Garden of Blood

Уильям Джеймс Мориарти — Преступный Лорд. Шерлок Холмс — детектив. Его цель была поймать Уильяма. Арестовать или убить. Никакие романтические отношения между ними не были возможны. Абсолютно, совершенно и неоспоримо невозможны. Не существовало ни одной вселенной, в которой они могли хотя бы отдаленно быть похожими на людей, которых назвали бы «близкими». Да и даже гипотетически это было возможно только до того момента, пока грязный секрет Уильяма оставался похоронен за железными прутьями его собственного разума. Уильям знал, что обречён. Весь этот поток чувств, поглотивший его органы словно кислота, с самого начала стал трагедией. И Уильям был готов покончить с этим. Его судьба не должна была включать в себя пункт «влюбиться», как и «быть любимым». Единственная цель жизни Уильяма Джеймса Мориарти — стать безусловным злом, которое сможет разрушить стену между дворянством и нижними классами. Он никогда не был человеком, лишь бесчувственным манипулятором в этих извращённых, кровавых шахматах, где его задача заключалась в том, чтобы объявить шах и мат противнику, заставив подчиняться собственным прихотям. И почему, почему у Уильяма была хоть капля надежды на то, что Шерлок закроет глаза на его прошлые грехи и ужаснейшие преступления и признается, признается, что любит Уильяма так же, как и он его? Нет, нет, нет. Это ведь невозможно, разве не так? Преступник, навечно прикованный к аду, никогда не найдет настоящую любовь. Это было бы неразумно. Уильям был на волоске от гибели. Он не мог больше жить. Ему нужно было завершить последний акт, и побыстрее. Он жаждал блаженного ощущения вечной темноты, где никогда больше не будет этого чувства тяжести собственной вины. Он решил позволить им раскрыть свое имя. Только свое имя. Теперь для общественности Преступный Лорд — Уильям Джеймс Мориарти, но никак не все три брата Мориарти; и это было сильным отступлением от плана. Альберт оказался единственным, кто выразил понимание и предположил, что были веские причины на такие изменения. Уильям знал, что его старший брат не полностью поддерживал это решение, но вынужден был согласиться потому что, как всегда говорил Моран, приказы Уильяма абсолютны и бесприкословны. Когда-то Льюис тоже так считал, но, с тех пор как состояние Уильяма стало стремительно ухудшаться из-за Ханахаки, он начал противиться. Уильяма это не расстраивало. Он бы никогда не стал разочаровываться из-за младшего брата. Причина таких изменений в плане была довольно эгоистична; Уильям просто хотел уже покончить с собственными страданиями. Те, кто были ему дороже всего на свете, не должны были оказаться заточеными в неизбежных тисках смерти вместе с ним, поэтому он просил их продолжать жить. В результате им придется столкнуться с общественным осуждением, но он был уверен, что его команда сможет справиться с гневом возмущенных граждан. Он безмерно гордился тем, насколько сильными и решительными были его товарищи, и бережно хранил все воспоминания с ними в своем запятнанном, сожженом сердце. Жаль, что он никогда не сможет сказать каждому из них лично, как сильно он их ценит. Но у него ещё было дело, которое нужно было довести до конца. Настало время исполнить последний этап плана, последнюю проблему. Уильям Джеймс Мориарти был готов к смерти. Бездушная оболочка, внутри которой когда-то жил университетский профессор, теперь стала пристанищем Преступного Лорда. Он вышел из поместья Мориарти, сделав шаг на мощеной дорожке, ведущей к дороге. — Уильям. Он узнал этот голос. Будь это кто угодно, кроме этого человека, Уильям бы просто проигнорировал обращение и продолжил идти. Но он не мог так поступить сейчас, не с человеком, с которым был близок как ни с кем другим, не с человеком, связь с которым была прочна и нерушима. Помедлив, он обернулся, и на него в ответ уставились изумрудные глаза Альберта, пропитанные неуверенностью. — Альберт, — сказал он. — Уильям, — повторил Альберт. — Брат, что-то случилось? — спросил Уильям, чуть крепче сжимая пальцы на своей трости. Альберт закусил губу, тут же одергивая себя от этого действия, и устремил взгляд в землю. Он был одет в свою повседневную рубашку, распущенные волосы беспорядочно лежали на плечах. Казалось, он вот-вот уснет; но мысли не давали ему этого сделать. Что-то беспокоило его, Уильям знал это. — Я должен тебе кое-что рассказать, — сказал Альберт. Случись это раньше, Уильям обязательно ощутил бы беспокойство в животе, но сейчас он был слишком опустошен, чтобы чувствовать что-то, кроме горя. — Чтож? Альберт поднял голову, источая взглядом тревогу и волнение. — Я… Мне… — Он вздохнул, запустив пальцы в волосы и запутав их еще больше. — Уильям, мне очень жаль. В ответ тот вскинул бровь. — Почему? — Мне жаль, что я так долго скрывал это от тебя. Видимо, в своем нынешнем состоянии Уильям все же был способен испытывать еще одну эмоцию: растерянность. — Не совсем понимаю. — Помнишь, ты говорил, что я веду себя странно? Уильям кивнул. — М-м-м… — И я упоминал, что у меня был знакомый, которому пришлось столкнуться с Ханахаки. — Верно. Альберт глубоко вздохнул, что, очевидно, ничуть не помогло ему справиться с беспокойством. — Это был я, — признался он. — Я уже раньше сталкивался с Ханахаки. Уильям, несмотря на то что уже множество раз убедился в том, что разучился испытывать весь спектр эмоций, присущих здоровому человеку, ощутил, как на него тут же обрушился шквал неизвестных и непонятных ему чувств, как только услышал внезапное признание Альберта. Предательство? Было ли это предательством? Нет, он не имел права чувствовать себя преданным; Альберт не обязан был ни с кем делиться своим состоянием. К тому же, разве он сам не делал то же самое с Шерлоком на протяжении долгого времени? Скрывал болезнь, которая медленно убивала его? Или, может, все дело в самолюбии Уильяма? Оно постоянно мешало ему в повседневной жизни, и он с болью осознавал свою проблему, но как бы ни старался, не мог ничего с этим поделать. Возможно, ему было обидно? Знай он об этом, то исследовал бы все глубины планеты, дабы найти способ помочь Альберту пережить всю ту боль, что он испытывал из-за болезни. Больше всего Уильям был озадачен тем, как Альберту вообще удалось спрятать Ханахаки. По собственному опыту он мог сказать, что скрывать симптомы только от одного человека в течение дня уже было изнурительным испытанием, а скрывать их от всех? Ежедневно? Было сложно не поражаться, особенно учитывая, что речь шла об одной из самых мучительных и тяжелых болезней. Оба застыли на месте, не двигаясь и не произнося ни слова. Уильям бесполезно открывал и закрывал рот, не в силах сформулировать мысли; с каждой секундой чувство вины Альберта только усиливалось. — …Что? — Он наконец смог заставить себя заговорить, и Альберт вздрогнул. — Забудь о том, что я только что сказал, — быстро ответил тот. Уильям покачал головой. — Нет, мы… — Он закашлялся, и вылетело несколько капель крови. — Мы должны поговорить об этом, Альберт. — Он подошел ближе. — Что ты имеешь в виду под «столкнулся с Ханахаки»? — Его голос был грубым и даже сухим. Он вздрогнул, почувствовав, как шипы вонзились в легкое, словно лоза внезапно выросла внутри. Что, вероятно, и произошло. — Я хочу сказать, — произнес Альберт, тяжело сглатывая, — что сам болел Ханахаки. У меня был кашель с кровью и розовыми лепестками, точно как и у тебя. Уильям моргнул. Что он мог сказать? Что Альберт должен был рассказать ему раньше? Что он чувствует себя преданным, потому что Альберт не доверял Уильяму настолько, чтобы поделиться с ним этой информацией? Он попытался ощутить хоть одну эмоцию, но ни одна из них не была достаточно сильной, чтобы полностью завладеть им. Все эти чувства словно непрерывным потоком нахлынули на него в равной степени, мешаясь в сплошной непонятный вихрь. — …Почему? — спросил Уильям, видимо, способный сейчас отвечать только односложными словами. Альберт молчал несколько секунд, и Уильям начал подумывать о том, чтобы сбежать. Сбежать, ни разу не оглянувшись. Но Альберт заговорил прежде, чем он успел воплотить эти мысли в жизнь. — Я не хотел никого обременять, — объяснил он, и Уильям мысленно посочувствовал ему. — Я должен был оставаться сильным ради вас и ради плана. Я не мог рисковать. Вы ведь обязательно попытались бы вылечить неизлечимую болезнь, что повлияло бы и на план. По крайней мере, я думал, что это неизлечимо, потому что никогда не рассматривал вариант признаться. Уильям прикусил щеку, глубоко дыша, чтобы сохранить спокойствие, но это оказалось ужасной идеей, потому как в его груди тут же вспыхнула острая боль, и он снова закашлялся, на этот раз в локоть. Дыхание его сбилось, становясь лишь прерывистыми короткими вздохами, и он почувствовал, что ему осталось не так много времени. — Ты ходил к Генри? — спросил Уильям вместо того, чтобы рассердиться. — Или ты уже знал, что такое Ханахаки? Альберт покачал головой. — Ни то, ни другое. Я… я узнал название болезни только тогда, когда Генри поставил тебе диагноз. Я не хотел никому говорить. Уильям вздохнул. Он прижал пальцы свободной руки ко лбу, пытаясь осознать всю эту ситуацию. — То есть… — Уильям вздохнул еще раз, его лицо скривилось в мучительной гримасе, когда он заставил свой мозг проанализировать слова Альберта. — Это произошло после инцидента на Ноатике? Альберт кивнул. — Помнишь ту ночь? Когда мы пили, а потом я нашел тебя и ты признался, что влюблен в Шерлока? — Да. — В ту ночь я впервые позволил кому-то увидеть свое состояние. — Альберт сделал паузу. — Ну, скорее, мне пришлось показать, каким хрупким и уязвимым я тогда был. Финальная стадия близилась. Избавлю тебя от подробностей, но Майкрофту не повезло стать свидетелем кровавого месива. — Майкрофт? — Уильям поднял брови, хотя и не мог сказать, что эта информация его удивила. Зная о скандальной связи их с Шерлоком братьев, можно было предположить, что именно этот человек являлся объектом привязанности Альберта. — Да. Только спустя несколько недель после этого он все же подтолкнул меня к тому, чтобы я рассказал ему, в кого влюблен. Вот почему я до сих пор жив. — Альберт пожал плечами, напрягшись. — Мне очень жаль, Уилл. Правда, мне жаль. В голове Уильяма пронесся ураган. Все это не имело смысла — конечно, никто ведь не мог так хорошо скрывать болезнь, такую жестокую и неумолимую, как Ханахаки? Он зажмурил глаза, но ни одно из слов не стало иметь больше смысла. Он слышал их и понимал значение каждого, но разум отказывался верить в это. У него было так много действительно важных вопросов, но в итоге он спросил лишь одно. — Тогда… ты знал, что розовые лепестки означают, что ты влюблен в человека своего пола? Альберт покачал головой. — Нет, и до сих пор не знаю наверняка. Для сравнения у нас есть только два случая, по которым сложно что-то понять. — Но тот мужчина… — Уильям поморщился. — Он узнал, какой пол меня привлекает, только взглянув на цвет лепестков. Альберт вздохнул. — Уилл, это действительно то, на чем ты хочешь сосредоточиться? — Учитывая, что я ненароком убил его, то да, — хмуро ответил Уильям и тут же понял, что так и не объяснил Альберту, что произошло в тот день. Единственным человеком, которому он рассказал, был Льюис, который держал эту историю в секрете. Брови Альберта взлетели вверх. — Он умер? Как? — Уильям заметил, что Альберт избегал любых формулировок, подразумевающих его как убийцу, несмотря на его слова. Он застонал, желая поскорее уйти от этого тяжёлого шторма противостояния. — Он боялся меня, и из-за этого стал отступать назад, прямо в огонь. Он думал, что заразился, потому что я влюблен в мужчину. Но я не хотел, чтобы страдали люди из классов ниже дворянского. Альберт шагнул ближе, и Уильям тут же отступил назад. Ему нужно было уйти, убежать подальше от этого чертового места. — Пожалуйста, выслушай меня, Уилл, — умолял Альберт. — Ты расстроен? Я могу понять, если ты… — Нет, — отрезал Уильям, слишком быстро и резко, чтобы прозвучало правдоподобно. Но это была правда; он не был расстроен из-за этого. Часть его души злилась на себя за то, что не заметила признаков, которых даже не было. — Нет, я не расстроен. Но… Мне жаль, что я не смог помочь тебе, Альберт. Я ужасен, брат. Я разрушаю все, к чему прикасаюсь. — Улыбка на его лице была совсем не радостной; по тому, как дрогнули уголки губ и заблестели глаза, невозможно было не понять, как невыносимы были его страдания. Взгляд Альберта смягчился, и Уильям не выдержал. Он сделал еще один шаг, и Уильям, повторив его действия, отступил назад. — Уилл, — сказал Альберт с удивлением в голосе. — Ты не ужасен. Ты не виноват в том, что тот человек оказался таким. — У него была дочь, — прямо сказал Уильям. — У нее больше нет отца. Это заставило Альберта замереть на месте. В его печальном взгляде промелькнул намек на неуверенность, и Уильяму показалось, что он вот-вот согласится с Уильямом и позволит ему идти своей дорогой. Но Альберт покачал головой. — И все же, — настаивал он. — Это не твоя вина. Уильям нахмурился, его руки сжались в кулаки. — Я уже не тот, кем был раньше, Альберт, — сказал он. — Пару месяцев назад эти слова могли бы сработать, хотя бы на время. Но я слишком далеко зашел. Альберт нахмурил брови, всем своим видом источая грусть. — Нет. Уильям хотел в это верить. Он пытался поверить в слова старшего брата. Но не мог. Ничто не могло убедить его в том, что у него остался шанс на искупление. Уильям изобразил на лице печальную улыбку. — Ты замечательный брат, Альберт. Спасибо, что старался. Я рад, что ты жив. И я надеюсь, что ты проживешь счастливую жизнь с Майкрофтом. Взмахнув плащом, он повернулся на пятках, снова направившись к дороге. — Уильям! Умоляющий голос Альберта глухо звучал в его ушах. Как бы сильно ни жаждала какая-то глубокая, темная часть его подсознания вернуться домой и быть с семьей, Уильям знал, что не может допустить такой реальности. Он оставлял за собой невидимые кровавые следы, направляясь к своей первой ночной жертве. Никому не будет пощады. Даже самому Уильяму.

~ • ~

Теплая свежая кровь Альфреда Райта брызнула на лицо Уильяма, когда он рассек его шею. Это была его последняя жертва из высшего класса, в судьбу которой он вмешался. Устремив взгляд на безжизненное тело перед ним, он задумался, что подумал бы Шерлок, если бы увидел его прямо сейчас. Шерлок знал Уильяма как ни в чем не повинного профессора университета, тяжело больного человека, кашляющего кровью и лепестками цветов. Он никогда не видел Уильяма в действии — ближе всего он был в поместье Милвертона, где Уильям угрожал Королю Шантажа револьвером, но так и не нажал на курок. Шерлок никогда не видел Уильяма с чужой кровью на лице. Он никогда не видел, как Уильям забирает жизнь острым лезвием своего меча. Теперь Шерлок знал, что Уильям — Преступный Лорд. И Уильяму было интересно, как детектив воспринял эту новость. По его предположениям, не очень хорошо. То, что друг внезапно и неожиданно оказался преступником, терроризировавшим Англию на протяжении всего последнего года, не могло быть иначе, кроме как совершенно отвратительным и вопиющим. Труп у его ног неумолимо истекал кровью. Уильям, словно сочувствуя жертве, залил труп собственным алым сиропом с бледно-розовыми цветами в качестве посыпки. Шерлок, прости меня. В тишине комнаты раздался грохот: Уильям выронил трость и, спотыкаясь, отступил на несколько шагов. Он запрокинул голову, уставившись в потолок: кровь забила горло, не давая сделать ни вдоха. Задыхаясь и кашляя, он отступал назад, пока не уперся спиной в книжный стеллаж. Кровь неустанно капала с его губ и не собиралась останавливаться. Голоса проклятых душ, которых он изгнал с этой земли, взывали к нему. Они требовали казнить Уильяма. Какое-то время он заглушал вопли отчаявшихся призраков, но силы его покидали, и отбиваться от них становилось все труднее. Его руки взметнулись вверх и вцепились в волосы, вырывая светлые пряди клочьями прямо из головы. Он не почувствовал боли, лишь кратковременное облегчение от того, что может испытывать что-то еще, кроме душевной агонии. Впрочем, это облегчение длилось недолго. Его взгляд снова устремился на труп Альфреда Райта, и он тяжело вздохнул. Этот человек заслуживал своей участи: он участвовал в торговле людьми, в частности женщинами низшего класса. Уильям ничуть не жалел, что расправился с ним, но знал, что, если не покончит с собой в ближайшее время, душа этого человека будет безжалостно преследовать его, вместе с душами остальных его жертв. Обессиленно вздохнув, он поднял трость и поплелся из комнаты. Пока у него еще были силы и слова оставались свежими в памяти, он помнил, что должен сделать. Он должен был сделать это, пока не стало слишком поздно. Глубокой ночью никто не слышал, как он вернулся обратно в особняк. Поднявшись в свой кабинет, он достал несколько листов бумаги и перо и, захлебываясь кровью, сквозь туман перед глазами, начал писать.

~ • ~

Шерлок уж точно не ожидал гостей так поздно. Визит был бы неожиданным, если бы на пороге не стоял Уильям Джеймс Мориарти, выглядевший больным, опустошенным, словно душа его уже была в аду, но при этом изо всех сил старавшийся придать себе презентабельный вид. — Лиам, — сказал Шерлок после нескольких мгновений пристального взгляда, пока улыбка Уильяма не сходила с его лица. — Ты пришел. Уильям кивнул. Его руки были за спиной, он что-то прятал. Шерлоку, наверное, следовало бы нервничать, но он слишком беспокоился о том, что Уильям в любую секунду может упасть замертво; тот выглядел так, будто с трудом держался на ногах, и Шерлоку хотелось подхватить его на руки, уложить в теплую постель и заботиться об Уильяме, пока тому не станет лучше. Одеть его в большую одежду Шерлока и приготовить ему самый лучший в мире чай. — Да. Могу я войти? — небрежно спросил Уильям. Шерлок отошел в сторону. — Да. Он прошел внутрь, словно был одним из жильцов. Шерлок мысленно грустил, что это было не так. Будь это правдой, он бы давно его уже вылечил. Они оказались в общей гостиной, и Уильям с тихим щелчком закрыл за ними дверь, чтобы никого не потревожить. — Ты ждал, что я приду сегодня, — сказал Уильям, и Шерлок мысленно согласился с ним. Втайне младший брат Уильяма и один из его маленьких сообщников связались с ним, чтобы попросить детектива спасти жизнь Уильяма. В этом плане Шерлок мог сделать не так уж и много. Ему под силу было попытаться убедить Уильяма не убивать себя, но Ханахаки находилась не под его контролем. Этим вопросом он займется после того, как предотвратит попытку суицида. Он уже потерял одного близкого человека, совершившего самоубийство. И он не собирался терять еще одного. — Ты, наверное, уже знаешь, о чем я хотел поговорить, — начал Уильям. — История Уильяма Джеймса Мориарти… Врага Шерлока Холмса… Не мог бы ты закончить ее? — Его тон был непоколебим, что заставило Шерлока ненадолго задуматься о том, что он наконец-то признался в своих чувствах тому загадочному человеку, но он быстро отогнал эти мысли, потому что было совершенно очевидно, что Уильям лишь разыгрывает спектакль. Мелкие детали показывали, насколько ужасным было его состояние, и как близко была смерть. — …Как пожелаешь, — ответил Шерлок, облокотившись на стол. — Ты должен сделать это, — уточнил Уильям. Шерлок язвительно усмехнулся, хотя смеяться сейчас было не над чем. — Конечно, эта история привлекла всеобщее внимание, и завершить ее нужно эффектно, — произнес он. — Но на самом деле я хочу знать кое-что ещё… — Он посмотрел прямо в глаза Уильяму, его взгляд был напряженным и неумолимым. — Почему ты так стремишься покончить со своей жизнью? Уильям на мгновение застыл с нечитаемым выражением на лице, но затем его губы изогнулись в саркастической улыбке. — Почему, а… — Я понимаю, что план требует смерти Преступного Лорда, — продолжил Шерлок. — Но существует множество способов инсценировать смерть. Важно лишь заставить поверить в это общественность. — Шерлок сузил глаза. — Так почему же? Почему ты хочешь умереть? Уильям кашлянул кровью в руку, но, похоже, не испытал боли. Улыбка не сходила с его губ. — Разве это не очевидно? — спросил он почти с издевкой. — Все зло необходимо стереть с лица земли. Еще до моего рождения эта планета была поражена гнилью. Дьяволы свободно разгуливали по ней, оставаясь долгое время безнаказанными. Вот почему я так ненавидел этот мир… и единственным способом уничтожить дьяволов было самому стать одним из них. Вплоть до этого дня так я и боролся с демонами в этой стране… и теперь… — Он обратно поднял взгляд, смотря прямо в глаза Шерлока. — И теперь остался лишь один дьявол. Я, Уильям Джеймс Мориарти. Мои руки пропитаны кровью до костей… тот, кто однажды стал дьяволом, уже не сможет вернуть себе человеческий облик. Поэтому… я хочу попросить тебя довести это до конца. Уильям Джеймс Мориарти по-прежнему оставался человеком. Ничто не могло заставить Шерлока поверить в обратное. Он был единственным, кого он когда-либо так отчаянно любил. — …Хорошо. Но… — Шерлок сделал паузу, переступая с ноги на ногу. — Почему именно я? Подошёл бы любой другой детектив, который мог бы следовать плану и проливать свет на деяния Преступного Лорда… Так почему? Вы могли просто нанять актера и давать ему инструкции. — Если бы мы взяли актера, то ситуация могла бы выйти из-под контроля. Не каждый способен сыграть эту роль в столь сложных обстоятельствах. — легко ответил Уильям. — Однако ты достаточно способный, чтобы довести все до конца и справиться с любой задачей. — Способный, да? — Шерлок снова сдвинулся с места, на его губах появилась кривая улыбка. — Тогда, разве мой брат не подошёл бы лучше на эту роль? — У Лорда Холмса есть своя роль. — Тогда… — Шерлок оттолкнулся от стола и уверенно шагнул вперед. — Как ни крути, не было никакой причины выбирать именно меня. Наверное, я просто особенный, да? — Последняя фраза была шуткой, потому что он знал, что в чужих глазах он никогда не будет таким особенным, как он хотел бы. Спокойствие Уильяма наконец дало трещину, и Шерлок проследил за его дернувшимся кадыком, когда тот сглотнул. Он опустил взгляд вниз, не в силах больше смотреть детективу в глаза. Уильям предпочел промолчать, больше не пытаясь придумать других бессмысленных оправданий. Он, казалось, погрузился в недры своего разума, задумавшись, после чего глубоко вздохнул, прежде чем снова заговорить. Голос его едва дрогнул. — Тогда почему… — начал он, затем сделал паузу. — Тогда почему… почему ты решил, что было бы неплохо, окажись я Преступным Лордом? — Он наконец поднял голову, его глаза сузились и налились ядом, но больше направленным на себя, чем на Шерлока. Шерлок наморщил нос, рассеянно поправляя хвост. — М? Естественно, потому что мы друзья, — ответил он. Уильям не смог удержаться от того, чтобы не расширить глаза, и Шерлок не хотел слишком анализировать эту реакцию, но в ярком алом взгляде Уильяма он мог бы поклясться, что почувствовал какую-то… тоску. Надежду? Он не мог точно определить, что это было, но глаза Уильяма были глазами человека, которому неожиданно представился шанс. Шанс достичь того, чего он так жаждал на протяжении долгого времени. Но, опять же, он не хотел слишком сильно задумываться об этом. — А что насчет тебя? — спросил Шерлок. — Почему я? Уильям замолчал. Его рот едва заметно подергивался, пока он пытался сформулировать ответ. Уильям разомкнул губы. Пауза. — Потому что… Динь-дон. Звон колокола прервал мысли Уильяма. — …Мне уже пора идти. — Конечно же, он воспользуется любой возможностью сбежать пораньше. Уильям снова резко закашлялся, чувствуя, как шипы разрывают его горло. Тошнотворный звук разлетевшейся брызгами крови разнесся по воздуху, когда алая жидкость закапала на пол. Придя в себя, Уильям показал то, что до сих пор прятал за спиной: два конверта. Один белый, другой черный. Шерлок взял их, подавляя желание переплести свои пальцы с чужими. — В белом конверте — окончательное место и время, — сообщил ему Уильям. — А также еще одно место, которое даст ответы на оставшиеся вопросы. — А в черном.? Уильям повернулся и открыл дверь, но замер, прежде чем выйти. Его плечи поднимались и опускались вместе с тем, как он тяжело дышал, и Шерлок заметил, что все его тело содрогалось от прилагаемых усилий, чтобы удержаться на ногах. — …Тебе не обязательно его вскрывать, — сказал он, голосом, пропитанным печалью. — Можешь выбросить его, мне все равно. — То, как Уильям это произнес, подсказало Шерлоку, что в глубине души он надеялся на обратное. Похоже, это был еще один из его защитных механизмов. — Прошлое не имеет ничего общего с будущим, к которому мы должны двигаться… Шерлок смотрел вслед уходящему Уильяму. Он опустил взгляд на два конверта в своей руке. Я спасу тебя, Лиам. Не знаю как, но спасу. Даже ценой собственной жизни.

~ • ~

Прижавшись к стене, Уильям захлебывался собственной кровью и лепестками. Он пытался дышать. Каждый раз, когда он осмеливался попытаться перевести дух, его пронизывал еще более мучительный, непрекращающийся кашель, словно лезвия резали горло. Он задыхался, и несколько колючек показались вместе со следующей порцией лепестков. Приступ не прекращался, грудь Уильяма разрывало от боли и мучительной агонии. Он прятался в дальней, заброшенной комнатке особняка, где его никто не найдет. Он не знал, что с ним случится такой припадок, но был рад, что наткнулся на это место. По его лицу текли слезы, и он просто хотел уже наконец умереть. Покончить со всем этим. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Он согнулся пополам, свесив голову между коленей и закричал, кровь хлынула яростными потоками, он вцепился пальцами в голову, вырывая клоками волосы, но ничто не могло остановить безжалостную болезнь. Ногти впивались в кожу, несомненно, проливая еще больше крови, окрашивающий багровым его светлые локоны. Все тело дрожало до такой степени, что он не мог понять, сидит ли он еще или уже падает в губительные глубины неумолимой бездны. — Пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста… — Он не знал, о чем умоляет. — Оставь меня… — Он задохнулся четырьмя лепестками и еще большим количеством шипов. — Оставь меня… — Его голос был слабым и хриплым. Говорить было больно. Затем на его плечо легла нежная рука. Резко вздохнув, он поднял голову, чтобы посмотреть, кто смог его отыскать. Шерлок Холмс ласково улыбнулся ему. Уильям не заслуживал такой улыбки. Нет, это был не Шерлок. Это была галлюцинация, он точно знал это. И все же Уильям так отчаянно нуждался в хотя бы кратковременном облегчении и покое, что был готов потакать иллюзиям своего разума, заставив мозг на мгновение поверить в это. — Шерлок… — Я знаю, как ты напуган, — мягко сказал Шерлок. — Но все в порядке. Не плачь, Лиам. Все хорошо. С тобой все будет хорошо. Уильям всхлипнул, еще одна слеза скатилась по его щеке и осталась на челюсти. — Откуда… откуда ты знаешь? — С тобой все будет хорошо, — повторил Шерлок, и рука, лежавшая на его плече, теперь переместилась на щеку Уильяма с такой заботой касаясь его кожи, что это вырвало у него еще один всхлип, заставив его на краткий миг забыть, что это всего лишь иллюзия. — Все будет хорошо. Я с тобой. — Ты… ты не можешь быть так… так уверен в этом. — Уильям икнул, а затем вновь захлебнулся кровью. Шерлок был невозмутим, что служило напоминанием о том, что детектива на самом деле не было в комнате с ним. Но фантомное тепло его ладони, прикоснувшейся к щеке Уильяма, было настолько реальным, что почти пугало. — Я уверен. — Шерлок провел большим пальцем по щеке Уильяма, стирая набегающие слезы, после чего повторил действие второй рукой. — Я не оставлю тебя одного. Обещаю. Я люблю тебя. Уильям покачал головой. — Ты не настоящий… — Шшш. Все в порядке. Ты в порядке. Уильям не был в порядке. Он никогда не будет в порядке, пока ещё может дышать. По его лицу упорно текли слезы, горячие, словно кровь из горла, и Шерлок легко вытирал их, подушечкой большого пальца проводя по чужой щеке. Уильям почувствовал себя чуть более расслабленным. — Я не оставлю тебя, Лиам. Дыши, мой дорогой. Дыши. Уильям попытался. Он пытался снова и снова. Шерлок отдернул руки, и Уильям готов был умолять его остаться, пока не вспомнил, что все это — галлюцинация. Механизм, созданный его разумом от отчаяния, лишь бы сбежать от бесконечной боли. Руки Шерлока были в крови, когда он отступил. Алая жидкость стекала по пальцам на пол, и Уильям задохнулся от ужаса, осознав, что он сделает с детективом, если подпустит Шерлока слишком близко к себе. Он не позволит Шерлоку окрасить свои руки в тот же необратимый багровый оттенок, что и его собственные. — Мне очень жаль, — прохрипел Уильям, его голос едва превышал безнадежный шепот. — Ты не сделал ничего плохого, — сказал Шерлок, поднимая руку, чтобы смахнуть кудри с глаз, сильнее размазывая кровь по лицу. Тяжёлое зрелище: Шерлок Холмс беспомощно падает в яму неумолимого, безжалостного отчаяния. Яму, в которой нет ничего, кроме греха и агонии, из которой невозможно выбраться. — Мне очень жаль, — все, что Уильям смог сказать. Он снова грубо закашлялся, давая выход новым лепесткам. — С тобой все в порядке, — настаивал Шерлок, пока галлюцинация начала угасать. — Ты в порядке, Уильям. Снова оставшись один в пустой комнате, Уильям задумался, прочитал ли Шерлок письмо или выкинул его. Боже, как же он жалел, что не сказал Шерлоку обязательно открыть конверт. Там было его предсмертное желание. И только Шерлок Холмс мог его исполнить. Он вспомнил вчерашний вечер, когда писал письмо… Дорогой Шерлок Холмс…

~ • ~

Шерлок Холмс был чрезвычайно умным человеком. Обычные преступления он мог раскрыть менее чем за день, а более сложные — максимум за неделю, хотя на них чаще уходило всего несколько дней. Дела, на раскрытие которых у Скотланд-Ярда уходили месяцы, Шерлок раскрывал практически сразу, имея лишь минимум информации. Кроме того, он разбирался в химии и любил время от времени проводить научные эксперименты. Он верил, что сможет создать соединения, которые навсегда изменят положение дел в детективных агентствах. Однако, несмотря на свой интеллект, он не мог до конца понять, почему Уильям Джеймс Мориарти в своем письме указал место в трущобах. Он знал, что Уильям сам жил в подобных местах до того, как был усыновлен семьей Мориарти, так что единственное логичное предположение заключалось в том, что здесь находился его старый дом. Он осмотрел старое, ветхое здание, к которому привел его Уильям. Тот туманно упомянул, что здесь находятся ответы, но не уточнил, какие именно. Помимо самого дома, в конверте было так же и конкретное место внутри него, которое нужно было осмотреть, но Шерлоку захотелось исследовать всю территорию. Сначала он все же решил взглянуть на то место, отмеченное в письме, на которое Уильям хотел обратить его внимание. К его удивлению, он обнаружил чертежи Ноатика и ещё кучу бумаг, на которых были задокументированы все планы Преступного Лорда. Любой другой человек — особенно детектив — ухватился бы за возможность арестовать Уильяма, ведь теперь у него были все доказательства его преступлений, которые можно было бы обнародовать и, вероятно, заработать на них целое состояние. Но Шерлок был не из таких; он был лишь озадачен, чувствуя себя… особенным, раз Уильям доверил ему эту информацию. — А что в этом конверте…? — Шерлок вскрыл черный конверт, в котором лежали три сложенных листа бумаги. Он вытащил их все, отложив конверт на землю и сразу же понял, что это были за листы. — Две записи о рождении… — пробормотал он, поднося свечу ближе, чтобы рассмотреть. — Эта — Льюиса… — Его мысли резко оборвались, когда он дошёл до второй записи. Его глаза расширились, а по всему телу прошла волна шока; эта довольно простая информация взволновала его так, как, наверное, не должна была. — Так это настоящее имя Лиама… Внутри у него все затрепетало от особого чувства, которое было присуще Уильяму и только Уильяму. Ему было интересно, сколько еще людей знают его настоящее имя. Шерлок предпочел считать, что он был одним из немногих, или, даже, единственный, не считая семью Уильяма, конечно, кому дали доступ к этой секретной информации. Он отложил записи о рождении и развернул третий лист бумаги. Дорогой Шерлок Холмс… О. Это было письмо. Шерлок глубоко вздохнул, увидев упоминание своего полного имени. Он был уверен, что наверняка покраснел, но рядом не было никого, чтобы укорить или поддразнить его за это. Да даже если бы и был кто-то такой, то Шерлок бы гордился, потому что Уильям Джеймс Мориарти написал ему письмо! Кто не покраснел бы от такого? Он перешел в другую комнату, зажег еще одну свечу, устроился поудобнее и, прикурив сигарету, взял письмо в руки и начал читать. Подождите. Это что… кровь? И еще непонятные разводы от воды… По бумаге ужасными, прямо-таки призрачными скоплениями были разбросаны засохшие темно-малиновые пятна крови, сопровождаемые, как он мог предположить, слезами. Шерлок содрогнулся от ужасающего зрелища, гадая, сколько боли пережил Уильям, пока писал это. Несмотря на явные муки, через которые тому пришлось заставить себя пройти, текст оставался разборчивым и даже изящным. Шерлок был бы впечатлен, если бы не трясся от страха. Дорогой Шерлок Холмс, Прежде всего, я хочу искренне поблагодарить тебя за то, что ты читаешь это письмо. Судя по твоему психологическому портрету, была вероятность того, что ты не станешь этого делать. Но по этому поводу я не волнуюсь. Вернёмся к сути дела. Как тебе уже известно, я собираюсь взять на себя полную ответственность за этот план. Я слышал, какие условия ты поставил королеве и парламенту в обмен на обещание разрешить это дело. Спасибо тебе. Моего плана было достаточно, но, благодаря твоим переговорам, мир станет ещё лучше. Сердце Шерлока заколотилось от боли, когда он прочитал благодарственные слова Уильяма. Я искренне верю, что этот проект увенчается успехом. Медленно, но верно сердца жителей этой страны будут меняться. Меня уже не будет здесь, чтобы увидеть это будущее своими глазами, поэтому хочу попросить об этом тебя, Шерлок Холмс. Я хочу доверить этот мир тебе. Слова этой фразы были замазаны большим пятном крови, но Шерлок все равно мог прочесть их без проблем. Даже среди этих великих перемен останутся голоса, которые будут взывать о помощи. Пожалуйста, помоги им. И еще кое-что…

✽

…Наверняка, когда я пришел к тебе, ты задал мне вопрос. «Почему ты выбрал меня?» Смог ли я тогда ответить на него? Скорее всего, нет. Я никогда не мог заставить себя произнести эти слова вслух, стоя к тебе лицом к лицу. Мне трудно выразить свои чувства словами. Шипы пронзили его с яростью, и он сгорбился над бумагой, кашляя и забрызгивая слова алыми разводами и пятнами; его легкие разрывались на части, пока он писал. Для меня встреча с тобой оказалась гораздо важнее, чем я мог предполагать. Насколько, что на мгновение я совершенно забыл о преступном плане, забыл о том грузе грехов, что лежал и все еще лежит на моих плечах. Мне показалось, что я впервые встретил того единственного человека, который меня понимает… Он едва различал слова сквозь пелену перед глазами, но каким-то образом его руки двигались сами по себе, заранее зная, что писать. Он улавливал тихий звук капель, появлявшихся на его глазах и падающих на бумагу, окрашивая ее в цвета агонии. Как ты знаешь, я умираю от Ханахаки. С тех пор, как я начал страдать от этой болезни, прошло очень много времени. Больше, чем ты мог бы предположить — все началось с нашей первой встречи на Ноатике. Поначалу я не понимал, почему мне так не посчастливилось стать жертвой столь жестокой болезни. Никогда ранее я не слышал ни о чем подобном, потому решил не думать об этом вовсе, не пытался понять, к кому я мог бы испытывать романтические чувства. Всё-таки, у нас не было времени, чтобы решать проблемы моих легкомысленных чувств. Я и сам никогда предположить не мог, что подобного рода отношения могут стать частью моей жизни. Я с самого начала знал, кто будет этим особенным человеком. Уильям не потрудился прикрыть рот, кашлянув. Он смахнул четыре лепестка, которые решили упасть на бумагу. Его руки сильно дрожали, едва удерживая перо. Кровь собралась на нижней губе и стекала на безупречно выведенные буквы. У меня не хватило храбрости сразу признаться в своих чувствах. Но… одно я знал точно: я хочу и дальше общаться с тобой, Шерлок. На мгновение я даже подумал о том, чтобы забыть о плане, лишь ради того, чтобы продолжать решать загадки и раскрывать преступления вместе с тобой. Странно испытывать такие чувства к тебе, детективу. Ханахаки с самого начала знала обо всем. Даже когда я подавлял все мысли, запрещал себе думать обо всем, что не касалось плана, лепестки все равно возвращались, из раза в раз напоминали мне о приближающейся гибели. Надеюсь, весь этот мучительный, окропленный кровью сад был не напрасен. Сейчас уже слишком поздно. Возможно… Если бы мы могли переродиться в другом мире… Мы могли бы стоять рядом, могли бы держаться за руки. Интересно, каково это — по-настоящему держать тебя за руку? Уильям с трудом, задыхаясь, шумно и глубоко вздохнул, когда дописал последнее предложение.

✽

— …Уильям Джеймс Мориарти, — тихо пробормотал Шерлок. Он прищурился, отчаянно пытаясь разобрать последние три слова перед подписью, но огромное алое пятно полностью перекрыло всю фразу, размазав буквы, сделав эти слова самыми неразборчивыми из всего письма. Это была буква «Я»? И «Л»? Нет, этого не могло быть. Нет, это должно было быть. После этого письма… Признание… Признание. Вздохнув, Шерлок поднял голову и уставился в потолок: шквал эмоций обрушился на него, словно несущийся навстречу поезд, ураганом проносясь по всем закоулкам его сознания. Уильям чувствовал то же самое. На его веки навернулись слезы, и он позволил им пролиться. Они потекли по его щеке, словно раскаленные угли обжигая кожу, и с дрожащих губ сорвался разочарованный вздох. Сердце бешено колотилось в груди, гулко ударяясь о ребра; его переполняла смесь тревоги, гнева и нелепого облегчения. — Ты чертов идиот! — наконец прокричал Шерлок, его голос дрожал от ужаса. — В другом мире?! Серьезно, Лиам? — Он снова уставился на письмо и сжал его так сильно, что края осыпались под напором. — Все это время… все эти непонятные намеки… и ты чувствовал то же самое все это время?! Резко вскочив на ноги, он пошатнулся, чувствуя, как тело трясет, и на неуклюжих ногах, отчаянно спотыкаясь, выбежал из комнаты, мчась по коридору. Он едва не споткнулся, чуть не упав на хаотично разбросанные обломки; ничто не помешает ему успеть добраться до Уильяма. — Я еще могу спасти его! Время еще есть! — Он не знал, к кому обращается. Может быть, к богам? Пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо. Пожалуйста. Пожалуйста, не умирай. Я не могу потерять тебя. Я тоже люблю тебя, Уильям Джеймс Мориарти. Теперь ему оставалось только сказать эти три простых слова Уильяму лично. Я поймаю тебя и никогда не отпущу. Обещаю. Обещаю…