Код их Сердец

      Солнце поднималось над Зауном, окрашивая небо в багряные и фиолетовые тона. Его первые лучи, пробиваясь сквозь дыры в крыше, падали на два тела, уютно расположившихся на холодном после ночи шифере. Экко сидел прямо, спина выпрямлена, как всегда, но в его позе чувствовалась необычная расслабленность. Джинкс, напротив, была все еще непоседлива. Она задрав одну ногу под себя и оперев на нее голову, болтала другой ногой, ритмично постукивая каблуком по шиферу. Ее взгляд был устремлен куда-то вдаль, за пределы Зауна, туда, где растягивались фиолетовые лучи. В ее лице было смешение усталости, задумчивости и странного, непонятного для нее самой спокойствия. Казалось, она наконец-то отпустила часть своей неукротимой энергии, дав ей расслабиться.       — Что мне теперь делать? — спросила она, голос её был тихим, почти шепотом, словно она обращалась не к Экко, а к собственному отражению в затуманенном стекле далекого окна. В этом вопросе не было ни гнева, ни отчаяния, только глубокая путаница и затерянность. Ей казалось, что она стоит на распутье, не зная, куда повернуть.       Экко наблюдал за ней, его сердце сжималось от сострадания и привязанности. Он видел, что перед ним не только опасная преступница, но и ранимая девушка, ищущая свое место в мире.       — А что ты хочешь? — задал он ответный вопрос, голос его был спокойным и уверенным, но в нем проскальзывала нежная забота. Он хотел дать ей время, не давить на нее, дать ей самой найти свой ответ.       Джинкс молчала некоторое время, покачивая ногой. Её взгляд оставался задумчивым, а на лице играли тени от всходящего солнца, подчеркивая изгибы ее скул и глубину ее больших глаз. Ей было сложно признаться даже себе в том, что она чувствует.       — Без понятия, знаешь. После того как ты отправил мне то послание, я будто прозрела что ли, — она тихо вздохнула, с трудом подбирая слова, словно пытаясь вытащить из глубины своей души запутавшиеся нити мыслей и чувств. — Но теперь не знаю, где мое место, — продолжила она, её голос еще больше притих. Не было ни криков, ни грохота, была лишь тишина и беззащитность. — У меня нет привычки про себя рассказывать, но тебе почему-то хочется рассказать, — В этом признании было что-то особое, что-то, что растопляло лед между ними.       — Расскажи, я тебя выслушаю, — сказал Экко, его взгляд был спокойным и внимательным. Он наклонился немного вперед, руки опустив на колени, готов выслушать все, что ей нужно сказать. Его дреды падали на лоб, подчеркивая концентрацию на ее словах. В его взгляде читалось искреннее желание помочь, и Джинкс это чувствовала.       Девушка вздохнула, глубоко и тяжело, словно пыталась выдохнуть из себя многолетнюю боль и обиду. Она повернула голову к нему, сжимая в руках косичку, нервно теребя ее. Взгляд был устремлен в землю, словно ей было стыдно рассказывать о своих чувствах. Неровно покрашенные волосы прядями падали на лицо, частично скрывая следы и воспоминания прошедших поступков.       — Я наверное всегда была странной, но после того случая… Ничего больше не осталось. Пустошь, руины, — она замолчала, покачивая головой, словно стараясь избавиться от неприятных воспоминаний. В ее глазах мелькнул отблеск трагедии, и на миг на ее лице отразилось отчаяние и одиночество. – И Силко показал мне как быть сильной и как не бояться себя саму, — продолжила она, ее голос стал немного тверже, хотя все еще дрожал. — боже, говорю как он. — Она вдруг резко тряхнула головой, словно стараясь отбросить от себя неприятные воспоминания. Ее взгляд стал более решительным. — Обещай мне, что когда я вновь буду говорить пафосную чушь, ты мне треснешь своим скейтом.       Экко рассмеялся, его смех был легким и добрым, рассеивающим напряжение, накопившееся в воздухе.       — С удовольствием тебе тресну… Особенно когда ты будешь бесить, — сказал он, смех постепенно утих, его голос стал более серьезным и сосредоточенным. Он понял, что ей нужна поддержка и понимание. Его взгляд смягчился, он наклонил голову, выражая сочувствие. – Я понимаю тебя, когда умер Бензо, я не мог найти себя, в приюте, куда меня отправили, меня пытались несколько раз усыновить, но это было ужасно, а потом когда я вырос… Стал искать место, и нашел это, — он сделал паузу, покачивая головой, припоминая прошедшие годы. — Со временем приходили новые люди, кого-то сам находил, спасал. Но они стали для меня новым домом.       Экко посмотрел на Джинкс, его взгляд был полон тепла и сочувствия. Он понимал ее боль, потому что сам испытал что-то подобное. Он знал, что ей нужно время, чтобы найти себя заново.       — А если бы пришел Бензо вдруг и сказал что ты живёшь не правильно и пригласил бы снова с ним жить, ты бы как поступил? — спросила Джинкс, внезапно сменив тему. Она лениво скинула небольшой камешек вниз, в мрак улиц. В ее глазах мелькнуло что-то неуловимое, смесь грусти и тоски по прошлому. Ей было важно узнать, что он чувствует, что он выберет.       — Не знаю, честно, — ответил Экко, вздохнув и потирая подбородок. Его взгляд был сосредоточенным, задумчивым. Он понял, что этот вопрос затрагивает глубокие и болезненные струны в ее душе. Он почувствовал тяжесть ее нерешенных проблем.       — Ты разрываешься… — продолжил он, его голос был спокойным, но пронизан сочувствием. Он видел ее боль, и это вызывало в нем желание защищать ее.       Джинкс кивнула, ее плечи опустились, словно под тяжестью невыносимого груза. Она устало опустила голову ему на плечо. В ее лице отражалась глубокая печаль и безысходность.       — Я пыталась уйти, много раз. Силко контролер тот еще… но не могу, это как вырвать часть себя, — Ее голос дрожал, слова вырывались с трудом, словно из запертой клетки. — Но сейчас я чувствую себя тем, кого всегда ненавидела. Предателем. И я вновь проклятие для всех с кем я рядом нахожусь, — прошептала она, ее голос сорвался на горькой ноте.       Экко мягко положил руку ей на плечо, обнимая, его жест был полон нежности и поддержки. Он хотел успокоить ее, дать ей почувствовать, что она не одна.       — Возможно, самое лучшее проклятие, которое со мной случалось, — сказал Экко, его губы приподнялись в легкой улыбке. В его взгляде читалось тепло. Он хотел рассеять ее печаль, хотя и понимал, что это скорее невозможно.       Джинкс сверкнула на него глазами, в них мелькнуло что-то необычное, смесь гнева, смущения и… возможно, нежности? Она была немного смущена его словами, но также и приободрена его поддержкой. Ей было приятно чувствовать его близость.       — Не смешно, я вообще-то тебе душу раскрываю, я даже Силко не могу такое рассказать! — прошипела она, но удар кулаком в плечо Экко был скоре ласковым и игривым, чем сердитым. На ее лице появилась легкая улыбка, рассеивающая оставшуюся печаль. Она чувствовала себя безопасной рядом с ним, и это было самым важным.       — Почему не можешь, если он для тебя ближе всех? — спросил Экко, его голос был спокойным, он наблюдал за Джинкс, за ее выражением лица, за тем, как она медленно выпутывается из его объятий и откидывается на спину, поджав ноги в коленях. Солнце окрашивало ее волосы в яркие, меняющиеся оттенки голубого, подчеркивая ее хрупкость и уязвимость.       — Ну… Не знаю, — прошептала Джинкс, ее голос был тихим и неуверенным. Она закрыла глаза, словно пыталась скрыться от собственных мыслей и чувств. Ей было сложно говорить о Силко, о своих чувствах к нему. — Я могу рассказать, но он начнет давать советы как мне эту боль превратить в силу, но я уже устала быть сильной для него, — продолжила она, ее голос стал немного тверже, но все еще дрожал. Она почувствовала, как слезы накатывают на глаза, и быстро вытерла их рукой. Ей было стыдно проявлять слабость, особенно перед ним.       — Ты можешь плакать, если тебе хочется, — сказал Экко, замечая ее жест. —Мне тяжело говорить о Силко как о том, кто реально заботиться о ком-то, а не ведёт информационную войну с Пилтовером, разрушая и его и Заун… — Экко замолчал на минуту, его взгляд был устремлен куда-то вдаль, словно он пытался объяснить себе сам свои чувства. Он знал, что Силко — сложная личность, и что его мотивы не всегда были ясны. Но он также видел, что Силко действительно заботился о Джинкс, хотя и выражал эту заботу по-своему. — У него оказывается есть слабости, — продолжил он, его голос стал более мягким, и он взглянул в ее глаза.       — Слабости? У Силко? — спросила Джинкс, ее бровь была приподнята в недоверчивом удивлении. Она не могла поверить в это. Силко всегда казался ей непобедимым, всемогущим.       — Да, ты, — сказал Экко, его голос был спокойным, но в нем проскальзывала уверенность.       — Пфф, я не его слабость, с чего ты вообще взял это, коротышка? — засмеялась Джинкс, на ее лице появилась ухмылка. Но в ее глазах мелькнул искренний интерес и задумчивось.       — Когда тебя вырубили охранники в тюрьме, — Экко вспомнил то утро, его мурашки пробежали по спине, словно призрак прошлого коснулся его плеча. — Я с Вай тут же начали идти обратно, тем путём, которым мы пришли. Честно, никогда не забуду разговоры тех охранников рядом с тобой… — Его голос притих, словно он пытался избежать неприятные воспоминания. Он посмотрел на Джинкс, его взгляд был задумчивым, и в нем читалась боль. — И хорошо, что я этого не видел. — Он сделал глубокий вздох, словно стараясь освободиться от тяжелых мыслей. — И могу только сказать Силко спасибо, что он был в той яме… — Экко улыбнулся горькой улыбкой. — Он спас тебя… и такой злости я еще не слышал в человеке. — Его голос приобрел стальной оттенок. — На сколько я понимаю, ему пришлось пойти на жёсткие уступки по своим сделкам с тюрьмой Пилтовера, чтобы тебя отпустили, а так же отдали ему на растерзание тех двух охранников… — Он замолчал, его взгляд стал далеким и задумчивым. — Подозреваю, что их больше не существует… — Экко посмотрел на Джинкс. Он видел, как она притихла, как на ее лице отразилась боль и неопределенность. Солнце освещало ее лицо мягким, тусклым светом.       Она вдруг ухмыльнулась, медленно, растягивая губы в легкой улыбке, которая была полна и грусти, и определенной гордости. Ее взгляд остановился на Экко, в нем было что-то необычное, нечто глубокое и искреннее.       — Я бы поступила так же как он ради Вай, Иши и тебя, — сказала она, ее голос был спокойным, но полным твердой уверенности. Ее слова висели в воздухе, словно твердые камни, брошенные в зеркальную гладь воды. — Это слабость? — спросила она, ее взгляд стал более проницательным, она наблюдала за его реакцией.       Экко задумался, его лицо стало серьезным. Он понимал, что она хочет услышать от него не просто ответ, а подтверждение ее собственных чувств.       — Да, — ответил он медленно, взвешивая каждое слово. — Но это то, что делает из нас людей. — Его голос смягчился, в нем прозвучала нежность и понимание. — А по поводу твоего вопроса… Возможно, что-то стоит оставить в прошлом, чтобы построить будущее, но только что для тебя прошлое? — спросил он, его взгляд был полн глубокой заботы. Его слова висели в воздухе, открытые для интерпретации.       Вопрос остался без ответа, повис в воздухе, словно нерешенная загадка. Тишина опустилась между ними, но это была не неловкая тишина, а тишина глубокого понимания и невысказанных чувств.       — Ладно, вставай, толстяк, у нас много работы, вообще-то, — сказала Джинкс, внезапно подскочив на ноги. Ее энергия словно взорвалась после долгого периода задумчивости. Она была вся в движении, нервная энергия лилась через край. Руки она сжала кулаки, готовая к действию. Ее синие волосы растрепались, выбившись из прически, подчеркивая ее непоседливость. Она наклонилась над Экко, легко толкая его в плечо. Ее движения были резкими, но в них не было злости, только нетерпение и определенное раздражение от его медлительности. — Надо найти Ищу, затем помочь Вай, а потом еще я бы хотела тебе показать то из-за чего в итоге я все это и натворила на фабрике.       Экко, сидящий на теплеющем шифере, протестующе уперся руками в него, когда Джинкс начала его толкать. Его волосы были растрепаны, а на лице играла усталая улыбка. Он наблюдал за ее энергией с мягкой улыбкой, понимая, что ей нужно выпустить пар. — Угомонись, — пробормотал он, его голос был спокойным и уверенным. Он сдвинул ее в сторону плечом, но Джинкс не собиралась сдаваться. Ее улыбка стала более настойчивой, и она снова начала толкать его в сторону выхода с крыши, настойчиво повторяя свои слова. На ее лице играл озорной блеск, и в ее глазах читался азарт игры.       Их шуточная потасовка была смесью нежности и игривости. Джинкс была быстра и неуловима, как всегда, а Экко наслаждался ее энергией, отвечая на ее натиск с мягкой улыбкой. Он придержал ее за талию, его пальцы легко коснулись ее кожи. Между ними пробежала искра, небольшая, но ощутимая. После нескольких еще более неуклюжих попыток Джинкс поднять его, Экко, наконец, устало вздохнув, словно устав от непоседливого ребенка, сгреб в охапку Джинкс, его руки обняли ее талию. Она вздрогнула от нежиданности, но не оказала сопротивления. Он подобрал ее как легкую куклу, взвалив на плечо. Она заболтала ногами, прижимаясь к его спине, и обиженно прокричала — Эй, поставь меня обратно, — Экко улыбнулся, неся ее на плече, как непокорного, но любимого ребенка, к краю крыши.

***

      — Иша! Вот ты где, — воскликнула Джинкс, ее голос звенел от легкого раздражения, смешанного с умилением. Солнце уже стояло в зените окутывая убежище мягким, но ярким светом. Они с Экко прочесали почти все убежище, проверяя каждую щель и углубившись в лабиринты коридоров, прежде чем найти ее. Иша была сосредоточена на своем занятии: она с увлечением разукрашивала стену на заднем дворе, ее маленькие пальчики быстро водили кисточкой по грубоватой поверхности. Ее концентрация была такой полной, что она не сразу заметила их присутствие.       Девочка резко обернулась на шум их шагов, ее лицо осветилось радостью. Она быстро отбросила кисточку и, словно маленькая ракета, понеслась к ним, врезавшись в Джинкс и обняв ее за талию. Не смогла из-за маленького роста дотянуться до шеи, поэтому обвила за талию и другой рукой быстро обняла Экко, прижимая их к друг другу. Ее маленькие ручки были настолько сильными, насколько это было возможно для ребенка ее возраста. Джинкс засмеялась, ее глаза заблестели, она глянула на Экко, затем присела на корточки и обняла девочку, прижимая к себе. Ее руки нежно поглаживали спину Иши, и ее лицо выражало искреннюю любовь и привязанность.       Потом Иша, отстранившись, с торжественным видом схватила только что разукрашенный плакат с розыском и ткнула пальцем в разрисованные яркими красками волосы на рисунке:       — Ооо, нет, ты что не передумала? – Джинкс закатила глаза, ее лицо выражало смесь усталости и недоумения. Она знала, что это будет долгое и тяжелое дело.       — А что она хочет? — спросил Экко, его взгляд был полн любопытства и увлечения. Он наблюдал за ними с мягкой улыбкой, наслаждаясь их игрой.       — Вбила себе в голову, что ей нужно покрасить волосы в синий цвет, мы спорили на то, что я ее покрашу, — Джинкс замолчала, раздумывая над своим проигранным спором. Ее лицо выражало сочетание усталости и легкого раздражения.       Экко рассмеялся, его смех был легким и радостным, освещая вечерние сумерки убежища. Его глаза горели весельем, он наблюдал за их действиями с нескрываемым удовольствием. — Принести краску?       — Да, — прошептала Джинкс, все же улыбнувшись и поведя Ишу в ванную, чтобы выполнить её просьбу, понимая, что противиться настойчивости Иши — занятие бесполезное.       Спустя полчаса ванная комната превратилась в живописный беспорядок. Вода в ванне была окрашена в ярко-синий цвет, словно кто-то вылил туда целую банку краски. Синие брызги украшали стены, зеркало и даже потолок. Волосы Иши блестели, словно лазурит, точно так же, как и руки Джинкс, заляпанные краской до локтей. Ее одежда тоже не осталась в стороне от этого творческого потопа. Синие пятна украшали ее топ и штаны, превращая ее в живой холст абстрактного искусства. Иша, сидя на бортике ванны, немного тряслась от нетерпения, ее маленькие ручки сжимали край полотенца. Ее лицо было напряжено, а глаза горели от ожидания. Она с нетерпением ждала, когда же наконец увидит результат.       — Подожди, мелкая, надо же высушить еще, — сказала Джинкс. Она быстро включила фен, стараясь быстро высушить волосы девочки. Ее движения были быстрыми и точные, она умела наводить порядок в своем беспорядке. Она старалась быть аккуратной, чтобы не запачкать одежду девочки еще больше.       Джинкс начала сушить голову Иши, ее пальцы легко проводили по мокрым волосам, убирая лишнюю воду. Ее движения были нежными и заботливыми, несмотря на весь хаос, который они устроили. Она причесывала волосы, стараясь сделать их ровными и гладкими. Потом она заплела на коротких волосах девочки несколько тоненьких косичек. Каждая косичка была ровная и аккуратная, подчеркивая яркость синего цвета.       — Так, подожди-ка, — сказала Джинкс, ее голос был полон озорства. Она закрыла Ише глаза руками, ее пальцы легко коснулись ее щек. Джинкс улыбнулась, и глаза заблестели от веселья. Затем она подвела Ишу к зеркалу и медленно убрала руки. — Та-дам! — воскликнула она, наслаждаясь реакцией девочки. Иша открыла глаза, и ее лицо было озарено радостью и удивлением. Она увидела свои новые синие волосы, и ее глаза заблестели от счастья.       Внезапно в комнату ввалилась Вай, её обычно строгое лицо было смягчено смесью удивления и увлечения. Быстрый взгляд оценил масштаб бедствия: Джинкс, заляпанная синей краской с головы до ног, бурлящая синяя ванна и Иша, сияющая своим новым цветом волос, прижалась к Джинкс, словно маленький котенок.       — Что ж… — Вай вздохнула, покачивая головой, но в её голось прозвучала не раздраженность, а теплота, — тебе идет, малышка, — она ласково погладила Ишу по голове, а затем перевела взгляд на Джинкс, её глаза смягчились — Мне понадобится твоя помощь.       Джинкс, не отрывая взгляда от сестры, протянула: — Хорошо. — Она нежно поцеловала Ишу в макушку, а затем присела рядом с ней на пол, её глаза заблестели озорным светом. — А ты знала, что когда никто не видит, Экко превращается в волшебника, который умеет перематывать время? Представь, сколько краски мы могли бы сэкономить! — Она засмеялась, её смех был заразливым, он перекинулся на Ишу, — Сможешь его подкараулить? — Джинкс надела на голову Иши каску, поправляя её с особой нежностью, а затем прикоснулась к лицу девочки. В этом простом жесте была вся любовь и забота старшей сестры.       Иша, вдохновившись историей, вскочила на ноги и, сияя от счастья, побежала на поиски Экко. Вай наблюдала за ними, её лицо смягчилось ещё больше. В глубине её сердца было чувство умиления и гордости за свою сестру. Этот хаос, эта краска, эта безудержная энергия… все это было частью их жизни, частью ее самой.       — Не знала, что ты умеешь так обращаться с детьми, — Вай, опираясь на косяк двери, наблюдала за Джинкс, которая старалась немного отмыть руки. В её голосе слышна была теплота, смешанная с некоторой долей удивления. — Ты ей как сестра стала. Прямо удивительно на тебя смотреть.       Джинкс, не отрываясь от своего занятия, улыбнулась — улыбкой кошки, играющей с мышью, — легкой, хитрой и полной скрытого озорства. — Пф, ну, пусть у малявки будет тогда лучшая сестра в мире, — она горделиво выпятила подбородок, её волосы словно вспыхнули от внутреннего света. — А с чем помощь нужна? Надеюсь, это не что-то скучное, вроде уборки или учета расходов?       Вечером Джинкс с удовлетворением наблюдая за ровно капающей водой в системе орошения, чувствовала себя приятно уставшей, но не выжатой, а так, как будто хорошо потренировалась. Ей действительно нравилось проводить время в этом убежище, в этом оазисе спокойствия, спрятанном от безумного мира за толстыми стенами и широкими ветвями деревьев. Здесь, среди земли и растений, она была не Джинкс, не безумной хакершей, не приёмной дочерью Силко, не девушкой, которую преследовали призраки прошлого и которая разрушала всё на своём пути. Здесь она была просто незнакомкой, тихо посадившей семена нового, более мирного будущего. Здесь она созидала. И это было в новинку. Это было… удивительно спокойно. Но в то же время, в этом спокойствии скрывалась скрытая энергия, готовая взорваться ярким огнем, как только появится подходящий повод. Она взглянула на бурлящую жизнью грядку и улыбнулась. Даже в самом спокойном месте её харизма напоминала о себе. Как и её способность превратить самый обычный день в безумное, незабываемое приключение.       Закат, подобный кровоточащей ране на небе Зауна, расписывал вечерние сумерки багряными и фиолетовыми мазками, отражаясь в лужах сточной воды, словно в тысячах дрожащих зеркал. Джинкс, с бурлящей гривой волос, словно пламя вечного адского огонька, опиралась на ржавую металлическую ограду, заброшенную и истерзанную временем. Её взгляд, обычно искрящийся безумной энергией, был приглушен, сосредоточен, напоминая спокойствие перед бурей. Синие пятна краски, причудливо расплывшиеся на её одежде, свидетельствовали о недавнем вихре творчества, резко контрастируя с теперь умиротворённым состоянием девушки.       Неожиданно, голос Экко, спокойный и мелодичный, как звучание старинного механизма, прорезал вечернюю тишь: — Ты хотела, кажется, показать мне что-то?       Джинкс быстро обернулась, её движение было плавным, кошачьим, полным скрытой силы и грации. Улыбка расцвела на её лице, яркая и ослепительная, словно вспышка молнии на ночном небе. — Да, зайдешь в гости? — в её ухмылке скрывалась вся гамма чувств — и задорная игривость, и нежная привязанность, и скрытый вызов.       Экко улыбнулся в ответ — его улыбка была широкой, открытой, простой и искренней, как летний солнечный день. Он взял свой скейт, изящный и блестящий. — Ну, ты у меня в гостях была, теперь моя очередь. Друзья ходят к друг другу в гости.       Джинкс кивнула, её взгляд, остановившись на нём, задержался чуть дольше, чем требовала вежливость. В этом продолжительном взгляде были зашифрованы тайные послания, скрытые желания, невысказанные чувства. — Да… Друзья, — прошептала она.       Она пошла вперёд, своей лёгкой походкой прорезая сумерки Зауна. Город встречал их глубокой тенью старых зданий и призрачным светом луны, пробивающимся сквозь разрушенные крыши и туман, словно призрак прошлого. Они шли по улицам, окруженные шумом и суетой Зауна, но в то же время окутанные своим собственным, интимным миром. Их разговор тек спокойно, словно тихая речка в глубоком ущелье, но в этой тишине скрывалась глубокая связь, понимание, притяжение двух противоположностей. Она – неукротимый вихрь, он – спокойное сердце бури. Именно таким и должен быть их тандем, не просто команда, а нечто большее, более глубокое и прочное. Их разные характеры дополняли друг друга, создавая уникальный симбиоз — буйство и спокойствие, хаос и гармония.       Пробравшись сквозь лабиринт узких, заставленных хламом коридоров в комнату Джинкс, Экко остановился, прижимая руку к сердцу. Воздух здесь был насыщен запахом паленой электроники, машинного масла и чего-то еще, не совсем определяемого, но определенно принадлежащего только Джинкс. На стенах висели яркие граффити, смесь абстрактных узоров и яростных надписей, – ее личный язык, рассказывающий историю беспокойного ума и бурной души. На полу лежали рассыпанные болты, провода и микросхемы, словно остатки сражения с беспощадной технологией.       Внезапно, перед ним раскрылось пространство мастерской Джинкс. И Экко тихо присвистнул, пораженный не только хаосом, но и определенным порядком в этом хаосе. Компьютерный стол, уставленный мигающими экранами и переплетающимися проводами, был центром этого технологического вихря. На стене висело несколько мониторов, отображающих разные потоки данных, – живой организм информации, дышащий в ритме безумного ума своей хозяйки.       — Ну, ты неплохо устроилась, — Экко оглядел комнату, его голос звучал спокойно, но в нем слышалось удивление, смешанное с некоторой долей восхищения. Этот хаос был так непохож на его собственный упорядоченный мир.       Джинкс, с улыбкой хищницы, плюхнулась в свое кресло, взметнув каскадом свои косы. Они коснулись плеча Экко, словно лёгкое дуновение ветра. — Завидуй молча, — сказала она, её голос был игривым, но в нем слышалась уверенность в своих силах и некая детская гордость. — Смотри.       На главном экране, среди мигающих иконок и строчек кода, высветилось то, над чем Джинкс трудилась всю ночь. Вирус. Не просто код, а живой, дышащий организм, пульсирующий на экране, словно сердце зверя. В его цифровых узорах скрывалась вся мощность и опасность пилтоверской наработки. Его красота была в своем роде ужасающей.       — Объяснишь? — Экко перевел на нее взгляд, его лицо было сосредоточенным, но в глазах мелькнул блеск интереса. Он понимал, что перед ним – не просто код, а результат неимоверных усилий и глубокого понимания технологий.       — Это какая-то пилтоверская хреновина, — Джинкс откинулась на спинку стула, ноги сбросив на пол, и с небрежным жестом поправила прядь волос. — Когда умерли Вандер, Майло и Клэггор, именно эта программа создала вирус, который их и убил. На фабрике я нашла её следы — ту же технологическую подпись. Перенесла, что смогла, но застряла. Эта штуковина… — она улыбнулась. — …совершенно не поддаётся обычным методам.       Он наклонил голову, его взгляд задержался на её лице. — Что ж… твои идеи мир меняют. Ты хочешь, чтобы я помог тебе?       Джинкс медленно провела пальцем по краю стакана, её взгляд был уверенным, намекающим. — Разве ты сможешь отказать своей любимой подруге?       Он приподнял бровь, играя в её игру. — О, снова просьба… Что же мне за это будет?       Джинкс улыбнулась, её улыбка была проницательной и завораживающей. — Ты серьезно спрашиваешь? Разве ты не знаешь, что я могу предложить? — Она приблизилась к нему, её тело излучало силу и уверенность.       Он наклонился ближе, его дыхание коснулось её щеки. — И что же это?       Джинкс прошептала ему на ухо, её голос был низким, соблазнительным: — Нетерпение — это плохой советчик, Экко.       Девушка, хихикнув, внезапно откинулась на спинку кресла, её тело, гибкое и грациозное, словно выточенное из полированного обсидиана, погрузилось в мягкую тень. Однако, её взгляд, яркий и проницательный, как острый клинок, оставался прикован к нему, полный не только уверенности, но и нескрываемого соблазна. В этом длительном, пронзительном взгляде скрывалась целая история, целая вселенная тайных желаний и скрытых намеков. Там были и искры неукротимого озорства, и глубокая тоска, и нетерпеливое ожидание чего-то неизведанного, чего-то, что располагалось за пределами простого кода и вируса.       В воздухе сгустилась тяжелая тишина, наполненная не просто напряжением, а неким невидимым магнитным полем, притягивающим их друг к другу с неумолимой силой. Это было больше, чем просто притяжение двух людей, это было взаимодействие двух мощных энергий, двух неповторимых личностей. Аромат паленой электроники и чего-то еще, более нежного и непостижимого, витал в воздухе, смешиваясь с привкусом ожидания и скрываемой страсти.       Работа над вирусом, с его запутанными алгоритмами и сложным кодом, померкла, растворившись в тени гораздо более интригующей задачи – задачи понять и раскрыть загадку того, что возникло между ними, того притяжения, которое было сильнее любого вируса, любой программы, любой технологии.