Код их Сердец

      Ее слова эхом отдавались в его сознании, каждое словно отпечаток на горячем воске, навсегда врезавшийся в память. "Мне понравилось, Экко..." Эти три простых слова, произнесенные ее хриплым, чувственным голосом, теперь были пылающим клеймом на его душе. Губы, которые она целовала, руки, которых касалась, и даже те места на теле, где ее прикосновение оставляло легкое покалывание, словно были объяты невидимым пламенем. Он помнил, как она смотрела на него, ее глаза, два бездонных омута, полные нежности и трепетной надежды. Она была так невероятно красива в тот момент, ее лицо озарялось каким-то внутренним светом. Его сердце готово было разорваться от переизбытка чувств, от нежной любви и желания, которое накрывало его с головой.       Но затем все изменилось. Резко, словно под порывом ледяного ветра, она испугалась. Ее взгляд потускнел, наполнившись страхом и отчаянием. Она соврала, оттолкнула его, словно он был врагом, а не любимым человеком. И этот болезненный удар пришелся по самому сердцу, разбив на осколки то хрупкое чувство, которое, казалось, только начало возрождаться между ними. Эта жестокая непредсказуемость в ней, словно шипы на розе, снова ранила его.       Внутри Экко бушевала настоящая эмоциональная буря, где боль от лжи перемешивалась с обидой, как ледяные осколки в штормовом море. Его сердце разрывалось на части, словно тонкое полотно под напором ветра. Он чувствовал, как горечь поражения поднимается в его горле, словно ядовитый дым, застилая все светлые уголки его души. Но даже сквозь этот хаос, сквозь тьму отчаяния, словно маяк в ночи, светило неизменное чувство – его глубокая, всепоглощающая любовь. Эта любовь, словно старая, мощная река, текла в его венах, неся в себе тепло и надежду, несмотря на все преграды.       Он любил ее всегда, с самого детства. Это было не просто увлечение, не мимолетная симпатия, это была любовь, которая пронизывала каждую клетку его тела, каждое его воспоминание. Сначала он полюбил Паудер, маленькую девочку с нежными чертами лица, наивными, как у котенка, глазами и заразительным чувством юмора, которое всегда поднимало ему настроение. Он помнил, как ее смех, звонкий и беззаботный, разливался по их старой комнате, как солнечный свет, рассеивая серые будни. Паудер никогда не добивалась его любви, она просто была рядом, его верным и преданным другом, всегда готовым разделить с ним и горе, и радость.       Но потом появилась Джинкс, словно вспышка молнии, разрывающая ночную тьму. Она была совсем другой – дерзкая, непредсказуемая, с искрой безумия в глазах и с таким сильным характером. Джинкс буквально заставила его принять ее, принять вторую, темную личность, и полюбить ее такой, какая она есть, без остатка. Она завоевала его сердце так же быстро и легко, как делала все остальное, словно владела каким-то тайным ключом к его душе. Она ворвалась в его жизнь, как ураган, переворачивая все с ног на голову, но при этом он не мог противиться ее чарам, ее необузданной энергии. Ее уверенность, ее страсть, ее уязвимость, все это создавало в нем бурю эмоций, и он понял, что не может без нее.       Он любил ее такой, какая она есть, со всеми ее изъянами и совершенствами, со всей ее сложностью и противоречиями. Он любил и нежную Паудер, и безумную Джинкс, он любил ее целиком, каждую ее часть, каждую черточку ее души. Он был готов простить ей все, все ее страхи и сомнения, все ее ошибки и разочарования, только бы снова увидеть ее счастливой, беззаботной и безмятежной. Он мечтал увидеть ее улыбку, ту искреннюю улыбку, которая так редко появлялась на ее лице, словно солнце, пробивающееся сквозь тучи. В его груди горела надежда, как неугасимый огонь, что однажды она позволит ему защищать ее от всех опасностей, от внешних врагов и от ее собственных демонов. Он хотел быть ее щитом, ее опорой, ее защитником, ее всем. Он хотел, чтобы она поняла, что он всегда будет рядом, что его любовь – это единственный неизменный закон в этой сумасшедшей вселенной.

***

      Солнце пробивалось сквозь узкие щели в стенах, бросая причудливые полосы света на пыльную бетонную плиту, которая служила им столом. Паудер, с растрепанными синими волосами и сосредоточенным выражением лица, сжимала в руках старенький учебник физики, ее пальчики нежно перелистывали потрепанные страницы. Рядом с ней, насупившись, сидел Экко, с вечно взъерошенными волосами и искрами упрямства в глазах. Он был хорошим бойцом, прирожденным лидером, но физика была для него непроходимым лесом, полным непонятных терминов и формул.       — Экко, смотри, — проговорила Паудер, ее голос был мягким и мелодичным, словно перезвон колокольчиков. — Это не так сложно, как кажется. Просто представь себе силу, как будто ты толкаешь что-то. И чем сильнее ты толкаешь, тем больше ускорение.       Она провела пальцем по схеме, на которой был изображен маленький шарик, катящийся по наклонной плоскости:       — Вот тут, видишь, сила тяжести тянет его вниз, а инерция заставляет его двигаться вперед.       Экко внимательно следил за ее пальцем, его брови были нахмурены, а губы поджаты. Он искренне старался понять, но буквы и цифры так и норовили спрыгнуть со страниц и перепутаться в его голове. Он вздохнул, откидываясь на спинку стула:       — Я не понимаю, Пау-Пау. Эта физика меня просто убивает. Я никогда не разберусь с этими формулами.       Паудер улыбнулась, ее глаза заискрились озорным огоньком. Она подвинулась ближе к Экко, и ее рука легла на его плечо.       — Не переживай, — сказала она, ее голос был полным уверенности. — Я тебе помогу. Мы вместе со всем разберемся. Просто надо немного по-другому на это посмотреть.       Она взяла его карандаш и начала набрасывать на клочке бумаги простые рисунки, стараясь объяснить сложные понятия более наглядным способом. Она терпеливо повторяла одно и то же снова и снова, не теряя надежды. Она верила в него, в его ум и настойчивость.       Часы тянулись медленно, но наконец, после многих попыток, в глазах Экко вспыхнул долгожданный огонек понимания. Он понял, что Паудер не просто помогает ему с физикой, она помогает ему поверить в себя. Она видела в нем больше, чем он сам видел в себе, и это согревало его сердце. Он посмотрел на нее с благодарностью, его глаза были полны нежности.       — Спасибо, Пау, — тихо проговорил он, его голос был хриплым от волнения. — Ты гений. Я бы никогда не справился без тебя, — он невольно взял ее руку в свою, их пальцы сплелись, и на миг между ними возникла какая-то особая связь, которую они еще не могли до конца понять.       В этот момент, под лучами утреннего солнца, Экко принял важное решение. Он посмотрел на Паудер, на ее синие волосы, на ее большие глаза, и проговорил с непоколебимой уверенностью:       — Знаешь что? Когда мы вырастем, то ты станешь моей женой.       Паудер рассмеялась, ее смех, как и всегда, прозвучал как музыка.       — Экко, ты такой смешной, — сказала она, ее щеки покрылись легким румянцем. — Мы еще такие маленькие, кто знает, что будет потом.       Но даже под ее смехом, Экко заметил в ее глазах искру чего-то теплого и надеющегося. Он знал, что эти слова не были простой шуткой. Они были обещанием, обещанием, которое он хранил в своем сердце, словно самое драгоценное сокровище. И пусть впереди их ждали опасности и трудности, Экко знал, что пока Паудер рядом, он сможет преодолеть все. Их дружба, их связь, была нерушимой, словно скала, уходящая своими корнями глубоко в землю.

***

      До убежища Экко добрался быстро, хотя на самом деле никуда не торопился. Каждый его шаг, нарочито медленный и тяжелый, казался протестом против стремительности его собственных мыслей, против того прошлого, которое, словно назойливый призрак, неотступно преследовало его. Он брел по узким, грязным улочкам Зауна, его потрепанные ботинки шлепали по лужам застоявшейся воды, создавая мерный, почти гипнотический ритм. Городские отбросы, наваленные в кучи, казались отражением того хаоса, что бушевал внутри него, и запах тлеющей резины и гниющих отходов щекотал ноздри, заставляя морщить нос, но он не обращал на это внимания, полностью погрузившись в свои переживания.       Его сознание, словно старый проектор, прокручивало кадры из их общего прошлого, которые, словно темные тени, внезапно вырвались из забвения, чтобы преследовать его. Он видел ее, маленькую Паудер, ее нежные черты лица, ее озорной взгляд, и ее задорный смех. Он вспоминал ее объятия, ее прикосновения, их беззаботные дни, проведенные вместе. Он видел ее, повзрослевшую, превратившуюся в Джинкс, ее глаза, полные противоречий, ее неукротимый нрав, ее страсть, от которой перехватывало дыхание. Его мысли были подобны разрозненным осколкам зеркала, каждое из которых отражало лишь часть общей картины, но все они, тем не менее, вызывали в нем сильные, порой противоречивые эмоции.       Мысли о том, чтобы плюнуть на все, отбросить в сторону все рациональные аргументы и с разбегу ворваться в ее комнату, чтобы снова почувствовать ее рядом, были навязчивыми, как зудящая боль, от которой невозможно избавиться. Его руки, казалось, сами тянулись к ней, его губы горели желанием снова почувствовать ее вкус, и сердце разрывалось от тоски по ней. Но гордость, это чертово, упрямое чувство, не позволяла ему поддаться этому импульсу. Он не хотел выглядеть слабым, не хотел унижаться перед ней, не после всего, что между ними произошло. Он помнил ее последние слова, ее испуганный взгляд, ее отчаянное отрицание, и это все было похоже на ледяной душ, внезапно окативший его.       Он найдет способ достучаться до нее, он знал это, он чувствовал это всем своим существом. Но не сейчас, не в этот момент. Сейчас она не станет слушать его, сейчас ее сердце было закрыто для него, словно неприступная крепость. Он понимал, что ей нужно время, чтобы все обдумать, чтобы успокоить свои собственные демоны. И он терпеливо ждал, его глаза, полные печали и надежды, смотрели вдаль, на горизонт, где, как ему казалось, забрезжит новый рассвет их отношений.       В его мыслях она была настоящим хаосом, ходячим калейдоскопом из противоречий. Джинкс меняла грани своего настроения с такой скоростью, что уследить было невозможно. Только что она смотрела на него с нежностью, и вот уже в глазах плескалась ярость, словно готовая взорваться. Он знал, что это не просто так, что в ней постоянно боролись две противоположные силы, и эта борьба изматывала не только ее, но и его. Она была подобна дикому зверю, которого невозможно приручить полностью, и он, как бы глупо это ни звучало, каждый раз пытался, словно наступая на одни и те же грабли.       Но он точно знал и был уверен, что она все еще была привязана к тем, кого когда-то любила. Да, она была непредсказуемой, да, она могла оттолкнуть, но он знал, что в глубине души она все еще таила в себе нежную любовь. Он видел это в её взгляде, чувствовал в прикосновениях губ и рук. Не только к нему, но и к Вай и к маленькой Ише. В ее сердце было место для каждого из них, даже если оно сейчас было покрыто коркой из страхов и разочарований.       Даже ее привязанность к Силко... Экко был уверен, что это было не любовью, а чертовой зависимостью. Он играл на ее слабостях, манипулировал ею, и это раздражало его больше всего. Он давал ей какую-то видимость стабильности, но он знал, что это не было настоящим. Он чувствовал, что в глубине души она тянулась к настоящей близости, той, которая была у нее с ним, с Вай, с Ишей. Она не могла отрицать этого вечно. Он просто знал, что она вернется. Она не сможет долго быть вдали от тех, кто по-настоящему ее любил. Это была не просто надежда, а его вера в нее. Ее сердце все еще тянулось к свету.       Родное убежище, его личная крепость, встретило его привычными запахами метала, масла и едва уловимым свежей выпечки. Звуки, словно старая, хорошо знакомая мелодия, были такими же, как всегда: приглушенный гул работающих механизмов, тихий шепот разговоров, редкие стуки инструментов. Все было тихо и спокойно, как он и привык. Он сам, шаг за шагом, выстроил этот мир, этот островок порядка и безопасности в хаосе Зауна, и это место было для него не просто домом, а убежищем, где он мог отдохнуть от бесконечной борьбы и тревог.       Но даже в этой спокойной гавани, словно маленький осколок хаоса, остался след ее присутствия. Его взгляд невольно зацепился за разноцветные граффити, украшавшие стены коридора. Это были не просто бесформенные мазки краски, а целые картины, целые истории, запечатленные на железе. Забавные рожицы, с кривыми глазами и широкими улыбками, в стиле, который он сразу узнал. Это были художества Джинкс, а рядом с ними, совсем маленькие и неуклюжие, те, что рисовала Иша. Он вспомнил, как они вдвоем, вооружившись красками и кисточками, разукрашивали убежище, а потом, Джинкс, громко крича "Шухер!", подхватывала Ишу на руки и неслась по коридорам, на своих совершенно незаконно длинных, изящных ногах. Он помнил, как он, смеясь, догонял их, но не по-настоящему, а лишь для виду. А потом он вспоминал злую тетушку Эннэке, когда она, недовольно ворча, пыталась их поймать и заставить оттирать то что они нарисовали. Не получалось.       Его губы невольно растянулись в легкой, почти незаметной улыбке. Это воспоминание было теплым и приятным, словно солнечный луч, пробивающийся сквозь тучи. Он поймал себя на том, что скучает по их нелепым выходкам, по ее беззаботному смеху.       А чуть поодаль, в углу, красовалась неоновая вывеска, с небрежным названием "Курилка", написанным в ее фирменном стиле, со сбитыми буквами. Он ухмыльнулся, в его глазах снова мелькнули отблески старых воспоминаний, и он на секунду почувствовал ее рядом, ее дерзкий взгляд, ее непокорный дух. Даже в ее отсутствие, она продолжала присутствовать в этом месте, словно невидимое привидение, напоминающее о том, что в его жизни, несмотря на порядок и спокойствие, всегда было место для хаоса. И он, как ни странно, четко осознавал, что ему это нравилось.       Словно чувствуя его присутствие, или, быть может, просто по привычке, Иша неслась по коридорам, ее маленькие ножки быстро перебирали по бетонному полу, а взъерошенные окрашенные синие волосы подпрыгивали в такт ее бегу. Ее глаза, обычно полные беззаботной радости, в этот раз были встревожены и выискивали в толпе знакомое синеволосое чудо, ее верную подругу по играм. Не найдя ее, в этих больших, желтых глазах, полных детской наивности и беспокойства, плеснулся немой вопрос. Она спохватилась, наконец заметив Экко, и, словно маленький ураган, врезалась в него, крепко обнимая его за ноги, утыкаясь носом в его штанину.       — Она придет, потом, обязательно, — успокоил он малышку, приседая на корточки, и обнимая в ответ. Его ладони мягко обвили ее маленькое тельце, а его голос, всегда такой спокойный и уверенный, звучал в этот раз с особой нежностью. Он бережно погладил ее по голове, чувствуя под ладонью мягкость ее волос, вспоминая как ему пришлось оттирать ванную от синих пятен, поскольку и Джинкс и Иша быстро смылись с места преступления. Он заглянул ей в глаза, стараясь передать ей все свое тепло и заботу, которые в этот момент переполняли его сердце. Он видел в них не только детскую грусть, но и надежду, и он хотел, чтобы эта надежда не угасала.       Девочка кивнула благодарно, ее маленькие губки тронула легкая улыбка, а в глазах снова засветился огонек. Она доверяла ему, она верила в его слова, и этого было достаточно, чтобы ее маленькая тревога улетучилась. Она отпустила его, словно маленькая птичка, выпорхнувшая из рук, и вновь побежала по своим детским делам, ее маленький силуэт мелькал в коридорах, словно солнечный зайчик, то появляясь, то исчезая из виду. Экко смотрел ей вслед, его сердце наполнилось теплотой и нежностью, и он пообещал себе, что сделает все, чтобы защитить эту маленькую девочку от всех невзгод.       Была еще одна вещь, не дававшая ему покоя, которую он должен был сделать, прежде чем окончательно погрузиться в привычный ритм жизни убежища. Он не мог просто так отмахнуться от всего, что произошло. Ему нужно было поговорить с Вай, поделиться с ней своей болью, своими мыслями, и, возможно, найти какое-то утешение в их общей проблеме. Он направился к тренировочному залу, где, он знал, она часто искала спасение от терзающих ее мыслей.       Вай, словно могучий зверь в клетке, отрабатывала удары на боксерском мешке, ее мускулистые руки работали с такой силой, что мешок, казалось, вот-вот разорвется. Ее дыхание было тяжелым и прерывистым, на лбу выступили капельки пота, но ее глаза были полны решимости и гнева. Увидев Экко, стоящего в дверях, она резко остановилась, ее руки, словно повинуясь невидимому сигналу, замерли в воздухе. Она медленно повернулась к нему, ее лицо выражало одновременно удивление и раздражение.       — Ты чего, коротышка?— спросила она, ее голос был хриплым и грубым, словно наждачная бумага. Она стянула с рук потрепанные кожаные перчатки, бросая их на пол, словно избавляясь от тяжелого груза. Она была все такой же, сильная и воинственная, но за этой внешней силой Экко видел глубокую боль и усталость, которые не покидали ее сердце.       — С ней всегда было трудно... — сказал он, его голос был тихим и каким-то словно жалующимся, как будто он искал поддержки и понимания. Он не хотел казаться слабым, но в этот момент, рядом с Вай, он мог позволить себе такую откровенность.       — Ты прав, — вздохнула Вай, ее плечи поникли. Она устало опустилась на край кресла, словно под тяжестью невидимого груза, ее взгляд был устремлен в пол. — Джинкс появилась задолго до того дня, — сказала она, ее голос был полон горечи. — Мы все, наверное, предпочитали не замечать того, что с ней иногда творилось. Это и моя вина, — она обняла себя руками, словно пытаясь сдержать рвущуюся наружу боль.       — Не вини только себя, — возразил Экко, его голос звучал мягко и успокаивающе. Он подошел к ней и опустился рядом, его плечо коснулось ее плеча. — Джинкс не злодейка, — добавил он, вздохнув, — Просто мы все люди, с которыми случилось много плохого. И именно Джинкс спасла тебя из тюрьмы, не Паудер. Это, все же, была Джинкс.       Его слова были простыми, но они несли в себе глубокий смысл. Они хотели сказать, что, несмотря ни на что, они были связаны, что они не должны винить себя и друг друга, и что им нужно держаться вместе, как бы тяжело это ни было.       — А что случилось на этот раз? —спросила она, словно очнувшись от своих мыслей, ее взгляд наконец-то сфокусировался на нем. Она внимательно посмотрела на Экко, и ее глаза зацепились за несколько свежих царапин на его плечах, которые он не пытался скрыть под одеждой. Ее брови невольно сдвинулись на переносице, и ее лицо выразило одновременно удивление и осознание. — О, только не говори… — произнесла она, ее голос был полон иронии, словно она уже догадывалась о том, что произошло.       — Не говорю, — ответил Экко, его губы растянулись в легкой улыбке. Он не стал отрицать очевидное, зная, что Вай все равно все поймет. Они оба знали, что их отношения с Джинкс всегда были непростыми, словно американские горки, то взлетающие вверх, то срывающиеся вниз.       — Так это же хорошо, нет? — спросила Вай, боднув его плечом, и ее губы растянулись в широкой усмешке. В ее глазах мелькнул озорной огонек, голос звучал с легкой насмешкой. — Вы всегда друг другу нравились, я читала дневники Паудер, — призналась она, — странички, где фигурировал ты, всегда были помечены розовыми сердечками.       Она не смогла сдержать смех, наблюдая за тем, как Экко, смутившись, отвернулся от нее, почесывая затылок, словно не зная, куда себя деть. Он никогда не любил, когда его смущали, но, что греха таить, ему было приятно осознавать, что Паудер, втайне, питала к нему теплые чувства даже в детстве.       — Она испугалась, кажется, оттолкнула, — проговорил Экко, его голос был тихим и задумчивым, словно он снова погрузился в свои воспоминания. — А еще ее отношения с Силко, кажется, даже более близкие, чем мы думали… — он не стал вдаваться в подробности, но его слова были достаточно красноречивыми.       Поток нецензурных ругательств, как лавина, сорвался с губ Вай, когда она, словно разъяренный зверь, вновь принялась наносить удары по боксерскому мешку, ее движения были резкими и яростными. Она била со всей силы, словно пытаясь выместить на мешке всю свою злость и разочарование. Она не хотела даже думать о том, что этот подонок, Силко, мог так близко забраться не только в голову к Джинкс.       Когда буря гнева утихла, Вай, тяжело дыша, вновь опустилась на кресло ее мускулы все еще напряжены, словно натянутая струна, но ее взгляд был полон решимости и уверенности. Ее глаза, обычно такие свирепые и воинственные, сейчас светились искрой ярости, смешанной с тревогой, и в этой смеси читалось нечто большее, чем просто беспокойство, в них отражалась непоколебимая решимость. Она посмотрела на Экко, ее губы сжались в тонкую линию, а подбородок упрямо выпятился вперед.       — Нужно как-то вытаскивать ее оттуда, — заявила она, ее голос был тихим, но в нем чувствовалась непоколебимая сила, словно она уже приняла решение и не собиралась отступать. Ее слова, словно стальные гвозди, были вбиты в воздух, оставляя ощущение неизбежности. Она не собиралась просто так сидеть сложа руки и наблюдать за тем, как Силко продолжает портить жизнь сестры. Она была готова действовать, и ее действия, как всегда, будут решительными и быстрыми.       — Она вернется сюда, если не ради нас, то хотя бы ради Иши, — проговорил Экко, его голос был спокойным и полным уверенности. Он встал, и подошел к окну, задумчиво глядя вдаль, за границы убежища. Он понимал, что их влияние на Джинкс было ограниченным, но он верил в силу их связи, особенно в ее связь с Ишей. — Меня она смогла оттолкнуть, тебя тоже, ее точно не сможет, — добавил он, его голос звучал с толикой надежды. Он верил, что любовь маленькой девочки, чистая и бескорыстная, будет тем ключом, который сможет открыть сердце Джинкс и вернуть ее к ним.       Вай ничего не ответила, лишь молча кивнула, ее взгляд стал мягче, словно тяжелые тучи рассеялись, уступая место солнечному свету. Она понимала, что Экко прав, что они не должны терять надежды, что они должны верить в нее, даже если она сама в себя не верит. Она встала с кресла, подошла к Экко и положила руку ему на плечо. Она ничего не сказала, но в этом прикосновении было больше, чем в любых словах. В этом был их общий план, их общее намерение, их общая вера. Они были связаны друг с другом, словно нитями одной судьбы, и они вместе были готовы пройти через все испытания, которые им приготовила жизнь. Они оба знали, что впереди их ждет долгий и трудный путь, но они не одиноки. Вместе они были силой, способной преодолеть любые препятствия, и вместе они вернут Джинкс домой. Они стояли молча, устремив взгляды вдаль, на горизонт, где забрезжит новый рассвет.