Точка опоры

***

Гермиона Грейнджер стояла перед дверью, которая когда-то казалась для неё символом всего, что она знала и чему училась. С той поры прошло много лет, но для неё эта дверь оставалась такой же тяжёлой и холодной, как и тот момент, когда она впервые зашла сюда. Но теперь, когда её взгляд упал на старую ручку, она не могла не почувствовать, как поднимается ком в горле. Это не был просто визит. Это была последняя надежда. Последний год стал для Гермионы Грейнджер чередой мучительных открытий и новых, пугающих трудностей. Она пыталась быть сильной и уверенной, как всегда, но что-то в её жизни изменилось. Эти изменения не были внешними; они исходили изнутри. Непрекращающееся чувство тревоги и тени над её душой не отпускало её, как если бы она всё время была на грани чего-то ужасного. И действительно, её мир оказался на пороге открытия, которое стало бы для неё разрушительным. Дело,с  которым она столкнулась, была гораздо более опасным, чем она могла себе представить. В последние несколько недель исчезали волшебники — важные, уважаемые специалисты в области древней магии, люди, чьи знания могли повергнуть в ужас даже самых опытных магов. Все они так или иначе были связаны с магией времени — областью, которая, казалось, была запрещена для широкого круга людей. Пропажи не были случайностью. С каждым исчезновением ситуация становилась всё более тревожной. Никаких очевидных следов, никаких знаков насилия. Все эти маги просто исчезали, будто растворялись в воздухе. Внешне их жизни не имели ничего общего, но их объединяла одна вещь — они были экспертами по артефактам, связанным с магией времени. Уникальные, древние предметы, о которых ходили лишь мифы, начали появляться в магическом мире. И чем больше Гермиона пыталась разгадать эту загадку, тем яснее становилось: кто-то целенаправленно искал эти артефакты, вычищая всех, кто знал о них слишком много. Гермиона проводила долгие ночи в архиве Министерства Магии, изучая отчёты, данные следователей и отчёты о пропавших. Но каждый раз, что она была близка к разгадке, цепочка улик обрывалась. Магистратам не удавалось найти ничего стоящего. Любые следы исчезали, как растворённые в воздухе, будто само по себе исчезало все, что оставалось от людей. Она чувствовала, что здесь есть нечто большее, чем просто серия загадочных исчезновений. В её сердце крепла уверенность, что кто-то сознательно скрывает следы, что за всем этим стоит не просто случайность, а какая-то система. Самым страшным было то, что, несмотря на все её усилия, Гермиона не могла полностью понять, что именно происходит. Каждый день приносил новые вопросы, но на них не было ответов. Было очевидно, что что-то страшное происходило, и всё это каким-то образом было связано с магией времени — магией, способной изменять сам ход времени, переписывать прошлое и будущее. Магия, которой стремились завладеть, которая давала безграничную власть. Гермиона знала, что расследование требовало не только ума, но и невероятной осторожности. Внезапные исчезновения и отсутствие следов становились всё более странными, и её интуиция подсказывала: нужно найти ответы как можно скорее. Но её поиски упёрлись в тупик — это расследование было слишком важным, чтобы позволить себе ошибку. И что-то внутри неё подсказывало, что ключ к разгадке кроется в чём-то ещё, глубже, чем просто исчезновение людей. Никто не мог понять, кто стоял за этим. Но Гермиона знала одно: артефакты были не просто магическими предметами. Они скрывали в себе силу, которую многие пытались контролировать. И тот, кто контролировал эту силу, был способен навсегда изменить мир. И поэтому она стояла у этой двери за которой жил человек, знавший об этом гораздо больше, чем кто-либо другой. Человек, который по своей воле оставался в тени, заточённый в этом доме. Человек, чьё понимание древней магии могло бы раскрыть все тайны, скрытые в туманной тени. Северус Снейп. Гермиона не хотела признаться в этом, но она понимала, что без его знаний, его уникального взгляда на магию и на те тёмные силы, которые он изучал всю свою жизнь, она не сможет понять, что происходит. Снейп, несмотря на то, что он был уничтожен и лишён физической силы, был первым, кто мог разгадать эту головоломку. И хотя она не знала, что именно побудило её вернуться сюда, её решение было твёрдым. Но всё же было что-то, что удерживало её. Страх. Страх перед тем, что она увидит его таким, как он есть теперь — не тем человеком, который когда-то был её учителем, после руководителем, а тем, кем он стал после всего, что пережил. Страх перед тем, как он будет смотреть на неё, и что он скажет о её забвении, её молчании. Она не могла себе простить, что за целый год не пришла к нему, несмотря на то, что он был в ужасном состоянии. Она приходила конечно, пока он был в коме, но как только он пришёл в себя, её страх стал сильнее её. С каждым днём, с каждой минутой, её нерешительность росла. Она пыталась убедить себя, что он сам будет против, что он не захочет её видеть. Он был горд, язвителен, и, возможно, злопамятен. Это было бы в его стиле. Но что, если всё было иначе? Что, если его молчание было не только презрением, но и болью? Она не могла не думать об этом, пока эти мысли не стали её мучить, до тех пор, пока она не поняла: если она не пойдёт, она будет жить с этим стыдом всегда. Но даже в тот момент, когда она готовилась к визиту, она всё ещё не могла ответить себе, что же она надеялась найти в этом доме. Было ли это желание дать ему возможность снова почувствовать себя значимым, хотя бы немного? Или это было стремление просто сделать то, что должна была сделать много раньше? Она не знала.  И вот она стояла перед дверью. Она сделала глубокий вдох и постучала. Звук её стука словно отозвался эхом в этом пустом, забытом доме. Неприветливый, угрюмый дом, который теперь стал убежищем для человека, которого она когда-то знала, а теперь едва могла признать. Снейп был уже совсем другим. И, несмотря на это, Гермиона по-прежнему чувствовала ту же смесь уважения и боли, когда думала о нём. Спустя несколько минут дверь с усилием открылась. На пороге стоял парень лет двадцати, с растрёпанными волосами и немного смущённым, но тёплым выражением лица. Он был явно маглом, совершенно не похожим на тех, кто мог бы связать свою жизнь с магией. Его взгляд был дружелюбным, но в нем чувствовалась забота, почти нежность по отношению к тому, кто скрывался за этой дверью. — Здравствуйте, — сказал он, с лёгким удивлением в голосе, когда увидел её. — Вы, наверное, Гермиона Грейнджер? — Да, — ответила она, пытаясь улыбнуться, но её лицо всё равно оставалось напряжённым. — Я пришла к Северусу. Он здесь? Пол кивнул, слегка сжав губы, как бы извиняясь. — Да, он здесь. Но вы должны быть готовы к тому, что он не в лучшем настроении. Всё-таки… это Снейп. — Он покачал головой с едва заметной усмешкой. — Он, знаете ли, не особо любит визитёров, особенно после всего, что с ним случилось. И этих визитеров не скажу, что очень много.  Гермиона кивнула, её взгляд опустился на пол. Она знала, что это не будет лёгкая встреча. Но она не могла отступить. Пол распахнул дверь шире, приглашая её войти, и она шагнула в тёмную, почти мракобесную атмосферу дома. Сразу же её глаза столкнулись с тенью на полу, и она почувствовала, как её сердце сжалось от боли. Этот дом, как и его хозяин, был поглощён тишиной и забвением. — Не переживайте, — сказал Пол с лёгкой улыбкой, видя, как её накрывает легкая дрожь. — Я стараюсь делать всё, что могу, но понимаете, с ним довольно сложно. Но ничего, я уверен, что встреча с вами пойдет на пользу. Это, по крайней мере, даст ему новый повод позлиться. Держитесь. Гермиона слабо улыбнулась в ответ, но её сердце всё равно било тревогу. Внутри дома было прохладно и тихо, почти мёртво. Пол, как будто понимая её состояние, попытался развеять тягостную атмосферу. — Он там, — сказал он, указывая вглубь дома. — Но будьте осторожны. Не дайте ему повергнуть вас в уныние. Он это умеет. Гермиона взяла себя в руки и шагнула вперёд, готовая встретиться с тем, кто когда-то был её наставником, а теперь стал всего лишь тенью того человека. Внутри, за этим порогом, всё было так, как она и ожидала. Сразу же стало ясно, что его жизнь — если её можно было назвать жизнью — была поглощена тьмой. Это был дом, где тени были гуще и холоднее, чем в любом другом месте. Каждая деталь здесь кричала о сражениях, о потере и об одиночестве. Эта атмосфера пропитана безнадёжностью, и, возможно, именно это было тем, что пугало её больше всего. Но когда она вошла, её сердце сжалось. Он сидел в кресле, неподвижный, и всё, что оставалось, — это его взгляд, полный отчаяния и боли. Он был сломлен, но не до конца. Он всё ещё был Северусом Снейпом. Он был тем, кто мог помочь, даже если он сам не хотел этого. И, возможно, это было той искоркой, что побудила её к действию. Её голова была полна мыслей, но она не могла сосредоточиться на них. Лишь одна мысль пронзала её сознание — она пришла сюда не для того, чтобы искать прощение или оправдание. Она пришла сюда, потому что, если не сделает этого сейчас, она никогда не простит себя.

***

К нему доносился из соседней комнаты разговор Пола и Грейнджер, он не хотел этой встречи. Настроение стало еще более паршивым, он даже не ожидал, что такое возможно. С тех пор, как он был поглощён трагическим поворотом судьбы, это место стало пустыней, лишённой жизни. Тёмные стены, покрытые пылью, словно поглощали свет, не позволяя ему пробиться в эту мёртвую реальность. В воздухе висела тяжёлая вуаль, будто каждый угол дома был заполнен безмолвным упрёком времени. Здесь, в этом угрюмого вида доме, ничто не могло отвлечь от чувства безнадёжности, что пронизывало воздух. Вроде бы и жив, а на самом деле — мёртв, замороженный в своём теле, как в клетке. Северус, прикованный к инвалидному креслу, был таким же, как и этот дом — сломленным, раздавленным, разорванным. Когда-то, будучи одним из самых влиятельных людей в магическом мире, он был силой, которую боялись и уважали. Но теперь всё, что осталось от этого могучего мага, — это руины. Он больше не был тем, кто сдерживал бурю, не был тем, кто мог взглянуть на мир с презрением и ехидной улыбкой. Теперь он был просто телом, томящимся от боли, сидящим в кресле, в которое его заточила эта проклятая травма. Пол, его сиделка, был единственным человеком, кто всё ещё оставался рядом с ним. Сквиб, ничем не примечательный, как и его существование в этом доме, выполнял всю работу: следил за состоянием Снейпа, переодевал его, менял постель, готовил еду, старался поддерживать порядок. Но всё, что Пол мог сделать, это поддержать его физическое существование. Он не мог дать ему жизни. Снейп был поглощён тёмными мыслями, которые не отпускали его ни на секунду. Его мир стал узким, как этот тёмный, запылённый дом, где запах старого табака и затхлой влаги сливался с запахом гари, оставленным огнём, который когда-то бушевал в его душе. Тёмные стены, выцветшие от времени, давили, и казалось, что они во-вот сомкнуться, поглотив всё. Небо за окнами было серым, отражая его внутреннее состояние. Здесь не было ни цветка, ни намёка на свет, только старый мебельный шкаф с облезлой краской, пара скрипящих стульев и ковер, который потерял всякий вид из-за грязи и времени. Везде, где он смотрел, были следы его собственной утраты — в каждом уголке, на каждой поверхности. Полы, покрытые пылью, заброшенные книги на столе, пыль, лежащая на часах, которые давно перестали ходить. Время будто остановилось, и его жизнь поглотила эта тишина, эта жуткая, холодная тьма. Снейп часто сидел в своём кресле, сгорбившись, погружённый в мысли, которые не покидали его. Его тело было сжато от боли, и даже если его душа ещё имела остатки гордости, они поглощались этим черным космосом. Иногда ему казалось, что его жизнь потеряла всякое значение. Он пережил войну, пережил смерть, но вот он, живой — и теперь это было лишь напоминанием о том, как далеко он ушёл от того человека, каким был когда-то. В его груди не было места для надежды, только невыносимая тяжесть, которая день за днём становилась всё более невыносимой. С каждым глотком воздуха его прошлое жгло его, как открытая рана, которая не заживает. Когда дверь скрипнула, и в комнату вошла она, Гермиона Грейнджер, было ощущение, будто сама тьма содрогнулась. Она застыла на пороге, как фантомная тень прошлого, не зная, как ей быть. В её глазах мелькнуло что-то между болью и состраданием, но она не могла скрыть своего потрясения от того, что увидела. Этот человек, с которым она раньше спорила и разделяла долгие часы на учебе в Хогвартсе, с которым она вместе переживала худшие моменты войны, — он стал совсем другим. В его теле, теперь зажатом в инвалидном кресле, не было той привычной силы, того магического превосходства, которое он всегда олицетворял. Он стал тенью, которую она не могла понять и не знала, как воспринять. Всё, что она когда-то знала о нём, разлетелось в прах, оставив только пустую оболочку. Его волосы, теперь выглядели как запутанный, грязный беспорядок, словно сама жизнь перестала заботиться о нём. Лицо, покрытое морщинами от боли и усталости, не выражало больше ничего — ни презрения, ни злости. Он был просто… пустым. С каждым шагом её сердце всё более сжималось, и она ощущала свою вину. Стеснённая, неловкая, она понимала, что не имела права оставаться в стороне. Она считала себя сильной, но когда её взгляд упал на его сломленную фигуру, её уверенность рассыпалась. Всё это время, пока он был в коме, она чувствовала, что что-то в ней тянуло её, но страх, неуверенность в том, что ему нужно, а что — нет, держали её на расстоянии. А теперь, когда она увидела его, она поняла, что она не только пропустила момент, когда могла помочь, но и сломала то хрупкое доверие что когда-то было между ними. Она не могла себе простить того, что, несмотря на всю свою храбрость, оставила его одного в самом тяжёлом моменте. Её взгляд скользнул по комнате — она была такая же грязная и запущенная, как и он сам. В каждом углу, в каждой трещине на стенах ощущалась полная заброшенность. Комната казалась олицетворением его собственной души: тёмной, запертой, где никто не должен был бы искать спасения. Взгляд Гермионы задержался на Снейпе, и сердце сжалось от боли, когда она поняла, что он стал не просто жертвой обстоятельств — он стал жертвой самого себя. И, возможно, он не был готов ни к её сочувствию, ни к её присутствию. Пол стоял в углу, наблюдая за их встречей, его взгляд был так же пуст, как будто этот момент был неизбежным. Всё вокруг них было пропитано отчаянием, и он чувствовал, как тяжело всем быть частью этой сцены. Гермиона сделала шаг вперёд.  Глаза её медленно переводились с полуразрушённого вида этого дома на фигуру в инвалидном кресле. Он был настолько чужим, что её сердце едва выдерживало этот удар. Сначала ей показалось, что это не может быть он. Как он мог так измениться? Где тот сильный, уверенный в себе человек, которого она когда-то знала? Где тот, кто стоял перед ней в своей безупречной манере, как неоспоримая сила? Где тот человек, который однажды сказал, что “мудрость — это не просто зелья и заклинания”? Теперь этот человек был всего лишь затмённой тенью. Она думала, будет легче, что она переживёт это, но теперь, стоя перед ним, она поняла, как она ошибалась. Она почувствовала стыд. Стыд за то, что не пришла раньше, что не поддержала его, когда он нуждался. Её чувства, скрытые под слоями оправданий, стали обжигающей реальностью. Она не могла больше отмахиваться от своего сожаления. Снейп не поднял головы, когда она подошла ближе. Его глаза были закрыты, как бы пытаясь скрыться от неё, то, что она видела. Он был сломлен, поглощён своими демонами и горечью, не оставившей в нём ни капли надежды. Его лицо, которое когда-то было наполнено презрением, иронией и сарказмом, теперь не выражало ничего. Он был пуст, как сама эта комната. — Северус, — её голос был тихим, как шёпот, едва пробивающимся через туман вины. — Я… я не знала, что всё так… — она замолчала, не находя слов. Она посмотрела на него, на его усталое тело, на то, как оно почти растворялось в этом кресле, и в её груди что-то сжалось. Это был не тот человек, с которым она когда-то спорила, которого она считала своим противником. Это был тот, кого она не могла больше понять. И, возможно, даже не должна была бы. Он повернул голову в её сторону. Его глаза, хотя и уставшие, всё ещё горели. В них был лёд, а не огонь. — Ты пришла сюда, чтобы жалеть меня? — его голос был хриплым, полным такой горечи, что ей стало трудно дышать. — Ты думаешь, я хочу твоих сожалений? Ты пришла, чтобы увидеть, как я разрушаюсь? Чего тебе нужно от меня, Грейнджер?  Он говорил так, как будто каждый его слово было оружием, каждым выдохом, полной горечью и презрением. И она чувствовала, как это отравляет её, потому что она заслуживала это. Он был прав. Она не пришла к нему. Она не пришла, пока он был в коме, а когда он пришёл в себя, она не осмелилась заглянуть в его мир. Её слабость была явной, и теперь она не могла избежать этого взгляда, этого негодования. — Я не пришла… чтобы жалеть тебя, Северус, — тихо произнесла она, но её слова терялись в тягостной тишине, не находя отклика. — Я пришла, потому что мне нужны твои знания. Мне нужен твой ум. Я не думала, что ты… — она снова замолчала, её глаза были полны слёз, которые она не могла сдержать. — Я думала, что всё будет легче. Я думала, ты…тебе… я думала, все иначе. Он не отвечал. Он лишь молчал, тяжело дыша, как будто вся его жизнь теперь была сводом молчания, поглощённого болью. Пол, стоявший в углу комнаты, скромно взглянул на неё, понимая, что её присутствие было всего лишь кратким, на несколько мгновений обострившим её сожаление. Он знал, что ничего не изменится. Этот дом был темницей, а Снейп был заточён в своей собственной тирании. Всё, что он был способен предоставить, — это злость и боль, и этого было достаточно. Гермиона не могла устоять больше. Она подошла ближе, чувствуя, как её ноги подкашиваются, как каждое движение влечёт её в бездну. Она не знала, что дальше, не знала, что она ожидает от этого человека, сидящего перед ней. Она только знала, что её сердце было полным сожалений, что она не смогла оказать ему помощь, пока была хоть какая-то возможность. И вдруг, в этом тяжёлом молчании, он открыл глаза и, едва заметно, прошептал: — Я больше не тот кем был, Грейнджер. Эти слова врезались в её душу, как ледяной нож. В них звучала не только усталость, но и ужасная, непереносимая боль, которой она не могла не почувствовать. Она замерла на месте, ощущая, как мир вокруг перестал существовать на секунду. Воздух стал тяжёлым, как свинец, и каждый его вдох давался с трудом. — Северус, — её голос был мягким, но уверенным, — мне… нам нужна твоя помощь! Он взглянул на неё, его глаза, полные ненависти и горечи, сияли зловещим блеском. Всё в нём казалось разрушенным, обрушившимся на самого себя. — Ты что, с ума сошла, Грейнджер? — его голос был срывающимся, как если бы он долго не говорил. — Ты что, не видишь, в каком я состоянии? Я не могу двигаться! Я не могу встать! Ты хочешь, чтобы я снова поднялся и стал твоим чертовым наставником, как прежде? Да иди ты к чёрту! Его слова вырывались из него, как поток разочарования и злости, и она ощущала, как каждый из них бьёт её в грудь. Но она не отступила. Её лицо не дрогнуло, несмотря на ярость, что полыхала в его голосе. Она знала, что его гнев был не только на неё, но и на самого себя, на всё, что с ним произошло. Этот гнев был как топор, который вонзался в его душу, и, возможно, это было единственное, что оставалось в этом человеке — этот гнев, этот болезненный, неконтролируемый поток, который он не мог выплеснуть наружу, пока она не пришла. — Ты всё ещё умеешь думать, Северус, — сказала она с лёгким раздражением, но без страха. — Ты был важной частью всего отдела, и без тебя нам не обойтись. — Да что ты вообще понимаешь в этом? — его глаза засияли ядовитым блеском. — Ты не знаешь, как это — быть на моём месте. Не знаешь, что такое работать в отделе, что такое управлять этим хаосом. Ты даже не знаешь, что я могу сделать с тобой прямо здесь и сейчас! Убирайся! — он издал хриплый, горький смех, но он был полон саморазрушения, как всё в его жизни. Его слова были ударом, который выбивал воздух из её лёгких, но Гермиона всё равно не отступала. Она чувствовала, как его слова глубоко пронзают её, но всё равно стояла на своём. Гермиона не ответила сразу. Она знала, что нужно действовать мягко, но не поддаваться на его нападки. Он был разрушен, но ещё слишком горд, чтобы признать это вслух. Она сама чувствовала, как её гордость тоже лопается. — Я не прошу тебя вставать с кресла, Северус, — сказала она, наконец, спокойно, но её голос был низким, почти шепотом. — Я прошу тебя использовать тот ум, который у тебя ещё остался. Ты был и остаешься важной фигурой. Ты нужен нам. Снейп снова замолчал, его глаза закрылись, как если бы он пытался спрятаться от её слов. Но Гермиона видела, как его тело дрожит. Возможно, это было не от боли, но от того, что его гордость, его верность самому себе трескалась, сыпалась, как обломки старого камня. Он не мог этого перенести. Он не мог принять, что был слабым, что его искалеченное тело уже не было той мощью, которая когда-то управляла миром. — Почему ты так издеваешься надо мной? — прошептал он, не открывая глаз. — Почему ты вообще пришла сюда? Ты что, не видишь? Я уже не человек. Я — инвалид, Грейнджер. У меня совсем другие заботы теперь. Я тут стараюсь не сдохнуть, так что совершенно не имею времени помогать тебе и твоим дружкам из чертового отдела «будь он проклят» тайн!  Его слова были полны отчаяния, полного бессилия и злости на самого себя. Это была не просто боль, это было самое глубокое унижение, которое он когда-либо испытывал. И она видела это — он был разрушен, не просто телом, но душой. С каждым словом, что он произносил, он распадался ещё сильнее. Гермиона стояла молча, но её взгляд стал мягче. Она подошла ближе и тихо сказала: — Ты всё ещё человек, Северус. Но ты единственный кто может помочь. Иначе всё, во что ты верил… Снейп открыл глаза и посмотрел на неё. В его взгляде была ненависть, горечь и бессилие. Но в какой-то момент, в глубине его глаз, промелькнуло что-то другое — то ли сожаление, то ли осознание. Он был заперт в своём собственном аду, и она знала, что не сможет его оттуда вытащить. Но она не могла оставить его. Это было выше её силы. Гермиона сжала губы, её взгляд стал мягче, но внутри неё всё клокотало. Она сделала шаг вперёд и присела перед ним на колено, чувствуя, как слова едва ли могут унять её внутреннюю боль. И вдруг, будто выполнив свой долг перед тем, кто когда-то был её учителем, она прошептала: — Я должна извиниться, Северус. Прости, что не пришла раньше. Я… я боялась. Я переживала, и… и не знала, что сказать тебе, как к тебе подойти. И чем больше времени проходило, тем больше страха и стыда это вызывало. Я не могла найти в себе силы. Я думаю, ты меня не простишь… Её голос был мягким, и в нём звучала тревога, с которой она признавалась. Это была правда, горькая и невыносимая. Но она знала, что эти слова никогда не смогут исправить ничего из того, что прошло. И всё же она попыталась. Но Снейп лишь фыркнул, словно эти извинения не имели для него абсолютно никакого значения. Он резко повернул голову в сторону, глаза сужены, и из его горла вырвался сдержанный, почти не слышный вздох. — Да пошли вы все с этими извинениями! — его голос был словно удар молота, полный злости, боли и горечи. — Ты думаешь, что мне нужны твои извинения, Грейнджер? Ты думаешь, что они что-то изменят? Я тебе скажу: ничего не изменят! Я не хочу твоих извинений. Гермиона застыла на месте, её грудь сжалась от этих слов, и она почувствовала, как что-то тёмное, холодное заполняет её изнутри. Снейп был прав. Всё это время она избегала его, стараясь заглушить собственный страх, боясь, что не сможет вынести его сломленность, его страдания. Но сейчас, когда она столкнулась с ним лицом к лицу, всё, что она могла — это просто стоять, как безмолвное свидетельство своих слабостей. Она вздохнула, пытаясь скрыть дрожь в голосе, и, с трудом собравшись, направилась к двери. Каждый шаг давался ей с болью, и, несмотря на все усилия, она не могла покидать его без слов. Без того, чтобы хотя бы попытаться что-то сказать, хоть что-то, что могло бы быть спасением. — Я знаю, — её голос был тихим, почти испуганным, но в нём звучала некая решимость.  Его тело стало каменным, как и его выражение, но в его глазах не было ни ярости, ни ненависти, только пустота. Она положила на стол рядом с ним стопку документов — материалы по делу, которое она просила его рассмотреть. Она сделала это тихо, не обращая внимания на его взгляд, который уже не был обращён на неё. Бумаги лежали перед ним, как последняя попытка сохранить хоть какую-то связь, хотя бы через рабочие моменты, которые могли бы вернуть его в мир, где он ещё что-то значил. Где он был кем-то, кем он когда-то был. — Ты не один, Северус. Он оставался в том же положении, как статуя, но его глаза следили за её движением. Он был ещё здесь, но только телом. Дух его была давно потерян, и она это знала. Он не был уже тем человеком, кем она его когда-то видела. Тот человек умер год назад. Гермиона тихо закрыла дверь, оставив его в одиночестве.