Бес памяти

Когда Толя в следующий раз приходит к Косте, тот полусидит на кровати, обложенный подушками и валиками, и, кажется, невероятно счастлив от новообретенного положения в пространстве. — Здравствуй, родной, — обнимает он Толю так крепко, как только может. Снова наступает тишина. Долгая, и на сей раз какая-то липкая. — Выходит, я… столького добился, о чём и мечтать не мог… но так и не стал режиссёром, как хотел? — тихо спрашивает Костя, не отпуская Толиных ладоней. — Не снял вот этими руками всего, о чём мечтал? Ведь у меня теперь… — у него прерывается дыхание, — не так много времени. Совсем немного. — Снял, — практически беззвучно отвечает Толя. — Вот этими самыми руками, — он слегка сжимает Костины прохладные ладони в своих. — Твоими? — говорит Костя почти утвердительно. — Да, — совсем уже беззвучно отвечает Толя и зажмуривается. Слёзы почти что брызгают из глаз. — Мы с тобой… Ты мне… Прости, я… — трижды начинает он, и вдруг слышит перебивающий его хрипловатый Костин голос. –…проёбывался везде, где только мог, а я матерно на тебя ругался, но всегда прощал и делил наши неудачи точно так же, как успехи, — просто и тихо проговаривает Костя. — Ты вспоминаешь? — выдыхает Толя самый очевидный и самый глупый из возможных вопросов, почти задохнувшись этой короткой фразой. Костя улыбается одними губами. Ему хочется покачать головой, но этого он пока сделать не может. И ему вдруг становится невпопад смешно — не на самом деле, а скорее от боли, собственной боли, которую надо куда-то деть прямо сейчас. И он смеётся. — Толя… Толька, дурак, — Эрнст вытягивает руки и обнимает его, смеясь и всхлипывая. — Я же просто тебя люблю, Толь. Я не знаю, что изменилось за эти годы, но ты всё ещё мой лучший друг, — он прижимается к нему крепче, и Максимов начинает чувствовать, как тот дрожит. — Так же, как раньше, — всхлипы смеха понемногу превращаются в слёзы, — и я бы сделал точно так же и сейчас. И ты бы сделал. И сделал. Разве не так? Толя всё время хочет погладить своего Костю по голове, но боится класть руку на бинты, поэтому держит его, едва касаясь. — Моими руками… и многими другими, — всхлипывает Толя. — Кино ведь у нас… больше продюсерское, чем режиссёрское. И во многом благодаря тебе, — решается он, наконец, поцеловать друга в забинтованный висок. — Спасибо тебе, родной, — выдыхает Костя. — Господи, как же хорошо, что ты у меня есть, — добавляет он тихо. — Как же мне повезло. И с тобой, и… наверно, знаешь, даже с жизнью. Немногим суждено прожить жизнь дважды, а мне теперь, видимо, иначе никак, — тихо смеётся он. — Ну… я тебе ещё ничего не рассказал толком, — многозначительно и осторожно проговаривает Толя. — Тебе не всё понравится. А ещё… — Что — ещё? — поджимает губы Костя. — Уехать мне надо… на три дня, — шепчет Толя виновато. — Надо, хоть в лепёшку расшибись… а надо. Прости, я не знаю, что делать. — Что делать? Уезжать и не виниться, — растягивает Костя губы в улыбке на одну сторону, как всегда любил делать. — Поезжай, правда, ты же ко мне не привязан пожизненно теперь, ну? И ты сам говорил, что мне надо с женой пообщаться. Ну, как пообщаться… познакомиться, — задумчиво добавляет он. — Ты просил рассказать про неё… что тебе рассказать? — тихо спрашивает Максимов. — А ничего, — говорит Костя после долгого раздумья. — Начнём всё сначала. Скажи только, как её зовут. — Софья, — тихо роняет Максимов. — Красиво, — одобряет Костя. — Трое детей, говоришь? — Две дочки и сын, младший, — отвечает тот. — Лев, — уверенно говорит Костя. — Лев Константинович. Оставь глупые надежды, я просто всегда об этом мечтал, — обрывает он встрепенувшегося Максимова. — Да… я знаю, — выдыхает тот. — Папа, наверное, счастлив, — улыбается Костя. Максимов вздрагивает и замирает. — Давно? — безошибочно считывает Костя и закусывает губы. — Больше десяти лет, — отвечает Толя почему-то виновато. — Ты открывал ему памятник в институте, названном его именем. — Красиво, — тихо говорит Костя снова. — Значит, помнят. — Помнят, — эхом отзывается Максимов. Они довольно долго молчат. Дальше разговор не клеится. — Я тебе буду звонить, — говорит, наконец, Толя. — У меня есть здесь личный телефон? Где? — удивляется Эрнст. — Ну, у тебя есть… только мы его разблокировать не можем, потому что пароля ты, понятное дело, не помнишь, а лицо он твоё сейчас не узнает… — вываливает Толя на опешившего друга непонятную длинную фразу. — Так, — мрачно говорит Костя. — Я догадывался, что за тридцать лет технологии шагнули вперёд, но не был готов к тому, что телефон будет знать меня в лицо. Давай по порядку. — Охохо, — выдыхает Максимов. — По порядку — это надо от царя Гороха, а меня уже сейчас от тебя выгонят с минуты на минуту, — выдавливает он из себя, нервно оглянувшись. — Любишь ты от царя Гороха, — фыркает Костя. — Давай пока по существу. — Хорошо, — смиряется Максимов. — По существу я тебе принёс свой старый телефон, — он вкладывает Эрнсту в руки маленькую плоскую коробочку. — Этого номера никто не знает, только я. Вот это верх, — проходится он Костиными пальцами по кнопкам и другим неровностям смартфона, позволяя ему запомнить их расположение. — А вот это — низ. Когда услышишь звонок… ну, мелодию, — поясняет он, — ставишь палец вот сюда, — манипулирует он Костиной рукой, — и проводишь вот так. Потом прикладываешь к уху, и говоришь, как по обычному телефону. — С ума сойти, — бормочет Костя. — Так, давай потренируемся, — кидает он коробочку рядом с собой на постель, нащупывает смартфон и берёт его снова в руки. — Вот это верх, вот это низ… держу вот так… палец сюда… и провожу вот так. — Я тобой горжусь, — выдыхает Толя восхищённо. — Ну брось, — морщится полушутя Эрнст. — Это всё ещё не прямая линия с президентом. Кстати, он там меня не потерял? — хмыкает Костя. — Ну откуда я знаю… — смущается Максимов. — У меня-то с ним прямой линии нет… — Значит, всё же не плечом к плечу, — делает свои, разительно верные выводы Эрнст. — Значит, не как тридцать лет назад… значит, теперь я — функционер, а ты — творец. Да? — Кость… брось. Такого творца, как ты, ещё поискать, — предательски дрогнувшим голосом отвечает Максимов. — Значит, я — где-то далеко и высоко, а тебя оставил творить, — заключает Костя невесело. — Ты на меня не в обиде? — Я счастлив. А всё, что у меня есть — только благодаря тебе, — шепчет Толя. — Я понял, — говорит Костя и с трудом растягивает губы в улыбке. — Я тебя понял. Спасибо тебе. Звони.