Легенда о красной нити судьбы

Глаза смотрят вдаль, где горизонт слился с небом, видя неузнаваемый мир. Волны, тащатся по поверхности моря, оставляя после себя полосы из белого хрусталя. Вечернее солнце, уже начиная садиться, освещает этот пейзаж своею золотистою светлостью, мужчина чувствовал, как его душа раскалывалась, словно хотела выйти из его тела и улететь далеко за горизонт. Веки медленно закрываются, и когда открывает их снова, видит, как море и небо сливаются в один чистый, прозрачный кристалл. Его сердце забилось быстрее, а дыхание становилось более ровным, его мысли один за другим медленно утекали. Манджиро продолжал наблюдать за волнами прекрасного моря, медленно приблизившегося к нему. Он почувствовал прохладу песка под своими босыми ногами, а потом - холодную воду, омывающие его лодыжки. Он не мог поверить, что все происходит на самом деле, как он может так легко исчезнуть? Когда вода дошла до колен, здравый смысл ненадолго захватил разум, попытка идти назад не увенчалась успехом. Ноги не слушались. Они безвольно скользили по дну моря. Тело медленно погружалось в глубину воды. Внутренний зверь, отчаянным воплем взвыл.Его размеры напоминали оленьи, но рядом с этим чудовищем даже величественные олени казались лягушками — такими маленькими и незначительными. Он был похож на громадную собаку, но его шерсть была как у дикого медвежонка – плотная, чёрно-коричневого цвета. Глаза зверя отливались янтарём, как от светлого золота, и в них не было ничего, кроме безумия. На его огромных и массивных лапищах были заметны мощные когти. Огромные заостренные зубы, которые время от времени отблескивали в лучах заходящего солнца. Он казался настоящей олицетворением хаоса из глубин сознания Манджиро. Звериная сущность окончательно вырвалась наружу и теперь насмехалась над своим хозяином. Она контролировала тело альфы, заставляя его бессильно тонуть. Больше никто не посмеет отобрать омегу. Манджиро резко распахнул глаза, взгляд переменился.

«Непобедимый» Майки проиграл в схватке со своей же сущности окончательно.

Майки проснулся рано утром, ощущая тяжесть в голове и слабость во всем теле. Кошмары, которые преследовали его всю ночь, оставили в тревожном состоянии. Он ворочался в постели, пытаясь уснуть снова, но каждый раз, как только закрывал глаза, перед ним возникал образ того зверя. Сон не приносил облегчения, а лишь усиливал чувство подавленности. Едва забрезжил рассвет, альфа решил больше не мучить себя бессмысленными попытками заснуть. Тихо встав с кровати, на котором спал, пошел и заглянул в соседнюю комнату поглядеть на спящего омегу, который лежал, свернувшись клубком под одеялом. Мужчина прикусил губу, чувствуя, как внутри сжимается сердце от вида омеги. Хотелось задержаться ещё на секунду, подойти ближе, коснуться его руки или волос, как делал раньше. Но вместо этого он отвернулся, не решаясь даже дышать слишком громко. Он быстро надел одежду, стараясь не создавать лишнего шума, направился к двери. Мягкий свет рассвета проникал в комнату, и это было последним, что он увидел перед тем, как аккуратно закрыть за собой дверь… Хотя его визит к врачу был запланирован на полдень, сидеть дома до этого времени он не мог. Давление собственных мыслей было невыносимым. Свежий утренний воздух ударил в лицо, немного пробуждая его. Тем не менее это не приносило желаемого облегчения. Внутри него было лишь пустое, тяжелое чувство. Альфа шёл по улицам, не замечая ни прохожих, ни машин, ни звуков города, который уже начинал оживать. Всё казалось каким-то размытым, как в тумане. Его мысли беспорядочно блуждали, возвращаясь снова и снова к тому, что произошло между ним и Такемичи. Прохлада начавшейся осени окутала улицы лёгким, но ощутимым холодом. Утренний воздух был резким, почти колючим. Каждый раз, когда Майки делал вдох, изо рта вырывались кубы белого пара. Он рассеивался в воздухе, медленно исчезал, точно так же как его мысли, теряясь среди холодных улиц. Прохлада заставляла его крепче закутаться в пальто, но даже это не приносило желаемого тепла. Казалось, осень несла с собой не только физический холод, но и что-то большее — пустоту, которая поселилась внутри него. Майки был одет в длинное тёмно-серое пальто, которое слегка развеваясь на ветру. Под ним виднелся чёрный свитер с высоким горлом. На ногах чёрные джинсы. Образ завершали массивные ботинки с толстой подошвой, которые издавали глухие звуки при каждом шаге. Пальцы Майки сжались в карманах пальто, а холодный осенний ветер пробирался до костей, но не обращал на это внимания, упрямо продолжая двигаться вперёд. Он шёл по улицам, которые так хорошо знал. Именно здесь они с Такемичи часто прогуливались вместе: разговоры, лёгкий смех омеги, случайные касания, а после и не случайные вовсе… Теперь казались такими далёкими… Манджиро остановился возле детской площадки, где они с Баджи играли, когда были детьми. В те времена жизнь казалась такой простой и беззаботной. Не было сложностей, не было боли и груза ответственности, связанного с его вторичным полом и ролью альфы.Тогда дружба и свобода были всем, что имело значение для всех них. В груди разлилось тёплое чувство, но тут же его накрыла волна горечи… Альфа, погружённый в воспоминания, машинально направился к той самой металлической конструкции, на которую любил залезать в детстве. Тогда она казалась ему величественной, почти как башня. Поднявшись на неё, он вставал, глядя вдаль, как будто ожидая чего-то неизвестного, что должно было что-то произойти. Теперь, когда ему уже двадцать семь лет, эта конструкция казалась совсем крошечной. Высота, которая в детстве внушала ему восторг и лёгкий страх, теперь выглядела смешной. Но несмотря на это, Майки всё равно залез на неё, как в былые времена. Сев на вершину, он посмотрел вдаль, но теперь это был не тот взгляд, что раньше. В нем больше не было детской надежды и ожидания чего-то волшебного. Взгляд стал пустым и отстранённым. — И чего я находил в ней интересного? — прозвучал голос в холодном воздухе. Сидя здесь, он не мог понять, что в детстве так притягивало к этому месту. Тогда всё казалось наполненным смыслом, ну конечно, они ведь были наивными детьми. А теперь это было просто старое железо, ржавеющее на детской площадке. И не более. Прохладный ветер чуть приподнял полы его пальто, но Сано не обратил на это внимания. Только продолжал смотреть вдаль, словно надеялся вновь ощутить тот самый детский восторг…

Уже никогда не сможет.

Гонщик всегда любил вспоминать своё детство, даже если оно было не таким уж и безоблачным. Но одна вещь всегда его беспокоила — целый год его жизни с девяти до десяти лет оставался туманом в его памяти. Он мог вспомнить какие-то обрывки, образы и звуки, но они были размытыми и фрагментарными. Недавно эти обрывки начали всплывать снова, только уже более ясными картинками. И Майки начал понимать, что та болезнь, что у него проявилась в пятнадцать лет была неправдой. Судя по всему, первые признаки этой болезни начались, когда ему было всего девять лет. И похоже его сильно пичкали таблетками иначе воспоминание с маленьким плачущим Баджи кажутся ему галлюцинациями: Маленький Майки стоял перед Баджи, его лицо было искажено болью и недоумением, а губы сжались в тонкую линию. — Вы бросили меня! — срывающимся голосом выкрикнул он. Внутри него разгорался жгучий огонь, от которого не мог избавиться. — Все хорошо, Майки! Я никогда не бросал тебя, — руки Баджи дрожали, а глаза были полны слёз, которые он старался удержать. — П-почему ты и Харучие перестали ходить ко мне в гости? — его лицо было мокрым от слёз, а руки судорожно сжимали край рубашки. — Почему все так поменялось?! — Ты мой друг на всю жизнь, у меня были кое-какие проблемы, — он бросил быстрый взгляд на Шиничиро, стоящего неподалёку. — П-поэтому не мог тебя навещать, а Харучие сейчас не может… Слова Баджи начали растворяться в тумане его памяти. Дальнейший разговор ускользнул, как будто его никогда и не было. Всё, что осталось — это смутные, рваные фрагменты… Позже, Манджиро урывками вспоминал разговоры взрослых. Он краем уха слышал, как кто-то упомянул о «травме лица», которую получил его друг. И что, к счастью, шрамов удалось избежать. И что интересное – Санзу никогда не упоминал при нем об этом инциденте в детстве. — Как ему со мной было не противно трахаться? Я такое с ним совершил, а он продолжал все также с обожанием смотреть на меня. Еще надеялся, что мы станем полноценной парой, хах. Они шли по пустынной улице, освещённой редкими фонарями, свет которых мягко отражался на мокром асфальте. Санзу шагал рядом с Майки, заметно прижимаясь к его плечу. Они только что вернулись с ужина с семьёй Сано, и на омеге всё ещё блуждала лёгкая улыбка. — Майки, твоя семья считает нас парочкой, хе-хе… — его голос звучал тепло и с лёгкой насмешкой. Однако на лице виднелся румянец. — Санзу, если Шиничиро увидел нас вдвоем и пригласил отобедать вместе, это не значит, что мы «парочка», — эти слова прозвучали сухо, он не придавал этой ситуации никакого значения. Но омега, как всегда, проигнорировал этот тон и продолжил улыбаться. — Тебе не кажется, что я подхожу тебе идеально. И в сексе ты можешь делать со мной все, что захочешь, ведь только я понимаю тебя «настоящего», — с хитрецой «промурлыкал» Харучиё. Майки посмотрел на него, и внезапно засмеялся. — Поэтому не смей надеяться, что мы когда-либо станем «парочкой». Максимум партнеры для ебли. Тогда в мыслях Манджиро предстал образ голубоглазого блондина с глупым помпадуром на голове, который так любил делать перед важным собранием в их банде и всегда старался выглядеть серьёзнее, чем он был на самом деле, но это лишь добавляло ему шарма. Именно этот человек вызывал в нём чувства. Больше никто. — «Только его я и вижу своей парой» — подумал он. Он прекрасно понимал, несмотря на всё, что происходило, альфа видел свою пару только в одном человеке — в этом упрямом и наивном блондине с голубыми глазами. Такемичи всегда оставался светлым пятном в его жизни, как бы Майки ни старался отстраниться или уйти в тьму. Даже когда сам альфа пытался оттолкнуть этот образ «светлого пятна», он всё равно продолжал оставаться с ним, словно их до сих пор связывала та самая невидимая нить. В этот момент его взгляд смягчился. Харучиё с недовольством смотрел на Майки, будто поняв, про кого же тот подумал. После размышлений о прошлом Майки слез с этой незамысловатой конструкции, оставляя эти воспоминания на той же площадке. Какой смысл раздумывать об этом? В той же самой кофейне Майки сел за столик у окна, ожидая свой заказ. Яичница с беконом и чай стояли перед ним, но еда казалась безвкусной, мысли были далеко отсюда. Он разглядывал еду и в этот момент задумался о том, что, скорее всего, его Такемучи уже проснулся. Интересно, что он будет есть на завтрак? После своего безвкусного завтрака он направился в клинику. Манджиро сидел в кабинете врача, скрестив руки на груди. Врач задавал стандартные вопросы — о его состоянии, о том, как он себя чувствует в последние дни, как проходят приступы. Это были те же вопросы, которые он слышал десятки раз за свои многочисленные визиты. Альфа отвечал на автопилоте, описывая своё состояние: бессонницу и эмоциональные перепады… Но, когда дело дошло до самого важного — до той ночи с Такемичи — он осекся. Даже здесь, в кабинете, где ему следовало быть честным, не смог сказать правду. Не смог признаться, что пересёк черту и причинил боль тому, кто был ему всем сердцем дорог. Он изнасиловал свою пару. Свою омегу. Доктор, сидящий напротив Сано, был человеком средних лет с короткими темными волосами и строгими чертами лица. Его очки с тонкой металлической оправой добавляли серьезности к уже и так профессиональному виду. Он выглядел спокойным и сосредоточенным, а в его глазах проскальзывал намек на интерес — врач явно привык к непростым случаям, с которыми работал. Доктор спокойно задал вопрос, пытаясь сохранить нейтральный тон: — Господин Сано, вы упомянули, что у вас появился партнер? — Да, — ответил коротко Майки, не сталкиваясь со взглядом мужчины, нервно поигрывал с краем рукава. — Почему пришли без него? — доктор слегка наклонился вперёд. — Зачем ему со мной приходить, если это сугубо моя проблема? — альфа нервно вздохнул, чувствуя, как его раздражение становилось всё больше и больше. — Я понял, к чему вы клоните. У вас есть два решения вашей проблемы. Либо вы приходите ко мне в следующий раз уже с вашим партнером, чтобы мы смогли подобрать тактику для успокоения вашей сущности. Либо временно отдаляетесь от партнера, кто в вас пробуждает сущность, и начинаете пить кучу подавителей, имеющих свои побочные действия, — судя по всему это была одна из дежурных предложений, всё же мужчина работал не первый год, а десятки лет. — Я выбираю второй вариант, — ответил он без малейшего колебания. Доктор прищурился, слегка вздохнув. — Почему же? Ваши отношения с партнером не столь крепки? — спросил он с лёгким скепсисом, не отрывая взгляда от пациента. Майки едва заметно поморщился, ненавидя обсуждать подобные темы. — Я не хочу, чтобы он знал об этой болезни, — коротко ответил гонщик. Он не мог позволить себе открыться перед Такемичи — не мог, потому что это означало бы признать свою слабость. Манджиро всегда был лидером, тем, кто должен оставаться сильным, безразличным к боли, тем, кого нельзя сломить. Его болезнь — это зверь внутри, часть тьмы, которую он старался скрыть от своего возлюбленного и будет скрывать. — С такой позицией вы не сможете построить надежные отношения. Он точно будет согласен, если вы какое-то время не будете присутствовать в его жизни? — не выдержал мужчина и задал немного личный и неудобный вопрос, ставя в тупик своего пациента. Альфа недовольно хмыкнул. — Я постараюсь что-то придумать, — произнёс он, но в его голосе не было уверенности. Сано прекрасно понимал, что пытаться контролировать себя таким образом было лишь отсрочкой неизбежного. Эти таблетки — только способ убежать от того, что кроется глубоко внутри. Мужчина спокойно посмотрел на него, держа в руках ручку. — Этот курс предназначен на два месяца. Его нужно пропить. Имейте в виду, если вы будете находиться на грани срыва, выпейте вот уже другие таблетки, которые я пропишу вам. Они помогут, но единожды, — врач протянул рецепт на препарат, сильнодействующего подавителя. Манджиро нахмурился, сжимая в руках листок с рецептом. Он не мог понять до конца, что имел в виду доктор. — Что означает на грани срыва, если я, итак, буду пропивать подавители? Доктор посмотрел на Майки с серьёзным выражением, сложив руки на столе. — Может быть момент, что вы будете чувствовать душевный упадок после какого-нибудь случая, первые подавители, которые будете пить, лишь будут подавлять ваше желание к омегам. Но может быть так, что ваш партнер решит вас бросить, и тогда уже здесь вы не сможете сдержать сущность. И вот уже другие таблетки рассчитаны, чтобы сдержать в этот момент сущность. Майки почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Он ненавидел саму мысль о том, что может не справиться с собой. Одна ошибка может снова превратить его в опасного человека. В том числе для Такемичи. Его сердце учащённо забилось, а руки начали слегка дрожать. Слова доктора «ваш партнёр решит вас бросить» застряли у него в голове, вызывая неприятное, почти болезненное ощущение. Он начал нервно перебирать пальцы, пытаясь отвлечься от навязчивых мыслей, но те всё равно всплывали одна за другой. «Что, если Такемучи действительно уйдёт?» Эти мысли в последние дни не давали покоя. Не мог допустить, чтобы его пара узнала о болезни — о том, что внутри него скрыта опасная сущность, которую он так долго подавлял. Не хотел, чтобы омега боялся его или чувствовал себя обязанным терпеть его болезнь. Доктор, заметив, как напрягся его пациент, мягко, но настойчиво продолжил: — Я надеюсь до такого не дойдет, после пропития курса вам должно полегчать. Но я рекомендую все же прийти с вашим партнером в клинику. — Нет, ему это не к чему. Он быстро встал, забрал рецепт и, не прощаясь, вышел из кабинета. Доктор посмотрел ему вслед с лёгким вздохом, понимая, что уговоры не помогли. Но Майки был непреклонен — он решил действовать сам, без вмешательства Такемичи. Пройдя по длинному больничному коридору, Сано дошёл до стойки. В ожидании своей очереди его взгляд был направлен на белые стены и людей вокруг, но он не замечал ни лиц, ни постороннего шума. Внутри пустота. Женщина-бета позвала его, призывая ко вниманию. Альфа машинально взял таблетки, не заглядывая в упаковку, спрятав коробку поглубже в карман пальто. Выйдя на улицу, Майки вдохнул снова прохладный воздух. Он замедлил шаг, позволяя себе сосредоточиться на этом ощущении — свежесть воздуха немного прояснила его мысли. На улице всё казалось прежним: те же улицы, те же деревья, теряющие последние листья. Но было светлее, солнечные лучи пробивались сквозь облака, бросая мягкий свет на дома и дорогу. Всё такое обыденное и спокойное, в контрасте с бурей, что творилась внутри Манджиро – создавало коктейль неприятных эмоций, чего-то непонятного. Домой возвращаться не хотелось. Там его ждала омега, ждали вопросы, на которые он не хотел отвечать. Сано посчитал врача полным невеждой. Что значит Такемучи бросит его? Какое он имел право вообще такое говорить. Его болезнь и Такемучи это несовместимые вещи. Альфа недовольно цокнул. Прошло несколько часов. Майки блуждал по городу, в попытке отвлечься от визита к врачу и запутанных эмоций. Он всё это время пытался разобраться в себе, но запутывался только сильнее. К вечеру, он решил снова зайти в кофейню, чтобы хоть немного согреться и отвлечься. Альфа взял кофе и что-то лёгкое на перекус, но даже это не приносило радости или успокоения. Уже сидя за столиком, Майки посмотрел на упаковку таблеток, которые он заранее выпил, чтобы не сорваться. Вкус их был неприятный, отдающий горечью, точно такое же, как и его настроение. Мужчина долго думал по дороге домой, как объяснить своё предстоящее отсутствие. Ему нужно было придумать правдоподобную причину. И самое банальное, что ему пришло в голову – это работа. Да, он будет «якобы работать». Майки решил остановиться на этой версии. Это звучало достаточно правдоподобно. Квартира встретила его тишиной. Он ожидал встречающего его Такемичи, всё что угодно, но не гнетущую тишину. Манджиро снял пальто вместе с ботинками, стараясь не шуметь, и аккуратно заглянул в зал. Там, в полумраке, он увидел силуэт, который сидел на кровати, облокотившись на подушки, и смотрел какой-то фильм на ноутбуке. Экран освещал его лицо тусклым светом, и, судя по отсутствию реакции, омега даже не заметил, что альфа вернулся. Альфа несколько секунд просто стоял, наблюдая за омегой. Он выглядел погружённым в свои мысли, уставшим. Что-то вызвало в нём странное ощущение тоски и вины, которое он тут же попытался подавить. «Не время думать об этом» — сказал он себе, стараясь отвлечься. Решив не привлекать к себе внимания, он тихо направился в другую комнату. Переодевшись в более удобную одежду, Майки направился в ванную. Когда он зашёл в душ, вода сначала обожгла кожу своей прохладой, а вскоре потеплела. Под горячими струями он закрыл глаза, пытаясь хотя бы на несколько минут забыться и найти хоть какое-то подобие покоя. Однако, несмотря на это, его разум продолжал блуждать, беспокойство не отпускало. Позволяя воде стекать по его лицу, он пытался смыть всё то, что накопилось за последнее время — усталость, вину, страх. Его грех перед омегой не смыть. Альфа стоял перед зеркалом, глядя на своё отражение. Его лицо было измождённым, глаза казались тусклыми и потухшими. Внутри него бушевала целая буря эмоций. Он едва мог выдержать свой собственный взгляд, ведь чувствовал себя чужим в собственном теле. Казалось, что в отражении перед ним был кто-то другой… Чужой человек в его теле, с его лицом и совершенно чужими чувствами. Сжимая кулаки, его пальцы побелели от напряжения. Внутренний голос, то тише, то громче, всё время твердил, что он теряет контроль — над самим собой. Подняв руку, коснулся холодной поверхности зеркала. В его голове снова всплыли моменты с Такемучи — когда он оставил его одного с синяками после той ночи, его холодный тон утром, взгляды, полные боли. «Я не могу» — пронеслось у него в голове. Он боялся. «Мне нельзя к нему прикасаться» — сказал он себе, напряжённо выдохнув. Мысли о болезни, о подавителях, когда его сущность выходила наружу - невыносимы. Не мог допустить, чтобы омега узнал о его состоянии. Это было его крестом, и он должен был нести его в одиночку. Манджиро выключил свет в ванной и вышел. Он медленно прошёл через коридор, избегая взгляда на комнату, где сидел Такемичи. В его голове крутилась одна мысль: «Не могу смотреть ему в глаза». За этот день они ни разу не поговорили. Омега закрыл крышку ноутбука, не досмотрев даже титры. Фильм оказался пустым и бездушным, но это было не важно — он его даже не запомнил. В голове крутились совсем другие мысли, и каждая новая была тяжелее предыдущей. Мичи пытался отвлечься, и только просмотр фильмов хоть как-то помогал. Почему он ушел, даже не сказав ничего? «Он вообще придет? Он… всё ещё злится?» — эти вопросы раз за разом возвращались к нему, как заевшая пластинка. Омега чувствовал себя совершенно потерянным в догадках. Раздавлен этим молчанием. Что происходило? Все эти вопросы вертелись в голове у Ханагаки. Он не заметил, как прошло время. День был длинным и изматывающим, и кроме стакана воды, Такемичи ничего не смог употребить. Попытка поесть вызывала у него лишь одну тошноту. Краем глаза заметил, что в спальне тускло горящий свет. — А, он все же пришел. А я даже не заметил, — заглянул в спальню омега и смотря на Майки, который мирно спал. «Он все же вернулся» — с тихим удивлением подумал омега, не веря, что даже не заметил его возвращения. Тот лежал на кровати, свернувшись так, что казался меньше обычного. Его дыхание было спокойным и ровным. Он выглядел так, будто ничего плохого не произошло за этот день, как будто всё было в порядке. «А ведь для него, наверное, так и есть» — с горечью подумал омега. Такемичи подошел ближе и аккуратно присел на пол рядом с кроватью. Теперь он мог видеть лицо своего парня еще яснее, под тусклым светом. Его черты казались такими знакомыми, но в то же время чужими. На лице альфы была едва заметная усталость. Омега, сидя на полу у кровати, заметил, как лицо Майки начало искривляться во сне. Он явно что-то тревожное видел — то ли переживал, то ли снова сталкивался с кошмарами. Лицо альфы стало напряженным, а дыхание тяжелым. Хоть омега и был обижен на альфу за его холодность и за то, как тот с ним поступил, сердце сжалось при виде его страданий. Несмотря на собственную боль и обиду, Такемичи не мог оставаться равнодушным. Осторожно, стараясь не разбудить, он протянул руку и нежно коснулся чужой руки. Его кожа была теплой, но влажной от легкого пота, который появился во время тревожного сна. Он гладил его щеку с той нежностью, которую только мог подарить. Его пальцы дрожали от тоски и боли. В этот момент ему хотелось вернуть прошлое, вернуть того Майки-куна, который когда-то так его любил и был внимателен к нему. Он мягко сжал руку альфы, пытаясь успокоить его, отогнать кошмары. Но внезапно Сано распахнул глаза. Взгляд его был резким и мгновенно стал холодным, как только он осознал, кто его касался. Он резко вырвал руку, как от чего-то горячего. — Я не позволял тебе касаться меня! — прошипел он с такой ненавистью в голосе, что омегу буквально пронзила эта резкость. Глаза потемнели, а лицо исказилось гневом. В этот момент он выглядел чужим и пугающим, как будто перед Такемичи стоял совсем другой человек. От неожиданности он резко отпрыгнул от кровати и, не задерживаясь ни на секунду, выскочил из комнаты, убегая от этой жестокой реальности. Ему нужно было уйти, скрыться от взгляда Майки, который только что смотрел на него с такой ненавистью. Как только он оказался в другой комнате, его дыхание стало сбиваться. Сердце бешено колотилось, пытаясь вырваться из груди. Руки дрожали, а грудь сдавливалась, не давая нормально вдохнуть. Омега обхватил себя руками, пытаясь сдержать эту накатывающую волну паники, но она все усиливалась. Его глаза наполнились слезами, которые он не мог остановить. — Почему? — шептал он себе. — Почему он так поступает? Ему же всегда нравились мои касания, объятия… Такемичи обнял свои колени, прижав их к груди, свернувшись в позе калачиком на диване. Пытался найти хоть какое-то тепло в этой позе, будто таким образом мог защитить себя от боли, которая разрывала его изнутри. Ночной свет едва проникал через занавески, разбрасывая тусклые отблески по комнате, которые делали его фигуру ещё более хрупкой и одинокой. Он выглядел так, словно мог рассыпаться от малейшего прикосновения Эту ночь омега провел в итоге без сна.