       Наружу вырвалась боль. Та, что сегодня утром притаилась и спряталась в глубине его души. Она переждала, и в тот момент, когда Джон был наиболее уязвимым, вспыхнула языками пламени, выжигая внутренности. Джон рыдал взахлёб. Затяжно. Истошно. Горло стянуло как проволокой. В голове рылся навязчивый страх, что ему не хватит воздуха. Что он задохнётся в любую минуту. Джон положил руки на свою шею, чтобы убедиться, что его горло ничего не перетягивает. Пытаясь рассеять образ, как Кейдж ставит ему ногу на горло и давит, как будто собирается раздавить.       Спустя несколько минут стало немного легче. Джон смотрел в потолок продолжительное время. После вспомнил, что договорился с Финном о встрече. Друг должен прийти к нему сегодня. Но Джона ведь там уже нет. Как и его номера телефона у друга нет. А восстанавливать страницу в фейсбуке, которую он удалил, когда особенно сильно ненавидел всех вокруг, ради одного сообщения не хотел, Джон и не вспоминал о некогда её существовании.       «У Беллами ведь есть его номер», — вспомнил Джон. — «Они же теперь друзьяшки».

***

      Беллами сидел возле ноутбука и пытался вникать в работу. Это требовало усилий. После недавних потрясений, беспокойного сна. Он поспал не больше трёх часов, долго боролся с эмоциональной агонией. Всё, что происходило с Джоном, касалось его слишком близко. Настолько, как будто если Джон обожжёт руку, Беллами почувствует боль. Потому сейчас он был подавлен, затравлен, напуган. Но пытался держаться. Ради него.       Он не стал размещаться в своём кабинете, пусть кабинет был и удобней для работы, а сел в гостиной, чтобы в любой момент Джон мог выйти и легко его найти. На случай если тому станет одиноко и страшно. Беллами сам был удивлён тому, что Джон теперь живёт здесь. Это всё случилось само собой. И так внезапно. Беллами так отвык от его присутствия в этом доме. Но когда Джон здесь, словно сам воздух становится другим. Дом не кажется таким холодным и мёртвым, перестаёт быть прибежищем отчаяния и одиночества. Он оживает, напитываясь теплом, отражаясь светом от стен. Это будто магия в их суровом реальном мире.       Послышались неторопливые шаги по лестнице со второго этажа. У Беллами участилось сердцебиение только от этих звуков. Он понимал, что не увидит парня приветливым и весёлым, но ничего не могло испортить этой радости видеть его перед собой. Джон остановился в нескольких шагах от него. — Ты не работаешь? — Пока из дома работаю, — ответил Беллами, оторвав взгляд от экрана ноутбука. — А что ты хотел? — Дай номер Финна.       Это было не совсем то, что хотелось бы услышать от него в первые секунды их разговора, но Беллами не показал своего разочарования. Он протянул свой телефон парню. — Возьми. Ты знаешь мой пароль от телефона.       Джон взял его телефон и стал переносить номер друга на свой. Беллами, воспользовавшись тем, что тот занят, окинул его взглядом, оценивая его состояние, как физическое, так и моральное. Джон выглядел совершенно спокойным. Только бинт на шее напоминал о том, что ему вчера пришлось пережить. — Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Беллами. — Охеренно, — холодно выронил Джон, отставляя его телефон на стол.       «Никогда не может ответить честно на этот вопрос,» — неодобрительно обдумал Блейк. — Нужно кое-что обсудить, — начал Блейк мягким, но настойчивым тоном. — Я настоятельно прошу тебя, не выходить из дома в одиночку. Выходи со мной, с Финном или с кем-то ещё, кого хорошо знаешь и в чьей надёжности ты более, чем уверен. — В твоей надёжности я тоже был когда-то уверен, — сухо процедил парень. — Я о том, кто не принесёт твоему здоровью ущерба, — невозмутимо пояснил Беллами. Ему спокойнее удавалось выносить все попытки уколоть от парня, хотя бы внешне. — В этом плане я достаточно надёжный человек?       Джон промолчал. Ему нечем было возразить, а согласиться, как и всегда, гордость не позволяла. — У меня тоже есть условие, — сказал Джон требовательно и строго. — Если я здесь живу, это не значит, что это что-то решает между нами. Ты не контролируешь меня, не вмешиваешься в мою жизнь, и в мою комнату без стука не входишь. — Хорошо, — легко согласился Беллами. Но взгляд Джона блеснул злостью, словно он не был этим удовлетворён. Будто ожидал другого ответа и был не рад не получить желаемого. Но прицепиться было не к чему. Ведь Беллами согласился с его условием, и предъявлять претензии было не за что. — Ты голоден? — с заботой поинтересовался Блейк. Джон весь день проспал всё-таки.       Но Джон проигнорировал вопрос, пристально глядя на парня и взращивая свою злобу. Он решил завести другую, свою тему разговора: — А что ты скажешь, когда приведёшь сюда очередную влюблённую в тебя овечку? Что я «друг с проблемами»? — Я кого-то привёл, или зачем мы это обсуждаем? — Так приведёшь. Или куда ты их водить собираешься? — Пока не собираюсь, — бесстрастно ответил Беллами, вернув взгляд к ноутбуку.       Джон всё так же не отрывал от него пронзительного взгляда. Спросил с вызовом: — А если я приведу?       Беллами снова взглянул на него, нахмурил брови и уточнил: — Кого приведёшь? Тебе же нельзя. — Ты запретишь? — Джон хлестал ледяным голосом, как хлыстом. Провоцировал. Искал повод для того, чтобы разжечь войну. — Диагноз твой запрещает. — Врач сказал, аккуратно можно. Так что? Будешь вмешиваться или каждый раз кровати менять в моей комнате? — иронично высказал он, выпытывая ответ. — Я так понимаю, вопрос носит теоретический характер, и тебе просто нужен скандал ради скандала.       Джон нашёл то, что искал. А именно повод для того, чтобы вылить свой гнев. Он злостно прошипел: — С чего ты это взял? Думаешь, у меня никого не может быть? Типа я инвалид, и кому я такой нужен? — Я так не думаю. — Я трахался с Финном, — швырнул в него, словно кинжалом, Джон, сочась самодовольством. Беллами поймал кинжал грудью, но не показал своей боли, прямо глядя ему в глаза. А Джон решил не останавливаться: — Когда жил у него. Мы трахались. И не раз. — Поздравляю, — сухо ответил Беллами, а после дополнил более тихо: — Финна.       Джон с широкой улыбкой (гримасой боли и злости) продолжал высказывать ему в лицо: — Я просто не понимаю, как я мог столько времени потратить впустую — на тебя. По сравнению с ним, секс с тобой просто ни о чём. Он трахается как Бог. Я ни с кем не испытывал такого оргазма. — Замолчи! — выкрикнул Беллами, выйдя на эмоции. Слышать это от него было невыносимо. — Зачем мне знать эти подробности? Я просил о них? — Делюсь впечатлениями. И разочарованием своим прошлым выбором, которое познал в сравнении с ним. — Если ты думаешь, что после этого я выставлю тебя за дверь, то ты ошибаешься. Ты останешься здесь, несмотря ни на что. Так что не стоит портить атмосферу, где тебе самому ещё жить. Или можешь переехать к Финну. Я не держу. Но в свою квартиру ты не вернёшься.       Высказавшись, Беллами поднялся с места и вышел за дверь, чтобы не видеть его. С трудом сдерживаясь от того, чтобы не начать всё крушить от ярости, он выскочил на улицу. Слова Джона всё равно преследовали его и рвали на части, от этого не убежать. Его слова были оружием, и страшным судом. Джон умело ранил словами, подобно смертельно опасной кобре, кусал и впрыскивал в рану яд. Уйти недостаточно, чтобы не чувствовать боли и перестать умирать. Яд уже разносился по венам.       Блейк достал сигареты из машины. Снова начал курить. Но это была не самая пагубная его привычка. Уж точно безопаснее любви. «Как я рад за твоё озарение. Но мог бы оставить его при себе!» — со злой иронией ругался про себя Беллами. — «Это называется — впусти человека близко, так ему будет удобнее всадить в тебя нож. Секс, наверное, для того и придуман, чтобы делать человека как можно более уязвимым».       После нескольких глубоких затяжек, злость немного поутихла, а вот боль нет. Она становилась только ощутимее в чистом виде, без примесей других эмоций. Но Беллами по собственному желанию поместил источник своей боли у себя дома, чтобы был рядом, чтобы добивал беспрестанно, чтобы не было покоя, а лишь вечная война на выживание. Война, в которой Беллами не готов сражаться и не может защищаться. Война, в которой его силы с силами противника неравны. В которой противником является тот, чьи губы он грезил безустанно целовать, даже несмотря на то, как бы он ни резался об остриё его языка и истекал кровью.       «Он за всё готов срывать зло на мне. Мне придётся стать грушей для биться в собственном доме. Класс! Но мне есть, за что отдуваться».

***

      Мёрфи остался стоять на месте, смотрел в сторону, в которой только что был Беллами. Он нанёс удачный удар прямо в болевую точку, истерзал и выгнал, снова победил. Но получал ли он от этого удовлетворение? Нет, на самом деле. Зачем это тогда делал? Он не знал. По-другому не получалось. Защищался, как дикобраз. Отращивал иглы. Хотя сейчас он вёл себя скорее как хищник. Сам нападал. Отражая атаку, которой ещё даже не произошло.       «Не нужно было заботиться обо мне, спасать. Он должен понять, что ему не стоит ждать за это благодарности, а только говна на лопате. Люди — существа неблагодарные. И я из их числа. Пусть не обманывает себя, считая меня лучше других. Это уже давно не так. Или никогда не было так», — размышлял Джон с устойчивым цинизмом, бессострадательно. — «Ты сам выгонишь меня. Ты не сможешь меня выдержать. Ты разлюбишь меня, снова возненавидишь, всё станет на круги своя. Всё, как было раньше. Всё, как мне надо».       Вернувшись в свою комнату, Джон посмотрел на сумку со своими вещами, которую надо было разобрать. Задумался, стоит ли вообще разбирать, или он скоро назад поедет. Беллами так уверенно заявил, что Джон останется здесь, несмотря ни на что. Но, может быть, он просто переоценивает свою выдержку. Беллами не самый терпеливый человек. Джон снова вспомнил про Финна. Очень быстро настал вечер, ведь Джон поднялся с постели поздно. Финн уже должен был закончить работать.       «Что я буду ему говорить? Надо же как-то объяснить мой переезд. Сказать, что меня пытались пытать и насиловать, чтобы ещё больше людей знало об этой хуйне?»       Джон решил импровизировать, позвонил ему, и друг довольно быстро поднял трубку. — Это мой новый номер. — Спасибо, что хоть позвонил, — выдохнул Финн. — Я только что был возле твоего дома, звонил в дверь. Тебя нет что ли? — Я больше там не живу. — А где ты живёшь? — У Беллами.       Финн замолчал на пару секунд, а после спросил со сдержанным удивлением: — Вы помирились? — Нет. Мы теперь сожители. — Почему? — Он стал слишком беспокоиться за меня, — бесстрастно отвечал Джон. — На это есть причины? — взволнованно уточнил Финн. — Что-то случилось? — Ничего особенного, — произнёс Мёрфи, обдумывая, что сказать. — Просто дверь в ванную захлопнулась, я не мог открыть. Просидел там долго. — И поэтому он забрал тебя? — с сомнением высказал парень. — Да. — Меня больше удивляет, что ты позволил. Но это даже к лучшему. Тебе лучше жить с кем-то при нынешних обстоятельствах.       «С кем-то,» — усмехнулся Джон. — «Не с кем-то, а с Беллами. Никто больше не готов выдерживать моё не самое приятное общество. Но он возомнил себя самым стойким. А героизм наказуем». — Так мы сегодня увидимся? — прервал его размышления Финн.       Джону был рекомендован постельный режим, да ему и самому было тяжело двигаться. Тело болело в каждой мышце, как после адской тренировки. А ещё Джон не хотел показываться Финну в таком состоянии, с забинтованной шеей. Тогда вопросов будет не избежать. Джон не хотел рассказывать о ужасах, что ему пришлось пережить. — Давай в другой раз? Мне тут ещё нужно обжиться. И самочувствие паршивое. — Хорошо. А когда в другой раз? — Я позвоню.       Последующие несколько часов Джон проторчал в комнате, раскладывал свои вещи, их было немного, но он подолгу залипал. Устав сидеть в одной комнате, Джон вышел в гостиную. Там было пусто. Беллами был дома, но где-то в других комнатах и больше не выходил. На столе на кухне Джон увидел запечатанный контейнер с едой, по всей видимости заказанный Блейком для него из ресторана. Парень открыл контейнер, там был ярко оранжевый крем-суп, какой Джон когда-то видел на картинках. Он разогрел свой ужин, сел есть в одиночестве. Глотать было больно, но это не помешало насладиться вкусом. Джон даже почувствовал себя лучше, сил чуть прибавилось. Потом он разместился на диване возле растопленного камина. Он пытался читать книгу, но порой отвлекался на огонь и подолгу рассматривал его. Этот дом был гораздо уютней его пошарпанной квартирки, а сколько пространства, и ощущение, что Джон не один, даже когда никого нет рядом, всё равно было приятным.       «Что если я снова привыкну к этому дому раньше, чем доведу Беллами до ручки?» — с тяжестью задумался Джон.

***

      Беллами переместился в кабинет, так как переживать о Джоне уже не было смысла, убедился, что тот «в порядке», и переживать стоило больше о себе. Заниматься работой в таком паршивом состоянии было непродуктивно. Беллами занимался делами дольше, чем планировал. Голова взрывалась, потому что мысли перетягивало от отчётов и закрытия дедлайнов на личное и наболевшее.       «Почему ты сказал мне не трогать Кейджа?» — задумался Беллами и не мог найти ответа на этот вопрос. — «Ты уничтожил Джоанну и Роана, и глазом не моргнув. А его "как будто" пожалел. Ты что-то задумал?»       Блейк достал из ящика стола тетрадь, которую забрал из загородного дома Финна, вновь пролистал до тех рисунков. Развернув страницу, где был нарисован Финн с большим сердцем, всмотрелся в рисунок, уже самостоятельно вонзая в себя ножи.       «Я должен был тогда это понять. Просто не хотел. Предпочёл не заметить. Я здесь вступал в брак, ты там спал с Финном. Как же мы стали далеки друг от друга».       Сердце тяжелело, наполнялось ядовитым свинцом. Внутри теплились воспоминания о их страстных поцелуях, о том, как Джон стонал ему на ухо, цеплялся руками за его спину, плечи, как Беллами доводил его до откровенных вскриков удовольствия. А потом Беллами вспомнил его сегодняшние слова, позволяя этим словам добить.       «Финн трахается как Бог. Раз ты встретил кого-то лучше меня, то тебе повезло. Я вот лучше тебя никого не встречал, каким бы богатым не был мой опыт», — с горечью подумал Беллами, уже обескровленный, истощенный, раны сочились весь вечер, и он остался почти без сил. Беллами закрыл тетрадь, а после и ноутбук, понимая, что больше работать он не сможет. Как бы не хотелось возвращаться в эту реальность, но убежать от неё он уже просто не в силах.       Он спустился на первый этаж. Попав в гостиную, заметил спящего на диване перед камином Джона. Беллами тихо подошёл к нему, рассматривая парня. Книга висела в подвешенном состоянии у самого края дивана, почти спадая с рук спящего парня. Беллами аккуратно, чтобы не разбудить, изъял её и положил рядом. После он взял плед из шкафа и накрыл Джону ноги по пояс, задержал на его лице взгляд, залюбовавшись им с нежностью и тоской. Всё ещё держа в памяти то, что он сказал.       «Как же ты прекрасен,» — задумался Беллами, касаясь Джона только лишь ласковым взглядом. — «Особенно когда спишь и помалкиваешь».       Беллами сел на кресло рядом. То рассматривая огонь в камине, то возвращая взгляд на Джона. Как так получалось, что Джон такой холодный, а его присутствие всё равно согревало? Он был нужен любым.       «Не видно, чтобы он собирался переезжать к Финну. Всё же решил остаться?» — Блейка успокаивала эта мысль. Хоть он теперь и понимал, на что подписывается. Джон же ещё задаст жару. Чего он только пытается этим добиться? Отомстить? Или пытается испытывать терпение, выводить на эмоции и питаться этим? Только у Беллами тоже есть один козырь — любовь. Она, конечно, причиняет много боли, но почему-то именно она не позволяет сломаться.

***

      На следующий день Беллами с утра съездил в офис, а во второй половине дня уже возвращался домой, имея возможность доделать часть задач дистанционно. Ему не давало покоя то, что Джон там один. В его дом вряд ли кто-то решится проникнуть, напичканный сигнализацией и видеонаблюдением, к которому Беллами в любой момент мог удалённо подключиться. Но Джон может и выйти. Пусть он и обещал, что не будет выходить на улицу один, но это же Джон. Он же, как всегда, сам по себе и никому ничего не должен. Даже если это касается его безопасности.       По пути Беллами заехал в магазин и ресторан. После обеда он был уже дома. Джона он встретил на кухне и расслабленно выдохнул от того, что тот дома и в порядке. — Ты завтракал? — Манной кашей. — У меня была манная крупа? — удивился Беллами.       Джон сдержанно усмехнулся: — Да. Я пёк из неё панкейки. — А после дополнил более холодно: — Когда жил здесь в прошлый раз. — А, помню, — с едва ли заметной улыбкой от тёплых воспоминаний произнёс Беллами. — У тебя были замечательные панкейки.       Джон не разделял его радости от воспоминаний, и Беллами переключил внимание: — Я привёз куриный бархатный суп. Официантка сказала, что он очень вкусный. — А десерт? — иронично спросил Мёрфи. Причина его усмешки была известна ему одному. — Я особо не знаю мягких десертов, — со всей серьёзностью задумался Беллами. — Пудинг ты не любишь.       Джон был немного удивлён, что Беллами это помнит. Но быстро вернул себе прежнюю ироничность, требовательно произнеся: — Надо придумать.       Беллами улыбнулся: — Хорошо. Придумаю.       Джон проследил за ним глазами, пока Беллами поставил пакеты на стол. После Блейк подошёл к нему, протянув новые наручные часы в коробочке. — Чтобы больше не повторять старых ошибок, так как надеется на телефон не приходится, на всякий случай, носи это. Здесь встроена кнопка SOS.       Мёрфи взял коробку в руки, рассмотрев: — Такие дети носят, чтобы их на органы не пиздили. — Когда перестанешь притягивать к себе извращенцев, тогда будешь ходить без них. — Ну вот от одного из извращенцев до сих пор отвязаться не могу.       Блейк уверенно и легко парировал ответной иронией: — От меня ты и сам отлично справляешься защищаться. А от остальных, позволь защитить мне. — Это всё или ещё будут подарочки? — Ещё будут, — ответил Беллами и достал небольшой складной нож. Джон устремил взгляд на неожиданный презент в его руках. Блейк дополнил: — Лишним не будет.       Джон взял нож в руки и стал рассматривать его. — Он легко раскрывается, просто надо знать как, так что будь осторожней. — Беллами указал на небольшую кнопку на рукоятке ножа, не забирая нож из его рук. Джон попробовал нажать, и нож раскрылся. Он был крошечный, лёгкий, но какое-никакое оружие. Нож побольше он мог бы не осилить открыть. Не ожидая от Джона благодарности, Беллами хотел подняться в кабинет работать, но напоследок вспомнил. — Ах да, ещё одно, — Беллами достал тетрадь Джона и отдал её парню. — Читал? — Да. Комикс зачёт, — ответил Блейк. Не встретив никакой реакции, он пошёл к лестнице, но остановился перед дверью, чтобы спросить: — Так кто же больше кретин?       Мёрфи смотрел на него несколько секунд, думая над ответом, и произнёс пустым от эмоций голосом: — На этот вопрос у меня нет ответа.       «Значит, я хотя бы в ряду и не выделяюсь?» — обдумал Беллами с полушуткой. — «Хороший знак».

***

      Ещё пару дней Джон восстанавливался. Он много спал и днём и ночью, потому что быстро лишался энергии и сил. Часто накатывали тревожные мысли. Потому Джон держал подаренный Блейком нож под подушкой. Он понимал, что в этом доме ему ничего не грозит, но страху было всё равно. К Беллами за помощью он не шёл, как бы порой не хотелось, чтобы не показывать своей слабости перед ним. Они вообще пересекались редко, хоть Беллами и работал из дома. Но он ведь обещал, что не будет навязываться Джону, и слово своё держал. Только о присутствии Беллами говорило всё в этом доме, ведь это его дом.       Набравшись сил, к вечеру Джон вышел на прогулку. Блейку сказал, что будет с Финном, чтобы тот отвязался. Но на самом деле он имел другие планы на вечер. Он пришёл в бар, в который больше никогда не хотел возвращаться, и сел за столик. Всё, что ему нужно было, так это ждать. О его приходе точно сообщат.       Уже спустя пять минут к нему за столик подсел Маккрири. — Какая неожиданная встреча, — безрадостно процедил мужчина. — Что ты здесь делаешь? Я рассчитывал, что мы больше никогда не увидимся. — Тогда приступлю сразу к делу, — со скрытой усмешкой произнёс Джон. — Мне показалось, что ты мой должник.       Маккрири нахмурился и грубо фыркнул: — Что? — Вроде как я тебе жизнь спас. Выдал планы Роана, хотя мог бы этого не делать. — И поэтому ты ещё жив. — Если бы я этого не сделал, то тоже остался жив, что не скажешь о тебе.       Мужчина хищно рассмеялся: — Наглости тебе не занимать. Как и безрассудности. Прийти ко мне, после того как ты обманом втёрся ко мне в доверие и пытался заманить в ловушку, и пытаться за это ещё что-то требовать. У тебя точно должна быть запасная жизнь, иначе я не понимаю, хули ты такой безбашенный? — последнюю фразу он выпалил жёстко и угрожающе.       Но Джон оставался невозмутимо спокойным: — Роана к тебе привёл не я. Ты меня привёл к нему. Забыл? Сначала я был исполнителем твоих планов против него, а потом наоборот. Ничего из этого мне было нахрен не нужно. Но в итоге пострадал я. Это понятно, таким как вы на такого как я похер. На мою жизнь и прочее. С чего тогда ты взял, что мне должно было быть не всё равно, кто из вас умрёт — ты или Роан? То, что я выбрал остаться верным тебе — это не данность, не моя обязанность. Хочешь ты это признавать или нет, но это услуга. За которую я очень дорого поплатился, но не получил, ровным счётом, ничего.       Маккрири всмотрелся в него внимательным взглядом, смягчился и даже довольно улыбнулся: — Нравится мне твоя смелость. Безбашенный, но с характером. Только безбашенные в этом мире чего-то достигают. Правда, не всегда умеют во время остановиться и потом мощно обсираются в штаны. Но ты замарать штанишки не боишься, да? — Если ты пытаешься запугать, то не выйдет. Ты либо исполняй угрозу в жизнь, либо ответь по факту, принимаешь моё притязание или нет. — Вовремя остановиться это не про тебя, — усмехнулся Маккрири. Джон решил, что эта реплика не требуется его ответа. Маккрири хитро улыбнулся и продолжил: — Чего ты хочешь? За услугу. — Найти одного человека, — взгляд Джона расцвёл триумфом и жестокостью, и парень почти с удовольствием добавил: — И наказать.

***

— Что-то не видно тебя в последнее время. У тебя всё в порядке? — интересовался Уэллс у Беллами, заехав к нему в гости. Они, и правда, давно не виделись. Беллами было вообще не до того, чтобы вести непринуждённые беседы с друзьями. И сейчас не особо хотелось, но не выгонишь же человека, приехавшего с добрыми намерениями. Беллами и сам понимал, что, может быть, уже и пора возвращаться в прежнее русло, хотя бы пытаться вылезать из своего панциря. Задавит же под его тяжестью скоро.       Блейк ограничился дежурной фразой: — Да, пойдёт. Дел много. — Я понимаю. Хреново как-то этот год закончился. На личном так вообще катастрофа. Эти отношения — такая хрень. Заканчиваются, как правило, дерьмово. И не важно, с девчонками или с парнями, как оказалось. Дружили вы с Джоном лучше, чем встречались. И дольше.       Беллами невесело усмехнулся, подумав о том, что дружили они как раз-таки не слишком долго. Довольно скоро перевели свою дружбу в вертикальный формат общения. Но мало, кто об этом знал. — Мы хотим сегодня вечером в баре посидеть, потрещать. Может, к нам присоединишься? — предложил Уэллс. — Давай обещать не буду? Получится — приеду.       В этот момент со второго этажа спустился Джон. Он сразу же привлёк внимание Уэллса своим неожиданным появлением. — О, Мёрфи, и ты здесь? — удивился друг и вопросительно взглянул на Беллами, не понимая, почему тот молчал. — Вы помирились?       За него ответил Джон, который подошёл к ним ближе: — Конечно. Мы преодолели все трудности и стали ближе друг к другу, как никогда.       В этот момент Джон пристально смотрел Беллами в глаза, с издёвкой, ехидством. Беллами достойно выдерживал его взгляд, укоризненно приподняв бровь, не одобряя его ложь. Но Джон на этом не остановился. Стоя за спиной Уэллса, он слишком интимно коснулся шеи друга, провёл по ней ногтями и игриво проговорил: — Поэтому тебе, Уэллс, стоит быть очень осторожным.       Уэллс заметно напрягся, с опаской поглядывая на Беллами, в то время как Блейк продолжал наблюдать за действиями Джона с каменным лицом, как будто ничего выходящего из ряда вон не происходит. — И лучше тебе бежать, как только видишь меня на горизонте. — Джон склонился к его лицу и вызывающим полушёпотом произнёс ему прямо на ухо с дьявольской улыбкой: — А то мало ли, чем это для тебя закончится.       Уэллс аккуратно отстранился и попытался вырваться из его рук, опасаясь участвовать в этой игре и продолжая настороженно поглядывать на Беллами. Джон и сам не стал его больше держать, но остался стоять на месте позади парня. Уэллс недовольно процедил: — Что происходит?       На этот раз ответил Беллами — холодно и невозмутимо: — Не обращай внимания. Это спектакль. Джон у нас теперь практикуется в сценическом искусстве. Сам понимаешь, такому таланту пропадать нельзя.       Взгляд Джона стал колючим. Они с Беллами продолжали играть в гляделки, высказывая глазами куда больше, чем произносили вслух. — Я не слишком шарю за театральное искусство, и лучше пойду, — проговорил Уэллс, вставая с дивана, желая побыстрее ретироваться. Напоследок уточнил: — Может, всё же забежишь сегодня? — Подумаю, — ответил ему Беллами.       Джон влез, твёрдо заявив: — Мы придём.       Уэллс не слишком обрадовался, но вежливо ответил: — Хорошо. Будем ждать.       Друг вышел из дома, оставив парней самих разбираться в их непонятных взаимоотношениях. Как только они остались одни, Беллами задал обыденный вопрос, полностью проигнорировав предшествующие выходки Джона: — Тебе захотелось выйти со мной в свет? — Имеешь что-то против? — Нет. Буду только рад.       Джон криво усмехнулся, после чего развернулся и ушёл, оставив Беллами в смутных размышлениях: «Просто устал сидеть в четырёх стенах или что-то задумал? В любом случае, нужно быть готовым ко всему. Мало ли что ему в голову взбрело».

***

      В баре собралось не так много друзей, как это бывает обычно. Когда Беллами с Джоном подошли к столу, за ним сидело четверо ребят, в числе которых были Уэллс и Рэй. На столе уже стояли закуска и бутылка виски. Друзья тепло встретили парней. Джон подметил, что даже его поприветствовали по-человечески. Только у Уэллса во взгляде промелькнуло едва ли заметное напряжение при виде него, как будто он не позволял себе расслабиться. Джон в этом лицемерии участвовать не хотел. Он был молчалив, ни с кем не здороваясь. За него пришлось отдуваться Беллами, он встретил друзей как от двоих. Потому можно было не заметить безучастность Джона. — Так давно с вами не виделись. Как жизнь? — интересовался Рэй у прибывших друзей. Но отвечал только Блейк: — Да так, суеты много. — Праздники скоро, вот все сразу забегали, как бельчата в колесе.       Уэллс поддержал: — Да, у всех дедлайны на работе горят; ёлки, шмотки, подарки покупай; а ещё отпуск планируй. Вот только мы и решили собраться узкой компанией. Все заняты. — А вы с Мёрфи едите куда-то в отпуск? — спросил Рэй. — Нет, — коротко ответил Беллами. — Почему? Чего выходным-то пропадать?       И здесь в разговор проник Джон: — А Беллами стремается со мной на людях показываться. И вообще у нас мало, что поменялась: он всё тот же тиран, а я всё та же зависимая, безвольная жертва. Мы до ужаса ненавидим друг друга, но решили держать врага близко. Он пытается меня контролировать, я трахаюсь с кем-попало, а ему вроде как похрен на это.       Недовольное, но смирённое лицо Беллами выражало что-то вроде: «Что за хрень ты несёшь?», но он никак не вмешивался в его представление, невзирая даже на обескураженные взгляды друзей, которые блуждали от Джона до Беллами, в попытке понять, что происходит. Беллами лишь безучастно смотрел на них, без капли удивления или раздражения, подпирая пальцами висок.       Джон выпустил демонстративную насмешку: — Да что вы так скисли? Нам нормально. Нас всё устраивает, да, милый? — спросил он у Блейка с фальшивой лаской в голосе.       На это Беллами так же ничего не ответил, и глазом не моргнув. И друзья заподозрили что-то неладное. — Может, ты реально где-то выступать собрался, или я рофла не выкупаю? — начал Уэллс. — У тебя отлично получается. Но, может, просто пообщаемся, как в старые добрые? — Как тогда, когда вы делали вид, что меня не существует? — напомнил Джон с натянутым, холодным безразличием. — Да ты на свой счёт не принимай. Между вами хуй знает что происходило. Думаешь, нам кайф было под раздачу попасть из-за ваших разборок? — Друзья, — иронично подметил Мёрфи, показав большой палец вверх. — Мы не особо-то и друзья, — внезапно заявил Уэллс бесстрастным, спокойным тоном. — Мы приятели, собутыльники. Но и это не надо вешать на нас. Ты сам не горишь желанием с нами сближаться. Что мы, когда-то против были с тобой увидеться или поговорить? Нет, тебе это было не нужно.       Джон прожёг его злым взглядом, и до того молчаливо наблюдавший за их диалогом Беллами налил виски в стакан и поставил его перед Джоном, буднично проговорив: — На, выпей, расслабься.       В его голосе не было пренебрежения или насмешки. Это даже звучало мягко и заботливо. Но Джона нельзя было этим подкупить. Он снова едко усмехнулся, натянув наигранную улыбку: — М-м, хозяин разрешил мне выпить алкоголь. — Вот видишь, какой у тебя щедрый хозяин, — поддержал его игру Беллами, не ведясь на провокацию.       Рэй немного нервно рассмеялся и попытался сгладить ситуацию: — Ребят, ну хватит вам. А то непонятно, прикалываетесь вы или сейчас начнёте друг друга убивать. — И то и другое, просто у каждого из нас разные намерения, — невозмутимо ответил Блейк. — Это значит, что один из вас хочет убить другого? — По крайней мере, мне так иногда кажется, — сказал Беллами и попытался сразу сменить тему: — Давайте лучше ваши планы обсудим. Куда вы надумали ехать?       Друзья отвлеклись на разговоры, обсуждая свои планы на отпуск, делая вид, будто бы неприятных инцидентов не было. Джон не участвовал в разговоре и даже не слушал. К нему тоже никто не решался обращаться. Потому парень был сам по себе, несмотря на то, что находился в компании. Он попивал виски, обхватывая стакан двумя руками, чтобы не упустить. Друзья тоже выпивали и болтали, перескакивая с темы на тему. Джону становилось скучно. Он уже сам не понимал, зачем пришёл сюда. Думал выбесить Беллами, испортив ему вечер с друзьями, но тот спокоен как удав и на провокации не ведётся. Подготовленный? Неужели так быстро адаптировался? Джон только себя выставил идиотом. Но ему было плевать, как он выглядит в глазах этих людей.       Спустя некоторое время Мёрфи, ничего не сказав, поднялся с дивана и отправился в сортир. Он остановился возле зеркала, чтобы помыть руки. Всё делал не торопливо, не слишком горел желанием так скоро туда возвращаться и слушать их раздражающие разговоры. Они обсуждают лыжи, сноуборд, подъёмы на гору. Они всё это могут себе позволить. Могут позволить полноценную жизнь. Получать удовольствие от этой жизни. А его жизнь состоит только из ограничений. Ему всё нельзя. А то, что можно, ему можно только наполовину. Джон вынужден бояться всех и каждого, потому что кто-угодно может его избить, убить, изнасиловать. И потому он зависим от Беллами уже не из-за эмоциональной привязанности, а из-за физической беспомощности. Как от такой жизни можно черпать положительные эмоции? Как не закипать от злости, не загнивать от ненависти? Как не тащить на себе это отчаяние?       Следом за ним в туалет зашёл Беллами, остановился в проходе, глядя на Джона. — Серьёзно? Мне сходить поссать без надзора нельзя? — недовольно съязвил Джон. — А я не могу тоже воспользоваться туалетом? — уверенно отбил Беллами и подошёл к раковине, тоже начав мыть руки. Хотя его истинные мотивы и так были прозрачны. — Испачкался? — Вспотел от твоих красноречивых изречений, — иронично высказал Блейк.       Джон набрал горсть воды в ладонь и выплеснул парню в лицо.       Беллами вслух хмыкнул от смеха и насмешливо произнёс: — Это так жестоко, Джон.       Мёрфи вытянул улыбку, забавляясь. Блейка это даже удивило: — Ты улыбаешься? Это действие виски? — Это, чтобы ты расслабился. — С тобой расслабишься, — сомнительно высказал парень. — Когда устанешь, скажи, и мы поедем домой. — Не будем спешить. Здесь весело, — сухо ответил Джон.       Беллами недоверчиво посмотрел на него через отражение зеркала и невозмутимо произнёс: — Решил ещё что-то выкинуть? Ну веселись.       «Как интересно наблюдать за тем, как ты делаешь вид, что тебе всё равно,» — усмехнулся Джон. — «Ты в этом мастер. Но меня больше не обманешь. Я найду твою болевую точку».

***

      Парни вернулись к друзьям. Те сразу же отвлеклись от разговора между собой, как только они подошли. И так было ясно, что они обсуждали. Джон дал им отличный повод для обсуждения. Беллами морально готовился к тому, что это ещё не кульминация сего представления одного актёра. Не совсем были ясны его мотивы, чего Джон добивается. Может быть, просто усложнить Блейку жизнь. Из злости? Хоть и какие поводы для этой злости? Прошлые обиды? Это странно, что Джон всё ещё их питает, раз уверяет, что абсолютно равнодушен к нему. — Вы там мирились? — с улыбкой спросил Рэй. — Мы никогда и не ссоримся, — ответил Джон с фальшивой невинностью. А после уточнил у Беллами: — Так ведь? — Живём душа в душу, — подтвердил Беллами с долей сарказма.       Уэллс усмехнулся, не поверив в это. Остальные отреагировали неоднозначно, только обменявшись недоумевающими взглядами. В такие моменты всем становилось неловко от напряжения, потому они пытались быстро переключиться на что-либо.       Парни начали играть в бридж. Джон отказался играть и просто наблюдал. Беллами мысленно усмехнулся: «Весело ему. Сидит сам по себе, ни с кем не общается, но домой уезжать не хочет. Над кем в первую очередь издевается, так это над собой». Но Беллами эта мысль не веселила. Он бы не хотел, чтобы Джон это делал. Не за себя, а за него беспокоился. Но как его остановить? Всё, что мог, так это позволить Джону над ним издеваться, терпеть прилюдные унижения и всё, что тому ещё заблагорассудится. Может быть, наиздевается и успокоится. Надоест однажды. А у Беллами терпения хватит. Он на опыте. И пусть Джон бьёт больнее всех, но он всё равно не самый страшный человек в его жизни. Его удары Беллами готов потерпеть.       Увлечённые игрою друзья, незаметно опустошали стаканы. — Мёрфи, разольёшь? — попросил Рэй, не отвлекаясь от игры.       Джон ничего не ответил, только глянул на бутылку с какой-то даже обречённостью. Сейчас он выглядел не озлобившимся, а отчаявшимся от своей беспомощности, и Беллами не знал, какое из этих его состояний лучше. — Я разолью, — сказал Беллами, отложив свои карты на стол, и стал наполнять стаканы друзей по очереди. Рэй несколько укоризненно глянул на Джона, думая, что тот просто не захотел этого сделать, хоть ничем и не занят. И кажется, теперь неуютно себя чувствовал Джон. Его мало, что цепляло, но его физическое бессилие — было его слабой точкой. Разлив виски по стаканам, Беллами отставил бутылку и подвинул стакан Джона ближе к парню. — Чего с рук его не напоишь? — с недовольством усмехнулся Рэй. — Не приставай, — сухо ответил Беллами и взял свои карты со стола. — Ну наконец, мы поиграем. Детишки покормлены. — Ничего, ты не умер за пару секунд, — всё также спокойно и твёрдо говорил Беллами. — Ты просто не понимаешь, Рэй, — вмешался Уэллс со сдержанной иронией. — Беллами, как настоящий тиран, должен был немного отвлечься на растерзание. Зов крови не терпит.       Рэй откровенно усмехнулся, а Беллами невозмутимо произнёс: — А тираны всегда на людях строят из себя заботливых и безобидных. Суть свою проявляют дома за закрытыми дверьми.       Джон мимолётно глянул на Беллами, не ожидая услышать что-то подобное от него. — Ты тоже в эту игру замешан? — удивился Уэллс. — У нас совместное творчество. Если кому не нравится, критику прошу оставлять в письменной форме мне на почту.       Друзья были растеряны, как и Джон. Все даже забыли об игре на какое-то время. — Да нам-то всё равно. Главное, чтобы вам нравилось, — ответил Уэллс.       Рэй присмотрелся к Джону и прямо спросил у него: — А почему ты двумя руками стакан держишь? Он не убежит. — Ему так удобно, — пресёк Беллами, бросив в Рэя предупредительный взгляд. — А Мёрфи с нами больше не разговаривает? — Ты играть хотел, Рэй, — напомнил Беллами, давая понять, что тому пора оставить Джона в покое.       Рэй не стал возникать. Все вернулись в игру. Беллами иногда украдкой поглядывал за Джоном, заметил, что тому стало очень некомфортно здесь находиться, но он упрямо не просился домой. Джон попытался взять стакан в одну руку. Пока подносил стакан к губам, его рука заметно подрагивала. Парень был на нервах, а в таком состоянии ему мало, что удавалось. Рука резко дрогнула, вывернулась в запястье, и стакан полетел на пол, разбившись с гулким звоном. — О-о, совсем криворукий стал, — шутливо отчитал его Рэй.       Джон устремил вымученный взгляд куда-то перед собой в пустоту. Злость снова закипала в нём, только болезненная, отчаянная. Беллами спустился на колени и стал собирать крупные куски осколков с пола у его ног. — Ну это ты виноват, Рэй, — произнёс Уэллс. — Сказал, что стакан не убежит. А он взял и совершил суицид прямо у нас на глазах. Мёрфи потому его так крепко и держал, чтобы спасти его от бессмысленной гибели.       Джон, не выдержав, подорвался и понёсся прочь. — Да вы заткнётесь, идиоты? — строго прошипел на них Беллами. — А что не так? — растерянно спросил Рэй. — Шутили ж просто.       Беллами проследил за Джоном. Тот направился к двери на выход из бара. Потому Блейк вывалил осколки из рук на стол и второпях сказал: — Вышлите мне счёт за напитки, я скину деньги. Мне пора.       Оставляя друзей в баре, Беллами вышел из бара, нашёл взглядом Джона и пошёл за ним. Зная, какую реакцию за это получит, он не осмеливался приближаться, шёл на расстоянии, держа парня в поле зрения. Джон явно не хочет кого-то видеть сейчас. Возможности его успокоить у Беллами больше не было. Это раньше он мог привести состояние Джона в норму только своим ласковым словом, объятием, поцелуем. Теперь же Джон при виде него только сильнее злится, даже не из-за чего, ему и поводов не надо. Конечно, руки тянулись к нему, каждый раз когда Джону было плохо. Желание утешить его, унять его боль давило на голову мёртвым грузом. Но приходилось бить себя по рукам. Ведь это нужно было только Беллами, а не Джону. Навязывать свою помощь — только душить ею. Какими бы благими не были намерения.       Джон бесцельно шёл по улице, невесть куда, без остановки. Как всегда слишком бесстрашный. Ночью на улицы выползает достаточно придурков. Даже если просто ограбят захотят, стукнут по голове, а дальше Джона ждёт больничная койка на весь остаток жизни. А жизнь у двадцатиоднолетнего парня может быть долгой. Их раздельная прогулка продлилась несколько минут, пока Джон вдруг не обернулся. Может, Беллами как-то себя выдал. Но парень остановился и устремил взгляд в его сторону, а после двинулся навстречу. — Зачем ты идешь за мной? — задал требовательный вопрос Мёрфи. — Гуляю. Нельзя? — бесстрастно ответил Блейк. — Гуляй по другой улице. — Эта твоя? Документы о собственности тоже имеются? — Хватит придуриваться. Не нужно следить за мной. — Чем я тебе мешаю? Я позволяю тебе побыть в одиночестве. Но совсем одному тебе быть опасно. — Я ношу эту грёбанную кнопочку с собой! — раздражённо кричал Джон, выставив руку перед его лицом, показывая на наручные часы с кнопкой SOS. — Ты думаешь, сюда встроен телепорт?       Джон говорил злостно, но его боль пропитывала каждое слово: — Хватит со мной носиться. Постоянно напоминать, что без тебя я не выживу. Я могу пройтись по улице и без охраны. Это моя жизнь, моя ответственность, мой риск. Тебя вообще это никак волновать не должно. — Я сам решу, что меня должно волновать, а что нет. Это моё волнение, — спокойно парировал Беллами.       В ответ парень ядовито усмехнулся. Его взгляд загорелся гневным огнём. Сам Джон пылал в своём гневе. У самого на лбу красной строкой читалось: «Помогите», но он не готов был принимать эту данность, не готов был с нею мириться. — Ты думаешь, что если ты будешь рядом, то со мной ничего не случится? — Потому что я этого не допущу. — Ты в этом так уверен? — почти угрожающе произнёс Джон. — А ты сомневаешься?       На расстоянии метров трёх-четырёх стояло трое чёрных парней, общающихся между собой на другом диалекте английского. Джон бросил в них пронизывающий взгляд и громко крикнул в их сторону: — Эй, уёбки!       Голос Беллами стал твёрже и строже. Он приблизился к Джону и прошипел ему: — Ты что творишь? Совсем из ума выжил? — Чо ты вякнул? — послышалось со стороны. — Хули вы здесь забыли? Пиздуйте в свою Черножопию, орангутанги немытые, — не унимался Джон.       Беллами тревожно задумался:«Блять, а это уже статья. Ты забыл, где живёшь?» — Ты сейчас за базар свой кровью харкать будешь. Тебя хуй потом от асфальта соскребут, дрыщ охуевший, — угрожающе проговорил один из них, двинувшись в их сторону. Его друзья последовали за ним. — Выйди на свет, уголёк, а то в тени тебя даже не видно, — продолжал с глумливой улыбкой Джон.       Блейк тоже обратился к парням, пытаясь потихоньку подталкивать Джона, чтобы увести его: — Ребят, извините, он головой сильно ударился и теперь хреново соображает. Местный дурачок. Мы уже уходим. — Так я ещё раз ударю башкой, чтобы мозги встали на место. — Ну так ещё бы, попривыкали в своей обезьяньей стране пиздить, грабить, да детей насиловать, — продолжал насмехаться Джон, выглядывая из-за Беллами, который пытался его закрыть. — Замолчи, блять! — выругался на него Беллами, усмиряя злым взглядом.       Но Джона это не останавливало: — Вас ещё в семнадцатом веке надо было всех повырезать, чтобы не размножались по планете, как инфекция.       Беллами обречённо выдохнул, осознавая, что не может его остановить и ни на что влиять. Парни уже стояли за его спиной. Он чувствовал их напряжение. Они в любой момент готовы были кинуться и растерзать Джона на части. Беллами ничего не оставалось делать, как бить первым. Он резко разворачивается и заносит кулаком по лицу ближайшему к нему парню. Остальные подлетели к нему, чтобы удержать, или же избить. Беллами в любом случае отбивался ото всех. Конечно, силы не равны, но ему важно было только не пустить их к Джону, перетянуть агрессию с него на себя. Потому он бил жёстко, не щадя. Тем самым парни кидались на него, справляясь с основной угрозой и отвлекаясь от парня, который до этого только сыпал оскорблениями. Джон стоял на месте и равнодушно наблюдал за происходящим. Беллами уже достаточно прилетело ударов по лицу, животу, кто-то ударил его с ноги в колено. Но Беллами быстро поднимался и налетал на них, как сумасшедший. Во рту чувствовался вкус крови, которая уже стекала по подбородку. — Ты ебанутый? Ты ж сейчас сдохнешь, — выкрикнул один из парней, когда Беллами в очередной раз, не взирая на тяжёлый удар, не останавливался, а продолжал обезумевши рваться в бой.       Силы были на исходе. Беллами уже тяжело дышал, словно в грудную клетку был всажен кол. Учитывая, сколько раз ему прилетало туда ударов. В какой-то момент он уже не мог встать. И один из парней прижал его ногой к земле, встав на грудь. — А ты чо стоишь в стороне? — произнёс второй парень Джону. — Пиздеть смелый, а как отвечать за базар — струсил?       Он двинулся в сторону Джона, но Джон с места не шелохнулся, лишь нагло смотрел ему в глаза. Беллами мысленно ругался: «Ты не мог, блять, хотя бы уйти?» — Чо притих? — угрожающе прыснул Джону в лицо взбешённый парень. — Стой! Он инвалид, — выкрикнул Беллами, лёжа на земле, сквозь сбитое дыхание. — Если изобьёшь его, совсем сляжет. Он толерантный, это намеренная провокация. Он просто себя ненавидит. Ты если сорвёшься на нём, окажешь ему только услугу, а сам в тюрьму сядешь. Оно тебе надо? Если хочешь сорвать злость, срывай на мне. Я за него отвечаю.       Взгляд Джона из наглого и дерзкого в миг перевоплотился в болезненно яростный. Он посмотрел на Беллами с ненавистью. Чернокожий парень возле него обернулся и взглянул на Блейка обескураженно. Тот, что удерживал Блейка, убрал ногу. Всем стало заметно не по себе, услышав это. Один их них протянул Беллами руку и помог подняться на ноги. Беллами едва ли слышно промычал от боли, которая стала ощутимее чувствоваться, как только спал адреналин.       Парень с сочувствием посмотрел на него и произнёс: — Терпения тебе. А лучше шли ты такого друга нахер. Не стоит он тебя. — Не совсем, — возразил Блейк слабым голосом. — Это я стою. — Выгуливай его тогда в наморднике. Однажды по стене размажут. — После парень протяжно выдохнул, опечаленно осмотрев его, но сухо произнёс: — Извини, что потрепали.       Они ушли. Оставили Блейка на растерзание Джону. Его пронизывающий взгляд не имел сочувствия и жалости. Он лишь пренебрежительно высказал: — Тебе что, пятнадцать?       Припомнил ту фразу, что Беллами сказал ему несколько лет назад на слова Джона о том, что он подрался с кем-то в переулке. Память у него была такая же злая, как он сам. — Всё, нагулялись. Поехали домой, — произнёс Беллами ослабшим хриплым голосом. — Погеройствовал? — едко сказал Джон, как будто бы «ухмыляясь», пряча свою боль за гневом, но от Беллами её спрятать не получалось. — Ты как всегда крутой и благородный. Снова спас меня. Пожертвовав собой. Я бы пропал, если бы не ты. Даже не знаю, как тебя отблагодарить. Может, отососать тебе?       У Беллами не было сил даже на эмоции. Он почти буквально разваливался. Джон снова бил больнее других, но Беллами не позволил себе из-за этого пасть. Он стойко выдержал колюще-режущие слова и невозмутимо ответил: — Давай. Только дома. Зайдёшь к себе в комнату и мысленно можешь благодарить меня в любой форме, какой только пожелаешь. Поехали.       Вернувшись домой, Джон сразу же направился в свою комнату, хлопнув дверью. Беллами попытался умыться, сплёвывал кровь в раковину. Промочив салфетку антисептиком, стал обрабатывать рассыпанные по лицу раны, терпя боль. Глядя на себя в зеркало, Беллами ужасался от того, что видит. Давненько ему так не прилетало. По юности он ввязывался в драки не редко. А теперь он — генеральный директор не последней компании в городе — стоит с разбитым лицом, словно дворовой мальчишка. Утешало, что конец года, и на праздники в офисе можно не появляться. Только до Рождества ещё полторы недели. Беллами может работать и дистанционно, но иногда всё же приходится появляться.       «Может, тональник у сестры одолжить?» — пытался поднять свой моральный дух Беллами, отшучиваясь в своей голове. Отложив салфетку, Блейк сжал раковину руками, закрыл глаза, справляясь то ли с физической болью, то ли с моральной. Всё перемешалось. Было тяжело даже не от разодранной кожи, не от побоев на теле, а от равнодушия Джона, от его жестокости. По итогу, даже эти парни, с кем Беллами сам же ввязался в драку, пожалели его, но только не Джон.       «Равнодушие — опасная штука. Для него же опасная. Единственная эмоция, что он испытывает — злость, которая летит в меня, как в лёгкую мишень. И, наверное, пусть лучше злится, чем совсем ничего не чувствует. Пусть бьёт в меня. Не сломает. Моя любовь сильней, чем его ненависть. Устанет. Ломать неломаемое тоже тяжко».       Поднявший на второй этаж, направляясь в свою спальню, Беллами остановился у закрытой двери его комнаты. Со светлой, но выматывающей грустью он смотрел в эту дверь. Подошёл к ней, едва ли коснулся ручки, представляя, как он входит в комнату, а после обнимает Джона, чувствует тепло его рук на своих, собирает его поцелуи губами, ласково произносит его имя, видя своё отражение в его глазах. Но всё это осталось где-то в параллельной реальности, к несчастью, не способной пересечься с этой. Беллами облокотился спиной о стену около двери, чувствуя усталость. Он всегда пытался быть сильным. Но это необходимость. Сам же он хотел склонить голову, целовать руки и не думать о занесённом над ним мече. Кто выходит из боя победителем, тот несёт на себе свои шрамы. И эти шрамы шипят потом всю жизнь, ни на секунду не переставая напоминать о самых страшных муках, что пришлось пережить. Победитель проигрывает свою смерть, своё успокоение. Выигрывает боль и усталость от своих доспехов. Любовь — единственное утешение, которое так скоротечно. Она наносит новые шрамы, скрывается от тебя за закрытой дверью и не желает больше видеть. Приучает к своей милости, а после обращает её в гнев, заставляя плакаться перед ней на коленях и просить этой милости хотя бы глоток, чтобы в крови своей не захлебнуться. Их разделяла только стена. Только его острые, непроходимые шипы не давали дотянуться до любимого человека. Беллами стремился быть ближе, кололся, но не уходил. Пусть пронзают насквозь. Если милости получить не суждено, то он не против пасть от его гнева. Это лучше, чем нести очередную тяжёлую победу.

***

      Хруст костей, истошные крики, запах боли, насилия. Так много для небольшого душного помещения. Джон словно застрял в одном моменте своей жизни. Как повторённый сценарий. Он стоит в стороне, наблюдает, злорадствует, пока кого-то истязают. Удары непрекрощаемые, хлестают, ломают. Крик ужаса и беспомощности загнанного в угол мужчины, которому некуда отступать. И Джон снова восседает на импровизированном кресле режиссёра сей картины. Ведёт борьбу, не принимая в ней личного участия. Загнав всех в рамки, выдав роли, наблюдая, что из этого получилось. — Мёрфи, — позвал парня Маккрири.       Его выход на сцену. Под аплодисменты Диксона, что раздавались в овациях перед телом Роана, Джон выходит в центр и пронизывает безжалостным взглядом искалеченного мужчину, с надетой петлёй на шее, едва ли удерживая равновесие под единственной опорой из хлипкой табуретки, которая трещала и, казалось, вот-вот развалится, решая его судьбу. Увидев парня, глаза Кейджа расширились. Задыхаясь, он стал молить сорванным голосом: — Остановись. Прошу. Я виноват перед тобой. Прости меня. Чего ещё ты хочешь? Скажи, я сделаю. Мы можем договориться. — Простить тебя? — ядовито усмехнулся Джон. — Почему бы и не простить. Ты ведь мне всего-то на ногу случайно наступил. То есть, на горло. Легко спутать. — Полмиллиона долларов, — просковчал Кейдж с хрипом. — Помогут забыть обиды?       Джон громко рассмеялся. Но как же ему было мерзко, больно, горько. Полмиллиона долларов за собственное изнасилование. Даже если оно не состоялось, это ничего не меняло. Оно не состоялось благодаря Беллами, а не Кейджу. И этот подонок имеет наглость предлагать свои вшивые деньги за то, чтобы это уладить. — Это мало? — спросил Кейдж. — Это много, — надменно ответил Мёрфи. — Твоя никчёмная жизнь столько не стоит.       Кейдж вцепился взглядом в Маккрири в последней надежде и обратился к нему: — Я готов заплатить. Только отпусти.       Маккрири развёл руками, показывая, что он не при делах, и указал взглядом на Джона с улыбкой: — Он тут босс.       Была в Пакстоне черта, которая до ужаса нравилась Джону — он всё доводил до конца. Ведь вряд ли такая сумма не казалась ему привлекательной.       Кейдж почти обречённо вернулся к разговору с Джоном: — Ты уже наказал меня. Я всё понял. Я исчезну, и ты меня больше не увидишь. Ты же не сможешь меня убить. Я знаю, не сможешь. Возьми деньги, они нужны тебе на лечение. Это куда выгоднее тебе, чем моя смерть. Сколько ты хочешь? Назови сумму. — Какое разочарование, — равнодушно произнёс Джон. — А ты казался крутым парнем. Твоя решительность проявляется только в условиях неравных сил в твою пользу, стоит ситуации обрести противоположную сторону, как её заменяет трусость.       В измученных глазах появилась толика надежды. Ведь Джон смягчился, стал менее заинтересованным. И раз читал нотации, то, возможно, решит смилостивиться. Почему-то Кейдж наивно полагал, что Джон не сможет убить его. Не зная, сколько уже было крови на его руках.       Спустя короткую паузу, Джон равнодушно выронил, словно что-то вспомнил: — Ах да, разочарование совсем не способствует состраданию.       Он поставил ногу на табуретку и тут же пихнул, вытолкнув её из-под ног Кейджа. Тело мужчины повисло в воздухе. Тот качался, дёргался, задыхался. Джон получал истинное удовольствие от осознания того, что Кейдж испытывал на себе те же ощущения, что и Джон, когда тот душил его и глумился. Он наблюдал за мучеником, пока тот совсем не обмяк и перестал подавать признаки жизни.       Закурив, Джон задумчиво рассматривал ночную, безлюдную улицу. Только что он ощущал эйфорический кайф от победы, от мести, от восторжествовавшей справедливости, но послевкусия совсем не осталось. Это так быстро ушло. Он больше ничего не чувствовал, никакого удовлетворения. Даже казалось внутри что-то сдавливает — неприятное ощущение. Это было точно не сочувствие, не сожаление. Но что это — щемило его, трогало его сердце — Джон не понимал. Просто эмоциональная пустота — она жестока. Она всегда настигала после бурного всплеска эмоций. В последнее время, только отрицательных. Он жил с этой изнуряющей пустотой внутри всегда, переключаясь только на злость.       Скоро из помещения вышел Маккрири. Он встал рядом, подкурил сигарету, глубоко затянулся. — М-да, ну и ночка, — проговорил мужчина. — Где ты только таких цепляешь? При бабках ещё. — Они сами ко мне цепляются. — Ну ты сам всё слышал.       Банда Маккрири выпытывала из Кейджа информацию между избиениями, и Кейдж рассказал всё. У Джоанны были ещё сообщники, но они все её уже бросили и разбежались, кто куда, а кого-то из них она успела убить раньше, не своими руками, разумеется. Все, кто остался с ней до конца — это Диксон, Кейдж и Терон. — Да, — ответил Джон. — Спасибо за услугу. И за то, что не предал. — Спасибо — это, конечно, не полмиллиона долларов, — иронично пожаловался Маккрири. — Может, мне тоже стоило бы тебя трахнуть? Что бы хоть понять, от чего они все так тащатся.       Джон понимал, что это шутка. К его манере вести диалог уже привык. Потому лишь усмехнулся, вытянув улыбку: — Думаю, тебе не понравится.       Мужчина насмешливо улыбнулся в ответ: — Кто знает, кто знает. Как ещё могут изменится предпочтения на старости лет. — Не такой уж ты и старый. — В отцы б тебе сгодился. Если бы совсем сопляком мамашку твою обрюхатил.       Джон вдруг задумался о словах Джоанны о его семье. Его жизнь была такой ебанутой с самого его рождения. Точно что злой рок. Из которого он так и не смог выбраться, как бы не был полон решимости и стремления. Единственное прекрасное время, более продолжительное, чем обычно — несколько месяцев счастливой жизни в отношениях с Беллами, когда у них, действительно, было всё хорошо. И то, только потому, что он не знал всей правды. Единственное его счастье было просто ложью. А теперь не осталось ничего, за что можно было ухватиться. Теперь он не хочет даже за что-то хвататься. Готов сам разрушить любую надежду, просвет, уничтожить любую возможность когда-нибудь выбраться. Потому что устал уже хвататься за эти возможности, как полоумный, а потом разбиваться на полном ходу о стены. Ему было так паршиво, но он уже не пытался это изменить, а только подливал масла в огонь, на котором сам же горит. — Ты совсем изменился, — сказал Маккрири. — Жаль, что этот мир и тебя сломал. Сколько не ломало, а ты упорно стоял, как оловянный солдатик. Но все мы знаем, чем закончилась сказка о оловянном солдатике. — Правдивая сказка, — печально произнёс Джон, опустив глаза. — Ты это, лучше бы был птицей Феникс, а не почившим в огне солдатом. Но это твой выбор, конечно, — Пакстон потушил сигарету и попрощался. — Мы квиты. Больше, надеюсь, не увидимся. Хоть и приятный ты малый, но проблемный.       Перед тем как войти в дверь, у самого порога, Маккрири остановился и добавил: — Но если снова найдёшь того, кто готов отвалить пол-ляма, обращайся.       Джон коротко и тихо засмеялся. Пакстон оставил его одного. Сигарета в руке почти истлела. Парень стряхнул скопившийся столб пепла под ноги. Задумался об этой странной четвёрке, во главе которой стояла Джоанна. Беллами тоже умеет цеплять неадекватов, сначала Джоанну, теперь ещё и Джона.       «Кейдж изначально был при деньгах — богатые родители, после развивал свой бизнес на деньги предков, получил наследство после их смерти. Диксон — из бедной семьи, безотцовщина, сам пробился на работу заместителем к Беллами. Терон, вроде как, денег и не видел никогда. Сел в тюрьму, потому что хотел отдать долг за её помощь отомстить. Честный. И показался адекватнее всей этой шайки-лейки. Не думаю, что он устроит проблем в дальнейшем. Но если что, его я хотя бы знаю».       Джоанна перед смертью уверяла, что с Тероном они попрощались навсегда. Его часть сделки была выполнена, когда он взял вину на себя. Он отошёл от её дел с тех пор, личных счётов с Беллами или Джоном у него нет. Получается, у Джона осталась одна проблема — это он сам. Жить с собой. Это самая трудная задача, которую невозможно закончить.