Garden of Blood

Все вокруг пылало. Преступный Лорд безразлично стоял в стороне, наблюдая, как подходит к концу последний акт плана. Уильям собрал последние силы и заставил себя подняться, вылезти из заброшенного угла поместья Мориарти; приведя себя в порядок, он встретился со всей командой, информируя их о деталях последнего дела. Между Уильямом и Альбертом висело очевидное напряжение в воздухе, которое не могли не заметить и остальные. Уильям не обижался на брата, но понимал, почему тот вдруг стал таким тихим и немногословным рядом с ним. Альберт выбрал не то время, чтобы признаться в том, что тоже страдал от Ханахаки, да ещё и так давно; теперь он наверняка чувствовал жгучее чувство вины, бурлящее внутри и не утихающее, словно вулкан, переполненный стыдом. Уильям ничего не чувствовал. Он знал, что во всем этом полыхающем аду, царящим на улицах, никто из невиновных не пострадает. Его товарищи позаботятся о том, чтобы все вышли невредимыми; более того, дворянам и рабочему классу придется сплотиться. Их силы будут объединены, вся коллективная ярость окажется направленной на общую цель — на него. Всего через несколько часов Уильям Джеймс Мориарти навсегда покинет этот мир. Всего через несколько часов его братья потеряют важного члена своей семьи. Всего через несколько часов Уильям будет мертв. Всего через несколько часов мир изменится к лучшему. Ради достижениях своей цели ему придется пойти на такие жертвы, но по сравнению с тем, чего они смогут достигнуть, это была небольшая цена. Со временем боль его братьев и друзей пройдет. Уильям должен был это сделать. Он должен был избавить мир от оставшегося дьявола. Сейчас он не мог позволить себе быть эгоистом. Как будто он вообще хотел быть эгоистом. В его сознании не осталось ни единой мысли, которая подвергнута бы решение покончить с собой сомнению. Ему нужно было освободиться от удушающих оков вины и стыда. Выбраться наконец наружу. За все это время он отдалился от любой надежды на искупление настолько, что казалось, дальше некуда; он с самого начала был обречён на мучительную смерть от Ханахаки, которая в конечном итоге завладеет его лёгкими окончательно. Шерлок никогда не полюбил бы его. Даже если бы и полюбил, то Уильям стал бы обязан взять на себя ответственность и спасти жизнь Шерлока, не дать ему стать таким же дьяволом без шанса на искупление, как и он сам. Одно убийство не делало Шерлока таким, но одно несчастье обрекло Уильяма на участь грешника. С тех пор как на его глазах умерли их с Льюисом родные отец и мать, пути назад уже не было. В тот момент он почувствовал, как кровь дьявола потекла в его венах, заполняя собой все сердце, вростая в его нутро на место вырезанной плоти. Он был всего лишь ребенком, таким же беспомощным, как и его младший брат, беспокоившийся за единственного оставшегося родного человека; почему это должно было случиться с ними? Чем они заслужили такую тяжёлую судьбу? Дьявол завладел каждым дюймом его разума, безжалостно забирая все, что ему было нужно. Благодаря этому у Уильяма появились силы изменить эту ужасно несправедливую страну. И теперь настало время искоренить дьявола навсегда. Он сделал свою работу, и сделал ее исключительно хорошо. Но все истории должны рано или поздно закончиться. У каждой есть своя цель. И в случае Уильяма его история закончилась, а конечным пунктом оказалась пустота вечного сна. Когда он пробирался по задворкам и трущобам, вдалеке послышался детский плач, и он вздрогнул. Нет, пожалуйста, не плачь. Оно будет стоить того. Обещаю. Он все еще был способен на эмоции, несмотря на бесконечную апатию и разбитое чувство пустоты в душе. — Эй, мистер? Уильям остановился, услышав позади себя детский голос. Он хотел продолжить идти вперёд, притвориться, что не услышал обращения ребенка, но физически не смог заставить себя сделать ещё хоть шаг. Он всегда был неравнодушен к детям и просто не мог проигнорировать ребенка, просящего о помощи. Поколебавшись, Уильям обернулся; он отчаянно желал просто уйти, стоять на мосту и ждать назначенного времени, ждать Шерлока и в конце концов избавить себя от страданий. Маленький мальчик, явно живущий здесь, в трущобах, смотрел на Уильяма широкими, раскрытыми, полными любопытства голубыми глазами. У него были не очень длинные волосы светло-каштанового оттенка, а все лицо покрывали яркие веснушки. За слегка приоткрытыми губами виднелись зубы, и Уильям заметил, что одного из передних не хватало; на мальчике была рваная рубашка с прорехами и такие же грязные штаны. Маленькие ладони были сжаты в кулаки, в одном из них он держал кепку. — Могу ли я вам чем-нибудь помочь, молодой человек? — спросил Уильям самым мягким тоном, на какой только был способен. Его голос был хриплым и слабым; он ненавидел то, как сейчас звучал, ему хотелось оторвать себе уши, лишь бы не слышать, каким жалким он стал. Мальчик прикусил губу и на его лице мелькнуло сомнение, словно он не мог разрешить какое-то внутреннее противоречие. Он не выглядел испуганным, но… и не выглядел решительным. Казалось, его разум кричал ему, что он должен бояться, но ему удалось преодолеть страх и подавить эти эмоции. — Вы действительно Преступный Лорд? В списке всех вопросов, которые Уильям ожидал услышать от такого молодого мальчика — ему было не более десяти, как он предполагал — этот был в самом конце. Черт, да его вообще не было в списке. Уильям сглотнул. — Это, конечно, очень интересный вопрос от столь юного человека, как вы. — Хмф! — проворчал мальчик. — Не обращайтесь со мной как с ребенком! Мне одиннадцать! Ну, Уильям ошибся на год. Как бы то ни было, перед ним стоял ребенок, задавший ему вопрос на тему, о которой в его возрасте задумываться не стоило. — Прошу прощения, — сказал Уильям. — Почему вы спрашиваете, являюсь ли я Преступным Лордом? Мальчик опустил глаза. — Я просто… — Он вздохнул. — Моя мама умерла, потому что много работала. Один дворянин отказался давать ей время на отдых. Так что теперь у меня осталась только младшая сестра, и я просто хочу знать… — Он ненадолго зажмурил глаза, а затем снова посмотрел на Уильяма, и в его огненном взгляде заблестели слезы. — Я хочу знать, действительно ли ваши преступления помогут отомстить за мою мать! Уильям замер, и впервые за несколько дней страх переполнил его; он изо всех сил старался это скрыть. Он должен был напомнить ребенку, что такое добро, а что такое зло, и предостеречь его. Нельзя было, чтобы кто-то ещё оказался на столь тяжёлом, губительном пути, как и сам Уильям. Он опустился перед мальчиком на колени и постарался придать своему лицу строгое, но в то же время мягкое выражение. Такое, чтобы ребенок понял, что дело серьезное, но не подумал, что Уильям сердится. Ведь он не сердился, он волновался. Если бы он мог совершить последний хороший поступок перед грандиозным финалом, он бы воспользовался этой возможностью. — Как тебя зовут? — спросит Уильям. — Генри. Уильям почувствовал, как в груди зашевелилось острое чувство тоски. Но это была хорошая возможность дать нужное начало, заложить в детском уме верное направление. Не позволить ребенку в столь раннем возрасте запятнать свои руки кровью, как это произошло с Уильямом. Ему удалось улыбнуться. Он постарался не показывать зубы, так как был уверен, что на них все ещё осталась кровь. — Какое прекрасное имя. Знаешь, у меня был знакомый по имени Генри. О, он был чудесным человеком… Он был врачом. Генри наклонил голову. — «Был»? Он умер? Уильям побежденно вздохнул и кивнул. — К сожалению, да. Его убил один дворянин. Но пока он был жив, он прекрасно справлялся со своей работой. Генри долгое время лечил людей, делал их счастливыми — особенно мою семью и меня самого. Раз уж у вас одинаковые имена, не хочешь продолжить его дело? Генри наклонил голову. — Продолжить его дело? Уильям кивнул. — Ты бы хотел лечить людей? Генри ярко улыбнулся. — Да! Однажды моя сестра упала и поцарапала колено, а я перевязал его! Ну, как смог… — Он нахмурился. — Здесь не найти хороших бинтов… Уильям сочувственно улыбнулся. — Я знаю. Я ведь тоже из трущоб. Генри удивлённо вскинул брови. — Правда? — Да. — Уильям снова кивнул. — Нам с братом пришлось через многое пройти, чтобы выжить. Вы с сестрой тоже сможете это сделать. И я уверен, что когда вырастешь, ты станешь чудесным врачом, если, конечно, захочешь. — Он глубоко вздохнул, чувствуя, как кровь подступает к горлу. — Или ты можешь стать ученым, открывать новые препараты, находить лекарства от неизлечимых болезней. Есть много способов помогать людям. — Если это так, то… — Генри нахмурил брови, глядя на Уильяма. — Почему вы убиваете людей, мистер? Уильям прикусил губу. Он вздохнул, опустив взгляд на грязь и камни под ногами. Ответ на этот вопрос был слишком сложным для понимания Генри, поэтому Уильям заставил себя сформулировать его простыми словами, что оказалось нелегко. — Иногда людям приходится идти на жертвы, если они хотят добиться перемен, — осторожно ответил Уильям. — И я благородно пожертвовал собой. Но это не значит, что этот путь правильный. Стремись помогать окружающим и не позволь ненависти поглотить твой разум. Генри на мгновение растерялся, покачивая головой из стороны в сторону, пытаясь осмыслить слова Уильяма. Он наморщил нос, и на мгновение Уильяму показалось, что Генри собирается обвинить его в том, что он говорит глупости, но на его лице появилась улыбка. — Вы правы, — сказал он. — Я не позволю ненависти поглотить себя. Я никогда никого не убью, обещаю. Уильям улыбнулся в ответ. — Спасибо, Генри. — Я не знаю, почему вы решили пожертвовать собой, но… спасет ли эта жертва нас с сестрой? Уильям глубоко вздохнул. — Да. — Он молился всем богам, которые ещё не отреклись от него, чтобы эти слова были настолько правдивы, насколько он верил в них. — Не только вас, но и всех, кто оказался в таком же положении. Скоро равенство в этой стране будет восстановлено. — Вам придется умереть, чтобы это сработало? Молчание Уильяма послужило ему однозначным ответом. Прежде чем Уильям успел понять, что происходит, он почувствовал, как маленькие руки обхватили его внезапно. Генри обнимал его. Уильям не привык, чтобы его обнимали, и отказался от того, чтобы так же ответить на объятия. Он не хотел никого касаться. Не хотел никого отравить этим действием, не хотел никого запятнать своими пропитанными кровью руками. Особенно невинного ребенка. Объятия закончились так же внезапно, как и начались. Генри отстранился и постарался придать своему взгляду суровости. — Вы не можете умереть, мистер. Слышите? — Уильям не смог сдержать веселого смешка, который вырвался у него. — Вы должны дожить до того момента, когда я стану врачом и смогу спасать людей. Уильям невероятно хотел бы этого. Но ложь, как бы больно ему ни было, была лучшим решением сейчас. Он не мог допустить, чтобы надежда в юном сердце угасла. — Хорошо, — прошептал Уильям. — А где твоя сестра? Уверен, ей бы сейчас не помешала компания. Ликующая улыбка Генри вернулась. — Она сказала, чтобы я не задерживался. А еще, чтобы я не разговаривал с незнакомцами. — Она умна. — Да. Вы — последний незнакомец, с которым я разговаривал. Больше не буду, обещаю. — Хорошо. Генри начал отходить назад, помахивая при этом рукой. — Пока, мистер! Вы хороший человек! Затем он скрылся за углом, и его больше не было видно. Медленно, шатаясь, Уильям поднялся на ноги. Он сильно похудел из-за того, что плохо питался; Ханахаки высасывала все силы, от потери крови появилась анемия. Добавляя ко всему нависшее над ним чувство абсолютного горя, становился удивительным тот факт, как ему вообще удавалось ещё стоять на ногах. Он потерял так много крови, что ему начало казаться, будто он давно умер, а все вокруг — ад. Спрыгнув с моста, он вернётся в тот самый роковой день на Ноатике, который навсегда изменил его жизнь. Он заново переживает весь последний год, позабыв о том, что проходит через эти мучения в десятый раз. Звучало как правда, но он знал, что, хоть и чудом, но все ещё остаётся жив. Так же хорошо он знал и то, что эта неделя была для него последней, независимо от того, покончит он с собой самостоятельно или нет. Небрежно взмахнув плащом, он развернулся и продолжил свой путь по трущобам. Слова мальчика эхом отдавались в его голове и заглушали всякую надежду пережить эти последние несколько часов своей жалкой жизни, не испытывая гнетущего чувства вины каждым уголком сознания. Он и так собирался причинить боль многим людям своим самопожертвованием. Так что же, если к списку этих людей добавится ещё один?

~ • ~

Сквозь муки он прижимался руками и коленями к неровному гравию под ним; все тело безудержно дрожало, с трудом удавалось сохранить равновесие несмотря на сильное головокружение. Вместе с кашлем и хрипом из его горла выходила алая кровь, не давая сделать ни вдоха и заставляя задыхаться, стекала по губам и капала на землю, оставляя тошнотворные багровые шрамы на прекрасном творении природы. Кровь забила горло окончательно, дышать получалось с трудом — не говоря о том, как мучительно ему это давалось и какую боль доставляло. Ему удалось сделать короткий резких вдох, прежде чем кровь хлынула с новой силой, а вместе с ней появилось и непостижимое количество лепестков. Они были почти полностью белыми; Уильям на подсознательном уровне понимал, что означали бледнеющие лепестки, хоть и никогда не читал о подобном в книгах. Ему конец. Он не мог перевести дыхание, задыхался, умирал. Он был беспомощен. Острые края камней впились в его кожу, когда он вцепился пальцами в гравий, пытаясь удержаться. Каким-то чудом ему удалось сделать первый полный, хоть и котороткий вдох за время всего приступа. Он схватился за грудь, вцепившись в плащ, но это ничуть не облегчило его мучений. Ногти впились так сильно, что он чувствовал, как на его коже остаются вырезанные полумесяцы даже сквозь ткань. Его руки были насквозь пропитаны грязной позолотой — нечестивой смесью грехов собственных и дворянских. Он потерял счет времени. Опаздывает ли он? Может, Шерлок уже ждёт его на мосту? Сколько времени прошло с тех пор, как у него начался приступ? Минуты? Часы? Неожиданно в пищеводе возникло знакомое ощущение, и он застонал, когда нечто довольно крупное перекрыло дыхательные пути, шипами прорезая плоть и добираясь до горла. Уильям содрогнулся от ощущения крови, хлынувшей прямо внутри него и стекающей обратно в лёгкие. Неистовый крик, пронизанный чистым, беспредельным страданием, вырвался из его горла: болезнь не знала пощады, как бы он ни умолял о спасении; он обхватил живот руками, сжимаясь от мучительной боли. Нет, он не может умереть раньше назначенного срока… Пожалуйста… Он кашлял, хрипел и задыхался, судорожно пытаясь вытолкнуть непонятный предмет из горла, как в первый раз, когда это случилось; в ту ночь в кабинете, когда он составлял психологический портрет Шерлока. К тому моменту он болел уже около недели, и ему становилось только хуже, когда… С последним сильным кашлем из его горла на язык вывалился целый цветок. Первый цветок, который он выкашлял, был мягким. Не приятный, но и не жестким. Этот цветок разросся стеблями, утыканными шипами, которые теперь вонзались в его язык и щеки, царапая изнутри, заставив его поморщиться. Он медленно сел и поднял руку, чтобы выплюнуть растение на ладонь. На его пальцах теперь лежал идеальный, целый белый цветок, пропитанный его собственной кровью, стекающей вниз с лепестков. Тонкая нить блестящего пурпурного цвета соединяла его губы и растение. Он уставился на руки, моргая, — мозг отказывался воспринимать то, что он видел. Его веки дрогнули. На этот раз рядом не было Шерлока, чтобы поймать его, и Уильяму пришлось заставить себя остаться в сознании несмотря на усиливающуюся с каждой секундой слабость. С одного из лепестков на кожу упала капля крови. Он чувствовал, как из уголка его губ по подбородку течет тонкая алая струйка, но ничего не мог с этим поделать. Это был конец. Последняя стадия Ханахаки настигла его. Если бы он не собирался покончить с собой через пару часов, то прожил бы ещё не более недели. Но он не мог продолжать жить. Не так. Не в таких условиях. Его время вышло, он сыграл свою роль. Его история оказалась тяжелее, чем он предполагал, но ему все же удалось протянуть до конца. — Шерлок… — прошептал он со страшным хрипом. — Шерлок… Прости меня… Уильям надеялся, что Шерлок не будет чувствовать себя виноватым после его смерти. Он молился, чтобы детектив не винил себя в его смерти, не размышлял о том, можно ли было спасти жизнь Уильяма, потому что на самом деле ответ на этот вопрос был нет. Не было ничего, что мог бы сделать Шерлок, чтобы предотвратить смерть Уильяма. Совершенно. Уильям был обречен на смерть, и никто, даже Шерлок Холмс, не мог изменить ход судьбы. Он смял растение в ладони, давая крови просочиться сквозь пальцы, после чего цветок выскользнул из его рук и свободно упал на землю. Уильям вздохнул и опустился коленями на грязный и потускневший гравий, пытаясь прийти в себя и перевести дыхание. Он сделал глубокий вдох, жадно втягивая в себя кислород. Почувствовав, что готов снова встать, он уперся рукой в стену рядом с собой и потянулся за тростью, которую выпустил из пальцев, как только упал на колени и начал кашлять, и с помощью нее, опираясь на кирпичи, поднялся на ноги. Руки дрожали от напряжения, но он справился. Уильям задавался вопросом, откуда у него ещё силы. Он так устал. Ему хотелось отдыхать вечность. Опустив руку на стену, он балансировал, опираясь только на трость, затем нашел свою шляпу и вернул ее на место. Волосы лезли в глаза, но для было не впервой передвигаться не видя почти ничего перед глазами. Каждый удар трости о землю был тяжелым, и, прихрамывая, он продолжал свой путь к мосту, где должен был состояться грандиозный финал, который опустит занавес и разрушит стену между дворянами и простолюдинами. Он надеялся, что Шерлок все же решил исполнить его эгоистичное желание. Но Уильям не стал бы винить его, откажись детектив быть рядом с ним во время конца. Однако у него было ещё одно предсмертное последнее желание. Прежде чем погрузиться в Темзу навечно он хотел признаться Шерлоку. Пожалуйста, Шерлок. Пожалуйста.

~ • ~

С высоты открывался прекрасный вид на гневных жителей Лондона, яростно кричащих ему что-то снизу. Преступный Лорд, стоя на мосту, не мог удержаться от того, чтобы скривить губы в улыбке, если это вообще можно было так назвать. Лондон больше не горел, а толпа, расположившаяся на земле, состояла как из знати, так и из простолюдинов. Они сделали это. Уильям со своей командой неустанно трудились, чтобы достичь этого, и проект увенчался грандиозным успехом. После всех бессонных ночей и приложенных усилий эта страна стала очищаться. Все будут жить, чтобы увидеть новый мир, который получилось создать. Прекрасный, славный мир, где равенство стало частью жизни. К этому новому, удивительному единству он стремился с самого раннего детства. К сожалению, Уильям не доживет до того момента, когда результаты его плана прочно укоренятся в обществе, когда сама идея неравенства будет казаться абсурдной, а предрассудки покинут жизнь страны. Но был один человек, на которого он мог положиться, который сможет наслаждаться этим новым миром вместо него. Он будет заботиться о нем и оберегать собственными руками, не позволяя запятнать красоту грехами. Удар. По небу пронеслась яркая вспышка света, на мгновение окутав все вокруг ослепительным белым сиянием, померкшим так же быстро, как и появилось. Туман заполнил все пространство под мостом, окутывая Уильяма мутным щитом. На мгновение он оказался скрыт от посторонних глаз, и именно в этот момент слева от него послышались чужие шаги. Наконец-то. Ты пришел, Шерлок. Уильям повернулся на неустойчивых ногах, все так же сохраняя спокойствие и собранность. На его лице застыла неестественная улыбка. Слишком неестественная — Шерлок сразу поймет фальш, но Уильяма это не слишком волновало. Словно открывшийся занавес туман рассеялся, и перед Преступным Лордом предстал человек, невольно ставший причиной всех его мучений за последний год, даже не представляя, через какой ад пришлось пройти Уильяму втайне от всех. Они стояли, не шевелясь. Не решались прервать зрительный контакт. Преступный Лорд и величайший лондонский детектив наконец встретились лицом к лицу. И сегодня вечером Преступный Лорд собирался вывалить на детектива тяжелое и совершенно невыносимое признание. Он не был уверен, что Шерлок прочел его письмо, но даже если и прочел, вероятность того, что он понял последние три слова, написанные им перед тем, как подписаться своим именем, была мала, поскольку он залил их кровью из-за приступа сразу, как только дописал эти три слова. — Ты прибыл как раз вовремя, Шерлок, — произнес Уильям, нарушив удушающую тишину. — Я рад. — Его голос оставался монотонным и ровным, ему приходилось делать вид, будто прямо сейчас он не борется за жизнь с надвигающейся смертью. Шерлок, похоже, находился в той же лодке, что и он: старался сохранять спокойствие, но невозможно было скрыть боль и ужас, которые читались в его выражении, несомненно, вызванные тем, как опасно высоко над землей находились они. Особенно Уильям. И Уильям знал, что Шерлок прекрасно понимает, что произойдет в конечном итоге. — Твой план великолепен, — сказал Шерлок, и его голос дрогнул от безуспешно подавляемого страха. — Годы планирования привели к этому, не так ли? Ты привлек внимание этой вспышкой света, пожарами заставил дворян и простолюдинов работать вместе ради спасения города. И теперь весь их гнев направлен на одну цель, общего врага — Преступного Лорда. — Он сделал паузу, чтобы глубоко вздохнуть. — Общественность считает тебя дьяволом, Лиам, — продолжил Шерлок, и Уильям едва не отшатнулся от этого слова в столь неподходящий момент, — но… Еще не поздно! — Рука Шерлока сжалась в дрожащий кулак, а затем он неожиданно протянул ему раскрытую ладонь, и глаза Уильяма естественным образом притянулись к ней. Это было слишком заманчиво. Он мечтал переплести их пальцы и не отпускать никогда… Нет, он не мог. Не мог. Такая жизнь была не для него. Он был последним оставшимся грешником, и мир никогда не очистится, если Уильям в нем будет жить. — Возьми меня за руку! — воскликнул Шерлок, в голосе которого звучала последняя мольба о спасении. — В мире нет ничего необратимого! Абсолютно ничего! Вместе, я знаю, мы сможем найти решение, которое не закончится твоей смертью! — Его великолепные глаза, голубые, как океан в солнечном свете, были наполнены содрогающимся ужасом. Его рука дрожала, но все ещё была обращена к Уильяму. Уильям издал сухой, лишенный юмора смешок. Его взгляд упал на ветхие доски — опасную поверхность, на которой можно балансировать. Удрученный, он коснулся пальцами полей своей шляпы. Почему Шерлок не может замолчать, черт возьми? — …Так вот в каком направлении ты мыслишь, — сказал Уильям. — Как досадно… Я не могу искупить свою вину, а ты пытаешься совратить меня, заставить цепляться за жизнь… — Его голос был прерывистым, почти шепотом, который мог слышать только Шерлок. — Твои усилия… напрасны. Уильям сдернул шляпу с головы и бросил ее с моста, прямо в Темзу. Волосы его тут же растрепались, раскинулись по ветру, обретая свободу. Всего через несколько минут на месте его шляпы будет он сам. Если Шерлок позволит ему завершить план должным образом, то Уильям наконец-то будет мертв. Наконец-то его страдания прекратятся, он обретет покой. Пожалуйста, Шерлок. Позволь мне покончить с этим. Не усложняй ситуацию. Шерлок не сдвинулся с места. Его глаза умоляли Уильяма продолжать жить, но в чужом сознании они оставались лишь пустым звуком. Шипы продолжали прорастать в его легких, все сильнее пронзая плоть и убивая Уильяма. Сквозь боль он с пронзительным лязгом достал свой меч из ножен; его глаза потемнели, став холодными и неумолимыми, когда он наконец снова перевел взгляд на Шерлока. — Нет, я не возьму тебя за руку, — пробормотал Уильям. — Я не ошибаюсь… Я не ошибаюсь. Дрожащей рукой он направил меч прямо на Шерлока. Тот не вздрогнул, лишь нахмурился. — Настоящий дьявол здесь… — Он устало вздохнул, Ханахаки неустанно билась в его груди, поражая все органы как свои собственные. — Настоящий дьявол здесь — это ты, Шерлок! Кричать было больно. Уильям не был склонен терять самообладание, но здесь и сейчас ему нужно было дать волю всему своему горю. Это была потребность выплеснуть сдерживаемый гнев, который он заставлял себя держать внутри все эти годы — особенно последний, — и он решил, что раз уж он все равно умирает, то почему бы не удовлетворить это желание и не позволить эмоциям на мгновение взять верх? Не дав Шерлоку шанса среагировать, он бросился на детектива с безжалостной скоростью, на которую, к своему удивлению, все еще был способен. Может быть, он был мертв, и жестокие боги позволили ему жить в агонии, но при этом дали силы нести себя, чувствовать каждый дюйм боли, раздирающей его изнутри. У него не было намерения ранить Шерлока. Возможно, он просто хотел нанести ему предупредительный удар, пролить не более пары капель крови. Шерлок поймал его за запястье, когда Уильям оказался достаточно близкому, и ему пришлось резко остановиться. От этого действия он едва не задохнулся, но смог подавить кашель. — Лиам! — Шерлок закричал, его голос был напряженным и умоляющим. — Шерлок! — передразнил Уильям. Они боролись друг с другом, и Уильям, несмотря на неудачные обстоятельства, наслаждался теплом руки Шерлока, чувствующимся сквозь плотную ткань плаща, почти успокаивающую его настолько, чтобы передумать совершать самоубийство. Однако Уильям забрался слишком далеко в бездонную яму зла, и каким бы теплым и заманчивым ни был Шерлок, этого никогда не хватило бы, чтобы исцелить замерзшую душу Уильяма. В конце концов Уильям вырвался из рук детектива, и они в унисон отпрыгнули назад. Шерлок был беззащитен, не имея оружия; Преступный Лорд мог легко расправиться с детективом, который с самого начала пытался его поймать и арестовать. Для публики они были Преступным Лордом и Детективом. Два персонажа из книг Конан Дойля, наконец-то столкнувшиеся в одной грандиозной финальной битве, чтобы выяснить, кто из них сильнее. Но для них самих, внутри этой тайны их взаимоотношений, в которую никто не был посвящен, они были Уильямом Джеймсом Мориарти и Шерлоком Холмсом. Шерлок и Уильям. Шерлок и Лиам. В своем личном пузыре они были двумя мужчинами, которые боролись друг с другом, чтобы остаться в живых, но оба были слишком упрямы, чтобы сдаться. Уильям хотел, чтобы Шерлок продолжал жить и питать этот новый, прекрасный мир, который он создал. Шерлок хотел, чтобы Уильям остался в живых и сам испытал на себе свое творение. Но это был лишь обман, Шерлок слепо верил в ложь, что у Уильяма осталась хоть капля надежды на искупление. Но Уильям не мог остаться в живых. Его план никогда не осуществится, если он не умрет. Он был так близко. Так близко… Все годы, что он провел, мучаясь от чувства вины за свои грехи, все издевательства, через которые он прошел, — все ради мечты о лучшем мире… Он не мог допустить, чтобы все приложенные ими усилия пошли прахом из-за того, что Шерлок Холмс посчитал себя достаточно сильным, чтобы убедить Уильяма остаться в живых одной лишь просьбой. Уильям любил Шерлока. Однако не всегда любовь была достаточно сильна, чтобы спасти чью-то жизнь. Уильям не позволил бы остаться себе в живых лишь из-за этих чувств. Но он все еще мог спасти Шерлока. Ему никогда не удавалось спасать жизни, сколько бы он ни пытался, но сейчас была возможность спасти первую и последнюю жизнь, прежде чем он покончит со своей собственной. Если ему предоставили шанс сделать что-то хорошее перед казнью, он не мог им не воспользоваться. Он с радостью спасет жизнь Шерлоку в качестве последнего доброго поступка. Если бы только Шерлок, черт возьми, позволил ему… Опасный танец затеяли они, с каждым шагом приближаясь к краю шаткого моста над голодной Темзой; ни один из них не собирался отступать. Ни один из них не собирался так просто сдаваться, оба были полны решимости выиграть эту бесполезную схватку, в которой, как они и так знали, с самого начала был предопределен победитель. Проигрывая, Шерлок в то же время выигрывал. Он выиграл свою жизнь и свободу познать этот новый мир, который должен был превратиться в нечто прекрасное. Шерлок получит возможность заботиться о нем и о людях, которым посчастливилось в нем жить. Но Уильям проигрывал, даже побеждая. Он потеряет свою жизнь и возможность увидеть, как люди наконец-то объединятся в единое целое. Однако это была небольшая цена. Уильяму не суждено было прожить долгую и счастливую жизнь. Он был рожден, чтобы умереть. С самого рождения его судьба была высечена на звездах и никогда не должна была измениться. Шерлок был всего лишь препятствием, вставшим на его пути, но, несмотря на это, Уильям все равно сумел обойти все эти запутанные чувства и сложные эмоции, с которыми он не был способен справиться, и до самого конца уклонялся от чарующего обаяния Шерлока. В этой пьесе не могло быть другого конца, кроме как смерти Уильяма. Он плавно уклонился в сторону, когда Шерлок замахнулся на него кулаком, едва не коснувшись чужого лица. В ответ Уильям замахнулся на Шерлока своим клинком, и тот не успел увернуться от удара — острие рассекло ему щеку. Рана оказалась не сильно глубокой, но достаточно для того, чтобы кровь проступила. Предупреждение. Предупреждение о том, что Уильям может сделать с ним, если останется жив. Было мучительно наблюдать, как кровь капает из безупречного лица Шерлока, а не его собственного. Кровь Шерлока была чистой и незапятнанной, она не заслуживала быть пролитой. Кровь Уильяма напротив же, была пропитана лишь грехом и гнилью, и ее пролитие свидетельствовало о зле, скрывающимся под поверхностью его покрытой шрамами кожи. Шерлок резко выдохнул, качнувшись в сторону, и Уильяма охватила паника, что Шерлок может случайно упасть; к счастью, ему удалось устоять, и он поднялся на ноги, глядя на противника с читающейся в глазах местью. Уильям даже задумался, удалось ли ему наконец убедить Шерлока позволить ему умереть. Скорее всего, нет. Но помечтать было интересно. Пока Шерлок вытирал кровь с щеки тыльной стороной ладони и выпрямлялся, Уильям стоял, внешне непоколебимый, но внутренне боровшийся за то, чтобы остаться в вертикальном положении; он снова направил меч на детектива. Рука вот-вот перестала бы его слушаться, становилось больно удерживать ее в таком положении в воздухе, но Уильям боролся. Он сжал рукоять, не желая позволить Ханахаки взять верх над собой. Его внутренности были до предела забиты цветами и острыми шипами, дышать стало тяжело. От боли на глаза навернулись слезы, но он продолжал сдерживать их изо всех сил. — Довольно! — потребовал Уильям. — Мы уже показали зрителям наше противостояние как Преступного Лорда и детектива. На этом можно закончить. Я… — Он выдохнул, кашель резко начал вырываться наружу и прервал его слова. Сдерживать приступ было так же больно, как и давать ему волю. — Пора… пора опустить занавес. — Ха! — Шерлок отчаянно рассмеялся, хотя в этой ситуации не было ничего даже отчасти смешного. — Неужели смерть и правда твое искупление? Не смеши меня! — Его слова звучали столь мучительно, пропитанные искренним ужасом, что Уильям почти убедил себя жить ради того, чтобы Шерлок не испытывал таких тяжёлых эмоций. Но, как Уильям понял из своей несчастной жизни, ради общего блага приходится идти на жертвы. Шерлок справится с этим горем. Горе людей, которым он был дорог, — это жертва, которую необходимо принести, чтобы равноправие в мире укоренилось окончательно. — Смерть для тебя лишь метод избегания действительности! Ты ведь просто хочешь сбежать от страданий! — В тоне и словах Шерлока сквозил гнев, но выражение его лица говорило совсем о другом. На его лице было написано отчаяние. Рука Уильяма крепче сжалась на трости. — Я прочитал твое письмо, Лиам. Уильям перестал дышать, его сердце замерло и снова забилось в панике, а глаза расширились от шока. Он с опаской смотрел на Шерлока, его дыхание вырывалось короткими, резкими вдохами. — Ты… — Это правда? — …что? — Все то, что ты написал в своем письме… Все это было правдой? — Шерлок в мгновение ока усмирил свои эмоции, став спокойным. Его гнев сменился искренним, хрупким беспокойством. В его глазах читалась уязвимость, и он верил, что Уильям не воспользуется его слабостью. Что нужно сделать, чтобы Шерлок возненавидел его? Ничего. Уильям был убийцей, манипулятором, дьяволом. И все же, что бы он ни сделал — что бы он ни сделал с самим Шерлоком, — не могло удержать детектива от попыток сохранить Уильяму жизнь. Пожалуйста, просто дай мне умереть, Шерлок. Уильям закусил нижнюю губу, обдумывая возможные варианты. Его целью было признаться в любви, прежде чем погрузиться в холодную воду Темзы, но теперь, когда ему представилась такая возможность, в горле от волнения встал ком. Как он сможет сказать Шерлоку эти три слова? Как только он их произнесет, пути назад уже не будет. Даже если он умрет через несколько минут, эта фраза навсегда оставит свой отпечаток на Шерлоке, и если бы тот знал, что слова в его письме — самые правдивые из всех, что он когда-либо произносил в своей жизни, он, возможно, осознал бы их вес и счел бы ужасными. Нет, Шерлок был не таким. Уильям знал, как Шерлок к нему относится. Шерлок заботился о нем. Он был Шерлоку небезразличен. Однако сказать, что Шерлок любил его, было бы чересчур. Шерлок не любил его. И Шерлоку придется позволить Уильяму умереть, нравится ему это или нет. Уильям открыл рот, чтобы ответить. — Я… И тут в его горле появился целый бутон, впиваясь шипами в плоть и начиная душить. Из его рта брызнули алые капли, и он рухнул на колени, лишь слабо сопротивляясь боли, пронзившей его, когда он приземлился на деревянные обломки, впивающиеся в ноги. Он задыхался, пока очередной цветок требовал выхода из его тела, хватался за плащ, прикрывающий его фигуру, сжимая трость, стараясь справиться с мучениями. Он задыхался, кашлял и хрипел, из его горла, как это всегда происходило с Ханахаки, лилась река крови; цветок прокладывал себе путь из его горла. Уильям смутно услышал бешеный стук шагов по дереву, а затем в поле его зрения попала тень ботинок. Шерлок присел перед несчастным, сгорбленным человеком и нерешительно положил руку на чужое плечо. Уильяму было слишком больно, чтобы стряхнуть его пальцы. Шерлок молчал, пока белый цветок вырывался из тела Уильяма вместе с карминовой жидкостью. На этот раз Уильям не поймал цветок, а лишь позволил ему упасть под ноги, оставляя за собой кровавый след. Он жадно, обессиленно вздохнул, и его охватила дрожь. Ему хотелось плакать, но он не мог. Только не перед Шерлоком. Он не собирался выходить в общество со слезами на глазах. Он не хотел никому показывать, что у Преступного Лорда есть чувства. Преступный Лорд не был человеком. Он был тем, на кого общественность могла направить свой гнев во имя равенства. Не стирая кровь с лица, он медленно поднял голову и посмотрел на детектива. Его взгляд был расфокусирован, но он все равно мог различить встревоженные черты Шерлока, находящегося так близко. Он улыбнулся, показав окровавленные зубы. Шерлок не отшатнулся, но выражение его лица стало еще более обеспокоенным. — Прости, Шерлок, — произнес он хриплым голосом. — Но не думаю, что имеет значение, правдивы эти слова или нет. В любом случае, меня уже не спасти. Он заставил себя подняться на ноги, и Шерлок последовал его примеру. Как только они приняли устойчивое вертикальное положение, Уильям стряхнул его руку. Шерлоку это не понравилось, но он не попытался вернуть ее на прежнее место. Затем черты его лица исказились от безысходной ярости, а руки сжались в кулаки. — Но почему… — начал Шерлок, но затем покачал головой. — Это имеет значение, идиот! Если я причина твоих страданий, значит, я могу помочь! — воскликнул он, указывая рукой на себя, и глаза его заблестели от нахлынувших слез. — Почему ты так стремишься умереть? Этим ты не искупишь свою вину, ты просто выбрал легкий путь! — произнес он. Его грудь вздымались и опускалась, пока он тяжело дышал. — Знаешь, мои руки тоже запятнаны кровью. Я собственными руками убил Милвертона, и теперь я такой же грешник, как и ты. Мы можем вместе искупить вину, продолжая жить. Уильям покачал головой. — Нет… — И Ханахаки, — продолжил Шерлок. — Я могу помочь. Ты просто недостаточно знаешь, чтобы понять это! Уильям помрачнел. — Что ты хочешь сказать? Шерлок разочарованно простонал. — Разве это не очевидно? Послушай… Лиам, пожалуйста. Возьми меня за руку… и живи. — Он снова протянул руку. Нет. Уильям не произнес ни слова. Даже если бы Шерлок сказал те слова, которые Уильям так жаждал услышать прекрасным голосом детектива, он бы не изменил своего решения. Он посмотрел на руку Шерлока, потом на свою. Все, что он видел перед собой было манящего пунцового цвета. Крики проклятых душ призывали его покончить с жизнью. Требовали его казни. Уильям не мог. Он не мог жить. Он не мог признаться в своих чувствах. Он не мог произнести эти три слова. Его глаза снова нашли Шерлока. Мрачная улыбка окрасила его губы. — Это конец, Шерлок. Опираясь на одну ногу, он шагнул назад с уступа. И стал падать. Он почувствовал удивительную невесомость, словно это было то самое облегчение, которого он так жаждал все это время. Наконец-то он обретет покой. Уильям закрыл глаза и… Внезапно его руку дернули вверх, и он вскрикнул, едва не вывихнув плечо из-за внезапно накатившей тяжести. Потребовалась секунда, чтобы осознать произошедшее, но затем он почувствовал, как его запястье крепко сжали. Шерлок успел поймать его до того, как он упал окончательно. Уильям все больше раздражался, потому что хотел покончить с этим, черт побери! — …Ты не в себе, — пробормотал Уильям. — Зачем ты пытаешься спасти меня…? Почему ты не можешь просто дать мне умереть, Шерлок? — О Боже, — воскликнул Шерлок. — Сколько еще раз я должен показать тебе, как ты мне дорог, чтобы ты наконец понял, Лиам?! Разве не очевидно, что ты для меня значишь? Я недостаточно много для тебя значу. Казалось, они ходят вокруг невысказанных слов, которые ни один из них не осмеливается произнести. Но ведь Шерлок не мог думать о том же, верно? Это было невозможно. — Ты мой друг, Лиам. Ты… — Он запнулся. — Ты особенный. Разве этого не достаточно, чтобы пытаться спасти тебя? Уильям молчал. Он позволил ветру развевать его волосы и болтающееся тело, находясь в нескольких секундах от того, чтобы сорваться в неумолимую Темзу. — Ты никогда не считал меня лишь пешкой в своем плане, точно как и я… — Шерлок задыхался от усилий, пока удерживал Уильяма. Второй рукой он вцепился в доски так сильно, что проступили вены. — Я никогда не считал тебя только загадкой, которую мне нужно разгадать! Мы с самого начала чувствовали одно и то же, поэтому мы должны вместе увидеть будущее. Поднимайся и живи! Уильям наконец поднял голову и посмотрел на Шерлока с печалью в глазах. — Брось, Лиам. Возможно, впереди у нас целая жизнь мучений, но… мир, который ты создал, несомненно, стоит того, чтобы в нем жить. Я знаю это! Ты должен испытать это сам! Я хочу жить дальше и защищать этот прекрасный мир, и ты тоже сможешь! — …Ха, — сказал Уильям. — Значит, ты действительно считаешь нас друзьями, да… — Он чувствовал только страдания, раздирающие его грудь; боль была смесью предательства и неустанно растущих внутри него шипов. — Это… печально. — О чем ты говоришь? — Шерлок был так, так напуган. Чувство вины пронзило его насквозь, Уильям уже привык к этому. Но на этот раз оно было невообразимо хуже просто потому, что он причинял Шерлоку боль, заставляя его чувствовать подобное. — Письмо… — Уильям язвительно усмехнулся. — Все было правдой. Все до единого слова. — …Ты чертов придурок! — воскликнул Шерлок. — Лиам, я не могу поверить, честное слово! — Ты говоришь, что я должен жить дальше, должен искупить свои грехи… и, возможно, такое будущее было бы возможно… но судьба не проявила ко мне милосердия. Эти доски не выдержат, и то письмо… после него я уже не смогу вернуться. Прости меня, Шерлок. Глаза Шерлока светились, в них пылали угли ужаса и отчаяния, пока он тщетно пытался спасти жизнь Уильяма. — Я не могу продолжать притворяться, — сказал Шерлок. — Лиам, просто брось этот чертов меч и схватись обеими руками за меня! Я должен тебе кое-что сказать! — …Что ты можешь… — О черт… Уильям Джеймс Мориарти, разве ты не видишь, как сильно я люблю тебя? Весь мир в глазах Уильяма замер. Его сердце, казалось, выло, неистово моля о том, чтобы эти слова оказались правдой. Сердце, несмотря на шипы и лепестки, начинавшие его душить, колотилось изо всех сил, и это было все, что он чувствовал, кроме руки Шерлока, крепко обхватывавшей его запястье. Шерлок Холмс любил его. Уильям не был уверен, верит ли он ему. Он ему не верил. — Вот как ты на самом деле пытаешься убедить меня жить, — сказал Уильям, печально улыбаясь. — Пожалуйста, вернись домой живым и невредимым. Пожалуйста. Шерлок почувствовал себя преданным, издав дрожащий крик, не в силах поверить, что Уильям мог вот так просто отвергнуть его. — Я люблю тебя, Шерли. Затем он полоснул мечом по плечу Шерлока, отчего хватка его ослабла, и Уильям снова стал падать. Наконец-то. Яростный ветер шумел в его теле, в его ушах, и он не мог оторвать глаз, пока невесомо спускался в Темзу, в вечное небытие. Он ожидал, что Шерлок будет просто наблюдать за ним. Но этого не произошло. — Черта с два я позволю тебе вот так просто умереть в одиночку! Шерлок спрыгнул с моста вслед за Уильямом. Что я наделал? Но по мере того как Шерлок набирал скорость, а его беспорядочная одежда развевалась на ветру, Уильям увидел его таким, какой он есть на самом деле. Его истинные чувства. Разве тот, кто не любит Уильяма, стал бы прыгать за ним? Нет, не стал бы. Шерлок Холмс любил его. Было ли это правдой? Уильям пытался убедить себя в этом. Шерлок был его ангелом. Шерлок был божеством, посланным очистить Уильяма от всех его грязных грехов и показать ему, что, возможно, у него есть шанс на прощение. Может быть, шанса и не было. Шерлок был ангелом. Уильям был дьяволом. Уильям был Преступным Лордом. Шерлок был детективом. Такие отношения никогда бы не сложились. Но когда Уильям подстраивался под общественные стандарты? Его целью было искоренить неравенство и предрассудки, касающихся людей, что не подходили под нормы общества. Шерлок обнял его, и они вместе спустились в Темзу. Шерлок не отпускал его. Несмотря на то что разум Уильяма кричал ему, что он этого не заслуживает, что ему нужно умереть, он растаял в утешительном тепле, говоря самому себе, что можно расслабиться. Он был в безопасности. Он был в порядке. И он будет в порядке. Рука Шерлока защищала его голову, и Уильям потерял всякую способность думать о чем-либо, кроме как о том, что Шерлок окружает его и берет на себя ответственность. — Наконец-то я тебя поймал, — сказал Шерлок прямо возле уха Уильяма, — давай выживем вместе. Будем жить дальше, ты и я… Глаза Уильяма закрылись, и он позволил Шерлоку защитить себя. Мир вокруг них проплывал в головокружительной мгле, но Уильям чувствовал только Шерлока и ничего, кроме Шерлока. — Я люблю тебя, Лиам. Они столкнулись с водой, но Уильям уже ничего не чувствовал. Мир померк. Наконец-то он обрел покой.