Petit a Petit

Нёвиллет почувствовал это, как только вернулся. Сделав один шаг во дворец Мермония, он замер. Каждый волосок на его человеческом теле встал дыбом, а по коже пробежало острое ощущение электричества. Болезнь. Это был горьковато-кислый запах болезни. Но более того, это был запах черного чая и дикой мяты. Запах течки.

***

Нёвиллет толком не помнил того, как он бежал или говорил с кем-то. Все остальное исчезло, кроме звука его сердцебиения и того одуряющего запаха, который доносился из его комнаты. Он помнил ощущение зуда в челюстях и ощущение, что его мысли уносятся куда-то стремительным течением. Больше всего на свете он мог помнить только о настойчивой, непреодолимой потребности защищать. Омега Ризли был болен. Омега Ризли чувствовал боль. Ему надо было убедиться, что Ризли в порядке.

***

Нёвиллет открыл дверь гардеробной. На него неожиданно обрушился шквал запахов. Его захлестнула волна чувств. Он увидел своего близкого друга, свернувшегося калачиком на его одежде, раскрасневшегося лицом и прерывисто дышащего. Пахло болью, потом и течкой. Если бы верховный судья был чуть более слабым человеком, то ему страшно было представить, что бы он мог сделать. Но Нёвиллет не был слабым. — Ризли? — он мягко окликнул его. Один из глаз омеги приоткрылся. Мутно-серый взгляд сфокусировался на Нёвиллете. Затем комнату наполнил крик.

***

За все годы, что Нёвиллет знал Ризли, он ни разу не видел, чтобы тот кричал. Ризли командовал. Его голосу не надо было быть громким, чтобы его слышали. Именно этим администратор крепости Меропид был известен больше всего. В любой ситуации он всегда сохранял ледяное самообладание. Он также никогда не видел Ризли плачущим. И то, что Нёвиллет услышал, как Ризли кричит на него, увидел, как тот плачет… Впервые за свою очень долгую жизнь Нёвиллет застыл на месте. Абсолютно беспомощный.

Чем я могу тебе помочь?

— А вот еще один альфа, конечно же, это ты, — прорычал Ризли. — Что же ты собираешься делать, альфа, что? Разрежешь меня на куски и скормишь собакам? Нёвиллет вздрогнул. Эти слова смогли задеть его за живое. Редко случалось такое, когда Нёвиллет не знал, что делать. В обычной ситуации, он бы сразу перешел к действиям и доложил бы стражникам или Сумеречному Двору о случившемся. Однако Ризли был омегой в отчаянном положении и был очень, очень болен. Его репродуктивный цикл был явно далек от понятия нормы. — Или, дай угадаю, ты собираешься трахать меня до тех пор, пока я не истеку кровью? — Ризли продолжал выплевывать обидные слова. — Собираешься прижать меня к земле и делать все, что захочешь?

Нет, Ризли. Я бы никогда не сделал этого.

Слова омеги были невнятными. Взгляд был рассеянным. Он смотрел на Нёвиллета и на пространство за его спиной. — Давай, альфа. Я дерьмовый омега. Это меньшее, что ты можешь получить, верно? Ризли издевательски смеялся, погруженный в бредовое состояние. Но за его словами чувствовались дрожь и страх. Слезы, переполнявшие его и грозившие вот-вот пролиться. Нёвиллет слышал все это. Обонял все это. Шквал проклятий и плача, посланий, о которых Ризли чуть ли не умолял.

[ Нетнетнетнетнет- не делай мне больно ]

[ Пожалуйста, альфа ]

[ Пожалуйста, не делай мне больно ]

[ Я умру, если ты возьмешь меня пожалуйстапожалуйстапожалуйста ]

[ Помоги мне ]

[ Пожалуйста пожалуйста пожалуйста помоги мне ]

Это разбивало Нёвиллету сердце. — Ризли, — попытался прошептать Нёвиллет. Умоляя. — Как мне помочь тебе?

Как мне защитить тебя?

Он видел, как глаза омеги фанатично поблескивали и то и дело устремлялись к двери. Его взгляд никогда не был сосредоточен на комнате, всегда был где-то в другом месте. Он знал подробности. Знал, через что прошли все эти дети. Что они пережили. Нёвиллет на мгновение представил себе это. Быть маленьким ребенком. Быть в своем самом уязвимом положении, зависеть от милости людей, но не иметь возможности запереть дверь. И терять доверие к ним, кусочек за кусочком. На сердце у него было тяжело. Нёвиллет осторожно отступил на несколько шагов назад и оценил ситуацию. Одежда на полу. Запах невыносимой боли. Страх. Это было не совсем гнездо. Здесь совсем не было чувства безопасности и комфорта. Не было ощущения уюта. Тогда он спросил об этом. Почему Ризли не гнездится. — Зачем? Чтобы ты мог отнять его у меня? — Но зачем… зачем мне отбирать у тебя твое гнездо? — спросил Нёвиллет. Его убивало то, что он видел, как человек перед ним сдерживает слезы. Сдерживает слезы агонии, боли и изнеможения. — Ох, месье, — смех, сорвавшийся с губ Ризли, прозвучал так ломко. Как стекло. Всего одна маленькая трещинка отделяла его от того, чтобы разлететься на тысячу непоправимых осколков. — Действительно, зачем? В тот момент Нёвиллет возненавидел альф. И больше всего он возненавидел себя за то, что был одним из них.

***

Нёвиллет знал, что Ризли нужно было гнездиться. Но он также знал, что тот не стал бы этого делать. Только не с таким взглядом, таким диким и неистовым, постоянно устремленным ему за спину. На любого незваного гостя, который мог бы ворваться в дверь. — Ризли, тебе было бы спокойнее, если бы я присмотрел за дверью, пока ты будешь вить свое гнездо? Нёвиллет едва ли не вздохнул с облегчением, когда Ризли кивнул.

***

Следующие несколько дней были сущим адом. Нёвиллет наблюдал, как страдал Ризли. Наблюдал, как он, его разум и его тело преодолевали бурю течки. Следил за дверью, даже если его сердце кричало о том, чтобы он позаботился о человеке, страдающем за его спиной. Нёвиллет был могущественным существом. Верховным судьей Фонтейна. Драконом во плоти. И все же он был таким беспомощным. Как это иронично. Один из самых влиятельных людей в Фонтейне, но не способный помочь тому, кто ему небезразличен. Тому, кого он любил. Тяжело вздохнув, Нёвиллет потер глаза руками. И тут его осенило. Почему люди делают то, что они делают, во имя любви. По его коже побежали мурашки. Нёвиллет подумал о людях, которые причиняли боль невинным детям, таким как Ризли когда-то. Об альфах, которые решили, что это нормально — использовать других в своих интересах. И вот он, альфа, присматривает за омегой в период течки. Нёвиллет никогда бы не захотел причинить Ризли боль, ни в коем случае. Однако он не мог отрицать своих чувств к Ризли. Своих желаний. Был ли Невиллет, в конце концов, просто еще одним альфой? Он не знал, что напугало его больше. Вопрос или ответ.

***

Он как раз читал книгу, когда Ризли, наконец, пришел в себя. Его нос уловил аромат черного чая и мороза, более сильный, чем запах того чая, который он заваривал несколько минут назад, сидя за своим столом. — О. Ты проснулся, — осторожно произнес Нёвиллет. Обычно у него хорошо получалось разговаривать с Ризли. Но не сейчас. Не тогда, когда он чувствует себя неловко и неуверенно, когда стойкий запах боли и болезни просачивается сквозь стены. Запах только что прошедшего дождя, запах влажной земли, и эмоции Нёвиллета — все это выплеснулось наружу. — Большой у вас шкаф. Это замечание почти рассмешило Нёвиллета. Однако ему удалось сдержаться. По крайней мере, из-за того, что лицо собеседника покраснело от смущения. Он не винил Ризли. Периоды течки или гона были на самом деле очень личными вещами. Вместо этого он улыбнулся. — Я получил его среди прочего от Дворца Мермония. Согласно традициям, юдексу положено иметь несколько комплектов судебных мантий. — Что ж, очень жаль, что теперь они все испорчены. — Ризли печально рассмеялся. — Мои глубочайшие извинения за беспорядок, месье. Вам не стоило тратить на меня свои время и место. Нёвиллет постарался не нахмуриться, услышав это. Ему никогда не нравилось, когда омеги пытались принизить себя перед ним. Было еще хуже, когда это делал Ризли. — Я не считаю, что твои потребности — это пустая трата времени или места. И каждое его слово было правдой. Хотя, именно этого ему не стоило говорить. Нёвиллет понял это по тому, как сузились глаза Ризли. По тому, как его губы слегка скривились от отвращения. Он заставил себя не паниковать при виде того, как расстроен его собеседник.

Как я могу помочь тебе, Ризли?

Как мне позаботиться о тебе?

Как мне любить тебя?

Нёвиллет спросил о его течке. Ризли ответил. Нёвиллет с трудом нашелся, что сказать в ответ. Ризли промолчал. В конце концов, в попытке хоть чем-то помочь, Нёвиллет предложил Ризли выпить чаю.

***

Пока Нёвиллет подготавливал чайник и чашки, он успел отчасти возненавидеть себя. Он ненавидел себя за то, что был беспомощен. Ненавидел себя за то, что прожил так долго, но не знал, что делать. Ненавидел себя за то, что не знал, был ли он хорошим человеком, и любил ли кого-то, кому такие, как он, годами причиняли боль. Но он умел заваривать чай. Он мог насыпать маленькие ложечки сахара в заваренный напиток. Он умел сохранять спокойствие, несмотря на бурю, бушевавшую у него внутри. Все еще были вещи, которые Нёвиллет мог сделать. Например, принести Ризли чаю. Например, не вторгаться на территорию Ризли. Все еще были вещи, которые Нёвиллет мог сделать, чтобы проявить к нему уважение. Чтобы не причинить ему вреда. Но затем он увидел Ризли, лежащего на его одежде. Его сердце сжалось. Глубоко-глубоко внутри него самого какая-то его часть хотела вырваться на свободу, щелкнуть клыками и уничтожить любого, кто осмелится причинить вред омеге, лежащим перед ним. Нёвиллету пришлось бороться с этим. Он должен был. Он был блюстителем закона. Он не позволил бы себе быть таким же, как остальные- — Вы хороший альфа, — мягко сказал Ризли. Эти слова будто пронзили его ледяной стрелой. Нёвиллет застыл на месте. Ему потребовалось немало сил, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица и продолжать разливать чай. Но потом он бросил один взгляд на это лицо. Один взгляд. И Нёвиллет потянулся к нему. Прижал керамическую чашку к этим потрескавшимся губам. Предложил свое сердце. Свои чувства. Свою любовь. Даже если он не понимал, что это значило и как это делается. Он ожидал увидеть шокированное выражение лица, вздох и того, что Ризли отпрянет назад. Это был интимный жест, когда альфа кормил или поил омегу. Это было чем-то, что приберегалось для семьи или любовников и чего нельзя было получить от друзей, и уж точно не от альфа-юдекса. Но Нёвиллет хотел этого. Впервые за свою долгую жизнь он хотел, хотел и хотел. — Пожалуйста, Ризли, — сказал верховный судья. Устало. Эгоистично. Все эти годы он был живым, и он так этого желал. — Позволь мне. — Вы не можете! — Он почувствовал, как слабое, слегка влажное запястье обхватило его руку, и теплая жидкость выплеснулась в блюдце. — Вы не можете этого сделать! Ошеломленное выражение лица Ризли вонзилось мечом в болящее сердце Невиллета. Ему захотелось заплакать. И облака прислушались к его слезам и последовали его примеру. — Почему нет? Он посмотрел на это усталое, расстроенное лицо. Почувствовал удушающий кислый запах отчаяния и боли. И испугался худшего. — Месье, вы же понимаете, что вы альфа! — воскликнул Ризли, все еще таким измученным и горячечным голосом. Он прижал ладони к одежде, разбросанной вокруг них. - Вы не можете просто так делать что-то подобное. Вы должен приберечь это дерьмо для того, кого выбрали. Вы — альфа. В словах омеги была горькая правда. Нёвиллет был альфой. Что бы он ни сделал, он бы не смог этого изменить. — Но я сделал свой выбор, не так ли? Поэтому я и предлагаю это тебе. Он снова протянул блюдце и чашку. На тонком фарфоре блестели капли надежды Нёвиллета. Ризли покачал головой. Он выглядел ошеломленным, больше, чем когда-либо. — Я не понимаю. Я просто не понимаю. Ты разве не видишь этого дерьма? Ты хочешь иметь с этим дело до конца своей жизни? Я больной омега. Преступник. Я был испорчен и сломан еще до того, как меня осудили. Ты правда этого хочешь?

Хочу.

Я правда хочу этого.

— Меня все устраивает, — медленно кивнул Нёвиллет. — Я не смогу выносить детей, Нёвиллет. И о сексе не может быть и речи, — выдавил Ризли, и глаза его наполнились слезами. — Я не могу иметь детей. Не могу спариваться. Ты действительно хочешь такого омегу?

Но кто определяет твою ценность?

Почему это так важно?

Зачем позволять этому определять тебя?

— Ценность омег не основывается на способности давать потомство или возможности заниматься сексом с партнером. У них есть свои природные таланты, как и у любого другого человека. — Нёвиллет заставил себя говорить медленно и спокойно. — Так почему ты должен отличаться от них? — Я даже не могу гнездиться, — голос Ризли дрогнул.

Какое это имеет значение?

На мгновение Нёвиллет закрыл глаза. То ли от досады, то ли от отчаяния из-за несправедливости происходящего, он не был уверен. — Мало-помалу ты научишься, — ответил Нёвиллет. — Ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь, Ризли. Кроме того, почему то, есть у тебя гнездо, или нет, должно беспокоить меня? Оно должно быть предназначено для твоего комфорта и счастья. У меня не так уж много одежды, но, если ты захочешь, я отдам тебе ее всю. А если ты не захочешь вить гнездо, то я могу помочь тебе следить за дверью. Нёвиллет наблюдал, как омега перед ним с трудом подбирает слова. — Я не понимаю, — повторил Ризли. — Я не понимаю, зачем я тебе нужен, Нёвиллет. Я плохой омега. Я плохой человек, в конце концов. Почему? Он услышал невысказанный вопрос, не сорвавшийся с губ Ризли. Почему я? Нёвиллет посмотрел на мужчину, стоявшего перед ним. На человека, который, несмотря на все, что предписывал закон, был хорошим человеком. С нежностью. С отчаянием.

Почему?

Почему?

— Потому что я люблю тебя, — мягко сказал Нёвиллет.

Вот почему.

Очень осторожно он снова поднес чашку к губам Ризли. Но не применяя и капли силы. Никогда не применяя силу. — И я верю, что ты хороший человек, — со всей серьезностью продолжил Нёвиллет. — Так что, пожалуйста, отдохни. Строй свое гнездо. Я позабочусь о том, чтобы никто не смог тебя тронуть. И Ризли заплакал. Он все плакал и плакал, и Нёвиллет, честно говоря, не знал, что делать, с чего ему начать. В какой-то момент он застыл, сжимая ручку чайной чашки. Стоит ли ему подойти ближе? Или не стоит?

[ пожалуйста ]

[ пожалуйста, останься ]

[ пожалуйста ]

Он не знал, как люди любят, но, во имя Архонтов, он знал, почему они это делают.

[ пожалуйста, люби меня ]

И он пообещал попытаться. И тогда, мягко и нежно уговаривая, Нёвиллет смахнул эти слезы. Прижался губами к этим щекам, к этому лбу, к этим дрожащим губам. Так, как это делали люди все те годы, что он жил и наблюдал за ними. Из любви, из любви, от любви. И он подождал, пока Ризли выпьет чай из этой чашки. Следуя своему собственному желанию.

***

Каким образом люди любят? Нёвиллет на самом деле не знал ответа. Он знал, что люди любят сильно, страстно. Любят эгоистично. Но они также обладают способностью любить свободно. Любить с состраданием. Любить бескорыстно. — Честно говоря, я не знаю, — признался Нёвиллет. — Как любить кого-то. Это было на следующий день после того, как у омеги наконец закончилась течка. Ризли тупо уставился на него, и мешки под его глазами были такими же тяжелыми, как и запах болезни, который окутывал его. Груды одежды были беспорядочно разбросаны у дверей гардеробной Нёвиллета. Не совсем гнездо, но что-то похожее. К его удивлению, Ризли только тихо рассмеялся. Нёвиллет смотрел на то, как омега подошел к нему и уткнулся лицом в изгиб его шеи. — Если это поможет, месье, — услышал он бормотание мужчины. — Я тоже не знаю, как. Нёвиллет обхватил руками торс своего собеседника. Вокруг витал нежный запах черного чая, зимнего мороза и дикой мяты. Он думал о том, как сильно он хотел, и хотел, и хотел. — Тогда давай выясним, как.

***

Как я могу любить тебя? Этот вопрос никогда не покидал Нёвиллета. По крайней мере, в течение очень долгого времени. Суровая реальность заключалась в том, что невозможно было вылечить больного омегу, оставалось только жить с ним. Быть рядом с ним. В некоторые дни это было тяжело. Иногда Ризли возводил стены своей внутренней крепости и отказывался впускать туда кого бы то ни было. Нёвиллет наблюдал, как Ризли замерзал настолько, что боялся, что тот никогда не оттает до самого конца, сохраняя лед в глубине себя. В такие дни Нёвиллет чувствовал себя виноватым. Он смотрел на свое тело альфы и задавался вопросом, не причиняет ли он боль тому, кого любит. Однако в другие дни было лучше. Нёвиллет терпеливо охранял дверь и тихо смеялся, когда его партнер разбрасывал предметы одежды по их комнате. Он улыбался, когда Ризли забирался к нему на руки, и вспоминал, каково это — мурлыкать. В большинство из дней он пытался свить гнездо. — Это расстраивает, — бормотал Ризли, в один из тех редких моментов, когда он решал поделиться своими чувствами. — Считается, что омеги хороши в этом. Считается, что омеги знают, как строить гнезда. Считается, что омеги хороши в постели. Считается, что омеги должны быть хороши в постели— Нёвиллет знал остальную часть этой речи. — Ты не обязан быть хорош в этом, — честно сказал альфа. Он протянул руку и запустил пальцы в эти темные локоны. — Тебе не обязательно быть хорошим в чем-либо. Ты и так хороший человек. Ризли раздраженно оглянулся на него. — Ты единственный в мире, кто мог бы назвать меня хорошим человеком. — Потому что ты такой и есть. И каждое его слово было правдой. Каждый раз.

***

Медленно, но верно Нёвиллет учился любить его. Точно так же, как он учился быть любимым в ответ. Это означало, что он должен был позволить Ризли скрываться в Крепости на несколько дней подряд. Хранить молчание, стараясь не выпытывать секреты, если омега не хотел, чтобы он знал. Это означало верить, что тот всегда вернется к Нёвиллету, что бы ни случилось, по собственной воле. Это также означало, что пришло время для более приятных вещей. Например, возвращаясь домой из зарубежных поездок в Ли Юэ, привозить Ризли рассыпной листовой чай в подарок. Нёвиллету было приятно видеть, как на его лице появлялась довольная улыбка, пусть даже на мгновение. Или получать поцелуи тогда, когда Нёвиллет меньше всего этого ожидал. Медленно, но верно, Ризли научился вить гнезда. Это было из-за того, что Нёвиллет перестал уговаривать его проводить время в их комнате, в его гнезде, во время течки. Или просто в плохие дни. Из-за того, что он позволял отдыхать себе, зарывшись в груды одежды. Доверяя своему гнезду, каким бы беспорядочным и хаотичным оно ни было. Доверяя своему телу в том, что оно сможет найти безопасное место в окружающем мире. Доверяя Нёвиллету, что тот присмотрит за ним.

***

Годы спустя, сидя в центре самого обычного уютного гнезда, Ризли наклонился и как можно крепче прижался к своему альфе. Запах болезни все еще чувствовался в комнате, но сильнее ощущался аромат черного чая, океанского бриза и нежности. И ощущение тепла. — Тебе удалось понять, как все-таки люди любят? — спросил Ризли почти лениво. Нёвиллет улыбнулся и притянул омегу к себе. — Тебе удалось понять, как сделать хорошее гнездо? — спросил он в ответ. — О, Архонты, нет. Нёвиллет рассмеялся. С нежностью. С любовью.