Сказки жизни

Летом вечера особенно прекрасны: такие лёгкие и тёплые, будто все трудности мира отступили и дали дорогу всеобщему счастью. Хочется выйти на улицу в одной пижаме и пробежаться по людным улицам вприпрыжку, чтобы те, чей день не удался, улыбнулись и вернулись домой к любимым. Три кружки с горячим чаем стоят на столе. Рядом коробка печенья и принесённые мной пирожные. Сегодня суббота, а значит, что бабушка с Калебом уже мило общаются о прошедшей неделе. Небольшая традиция, сложившаяся ещё с детства: по праздникам собираться за одним столом и делиться всем. Конечно, повзрослев, стало сложнее находить свободную минутку даже во время отпуска, но каждый раз, если выпадает возможность, мы едем в родной дом. Тяжело назвать первые годы собственной жизни лёгкими, но бабушка сделала всё, чтобы они были счастливыми. Если бы не её воспитание и наставления, думаю, я бы уже давно опустила руки и утонула в пучине страха и отчаяния. Она заменила мне родителей, позволила почувствовать недостающее тепло. Бабушка стала мне настоящей семьёй. Хотя, стоит сказать, эта семья не казалась бы такой полноценной, если бы не третий её член - Калеб. Порой оболтус и саркастичная язва, но всё такой же замечательный. В школьные годы его целеустремленность помогала мне держать себя в руках и не теряться. Он был моим примером для подражания. Мы часто гуляли вместе, о чём напоминают оставшиеся фотографии с тех времён. Это было замечательно. Потом же, стоило ему поступить в академию, наши встречи случались только по праздникам, когда Калебу разрешали съездить домой. Да и я стала занята: учёба, подготовка к вступлению в состав рейнджеров отнимали всё свободное время. Благо, современные технологии позволяли не терять связь на больших расстояниях. Мы часто созванивались, делились фотографиями и историями. Казалось, он был рядом, хотя я и не могла его ощутить, прикоснуться. Калеб был частичкой моего дома: чашкой ромашкового чая в периоды тревоги, тишиной в беспрерывном шуме, первой весенней птицей после долгой зимы. - Не переживай, бабуль! Всё хорошо, скоро поправишься и будешь снова здоровее нас двоих. - Ну-ну. Как у тебя на работе? Сильно загружают? - Ты же знаешь, я долго стремился попасть на это место, поэтому не жалуюсь. Мне очень нравится, да и коллеги хорошие. Дел, конечно, много, но так везде. Сегодня мы вновь встречаемся у бабушки, чтобы скрасить её одинокие будни. В последнее время она чувствовала себя не очень хорошо, поэтому ей требовались спокойствие и забота. Чтобы облегчить быт, мы с Калебом договорились взять недельный отпуск и присмотреть за бабушкой. Наверное, это меньшее, чем мы можем отплатить ей за все те годы, которые она нас воспитывала. - Да, ты прав, Калеб. Даже в мои годы работы хватало, а у тебя вон какая важная должность! Но ты не перегружай себя, а то заболеешь ещё. Всё было как всегда. Наверное, эта стабильность и помогает нам обоим двигаться дальше. - Бабуль, не переживай. Калеб - мальчик стойкий, лишние 2 часа на тренировках ему хуже не сделают. - Именно так. А вот о ней бы я побеспокоился, - хитрый лис взглянул на меня, - совсем, бедняжка, зарабатывается, даже времени мне позвонить не находит. - Тебе бы детские сказки писать, а то такая фантазия зазря пропадает. - Всё, успокойтесь. Вы оба не должны забывать отдыхать. И перестаньте скидывать вину друг на друга. Тема сменяла другую, пока солнце тихо катилось за линию горизонта. Людей на улицах уже практически не было, а шум машин постепенно утихал. Птицы переставали петь свои пронзительные трели. Город вновь погружался в сон. На часах одиннадцать часов вечера. Бабушку отправили спать, ведь доктор прописал в рецепте "соблюдать режим дня и не перенапрягаться". Теперь тусклый свет лампы освещал лишь две чашки и пустую коробку от печенья. Каждый погрузился в свои мысли, создавая тишину в помещении. В пятницу отпуск уже заканчивается. Получается, уезжать отсюда нужно будет в следующее воскресенье. Калеб же сможет находиться рядом с бабушкой ещё до среды через неделю. Если она не поправится до этого момента, то, думаю, стоит нанять сиделку. Конечно, бабушка ещё не так стара, но ухудшение состояния здоровья напрягает. Страшно от одной мысли, что в какой-то из праздников, вернувшись сюда, дом будет пустым, а запах свежей выпечки сменится на удушливый, зловещий и навечно одинокий. - Переживаешь? - голос Калеба вытащил из мыслей. - Да, немного. - Она поправится, вот увидишь. Да и тебе бы самой о себе позаботиться, а то совсем худая стала. Даже синяки под глазами мешки с картошкой напоминают. Прозвучало грубо, но Калеб прав. Из-за волнения мой сон ухудшился, а сил что-то замазывать совсем нет. - Наверное. И вновь тишина. На столе две чашки с холодным чаем, рядом пустая коробка из-под печенья, лампа также тихо освещала окружение. Весь мир застыл в ожидании утра. Воздух в помещении был спёртым. По крайней мере, мне так казалось. Встав из-за стола, неспешно двинулась к входной двери. Сейчас ночная прогулка точно не станет лишней. Нужно проветрить голову и выкинуть ненужные мысли. - Ты куда? - стоило потянуться к дверной ручке, как Калеб оказался сзади, кладя руку на моё плечо. - Хочу воздухом свежим подышать перед сном, - сил оправдываться не осталось, да и смысла нет, ведь Калеб сразу обо всём догадается, - иди спать, не дожидайся меня, ладно? - Нет, не ладно. Взгляд его был напряжённым. Брови сдвинуты к переносице от недовольства. Глаза своими карими омутами сверлили до самых глубин души. Губы сжаты в плотную полосу. - Я не пущу тебя гулять в одиночестве в такое время. Если хочешь подышать воздухом, то я иду с тобой. Думаю, мне тоже не помешает. По голосу было ясно, насколько он уверен в своих намерениях. Сложно сказать, почему Калеб так сильно не хотел отпускать меня одну, ведь я в состоянии постоять за себя самостоятельно, но спорить не стала. Сейчас не до этого. В качестве согласия Калеб получил тихое "Ага". Он быстро сходил до кухни, чтобы забрать телефон, а после вернулся, аккуратно закрывая за собой дверь, чтобы не разбудить бабушку. Людей на улицах совсем не осталось. Все разошлись по домам, оставляя одинокие фонарные столбы освещать сырой после дождя асфальт. Цветы давно закрыли свои бутоны, готовясь к завтрашнему солнечному теплу. Только журчащие ручейки разбавляли повисшее безмолвие проспектов. Остановилась и посмотрела наверх: звёзды загорались одна за другой, образуя разнообразные созвездия, чтобы передать свои тусклые приветы мореплавателям и астрономам. Удивительно, насколько они красивы. Только вот за этим кроются страшные тайны и сущности, способные истребить всё живое на нашей планете. Насколько же удивительно окружающее нас пространство. - Здорово. Вздрогнула от неожиданности. Дрейфуя по просторам мыслей, я и забыла о Калебе, что всю дорогу шёл рядом. Его взгляд был обращён ввысь, разглядывая самую яркую на небе звезду. - Ты про что? - Про всё. Давно мы так не стояли вдвоём. Я, кажется, и позабыл, какого это. - в его глазах звёзды отражались сказочными бликами, пока волосы слегка колыхались от подувшего ветра. - Лет восемь прошло с того момента? Или же десять? Не помню. Да и разницы особо нет. Ты тогда была такой маленькой и милой, что мне приходилось отгонять надоедливых мальчиков, которые очень хотели с тобой познакомиться. Хмыкнула от сказанных слов. В детстве всегда обижалась на Калеба, когда он вытворял подобное, но теперь же понимаю, что это было не более чем обычной детской ревностью. Даже Зейн пострадал от этого, стоило ему прийти к нам в гости. Он был первым другом, которого удалось найти в новом городе. Всё детство мы с Калебом еле-еле заводили знакомых из-за травматического опыта. - Зато ты был тем ещё задирой. Помнишь, как бабушке приходилось обрабатывать твои ссадины и прикладывать лёд к синякам? - Она ещё постоянно читала мне наставления о том, как нужно себя вести. А ты пряталась за углом и смеялась. - Это было то ещё зрелище. Ты походил на щенка, которого отругали. И снова смешки. Воспоминания о детских годах теплом отзывались в сердце. Но мысли о бабушке вновь заставили погрустнеть и замолчать. - О чём задумалась? - Калеб правда переживал о моём состоянии. Он прекрасно знал, что творится в мыслях, но предпочёл услышать меня, ведь не хотел давить. - О бабушке. Я боюсь, что она не сможет поправиться. Что тогда будет? Меня потянули за рукав, заставив уткнуться в его тёплую кофту. Руки обвили мои плечи, поглаживая одной из них по голове. Теперь мы стояли в обнимку посреди тротуара, освещаемые светом луны. Больше сил сдерживать свои эмоции не было. Чужая кофта потихоньку намокала от моих слёз, безостановочно катящихся по щекам вниз. Дышать получалось плохо, лишь иногда делая неглубокий вдох и вновь давясь проникшим внутрь кислородом. Руки накрепко обхватили чужую талию, стараясь прижаться как можно ближе и утонуть в его тепле. Калеб же не отстранялся, давая мне выплеснуть всё накопившееся. Если бабушки не станет, у меня останется только он один. Не знаю, много ли времени прошло или же нет, когда слёзы наконец отступили, давая опухшим глазам вновь увидеть очертания окружающих предметов. Небо розовело, готовясь перейти в жёлтый цвет. Облака больше напоминали цветастую сахарную вату. Асфальт высох, поменяв оттенок на серый. Окна домов потеряли прежний свет, лишь отражая расцветающее небо. Весь обратный путь прошёл в абсолютной тишине. Ни Калеб, ни я не хотели нарушать молчаливое спокойствие, воцарившееся между нами. В ушах всё ещё стоял неразборчивый мужской шёпот о том, что это временные трудности. Я же пыталась прийти в себя и осмыслить реальность. Думаю, все те слёзы были просто крайней точкой накипевшего за несколько месяцев, а ситуация с бабушкой подтолкнула к их выплеску. И вот мы стоим перед нашим домом. Тусклый свет кухонной лампы всё ещё освещает небольшую комнатку. Высокий фонарный столб уже потух. Желания заходить внутрь совсем нет. Вдох. Прохладный воздух проникает в лёгкие, заставляя поёжиться. Выдох. Голова пустая. Чувство печали окутало целиком. Чем-то картина безлюдной улицы напомнила фрагмент из детства. Вдох. Ключ в дверном замке делает два поворота, открывая проход. Повсеместная тьма заполняет пространство. Раздаются шаги по лестнице. Дверь в бабушкину спальню открывается. Она безмятежно спит на кровати, видя, видимо, что-то счастливое, ведь её лицо украшает добрая улыбка. Выдох. Мы вдвоём стоим у каменной плиты, пока холодный дождь ливнем падает на землю. С фотографии на нас смотрит улыбающаяся женщина. Глаза её полны идей. Слёз больше не осталось. Только сухая пустота внутри и нежелание возвращаться в родной дом. Когда мы уйдём, её жизнерадостный портрет так и будет стоять у фонарного столба, который станет ночами освещать каменную плиту, отдалённо напоминая звезду.