Бес памяти

— Толя. Это чо такое? — с места в карьер начинает Костя, едва услышав знакомый голос. Он пальцами берёт себя за щёку между повязкой на голове и фиксатором на шее, и далеко оттягивает обвисшую кожу. — Меня что, надули и сдули обратно?! Максимов закрывает лицо руками и начинает смеяться со всхлипами. — Ржать хватит, сюда иди, — недовольно говорит Костя. Максимов подчиняется и садится рядом с ним. — Всё, Кость, успокойся, щёку свою отпусти, оторвёшь, — тихо смеясь, говорит Толя, которому хочется плакать, но выглядит это невероятно смешно, поэтому не смеяться не получается. — Ну-ка, сюда иди… ближе, бандерлоги, — цитирует Костя старый мультфильм и цепко хватает Максимова за рубашку на груди: откуда только взялись силы. Толя зажмуривается: он понимает, что именно сейчас произойдёт, но не имеет никакой возможности вырваться так, чтоб не навредить раненому другу. — Ну всё. Тебя тоже надули… и сдули, — разочарованно заключает Костя, потягав Толю за щёки второй рукой, отпускает обе и складывает их на груди. — Толь, я всё понял, — говорит он жёстко. — Вы все, и ты тоже, — тыкает он наугад пальцем в Максимова, — врёте мне, что я три дня пробыл в отключке. Не три. Я в девяносто пятом куда-то с расстройства въебался, пролежал всю жизнь в коме, лет… двадцать. А может, и тридцать. И теперь мы с тобой оба уже почти старики, по голосу слышу твоему… и своему, — вздыхает он. — А вы все теперь ссыте мне об этом сказать, — поджимает он губы. — Кость… — Максимов не выдерживает и опять начинает тихо хихикать, несмотря на весь трагизм ситуации. — А голова с шеей у тебя все тридцать лет завязаны, как думаешь? — Ну не зна-а-ю! — тянет Костя, наигранно всплеснув руками. — Может, вы меня по голове ёбнули, чтоб из комы вывести? Тогда всё получилось, поздравляю! Теперь рассказывай давай. Толя осторожно, едва касаясь, обнимает своего излишне смышлёного товарища, запечатанного в верхней, наиболее смышлёной части в фиксаторы и бинты. — Харэ обниматься, рассказывай давай, — бурчит Костя, обнимая его, впрочем, в ответ. — Я уже сказал, что мне ничего не страшно. Хуже уже не будет. Рассказывай. Толя берёт его руку и прижимает к щеке. Костя чувствует, что в густой щетине путаются слёзы. — Что… я прав? — хрипло говорит Эрнст. — Нет… нет, Кость, — отвечает размотанный эмоциями Анатолий. — У тебя целая жизнь за плечами. У нас с тобой, плечом к плечу. Тридцать лет. И в аварию ты попал недавно и теперь просто не помнишь эти тридцать лет. Прости, что говорю тебе это, но… лучше уж я, правда ведь? — Лучше, — после долгого молчания отвечает Костя. — Всё лучше, чем тридцать лет в коме. И что же у меня на сегодняшний день есть? — недоверчиво любопытствует он, замирая. — Если очень коротко, то… — медленно выдавливает из себя Толя перечисление, — кресло Генерального директора главного телеканала страны, первое снятое в космосе кино, все степени ордена «За заслуги перед Отечеством», линия прямой связи с президентом… красавица жена, трое детей и инфаркт. Костя долго молчит. — Охуеть, — резюмирует он. Толя тоже молчит. — …только мне кажется, что инфаркт должен быть где-то поближе к президенту и заслугам перед Отечеством, чем к жене и детям, — задумчиво продолжает Эрнст. — Всё-то ты понимаешь, — выдыхает Максимов, снова начиная всхлипывать от смеха. — Только лучше никому об этом не говори, — тихо добавляет он, целуя Костю в лоб, всё в ту же свободную от бинтов полоску. — Хочу на тебя посмотреть, — тихо говорит Костя. — Очень хочу. — А чего на меня смотреть, — вяло ржёт Максимов. — Седой и лысый. — А я случайно не лысый? — настораживается Костя, напрягаясь как пружина. — Не-е-ет, — протяжно успокаивает его Толя. — Отличная у тебя шевелюра, успокойся. — Сплошные хорошие новости сегодня, — выдыхает Костя. Толя плачет и смеётся, гладя его ладони. — Ты ведь мне всё расскажешь? — улыбается Костя. — И про супругу мою обязательно, да? Расскажешь? Только не сегодня, я устал страшно, прости, — выдыхает он. — Конечно, не сегодня, — поднимает брови Толя. — А может, ты… всё же встретишься с ней? Ну… с женой, — смущённо добавляет он. — Пока нет, — выдыхает Костя. — Сначала ты всё мне расскажешь, — мнёт он Толины пальцы в своих. — Хорошо, — смирно говорит Толя и собирается встать и уйти, чтобы больше не мешать. — Посиди со мной… пока я не усну, пожалуйста, — останавливает его Костя. — Я теперь знаю, что темнота не вечна, но… мне всё ещё страшно, — голос его слегка срывается. — Я здесь, я с тобой, — тихо отвечает Толя и сидит недвижно рядом, пока Костины тёплые руки не разжимаются во сне, высвобождая его ладонь. За дверью молчаливой толпой ждут врачи. — Всё… оказалось проще, чем казалось, — выдыхает размотанный Максимов, в бессилии падая на ближайшее кресло. — Будем работать дальше. Подайте, пожалуйста, воды.