Garden of Blood

Попытаться вернуться к работе после получения диагноза было крайне плохой идеей. Но Уильям слишком любил преподавание и хотел вернуться уже спустя пару дней после внепланового больничного. Несмотря на то, что вылечить Ханахаки одними лишь лекарствами не представлялось возможным, доктор Моррис все равно предоставил ему несколько препаратов для облегчения симптомов. Уильям хотел выяснить, в кого он влюблен, прежде чем проводить операцию. Понимание, что его подсознание знает что-то, чего не знает он, вызывало тревогу. — Итак, если уравнение 24x² + 25x — 47/aₓ — 2 = –8x — 3 — 53/aₓ — 2 верно при любых x ≠ 2/a, то чему равна константа а? Несколько студентов подняли руки. — Да, Эв… — внезапный слабый кашель, который удалось спрятать в сгибе локтя. — Эван? Ответишь? — Эван выглядел растерянным, — У меня вопрос, профессор. — Я слушаю. Уильям едва расслышал вопрос сквозь туман в голове, мысленно проклиная лекарство за то, что оно подействовало именно сейчас, на середине лекции. — А, да, это довольно распространенный вопрос, — произнес он. Кажется, общую суть проблемы он уловил. — Сначала вам следует… — он запнулся и хлопнул одной рукой по столу, чтобы устоять на ногах, прикрывая рот. Очередной приступ кашля настиг его. Он чувствовал на себе обеспокоенные и тревожные взгляды, в то время как сквозь его пальцы уже начала проступать кровь. В голове мелькали варианты, как можно было это обыграть. Он выпрямился и достал из переднего кармана брюк носовой платок, после чего вытер им кровь со рта и рук. На его лице появилась улыбка, в то время как множество ошеломленный и полных ужаса лиц смотрели на него. Они только что стали свидетелями того, как их любимый профессор кашляет кровью. Даже не видя себя, Уильям знал, что улыбка была явно натянутой и фальшивой. — Как я уже сказал… — При всем уважении, профессор, — прервал его Тейт, — вам стоит обратиться к врачу. — Это всего лишь кашель, — настаивал Уильям, — Он пройдет. — Но вы кашляете кровью! — вмешался Генри, — Вдруг это рак лёгких? — Я вам говорю, со мной все в порядке. Вас это не касается, я… — из-за вновь заставшего его врасплох приступа он не успел закончить предложение. Спустя пару секунд на его ладонь опустился маленький розовый лепесток, запятнанный кровью. Глаза Уильяма расширились, но не из-за лепестка. Нет, горький рвотный цветочный привкус стал уже привычным; он напрягся, потому что не хотел, чтобы его ученики знали, что с ним происходит на самом деле. Это было слишком унизительно. В тишине раздалось несколько вздохов, и Уильяму тут же захотелось, чтобы пол под ним разверзся, поглотил его целиком и избавил от мучительных страданий. Его студентам не надо было знать, что он безнадежно влюблен в кого-то, кто никогда даже близко не испытывал к нему самых мизерных чувств, в результате чего лёгкие Уильяма стали пристанищем для целого букета цветов, постепенно душивших его до самой смерти. Внезапно около пяти голосов одновременно закричали. — Это Ханахаки.?! Уильям нервно встряхнул головой; вокруг слышались громкие возгласы студентов, от чего в его черепной коробке начало что-то звенеть, глуша своими раскатами весь внешний шум. Он вздохнул, решив, что нет смысла скрывать правду. В конце концов, это было слишком очевидно — нет другой такой болезни, когда человек бы буквально кашлял цветами. Студентов, которые знают об этом, переубедить бы не удалось в любом случае. Его ученики были умны. Всё-таки, они учились здесь, в университете, в классе, где преподавал он, Уильям Джеймс Мориарти. — Пожалуйста, все, давайте не… — кашель, — давайте не будем заострять на этом внимание. — Голос звучал так, будто прямо сейчас его горло пронзал десяток ножей, не давая спокойно вздохнуть. Он сжал лепесток в руке, после чего отпустил, и тот плавно приземлился на пол. Студенты обменялись взглядами. Где-то в дальнем углу раздался тихий, встревоженный шепот, и вот спустя пару секунд он уже заполнил всю аудиторию — перед глазами у Уильяма помутнело, в какой-то момент он был почти полностью уверен, что застрял в нескончаемом кошмаре. Казалось, что он тонул — возможно, из-за стыда, или из-за захлестнувшей его разум и вновь подступившей к горлу крови. Он снова развернулся к столу и схватился за него руками, крепко сжимая дерево, будто это могло помочь справиться с ситуацией. Костяшки пальцев побелели, как в тот день, когда он впервые выкашлял целый бутон. В голове смутно появлялись мысли, сквозь дымку он пытался понять, нет ли в его горле прямо сейчас ещё одного цветка. Это бы стало вишенкой на торте. На багровом, крошащемся торте унижения. Жестокая ирония метафоры торта заключалась в том, что лепестки окровавленных цветов придавали ему приторный сладковатый запах, несмотря на обманчивую внешность. — Профессор! — воскликнул один из студентов. Уильям не мог понять, чей это был голос. — Со мной все в порядке. — Он сам был уже потрясен тем, что смог произнести несколько слов, что доказывало, что он, очевидно, не в порядке. Его голова безвольно повисла, в то время как он сосредоточенно рассматривал тонкие линии на текстуре деревянного стола. Сквозь напряженный шепот и туман в голове Уильяма прорвался голос Люсьена, — Я позову директора и медсестру. Он хотел протестовать, но не был уверен, что у него хватило бы сил вымолвить ещё хоть слово. Уже в следующую секунду он лежал на полу, даже не почувствовав удара. Все, что он ощущал, — горячую пульсацию в голове, словно оголодавшее пламя поглощало его целиком. Вокруг царил странный искаженный хаос: испуганные крики, резкий звук шагов, скрежет стульев, грохот падающих на пол вещей… Кто-то раздраженным голосом ругался на Люсьена, требуя, чтобы тот убрался к чертовой матери. Зрение окончательно помутнилось, все вокруг померкло, погрузилось во мрак, суматоха резко начала стихать, раздаваясь теперь где-то далеко, приглушенно и неразличимо. В следующее мгновение он уже ничего не слышал и не чувствовал.

~・~

Уильям не мог понять, где находится. С мучительной медлительностью к нему начали возвращаться чувства. Мысли, то и дело мелькающие в сознании, приносили с собой только усталость. Глаза дергались, но он отказывался их открывать; ему казалось, что приоткрой он веки хоть на миллиметр, тут же ослепнет от яркого солнечного света. Он сосредоточился на дыхании и ощущениях — лёгкое одеяло покрывало его тело полностью вниз от груди, а сам он лежал на мягкой кровати. Но кровать была не его. В комнате пахло… чистотой. Даже чересчур. Это был запах химикатов. Где он находился? Наконец, он смог сфокусироваться на знакомых голосах вокруг. — Извините, но… — доктор Моррис. — Что значит, у Уильяма была аллергическая реакция на лекарство?! — Льюис. — Господин Льюис… — Как Уилл будет функционировать без препаратов? — Альберт. С болезненным стоном Уильям открыл глаза; у кровати стояли его братья и доктор Моррис. Льюис и Альберт были в ярости. Он никогда не видел их такими разгоряченными. — Льюис… — прохрипел он. — Не говорите мне, что… — голос Льюиса прервался, и в тот же момент все трое обернулись на Уильяма, который с трудом поборол желание снова закрыть глаза, лишь бы спрятаться от пристальных взглядов. Этого всего было уже чересчур, особенно для человека, который только что очнулся после потери сознания. Он находился в личной клинике поместья. — Господин Уильям, вы очнулись. Хорошо, — произнес доктор Моррис. В ответ Уильям только сузил глаза. — Как долго? — просто спросил он. У него не было сил на бо́льшее. — Два часа. Уильям тяжело сглотнул. Два часа без сознания не было чем-то обычным. Если он провалялся в отключке дольше получаса, значит это было что-то действительно серьезное. — Что произошло.? — с нерешительностью в голосе, но он все же задал вопрос. — По словам твоих студентов, — заговорил Альберт, не давая доктору Моррису ничего вставить, — сначала все было хорошо, но ты вдруг резко начал кашлять кровью. А потом появился лепесток. Ты настаивал, что все в порядке, и пытался продолжить лекцию, но потерял сознание, при этом ударившись головой. Уильям инстинктивно поднял руку и прикоснулся ко лбу в поисках подтверждения слов Альберта, хоть и знал, что это точно была правда. Он нащупал только бинты, и тут же поморщился от боли, пронзившей его голову от прикосновения. — Я, наверное… — он замолчал на секунду, быстро моргая, — Я, наверное, ударился о стол, прежде чем упал на пол. — Голос прозвучал отстраненно, будто его сознание только наполовину находилось здесь. Он хотел снова уснуть. В идеале — навсегда. Он чувствовал себя таким уставшим. — Да, студенты так и сказали, — подтвердил Альберт. — И, видимо, — вклинился Льюис, со злостью в тоне, — у тебя была аллергия на лекарство. Доктор Моррис говорит, что тебе больше нельзя будет его принимать. Уильям перевел взгляд на доктора Морриса в немом вопросе. — Мне очень жаль, господин Уильям, — произнес он. Уильяму не хватило решимости попросить использовать менее формальное обращение. — Но это действительно так. Если вы продолжите его принимать, то это может привести к более серьезным последствиям. Ему потребовалось мгновение, чтобы осознать слова. Но как только он понял, издал болезненный стон, который ранее мог слышать только Альберт. Но сейчас ему было совершенно безразлично, кто увидит его в таком состоянии. Ему придется терпеть боль от кашля ежедневно. Иногда обычного кашля, иногда с кровью, а иногда даже с лепестками цветов. И кто знает, может быть, в будущем появятся целые бутоны. Или он мог просто сделать операцию и покончить с этим… покончить с болью. Но… что, если после операции он не сможет испытывать не только романтическую любовь? Что, если он потеряет возможность чувствовать платоническую любовь? Любовь к своим братьям? Он не хотел знать ответ на этот вопрос. — Почему… — пробормотал Уильям. — Вы не можете найти другое лекарство? — нетерпеливо спросил Льюис. — Такое, на которое не будет аллергии? — К сожалению, Ханахаки не так проста, — ответил доктор, и Уильяму захотелось засунуть ему что-нибудь в рот, лишь бы он замолчал. — Нет других известных безопасных способов облегчить симптомы. — Ну так найдите новые, черт возьми! — Льюис выругался, и это заставило Уильяма снова очнулся от своих мыслей. Шанс услышать из уст его брата подобное был ниже, чем шанс того, что детектив и криминальный авторитет полюбят друг друга. Ха, какой забавный анализ. — Пожалуйста, успокойтесь, — бестолково попросил доктор Моррис. — Успокоиться? Мой брат умирает, а вы хотите, чтобы я успокоился? — Льюис, — произнес Альберт, осторожно кладя руку на его плечо. — Уилл не позволит себе умереть. Тишина. Уильям почувствовал укол иронии, но сдержал горький смех. — Могу я вернуться к себе? — спросил он, садясь на кровати. — Я чувствую себя… — он кашлянул, вытирая рот ладонью. Обычный кашель, без крови или лепестков. — Настолько хорошо, насколько это возможно в моем состоянии. — Альберт и доктор Моррис колебались, в то время как Льюис, казалось, был в шаге от того, чтобы привязать Уильяма к кровати и не дать покинуть это безопасное, на его взгляд, место. Но никто ничего не произнес, и тогда Уильям свесил ноги вниз, после чего встал, шатаясь, при этом умудрившись не упасть, и подошел к ним. — Мне нужно идти заниматься планом. Будьте осторожны и не волнуйтесь обо мне. Все не так уж и плохо. — Он похлопал Льюиса по плечу, надеясь вселить в него надежду этим простым жестом, после чего исчез в дверном проеме. Он не хотел, чтобы из-за него беспокоились. Особенно те, кого он любил. Особенно те, кого он поклялся согревать жаром своего собственного пламени, разъедающего его кожу и кости. Осталась только рассчитывать на то, что болезнь не вступит в последнюю стадию до завершения пьесы. И тогда Уильям сможет уйти, с сопровождающим его трагически-жутким запретным зрелищем. Он надеялся, что никто не оставит цветов на его могиле. В конце концов, ни один призрак не захочет постоянных напоминаний о своем молчаливом убийце.