Garden of Blood

Уильям Джеймс Мориарти сидел на скамейке и с нежностью смотрел на далекий закат, окрашивающий небо в чарующие теплые оттенки. Мир напоминал безграничный, простирающийся повсюду холст. В бескрайнем небе над головой сияли звёзды, словно картины, рассказывающие истории на одним лишь им понятном языке. Уильям был одной из них. Его тело стало полотном, а шрамы рассказывали историю, которую не знал никто, кроме их владельца. Светлые линии испещряли его кожу, будто звезды, рассыпанные по простору вселенной; в его мечтах Шерлок целовал эти рубцы, шепча Уильяму о том, как он прекрасен, несмотря на все эти шрамы, уродовавшие его кожу. Нет, не так. Шерлок сказал бы, что шрамы — это то, что делало его лишь красивее. Уильям не совсем был согласен. Где-то в глубине душе, какая-то его частичка продолжала сомневаться, не стоило ли ему все же просто позволить себе умереть… Но то, как Шерлок произнес это «любовь моя» — интимным, самым нежным тоном, который он слышал за долгое время — наконец убедило его. Если он не может жить для себя, то будет делать это ради Шерлока. Ради Шерлока он должен был выжить. Шерлок нуждался в нем, понял Уильям. Он никогда не поймет почему, но если он сможет снова увидеть улыбку Шерлока, выбрав жизнь, то он готов вынести мучительную боль всех своих грехов. Он готов жить. Однако проснуться было нелегко…

✽

В тот день Уильям наконец собрался с силами. После того как Шерлок назвал его «любовь моя», как он мог позволить себе оставаться бесполезно спокойным и удручающе безответным? Ему откровенно надоело оставаться таким слабым и беспомощным, но помимо того… он отчаянно хотел снова взглянуть на Шерлока. Он просто не мог больше выносить слез детектива. Его веки оказались невыносимо тяжелыми, а желание закричать переросло в чувство удушения, словно проклятие, обрушившиеся на него. Он попытался расслабиться — нужно было достучаться до той частички себя, что сидела глубоко запрятанная внутри, которая хотела жить и верила, что он заслуживает вновь дышать воздухом этого нового мира, испытывать блаженство самому. По правде говоря, он не верил, что хоть малая толика этого желания еще жива, — он постарался покончить с любым искушением жить, — но, к своему полному изумлению, почувствовал, как искра зажглась в его костях и, подобно огню, распространилась по плоти, обжигая вены и вселяя в него силы. С огромным, мучительным трудом ему удалось подвигать рукой. Это было довольно слабое движение, но для Уильяма, который три месяца оставался парализованным и насильно связанным комой, этот прогресс был значителен. Он смутно подумал, как отреагировал бы Шерлок, если бы был здесь. Прежде чем сконцентрироваться на других конечностях, он сосредоточил все силы на том, чтобы полностью вернуть контроль над рукой. Медленно, но верно он заставлял мышцы работать, начиная со слабых подергиваний, пока у него не получилось сжать пальцы в некое подобие кулака. Он почувствовал, как оживают нервные окончания, расцветая от кончиков пальцев и поднимаясь к плечу в порыве жгучей решимости. Шерли… Я здесь. Он продолжал направлять свою энергию на одну конечность за другой. Силы постепенно возвращались, хотя процесс шел крайне медленно. Но он был благодарен за то, что вообще смог собрать столько сил, учитывая свое состояние. В конце концов, Уильям смог открыть глаза. Он чувствовал ужасную слабость, каждый дюйм тела будто кричал, чтобы он снова закрыл глаза и позволил себе предаться вечному покою, но, как бы хорошо ни звучала смерть, Уильяму нужно было жить. Нет, Уильям хотел жить. Впервые за всю свою жизнь он хотел жить, и зов смерти больше не манил его. Смерть безошибочно улавливала его неуверенность и чувство вины, пытаясь убедить Уильяма позволить ей нежно забрать его жалкое существование в свои объятия и покончить со всем этим, но он боролся с манящей силой. Уильям боролся, потому что хотел, а не был должен. Преступный Лорд лорд был мертв, но Уильям Джеймс Мориарти возродился. Преступный Лорд сгорел в прах, а Уильям восстал из пепла и воспылал вновь обретенной страстью к жизни. Его веки отяжелели, но, набравшись решимости и напрягшись, он сумел полностью открыть их. О, это была нелегкая задача — держать глаза открытыми. Но он не собирался сдаваться. Пока — нет, никогда. Он отметил спокойный полумрак комнаты, оказавшийся приятным глазу, мысленно поблагодарив того, кто предусмотрительно задернул шторы, не позволив солнечному свету ослепить его в первые минуты жизни. Медленно, сквозь протесты собственного тела, он поднялся в сидячее положение, застонав, когда позвоночник пронзила острая боль. Кости захрустели, организм стал просыпаться. Уильям попытался, но не смог заглушить очередной тяжёлый вздох. Первое, что он заметил, осматриваясь вокруг, была не обстановка комнаты, в которой его положили, или кровать, на которой он сидел. Он ощутил странное чувство скованности. Он не видел левым глазом… Что с ним случилось? Почему изображение мира вокруг стало в два раза меньше? С любопытством, под учащенные звуки ударов сердца, которое колотилось от беспрерывной тревоги перед неизвестностью, он потянулся к левому глазу. Но его кончики пальцев не нащупали ничего, кроме тонкой марли. Почувствовав панику, он коснулся затылка, убирая волосы в сторону, пока не нашел кончик повязки. Глубоко вздохнув, он потянул за свободный конец, и узел ослаб. Марля легко упала с его лица, покоясь теперь прямо на коленях. Он моргнул, не понимая… пустота. Совершенная, томительная пустота в левом глазу. Здравая часть его рассудка, еще до того как он снял повязку, начала подсказывать, что он ослеп, но Уильям отказывался верить голосу разума, пока не убедится в этом наверняка. Что ж. Вот он и убедился. На самом деле, он чувствовал даже некую благодарность, что столь тяжелые травмы коснулись только одного глаза, а не сразу обоих. Уильям понятия не имел, что стал бы делать, окажись он полностью слепым; Шерлок наверняка позаботился бы о нем, он это знал, но… что, если спустя время образ Шерлока забылся бы? Тогда возможности увидеть его вновь просто бы не оказалось. Уильяму пора было перестать зацикливаться на разных сценариях «а если бы» — это все были какие-то другие миры. Его реальность была другой — здесь он сидел на кровати, все еще способный видеть, хоть и одним глазом. Он уже понял, что находится в больничной палате, но, что было странно, комната оказалась довольно пустой. Рядом с кроватью стоял небольшой деревянный столик, в углу покоилась незажженная масляная лампа, а посредине лежал аккуратно сложенный чистый платок. У противоположной от кровати стены стоял комод с украшавшим его круглым зеркалом. Оно было повернуто вбок от Уильяма, потому он не смог взглянуть на свою внешность отсюда. Наверное, лучше было бы и дальше оставаться в неведении, потому что результат наверняка бы его разочаровал, но Уильям был слишком упрям и пообещал себе, что как только сможет подняться на ноги, первым делом посмотрится в зеркало. Он хотел знать, что видел Шерлок все это время. Раз уж детектив всё ещё оставался рядом, наверное, Уильям выглядел не настолько ужасно, верно? Дверь со скрипом открылась, и он вздрогнул от неожиданности. Уильям не ожидал посетителей так скоро после пробуждения. Вошла медсестра, придерживая рукой тележку. Ее действия были плавными и точными, как у человека с явно большим опытом в этом деле. Когда она увидела, что Уильям удивительным образом очнулся, ее глаза расширились. — О, мистер Мориарти, — сказала она. — Мы не ожидали, что вы проснетесь в ближайшее время. Как вы себя чувствуете? — Она подкатила тележку к кровати Уильяма и протянула ему чашку с водой. Уильям с благодарностью принял ее, но пить не стал, просто опустив на колени. Он рассеянно водил пальцами по чашке, пытаясь расслабиться. — Я чувствую… — Он не знал, что он чувствует. Что он должен был чувствовать, очнувшись от комы после попытки совершить самоубийство, во время которой захлебывался кровью и цветами? Подождите… — Э-э… — Уильям вздохнул и опустил взгляд. — Какие еще травмы я получил…? — Хм? — Медсестра выглядела озадаченной. — Ну, было сильное внутреннее кровотечение и много ран. Врачи не знают, чем они могли быть вызваны. Уильям ожидал, что почувствует облегчение от того, что Ханахаки отступила, но странно… он ничего не почувствовал. Его голова была затуманена смятением, и он с трудом пытался сформулировать хоть одну внятную мысль. — Мне… мне нужно пройтись, — сказал Уильям, пытаясь встать с кровати, но медсестра подняла руку, жестом останавливая его. — Не рекомендую покидать палату. Вы все еще в критическом состоянии. Пожалуйста, оставайтесь в постели, мистер Мориарти. Ну, тогда Уильям выйдет отсюда как только она уйдет. Никто не остановит его от простой прогулки. Он отчаянно нуждался в том, чтобы проветриться, и он точно знал, куда пойдет. И он знал, что Шерлок найдет его. Всегда находил. — Хорошо, — уступил Уильям, просто чтобы не спорить. — Спасибо за воду. Она кивнула. — Теперь, когда вы очнулись, вам нужно время, чтобы мышцы восстановились. Скоро придет врач, чтобы оценить ваше состояние. Уильям заставил себя улыбнуться и кивнул. — Очень признателен. Как только она ушла, он сделал один глоток воды и поднялся с этой чертовски неудобной кровати. Повязка выскользнула из пальцев, падая на матрас; чашку он поставил на свернутый платок на столике. Уильям направился к зеркалу, медленно и осторожно. На самом деле, он мог бы сделать это быстрее — подобное было связано не с хромотой, а с тревогой, которую он испытывал. Все в груди сжалось от нерешительности, он почувствовал, что не хочет видеть свое отражение. Однако он поборол этот страх. Он должен был увидеть то, что видел Шерлок. Глубоко вздохнув, Уильям наконец увидел себя на плоской поверхности зеркала, наконец взглянул на свою покрытую шрамами и повязками фигуру. О. Он ненавидел свое отражение. Если у него и были какие-то надежды и сомнения, что его глаз не поврежден окончательно, то вид шрама, уродовавшего его кожу, развеял их все. Некогда яркая малиновая радужка потускнела, превратившись в унылую, мутную и бледную пустоту, безжизненную и лишенную всяких эмоций. Шраму было уже три месяца, за это время он, конечно, успел зажить, но выглядел все равно ужасно. Уильям содрогнулся от мысли, как это, должно быть, выглядело тогда — когда рана была свежей и кровоточила. Кроме того, лицо его осунулось; впалые щеки взывали к нему, не желая принимать то, что он с собой сделал. Судя по слабо проступающим очертаниям грудной клетки под кожей, он плохо питался. Несмотря на огромную заботу со стороны персонала больницы и Шерлока, Уильям понимал, что они могут сделать не так много, когда речь идет о кормлении человека, не реагирующего на пищу. На его коже было множество шрамов, некоторые из них появились три месяца назад, а некоторые тянулись еще с тех времен, когда он был ребенком. Его тело представляло собой полотно из травм и изъянов, от которых Уильям так отчаянно хотел скрыться. Но это было его тело, и он не мог повернуть время вспять. Не в силах больше смотреть на себя, он взял трость, которая заботливо лежала рядом с дверью, и поднялся на крышу. Каждый шаг был мучительным, а каждый вздох отдавал сплошными страданиями, но он продолжал идти. Шерлок скоро вернется. Уильям предположил, что к закату. Он сел на левую сторону скамейки, оставив свободное место для Шерлока. Глядя на великолепные городские пейзажи, он на некоторое время погрузился в блаженный покой. Он не был уверен, сколько времени прошло, но в конце концов услышал звук тяжелых шагов по лестнице, несомненно, принадлежащих человеку, который кого-то искал. И Шерлок Холмс нашел его. Уильям не обращал внимания на Шерлока, пока его шаги становились все ближе, и только в этих звуках Уильям мог расслышать все скрытые слова; мягкая мелодия поступи Шерлока за его спиной поведала Уильяму обо всех бессонных ночах, которые, должно быть, пережил детектив, и о том огромном и абсолютном облегчении, которое он испытывал сейчас. Чужая рука мягко обхватила спинку деревянного сиденья, и мгновение спустя Шерлок Холмс обогнул скамейку и осторожно занял место рядом с Уильямом. Наконец-то Уильям больше не чувствовал пустоту. Шерлок был важной частью его души. Молчание, хотя и тягостное, было комфортным. У них обоих не было нужды в словах. Не сейчас. Пока было достаточно просто существовать в блаженном обществе друг друга, позволяя молчанию говорить все скрытые истины, пока они не подберут нужных слов. Уильям наслаждался ровным дыханием Шерлока, и впервые он мог сказать, что действительно достиг настоящего состояния безмятежности. Он мог дышать, его легкие были чисты, а в голове царил покой. Как ни удивительно, но именно Шерлок в конце концов нарушил молчание. — Спасибо, что выбрал жить, — сказал он, — Лиам. Уильям едва не расплакался от чистого звука голоса Шерлока — ничем не заглушенного, свободно проникающего в самое его нутро. Он не перевел взгляд на собеседника, но глубоко вдохнул. Шерлок терпеливо ждал. — …Это я должен благодарить тебя, — в конце концов ответил Уильям, — Шерли. В горле у него саднило и пульсировало, во многом из-за отсутствию вечной боли, вызванной острыми шипами. Он мог поклясться, что ощущает фантомное чувство безжалостно впивающихся в его плоть колючек. Хотя он еще не встретился с Шерлоком лицом к лицу, он почувствовал на себе чужой взгляд. Этот взгляд словно впился в его профиль, проходя насквозь, и Уильям недоуменно пожевал нижнюю губу — нервный тик. — Как ты и сказал… — продолжил он, вздохнув. — Смерть — не искупление. И ты совершенно прав… Я просто хотел… отвести глаза от своих грехов. Лишить себя жизни, чтобы не нести бремя вины… Он ковырялся в ногтях, его руки дрожали. Один ноготь обломился под грубым натиском, но Уильяма это почти не волновало. — …Именно благодаря тебе я теперь могу по-настоящему чувствовать это в своем сердце, — продолжал Уильям. Шерлок, как и подобает ангелу, позволил ему высказать свои мысли, не прерывая. — Но… — Уильям закусил губу. — …Это бессмысленно. Я никогда не думал… что у моей истории будет продолжение, поэтому все мои мысли были заняты смертью. С моей стороны было некрасиво полагаться лишь на это, Шерли… И теперь я не знаю, что мне делать дальше. Уильям чувствовал, как удушающая тревога Шерлока пробирает до костей. Поэтому он поспешил уточнить, — Точнее, я знаю, что должен делать. Но что касается того, как правильно исполнить этот долг… У меня пока нет ответа. Я… я никогда не интересовался собой как личностью, поэтому не знаю, кто я на самом деле… Еще один вздох вырвался из его потрескавшихся губ, и наконец, пробившись сквозь дымку всепоглощающей меланхолии, он собрался с силами, чтобы повернуть голову и посмотреть Шерлоку в лицо. В лицо человека, который спас ему жизнь. Человека, которого он любил до боли, словно в его хрупком сердце не хватало места для всех чувств, которые он там хранил. — Но одно я знаю точно, — продолжал Уильям, — встреча с тобой — это лучшее, что когда-либо случалось со мной. Встреча с тобой изменила мой мир, Шерли, и… и все, что я написал в том письме, было правдой. Каждое слово. Все до единого. — Его взгляд был пропитан мольбой, надеждой, что Шерлок поймет более глубокий, более интимный, но безмерно тяжелый смысл его слов. Чудесным образом, словно Уильям был благословлен свыше и очищен от всех своих грязных грехов, Шерлок улыбнулся. Сердце Уильяма гулко забилось, и на несколько поразительных мгновений он потерял дар речи. Он не думал, что ему когда-нибудь еще доведется увидеть эту очаровательную, совершенно великолепную улыбку, так изысканно нарисованную на губах Шерлока, но вот он здесь, сидит на скамейке с любовью всей своей жизни, в целости и сохранности под лучами тепла Шерлока. Именно поэтому он решил жить. Раньше Уильям был настолько ослеплен мучительной, гнетущей грозой вины и упрямства, что не допускал и мысли о том, что существует хоть что-то, ради чего он может жить. Но теперь он ясно видел, что находится прямо перед этим. Перед причиной жить, перед ним, перед человеком, ради которого он будет жить. Уильям, несмотря на неизвестность, которая ждала его впереди, тоже улыбнулся. Слабо, почти незаметно, но Шерлок сразу увидел это. — Я чувствую то же самое, — ответил Шерлок, и Уильяму показалось, что они ходят вокруг настоящего, истинного, тяжелого признания, которое дразнит края их слов. — Я никогда не встречал такого человека, как ты, Лиам. Воистину. И я не жалею, что прыгнул за тобой. Более того, я никогда в жизни не был так уверен в своих решениях, как в этом. Уильям выдохнул через нос. Смутное воспоминание о том, что произошло на мосту, медленно начало складываться в четкую картину, и он почувствовал смущение. Он не был уверен, что произнес тогда. — Я не ожидал, что ты прыгнешь, — признался Уильям. — Ты… ты действительно удивил меня. До того момента я всегда мог предугадать твои действия… В тот раз, когда мы падали и ты крепко держал меня в своих объятиях, я впервые почувствовал себя в безопасности. Я почувствовал, что… возможно, у меня появилась надежда на будущее. Шерлок хмыкнул. — Ты даже не представляешь, какое для меня облегчение слышать это от тебя. — Да… — Уильям замолчал, и Шерлок повторил за ним. — …Ты разговаривал со мной, пока я был в коме. При этих словах Шерлок вздрогнул, его брови приподнялись пол челкой, а лицо приняло совершенно озадаченное выражение. — Ты слышал? — Не все, — уточнил Уильям. — Но… я слышал тебя. Иногда. Ты даже играл для меня на скрипке. — Несмотря на напряжение, он слегка усмехнулся. — Мило, что ты написал песню специально для меня. Мгновенно, к большому удовольствию Уильяма, Шерлок вспыхнул и его щеки окрасились в красивый красный оттенок, дополняя и без того безупречное лицо детектива. — Мило? — воскликнул он. — Как ты можешь! Улыбка Уильяма превратилась в самодовольную ухмылку. — Так и есть. Просто прелесть. — Черт, нет. Этот титул должен оставаться у тебя. Ты уже смотрелся в зеркало? Уильям внутренне поморщился, но не стал портить себе настроение неприятными воспоминаниями. — Мне не нужно зеркало, чтобы знать правду. Шерлок насмешливо покачал головой. — Ха. — Наступила тишина, и он неожиданно смутился, опустив взгляд на колени и перебирая пальцы. — …Но тебе понравилось? Песня? Уильям улыбнулся, подавляя желание положить руку на плечо Шерлока. Он не знал, как Шерлок относится к физическому контакту, поэтому не стал проверять. — Да. Твоя музыка прекрасна. Я чувствовал, что… был ближе к тебе, когда ты играл. Как если бы… я не был в коме, и ты не был так далеко… — Он вздохнул: меланхоличный дух Шерлока передался и ему. Его глаза тоже опустились вниз, к скамейке. — Ты был рядом… и в то же время так далеко, — размышлял Шерлок. — Но все равно рядом. А я не мог до тебя добраться, потому что ты не хотел… не мог ответить. Это была сущая пытка, Лиам. — Глаза Шерлока снова встретились с его единственным глазом, утопающим в яростном горе и скорби, запертым в океане печали и отчаянно блестевшим от непролитых слез. — Прости, — все, что Уильям смог сказать. Как он мог выразить все свои сложные эмоции, которые даже сам не до конца понимал? Каждым уголком своего сознания он кричал от смятения, погруженный в постоянную внутреннюю борьбу, пытаясь разобраться в себе и понять, что же он на самом деле чувствует. — Прости, что это заняло столько времени. Единственное, в чем он никогда не посмел бы усомниться, — это в своей любви к Шерлоку. В этом он был абсолютно и неоспоримо уверен. Шерлок покачал головой и фыркнул. Он отвел взгляд и уставился в пол, свесив голову так, что его локоны беспорядочно спадали на лицо, скрывая его от посторонних глаз. Уильям не мог видеть боль в чужих глазах, но мог сказать, что Шерлок сильно кусал губы, пытаясь сдержать слезы. Шерлок поднес тыльную сторону запястья к носу и вытер его. — Нет, не извиняйся, Лиам. В этом нет твоей вины. — Есть, — настаивал Уильям. — Я решил прыгнуть с моста. — Он заметил, как Шерлок вздрогнул, когда эти слова пронеслись между ними. — Если бы я послушал тебя, мне бы не пришлось лежать в коме три месяца. Так что прости меня. — Нет, прекрати, — взмолился Шерлок, в его утверждениях появилась трещина. — Никто ни в чем не виноват, ясно? Просто… ты не мог ничего сделать тогда, ты был не в лучшем психическом состоянии, Лиам, так что не вини себя во всем этом. Ты ведь герой, понимаешь? — Голова Шерлока казалась тяжелой, когда он поднял ее обратно. В который раз он встретился взглядом с Уильямом, и тот почувствовал, как в груди зашевелилось знакомое чувство вины и печали. Глаза Шерлока были гораздо краснее, чем несколько минут назад, и Уильяму нестерпимо захотелось протянуть руку и вытереть слезы подушечкой большого пальца. — Герой? — спросил Уильям. — Да. — Шерлок кивнул. — Думаю, твой план можно считать успешным. Дворянство и рабочий класс Англии начинают работать вместе. Скорее всего, потребуется время, чтобы общество стало единым, но… ты сделал это. Ты пожертвовал собой целиком и полностью, чтобы это произошло, и я считаю, что этот поступок достоин героя. Уильям упрямо выдохнул. — Если честно, я чувствую себя жалким. — Ты не жалок. — Слова Шерлока были суровыми и пылающими от желания переубедить его. — Ты не жалок, Лиам. — Ну… — Уильям разочарованно хмыкнул и прижал пальцы ко лбу. — Наверное, я чувствую скорее стыд — вот более подходящее слово. — Из-за чего? — …Я не знаю наверняка. — Тебе нечего стыдиться, — заверил Шерлок, не обеспокоенный тем, как мало смысла вкладывает Уильям. — Любой человек, испытывающий чувство вины и отчаяния, вел бы себя точно так же. Желание покончить со всем этим… На самом деле, ты продержался гораздо дольше, чем смог бы обычный человек, я думаю. — Несмотря на покрасневший, воспаленный взгляд, он сохранил ровный и непоколебимый тон, мягко улыбаясь. — Ты сильнее, чем думаешь, Лиам. Уильям недоверчиво рассмеялся. — Значит, ты действительно меня не знаешь. Шерлок обиженно хмыкнул и изобразил такую же обиду на лице. — Думаю, я знаю тебя лучше, чем ты сам. Уильям ненавидел то, насколько правдивым было это утверждение. Он перебирал пальцы. — Это я и имею в виду, когда говорю, что встреча с тобой изменила мой мир, Шерли. Ты привнес в него столько красок. Мне кажется, что до встречи с тобой я воспринимал все вокруг только в черно-белых тонах. Но… — Он прикусил губу, его веки дернулись, когда он вспомнил о последствиях такой безумной влюбленности в Шерлока. — Но Вселенная наказала меня за это. Что ж, это, конечно, был лучший способ сбить настроение и погрузиться в эту ужасную атмосферу. Смутное упоминание о его болезни, даже без конкретного названия, вызвало у обоих тяжёлые воспоминания. Травм и так было достаточно, но теперь к ним добавлялись ещё и эти мысли, нагроможденные поверх всего остального. В конце концов, именно Уильям нарушил гнетущее, невыносимое молчание. — …Я выздоровел, — сказал он, скорее пытаясь убедить себя в правоте своих слов, чем констатируя факт. — Я больше не кашляю… Больше не умираю. Когда он нашел в себе мужество переключить внимание на Шерлока, тот беззвучно улыбался ему. Сердце Уильяма, если судить по его непрекращающемуся стуку, было с ним согласно. — Значит, это означает… — Он сделал паузу. Брови Шерлока едва заметно изогнулись, а в глазах появилась надежда. — …Это была правда? Шерлок моргнул. — Ты серьезно? Уильям вздрогнул. — Да?.. Шерлок, театральный и эксцентричный человек, не смог удержаться и разразился совершенно неверящим смехом, словно не мог поверить в абсолютную нелепость странного вопроса Уильяма. Уильям скорчил гримасу. — Мне просто… нужно услышать это еще раз. Шерлок мгновенно смягчился, и его добрая, невыносимо любящая улыбка вернулась к нему. — Прости, прости. Я не должен был смеяться. Я понимаю, что это важно, нельзя относиться к этому легкомысленно. Улыбка Уильяма была скорее от облегчения, чем чем от чего-либо еще. Он решил промолчать и посмотреть, продолжит ли Шерлок. С каждой секундой, пока эти три слова оставались запечатанными в клетке губ Шерлока, сердце Уильяма опускалось все ниже и ниже. Он расслабился, когда Шерлок действительно продолжил говорить своим чудесным голосом. — Лиам, — сказал он, и тон его был пронизан таким невероятным количеством нежности, что Уильям едва не вздрогнул от ее количества. — Подойди ближе. Удивленный столь необычной просьбой, Уильям придвинулся чуть ближе. Не слишком, но достаточно, чтобы его сердце забилось сильнее в груди при мысли о том, как жадно он поддастся искушению. Хотя это было не совсем искушение, не так ли? Шерлок просил его подобраться ближе. Давал ему разрешение. И кто такой Уильям, чтобы отказать ему в этом? — Так? — спросил Уильям. Вместо ответа Шерлок поднял руку, нежно погладил двумя пальцами подбородок Уильяма и наклонил его голову. Дыхание Уильяма резко сбилось, щеки вспыхнули пунцовым цветом. Его лицо было чертовски горячим, и он подумал, не собирается ли Шерлок сделать то, чего Уильям так жаждал. — Уильям Джеймс Мориарти, — сказал Шерлок, его голос был глубоким и полным нежности, - я люблю тебя. В этот момент сердце Уильяма Джеймса Мориарти по-настоящему наполнилось и ожило, переполняясь обжигающей близостью, по которой он так изголодался за все это время, не в силах получить хоть каплю желаемого. По его щеке скатилась слеза. Уильям позволил Шерлоку увидеть себя. Он позволил Шерлоку увидеть самую уязвимую часть себя, пока слезы разрушали все стены, которые он возвел вокруг. В горле запершило от неуверенности, но не в признании Шерлока; нет, оно было настолько искренним, насколько это вообще возможно. Однако Уильям чувствовал, как его мозг начинает перегреваться от избытка эмоций, нахлынувших на него, оставляя после себя подавленность. Он был так счастлив. В тот же момент он пытался полностью осознать и принять этот скачок в динамике отношений между ними; этот переход от друзей к… чему-то большему. — Шерли, я… — Ничего страшного, если ты не можешь ответить прямо сейчас. — Шерлок нежно и ласково провел большим пальцем по щеке Уильяма, демонстрируя свою привязанность. — Я понимаю. Я дождусь, когда смогу услышать эти слова из твоих уст. Уильям воздержался от упоминания того факта, что Шерлок уже слышал, как Уильям произносил столь опасные слова, но понимал, что обстоятельства сложились неудачно. Шерлок хотел бы услышать их от Уильяма, когда над ними не нависает смертельная опасность. Он слегка отстранился, отводя голову назад и оставляя пальцы Шерлока. — Ты любишь меня, — прошептал Уильям, его голос едва слышно дрожал. Потрясение отозвалось в нем, и Шерлок сохранил терпеливое выражение лица. Он утвердительно промычал, кивая. — И я знаю, что ты тоже любишь меня… даже если ты еще не готов это сказать. Уильям рассмеялся, вытирая глаза рукавом. — Технически, я уже сказал это. Шерлок тихо вздохнул. — Верно, но… мост — не самое лучшее место для подобных слов, не правда ли? Уильям повторил вздох. — Да, ты прав. Шерлок выглядел озадаченным, пристально изучая Уильяма. Он открыл рот, закрыл его, затем снова открыл. — Почему ты мне не сказал? Уильям удивился, но притворился, что не понял. — Не сказал что? Шерлок тяжело, с лёгким раздражением выдохнул через нос, но сохранил самообладание. Его терпению не было равных. — Ханахаки… почему ты мне не сказал? — Шерлок не выглядел расстроенным, скорее смущенным и немного преданным, но точно не расстроенным. Уильям медленно моргнул, не зная, как объяснить свои мысли. Он повернул голову и устремил взгляд на закат, который уже почти превратился в прекрасную картину темно-синего и белого. — …Я хотел спрятаться, — начал он объяснять. — От своих чувств. Первые пару месяцев я все отрицал. Я был непреклонен в том, что не влюблен в тебя — да что там, вообще ни в кого не влюблен. Потому что боялся, что это повлечет за собой и как повлияет на план. Я думал, что… признание в своих чувствах к тебе помешает всему. Все это так… запутанно, Шерли. При своем словарном запасе я с трудом формулирую мысли, чтобы описать, почему я так долго скрывал от тебя свою Ханахаки. — Он вздохнул. — Я мог бы помочь тебе, Лиам… Я был влюблен в тебя с самого поезда. Уильям фыркнул. — Это была только вторая наша встреча, Шерли. — Он старательно упускал тот факт, что сам влюбился в Шерлока еще раньше, хотя и не мог признаться в этом самому себе. — И тебе удалось завладеть моим сердцем, — сказал Шерлок. — В этом тебе навыков не занимать. Уильям наморщил нос. — Я боялся, — продолжил он. — Я боялся того, что ты обо мне подумаешь. Я боялся, что, признавшись тебе в своих чувствах, подвергну тебя опасности… — Перед его глазами промелькнул мучительный образ того человека, который несколько месяцев назад был раздавлен колонной. Он вздрогнул и понял, что Шерлок это заметил. — Если бы я пригласил тебя на свидание, поддавшись соблазну, я подверг бы тебя серьезной опасности, — пояснил Уильям. — В конце концов ты бы узнал, что я — Преступный Лорд, потому что это входило в план. Но если бы мы вступили в романтические отношения, риск того, что ты узнаешь обо всем раньше, стал бы просто неизбежен. И это… — Уильям покачал головой, его голос прервался. — Мне хотел казаться сильным. Я мог бороться с Ханахаки, и никто не должен был об этом узнать. Мне нужно было просто выполнить план, а потом покончить с собой. У меня не было времени на романтику. Я хотел защитить тебя. Это было мое единственное обещание самому себе. Он слабо, прерывисто жестикулировал, почти бессмысленно, но показывая свое разочарование от того, что он не мог внятно сформулировать свои чувства. В конце концов он сдался, вздохнув и сжав руки в кулаки. — Кажется, я понимаю, — сказал Шерлок, к большому удивлению Уильяма. — Ты не признавался мне до самого конца, потому что не мог пойти на риск, который наверняка замедлил бы процесс и сделал более проблематичным сокрытие твоей личности от меня. В конце концов, я бы узнал, что ты — Преступный Лорд, раньше назначенного времени, и либо арестовал бы тебя, либо убил, либо умолял пересмотреть свой план и убедил бы не умирать. — Он прикусил губу. — А если бы я сделал последнее, то ты причинил бы мне еще больше боли, но ты хотел защитить меня, и это включало мои чувства. Уильям, при всем своем умении предугадывать ходы Шерлока, был ошеломлен его безупречным изложением его собственных мыслей. Он не ожидал, что Шерлок поймет хотя бы малую толику из всего, что он успел наговорить. Уильям долго моргал, прежде чем наконец вдохнуть, а затем выдохнуть в удивлении. — Удивительно, — вздохнул Уильям. — Ты так складно изложил мои мысли. — С его губ сорвалась затаенная, не верящая усмешка. — Хотя меньшего от тебя, Шерли, ожидать не стоило. Шерлок покраснел. — Похоже, я неплохо владею языком твоих мыслей. Уильям улыбнулся. — Это мило. Шерлок лишь тихо рассмеялся, но ничего не ответил. Однако через мгновение он глубоко вздохнул и снова заговорил. — Я не пытаюсь заставить тебя чувствовать вину, Лиам, но… если бы ты умер, потому что был влюблен в меня, это было бы больно. Это оставило бы неизгладимый след на всей моей жизни. Уильям поморщился. — Я знаю. Прости. Шерлок выдохнул через нос. — Просто… я не могу не думать о том, сколько боли ты пережил из-за меня… Уильям тут же покачал головой, отгоняя эту нелепую мысль. — Нет, это было не из-за тебя, Шерли. Я сам решил молчать. Ты ни в чем не виноват. Я жив благодаря тебе. Шерлок хмыкнул. — Да, это правда. Я просто безмерно благодарен, что ты здесь и что я снова слышу твой голос. Врачи говорили, что ты мог потерять его навсегда. — Он прикусил губу. — Мир, в котором я не мог бы каждый день слышать твой прекрасный голос, поистине ужасен. Настала очередь Уильяма покраснеть. — Я тоже счастлив, что могу слышать твой голос, Шерли. Они вдвоем замолчали, но через мгновение Шерлок глубоко вдохнул и выдохнул, прежде чем снова заговорить. — Каково это было? — спросил он, а затем поморщился, осознав, насколько ужасным был этот вопрос. — Извини, можешь не отвечать, если не хочешь. Я заткнусь. — Нет, все в порядке, — заверил Уильям. — Я… думаю, от разговора станет легче, — предположил он. — У меня никогда не было возможности поговорить о том, как это было больно… В глазах Шерлока читалась неуверенность, он явно нервничал, позволяя Уильяму вновь пережить те несчастные месяцы, но не стал протестовать. Вместо этого он уделил ему все свое внимание. — Это было… ну, наверное излишне говорить, что это было больно? — Он усмехнулся про себя. — Но… как бы это сказать. Вначале это было похоже на обычную простуду. Только немного хуже. Больше похоже на грипп, я полагаю. Но по мере того, как болезнь становилась тяжелее… по мере того, как лепестки начинали расти… мне постоянно стало казаться, что мои внутренности словно сжимает под натиском, и постепенно становилось все труднее дышать. Сначала я не чувствовал лепестков в легких, но когда они начали откашливаться по три за раз, я физически ощущал, как стебли проникают в мои легкие, Шерли. — Он резко вдохнул, звук получился дрожащим и тяжёлым. — Вскоре в дело вступили и шипы. Они царапали легкие и горло. Заставляли все внутри кровоточить. Иногда я даже чувствовал, как кровь неестественно льется обратно прямо внутри меня. — Он вздрогнул. — Особенно когда резало по горлу. Кровь одновременно вытекает и всасывается — я бы никому не пожелал испытать подобное. Было много случаев, когда мне казалось, что я задохнусь прямо здесь, на месте, не успев довести план до конца… Уильям поднес запястье к глазам, чтобы вытереть слезы, прежде чем они успели бы пролиться. Он шумно выдохнул, не сумев скрыть, как сильно ему хотелось не сдерживаясь заплакать, позволяя своим переживаниям и травмам просочиться наружу. — Лиам… — сказал Шерлок мягким, сочувствующим тоном. Он поднял руку, но приостановился. — Могу я прикоснуться к тебе? Уильям вздохнул, но кивнул. — Да. Теплая рука легла ему на плечо, и он едва не растаял от этого прикосновения. — Я даже не могу представить, каково это, Лиам. Ты невероятно сильный, понимаешь? Ты заслуживаешь отдыха, но тебе нужно не забывать уделять себе внимание. Ты лучше, чем о себе думаешь. Ты не дьявол, клянусь. Уильям посмотрел на далекое, завораживающее зрелище мерцающих звезд, освещающих небо, покрытое тенями. — …Мир действительно прекрасен, не так ли? Шерлок не ответил, но Уильям почувствовал его улыбку. Потекли слезы. Уильям не стал их останавливать. Они оставались в таком положении несколько минут или часов, Уильям не мог сказать, но он чувствовал спокойствие. Несмотря на слезы, Уильям чувствовал себя легче, чем когда-либо за мучительно долгое время. Шерлок любил его. Уильям не хотел принимать это как должное. Шерлок первым нарушил молчание. — Все это время у тебя было прошлое и настоящее, но никогда не было будущего… К большому огорчению Уильяма, прикосновение Шерлока полностью исчезло, и он встал. Скамейка скрипнула в знак протеста. Шерлок вытянулся, подняв руки над головой, и Уильям с любопытством наблюдал за его спиной. — Разве чистый холст не прекрасен? — спросил он, а затем поднял руки к небу, складывая пальцы и имитируя раму. — Можешь нарисовать все, что захочешь. Он снова взглянул на Уильяма. Улыбка Шерлока была такой же яркой, как и звезды, сверкающие над головой. Впрочем, звезды и мечтать не могли о такой красоте, как улыбка Шерлока Холмса. Улыбка, пронзившая сердце Уильяма и заключившая его в надежные объятия. — Если ты ищешь способ искупить вину, то помни, что прелесть чистого холста в том, что, каким бы ни был ответ — если ты пришел к нему после борьбы, он всегда будет правильным. Затем Шерлок повернулся и опустился на колени перед Уильямом; дыхание перехватило, когда Шерлок взял его руки в свои, сжимая их со всеми скрытыми, невысказанными словами нежной любви. — Так что… борись, Лиам. Ты очень сильный и храбрый, ты сделал первый шаг к жизни. И если ты смог сделать этот первый шаг… то я уверен, что тебе под силу нарисовать любое будущее. Уильям, лишившись дара речи, мог только улыбаться, потому что Шерлок Холмс был здесь, Уильям был жив, и он был волен безнаказанно любить. Больше не было ни лепестков, ни шипов, и, хотя предрассудки все еще существовали, здесь, на крыше, были только Лиам и Шерли. Вместе, ни о чем не беспокоясь. Свободно любящие. Наконец-то. Ветер мягко обдувал их, смахивая волосы с лица Уильяма и обнажая его шрам, вместе со слепым призрачным глазом, но с Шерлоком он чувствовал себя в безопасности, даже показывая свои уязвимые места. Шерлок тихо вздохнул, как будто шрам Уильяма был самой очаровательной вещью, которую он когда-либо видел. Нет, как будто сам Уильям был самым очаровательным из всего, что ему доводилось видеть. Чистое, безусловное благоговение, которое выражали черты лица Шерлока, едва не заставило Уильяма снова расплакаться. Уильям почувствовал прилив уверенности в себе, и в груди словно запорхали бабочки, вселяя сладкую тревогу. Он наклонился вперед, совсем чуть-чуть, и Шерлок не вздрогнул. Не отпрянул в отвращении. Более того, Шерлок, казалось, в точности повторил его действия. — Шерли, — прошептал Уильям, с нежностью обращаясь к нему. — Шерли… Шерлок улыбнулся, его губы на кратчайшие секунды прильнули к губам Уильяма, но этого мимолетного мгновения было достаточно, чтобы понять, что Шерлок чувствует то же самое. — М? Уильям сглотнул, осмелившись подражать короткому взгляду Шерлока. — Я хочу… — Сердце резко забилось, но он обнаружил, что ему нравится ощущение волнующего предвкушения. Шерлок слегка кивнул. — Да? — Как же он терпелив. Уильям чертовски сильно любил его. — Я хочу поцеловать тебя. Первую секунду Шерлок заметно пытался сдержать восторг, но ему это явно не удалось, отчего Уильям тихо засмеялся, глядя на это восхитительное зрелище. Детектив встал и потянул его за собой. Прежде чем щеки Уильяма успели окончательно раскалиться и покраснеть, Шерлок опустил руки и снова поднял, но уже прижимая одну ладонь к щеке Уильяма, а вторую кладя на чужое бедро. Уильям издал счастливый вздох, когда почувствовал, как его притягивают ближе. Он неловко перебирал руками в воздухе, не зная, куда их деть, а Шерлок, придурок, имел наглость рассмеяться. Уильям сузил глаза, но за пустым предупреждением не было никакой злобы. В конце концов, Уильям решил обхватить Шерлока за талию и притянул его ближе, прижимаясь к чужому телу. Он задрожал от тепла, вспыхнувшего между ними, и мог поклясться, что почувствовал, как Шерлок тоже вздрогнул от его прикосновения. Он наклонил голову Уильяма, когда тот начал робко опускать ее. Уильям прикусил губу в абсолютном благоговении от того, что ему позволили это сделать. Это было реально. Уильям поцелует Шерлока. Он дожил до того дня, когда Шерлок Холмс стал его возлюбленным. Шерлок провел подушечкой большого пальца по чужой щеке, и руки Уильяма крепче сжались на спине Шерлока. — Шерли… — Ты такой красивый, Лиам. — Тогда поцелуй меня. Уильям ненавидел клише. Поэтому он никогда и никому не скажет, что ощущение губ Шерлока, наконец-то соединившихся с его собственными, было сродни фейерверку, взорвавшемуся яркими, ослепительными огнями в его теле и наполнившему его теплом и любовью, которых ему так не хватало и которых он так жаждал всю свою жизнь. Губы Шерлока были невероятно и идеально мягкими, и Уильям почувствовал бы себя неуверенно из-за отсутствия опыта в поцелуях, если бы Шерлок не казался ему чертовски восхитительным. Они были созданы друг для друга. То, как безупречно прилегали друг к другу их губы, убеждало Уильяма в том, что они должны были найти друг друга. Невзирая на трудности. Когда они отстранились друг от друга, Уильяму пришлось сдержать желание снова прильнуть к чужим губам. Их взгляды встретились, воздух между ними затих, но в словах не было нужды. Не сейчас. Не сейчас, когда их глаза выкрикивали каждое слово, которое они чувствовали. Уильям и Шерлок рисовали божественную картину чистейшей формы любви. — Если вдруг было недостаточно понятно… — с робким смешком сказал Уильям, нарушив молчание. — Я тоже люблю тебя, Шерли. Просто пока не знаю, готов ли я говорить это часто… Улыбка Шерлока не дрогнула. — Все в порядке, Лиам. — Рука, которая до этого лежала на его щеке, поднялась и провела по светлым волосам. Уильям расслабился, благодарный за прикосновение. — Я рад, что ты у меня есть. Не думай, что ты обязан говорить то, к чему еще не готов. Я понимаю. Уильям улыбнулся в ответ. — Я привыкну к этому. Со временем. Шерлок кивнул. — Я знаю. — Уильям почувствовал, как оба они начали рассеянно покачиваться из стороны в сторону, а звезды заиграли тихую песню, предназначенную только для них. — Не торопись. В конце концов, у нас впереди целая жизнь. — Он удивил Уильяма еще одним быстрым, целомудренным поцелуем, который был слишком коротким, чтобы на него успели ответить взаимностью, к большому разочарованию Уильяма. Вздох, вырвавшийся у Уильяма, был пронизан лишь чистым блаженством и покоем. Он медленно опустил голову на грудь Шерлока и стал наслаждаться биением его сердца. Чужие, но такие родные, руки полностью обхватили Уильяма, копируя его положение и поддерживая за спину; сейчас ничего больше не существовало. Все остальное не имело значения. У него был Шерлок, а у Шерлока — он. Этого было достаточно. — Да, — ответил Уильям, когда Шерлок поцеловал его в макушку. — Да, ты прав.