Нейротоксин

***

      Присев рядом с Альбедо, Дилюк внимательно вгляделся в буквы. Да, он ни с кем не спутает стиль письма Кайи, даже если почерк корявый. Губы Рагнвиндра сжались.       — «Бессмертный предатель», — прочитал он вслух. — Думаешь…       — Мы должны найти Дайнслейфа… — Альбедо прошептал, скользя взглядом по следам крови.       Закончить мысль он не успел. Перед их глазами возникло белое размытое пятно, и в следующую секунду призрак растворился. Оба ошалело уставились на то место, где он только что парил, а затем поспешили за холодным дуновением ветра.       В подземном царстве, где ветер мог возникнуть лишь от дыхания монстров или от крыльев парящих между островами скатов, чувствовался проникающий под кожу холодный поток воздуха. Источник этого мороза ощущался ясно.       Долго идти не пришлось. В древних развалинах, где серый камень частично превратился в труху, в позе эмбриона сжимался человек, а над ним, впиваясь когтями в его плечи, висел бесплотный дух с голубым сиянием. Его маленькие белые глазки таращились на ноги прибывших путников. Дилюк и Альбедо остановились, когда дух оскалился.       Изо рта Рагнвиндра вырвался пар, словно они находились не под толщей воды, а на самой вершине Драконьего хребта. Хмурясь, он посмотрел на казалось бы бездыханное тело, а затем, не отрывая взгляда от Дайнслейфа и призрака, обратился к алхимику:       — Что это такое? Эрозия?       Альбедо задумчиво потер подбородок и покачал головой. Ему пришла идея, и он сделал шаг в сторону. Дух отреагировал с опозданием, следя за его сапогами и все еще злобно скалясь.       — Дайнслейф жив? — спросил Дилюк у Альбедо.       Призрак обратил внимание на Дилюка, но не сдвинулся с места. С этого момента он смотрел на его губы. Альбедо взмахнул указательным пальцем в сторону напарника, призывая к молчанию, и застыл, всматриваясь в глаза бесплотного существа. Теперь Рагнвиндр внимательно следил за происходящим.       — Да, если можно так выразиться, — прошептал Альбедо. — Он ведь не может умереть.       Мгновением позже дух перевел взгляд ко рту алхимика, чьи слова окутало облако пара. Мел помрачнел, но засим в уголках его губ появилась легкая усмешка.       — Он нас не видит, — догадался Дилюк, и Альбедо согласно кивнул.       — Но он нас слышит, хоть и не так хорошо, — сказал Альбедо, присаживаясь на корточки.       Немного подумав, он поднял с земли небольшой камень и бросил его в сторону духа. Когда осколок руин глухо ударился о землю неподалеку от ног Дайнслейфа, призрак отреагировал молниеносно, расколов камень своими мощными когтями. Затем он вновь проник ими под кожу Дайнслейфа.       Альбедо с самодовольной улыбкой медленно отступил назад, пока дух не перестал слышать звуки его шагов. Дилюк последовал за ним, искоса наблюдая за человеком, неподвижно лежащим на земле. Оказавшись на приличном расстоянии, Рагнвиндр понизил голос до шепота.       — Раз Дайнслейф бессмертен, то, возможно… — начал было Дилюк, снимая с плеча свой клеймор. Однако Альбедо быстро его перебил:       — Нет. После нам придется собирать Дайнслейфа по кусочкам не одну неделю, а от призрака мы вряд ли избавимся, ведь он не имеет физической оболочки и устойчив к взрывам стихий. Здесь нужно что-то другое… — Альбедо присел над своим чемоданом со склянками и начал перебирать снадобья, размышляя вслух. — Дух очень внимателен к звукам, но его реакция довольно замедленная, как у сонного человека.       — Почему ты так уверен, что взрыв стихии не уничтожит его?       — Потому что это душа некогда жившего существа, а не порождение Бездны, — ответил Альбедо, заметив недоумение в глазах Дилюка. — Помнишь истории юного экзорциста из Ли Юэ? Он рассказывал нам, чем души отличаются от монстров и демонов.       Дилюк кивнул, осознавая смысл слов Альбедо. В его памяти всплыли воспоминания о встрече с молодым человеком из Ли Юэ, который называл себя экзорцистом. Чунь Юнь рассказывал ему о характерных чертах внешности призраков и о том, что они привязаны к земле, которую не могут пересечь. Призрак мог следовать за своими жертвами на любом расстоянии, но не покидал пределы своего радиуса действия. Так и сейчас — он продолжал смотреть в ту точку, где затихли шаги Дилюка.       — Но что насчет тех призраков, что парили над морем, когда мы приближались к Ватацуми? Кокоми говорила, что среди них были духи из Энканомии.       — Видимо, не все они покинули свои пристанища. А этот… особенный, — Альбедо пожал плечами.       — Иными словами, испепелить его не получится, — Дилюк, вздохнув, потер лоб. — Но мы не можем уйти без Дайнслейфа. В тот день, когда Кайя покинул Мондштадт, он был с ним. Возможно, он знает, где сейчас Кайя…       Альбедо начал размышлять, как можно использовать слабость призрака в своих целях. Он окинул взглядом руины, которые их окружали, и его взор остановился на холме. Там вновь замаячил белый силуэт, но стоило Альбедо моргнуть, как на его месте возникла пустота.       Позже он услышал едва различимое потрескивание и тихие голоса хиличурлов, доносящиеся из-за холма. Однако призрак, охраняющий Дайнслейфа, не проявил никакой реакции на эти звуки.       — Нам нужно отвлечь его и вывести Дайнслейфа из зоны, где может находиться призрак?       — Давай попробуем, — сказал Альбедо, доставая из чемодана флакон и протягивая его Дилюку. — Нанеси пару капель на запястья, и хиличурлы последуют за тобой. Ты приведешь их к Дайнслейфу и бросишь флакон на землю рядом с призраком. Когда он разобьется, концентрация вещества изменится, и хиличурлы перестанут тебя чувствовать. В это время призрак займется племенем, а я смогу вытащить Дайнслейфа.       Зная о причудах алхимика, Дилюк поморщился. Он вскрыл склянку, но не спешил наносить ее содержимое на кожу.       — А если племя будет подвержено эрозии? — спросил он.       — Они отреагируют, — усмехнулся Альбедо.       — Что это за вещество?       — Тот, кто страдает от эрозии, слепо следует за тем, что приносит ему радость и смысл жизни. Как ты для Альбериха или Кли для меня, — лазурные глаза алхимика встретились с карминовыми. — Просто доверься мне.       Рагнвиндр с недовольством фыркнул, капнул зелье на свои запястья, затем закупорил склянку и направился в обход, ориентируясь на звуки племени хиличурлов.       Призрак не обращал на него внимания, оставаясь неподвижным. Он лишь крепче сжал тело Дайнслейфа, заставив Дилюка поджать губы и ускорить шаг.       Как и предполагалось, все племя хиличурлов было поражено эрозией. Дилюк понял это по их вялым движениям и неподвижным фигурам, которые замерли посреди лагеря. Никаких танцев или песен не было слышно — лишь тихое ворчание и шарканье ног.       Дилюк знал о происхождении этих существ и понимал, что в нынешнем состоянии они абсолютно беззащитны перед любым монстром, готовым вступить с ними в схватку. Рагнвиндр содрогнулся от мысли, что Кайа, вероятно, осудил бы его за такой поступок, но и тратить недели на восстановление Дайнслейфа было нельзя. Он подошел к племени, на всякий случай обнажив Волчью погибель.       Безликие маски, услышав звук шагов, повернулись и уставились на Дилюка. С тихим рычанием две дюжины монстров последовали за ним. Они были полны слепой веры и желания, как когда Альберих следовал за ним мимо виноградников.       Прикусив язык, Рагнвиндр двинулся к месту, где поджидал призрак, время от времени останавливаясь, чтобы дождаться приближения хиличурлов. Когда те подошли достаточно близко, он бросил склянку на землю рядом с духом. Едва та глухо упала, призрак вновь вонзил в нее когти, разбивая на осколки. Затем его лапа проникла в тело Дайнслейфа, а хиличурлы медленно побрели к руинам, где их ждала неминуемая гибель, забыв о Дилюке.       — Теперь ждем… — прошептал Альбедо своему напарнику, крадучись к Дайнслейфу.       Сначала призрак обратил свой взор на племя хиличурлов и, зарычав, выгнул спину дугой. Затем началась настоящая бойня, но ни один из монстров не попытался защититься или поднять оружие против духа. Полупрозрачное голубое существо разрывало их на части.       Когда обе лапы отпустили Дайнслейфа, Альбедо призвал Цветок солнца, и тело рыцаря взмыло над землей, стремительно переместившись к путникам. Все произошло настолько быстро, что Дилюк и Альбедо не успели опомниться.       — Бежим, быстро! — воскликнул Дилюк, подхватывая безжизненное тело, и стремительно бросился вниз по склону, направляясь к руинам, где было оставлено послание кровью.       В последний раз оглянувшись, Альбедо увидел белый силуэт, возникший посреди месива из останков хиличурлов. Он протянул к голубому духу бесформенный отросток, похожий на руку. Тем временем, второй дух успокаивался, обретая более явные очертания, отдаленно напоминающие вишапа. С рыком он опустился на землю и, казалось, уснул. Только тогда Альбедо схватил свой чемодан и поспешил за Дилюком.       Оба, затаив дыхание, стояли в руинах, словно окаменев, над телом Дайнслейфа. В голове у них проносились ужасные картины произошедшего. Им потребовалось некоторое время, чтобы осознать всю тяжесть увиденного и, наконец, прервать гнетущую тишину.       — Что теперь? — спросил Дилюк, глядя на Альбедо.       — Я постараюсь вернуть его в сознание, но это займет некоторое время. Раны глубоки, и он потерял много крови, — спокойно ответил Мел, словно не было никакой опасности.       Дилюк покачал головой и, сняв с плеча клеймор, опустился на землю, прислонившись спиной к стене. Он вытащил из кармана крио Глаз Бога и, убедившись, что Кайа жив, убрал его обратно. Рагнвиндр молча наблюдал за тем, как Альбедо снова погрузился в изучение своего чемодана, отыскивая то, что может ему пригодиться.       — Что это было за снадобье? Ты создал его для людей, пораженных эрозией?       — Нет.       Дилюк нахмурился, заметив, как алхимик поджал губы. Нервничает? Или… сдерживает улыбку?       — Тогда что? — нетерпеливо настоял он.       — Поверь, ты не хочешь этого знать.       — Альбедо! Что видели хиличурлы? — резко спросил Дилюк, и Мел, не в силах больше терпеть, закрыл глаза в знак капитуляции.       — Это вещество было создано Сахарозой для поимки животных и чурлов, которые нужны ей для опытов. — Альбедо с легкой улыбкой посмотрел на Рагнвиндра. — Они увидели кабана и потому последовали за тобой. Что может быть более привлекательным для примитивных существ, чем охота на кабана?       Дилюк в сердцах выругался и с силой хлопнул ладонью по лицу. В очередной раз он дал себе обещание больше никогда не принимать зелья от этого безумца, но каждый раз попадался в его ловушку.       Альбедо с улыбкой объявил, что его план сработал отлично, и они оба остались в безопасности. Он влил в рот Дайнслейфа все доступные снадобья и начал осматривать его тело в поисках ценных вещей. Однако, к сожалению, не обнаружил ничего, кроме пары светящихся брюшек и мелких осколков кристалла.       — Ни писем, ни оружия… — прошептал Мел себе под нос, но затем, раскрыв ладонь Дайнслейфа, увидел кривой шрам в виде восьмиконечной звезды. — Это же… Дилюк, взгляни!       Рагнвиндр обратил свой взор на Альбедо, когда пальцы Дайнслейфа крепко сжали его ладонь. Рыцарь захрипел, с трудом наполняя легкие воздухом и широко раскрывая глаза. Рагнвиндр стремительно подлетев к вновь обретшему жизнь мертвецу, навис над ним.       — Живой! — Он быстро взглянул на алхимика, а затем наклонился еще ниже. — Кайа! Где Кайа?       — Уходите… — прошептал рыцарь одними губами.       Дайнслейф, не глядя на Дилюка, внезапно расширил свои звездчатые зрачки. Он задохнулся от удивления, втягивая сухой воздух подземного царства, и его рот в тот же миг сковало льдом. Тьма разрослась под его кожей и подползла к горлу. Он резко откинул голову и вскрикнул, шея напряглась и все тело изогнулось дугой.       За спиной Рагнвиндра раздался знакомый, язвительный голос.       — Здесь я, братец…       Дилюк обернулся и с изумлением посмотрел на Кайю. Его разум вскипел. Неужели ему удалось его отыскать? Он вглядывался в его лицо, такое живое и прекрасное. На его привычную ухмылку, на тонкие губы и нос с небольшой горбинкой. Но самое удивительное — его глаза. В правом больше не было и следа небесно-голубого цвета, теперь он сиял, словно золотое солнце.       Одним ударом Альберих без труда сразил Альбедо, и тот без чувств повалился на грудь Дайнслейфа. Вслед за ним, не успев произнести ни слова, мешком рухнул Рагнвиндр. Кайа склонился над всеми тремя и, пристально вглядевшись в глаза своего преданного слуги, произнес:       — Прекрасно сработано, Дайнслейф, так что, — Кайа сплел пальцы с пальцами Сумеречного меча, шрам к шраму, — ты заслужил отдых…       И тут глаза Хранителя ветви — чистые лазурные глаза — побелели.

***

Днем ранее...

      «Кайа…»       Черные пальцы задрожали.       «Кайа… Без тебя мне так…»       Его звал голос. Голос, доносившийся из далекого прошлого. И этот голос был так необходим его изголодавшемуся по теплу телу. Он беспокойно вертел головой, и холодное сердце колотилось в груди, точно пичужка, жаждущая ожить и согреться.       Но сапог переступил черту, и тело охватила тьма. Сердце снова покрылось тонкой коркой льда. Медленный выдох. Веки опустились, позволяя ему насладиться покорной тишиной. Не слышно, как проминается под тяжелыми сапогами черный, точно самая темная ночь, песок. Не слышно, как бурлят алые реки, окрашивающие небосвод в цвета тейватских закатников. Не слышно ветров, по коим так истосковался слух.       Он глядел на бушующее вдали кострище своими белыми, словно топленое молоко, глазами, и не мог налюбоваться алыми языками пламени. Он не понимал, чем так манит его огонь, и только следовал за недосягаемым светом, пока хрупкий пепельный снег укрывал его голову, увенчанную обжигающей кожу тиарой. Тишина звенела в ушах даже когда огненные реки вздымались к серым облакам. На него безмолвно смотрели мертвые, и не было в их глазах ни осуждения, ни сочувствия.       Черная рука крепко сжимала грудь, словно стараясь уловить слабый стук сердца, скрытого подо льдами. Он верил, что тянется к тлеющему пламени, так как сам уже давно замерз. Надеялся, что огонь может возродиться, подобно Фениксу, чье перо он бережно хранил в нагрудном кармане.       Теряя счет времени, он мог оставаться здесь сутками напролет, медленно переступая с ноги на ногу и приближаясь к молчаливой границе.       Шаг. Другой. Густая тьма, беззвучный шепот мертвых, рубиновые реки… Все это осталось позади, когда он покинул Пепельное море и вышел в Темное море.       — Сэр Альберих.       Дайнслейф, шагнув навстречу Кайе, глубоко вздохнул. Его лицо выражало тревогу, словно он не видел своего господина целую вечность.       Кайа молчаливо взирал на дворец, возвышающийся над Черным морем. Когда-то это величественное сооружение воздвигли маленькие нежные феи, но теперь в нем обитали монстры, а для бывшего капитана Ордо Фавониус дворец стал новым домом.       Альберих неспешно перевел взгляд на Дайнслейфа и с кислой улыбкой на губах медленно кивнул. Молочная белизна глаз вновь обрела цвета.       — Как успехи, мой дорогой друг?       Дайнслейф покорно опустился на одно колено перед ним и склонил голову, стараясь скрыть свое беспокойство.       — Думаю, мы выяснили, где находятся «Муки странствующего по лаве», сэр Альберих. По слухам, песочные часы покоятся под Солнцем Энканомии. Вишапы не приближаются к его подножью.       — По слухам?       Правый глаз Кайи ярко засиял золотом. Дайнслейф нервно сглотнул.       — Сэр Альберих…       В ответ на сдавленный голос Сумеречного меча, тот поднял брови и рассмеялся. В его голосе звучала знакомая нотка сарказма, отчего Дайнслейф повел плечами. Даже в этом мрачном царстве Альберих не мог устоять перед соблазном задеть струны души своего бессмертного соратника.       — Аха… Ты все еще беспокоишься об этом? — указал он на свой глаз. — Не волнуйся. Легендарный кубок давно остыл, и его содержимое уже не обжигает мне горло, будь то вино или вода. И сияние в моем глазу — это не следствие опьянения.       Дайнслейф покорно кивнул, но его взгляд, как и прежде, был устремлен на острые носы сапог господина, словно он был поглощен чем-то более важным. Кайя же испытывающе продолжал смотреть на него, словно хотел разгадать каждое его движение.       Скрестив руки на груди, он едва заметно улыбнулся, чувствуя, что тот скрывает нечто важное. Затем Кайа с легкой небрежностью усмехнулся и, протянув черную руку, осторожно коснулся белых волос Дайнслейфа. Бессмертный рыцарь содрогнулся, не смея поднять голову. Ощущение холодной и безжизненной кожи Альбериха на своей голове было подобно прикосновению желанной смерти.       — Ты отлично справился, мой друг. Сегодня же отправимся в Энканомию и найдем песочные часы Странствующего по лаве героя.       Голос Альбериха обдавал холодом, проникая под кожу. Дайнслейф покачал головой и, расправив плечи, встал.       — Да, сэр Альберих.       Кайя, прищурившись, наблюдал за ним исподлобья, словно хищник за своей жертвой. Его глаза внимательно исследовали белую одежду соратника и его темную маску, скрывающую правую половину лица.       Тонкие губы изогнулись в ухмылке, когда он уловил напряжение, исходящее от Дайнслейфа. Альберих положил руку на плечо рыцаря, ощущая, как напряглись его мышцы.       — Это не все, так?       Кайя слегка понизил тон, и его голос стал мягче и тише. Он посмотрел в глаза Хранителя ветви, стараясь разглядеть его эмоции за темной маской.       Дайнслейф же обратил свой взор на хиличурлов, увлеченно копошившихся в останках кабана. В груди защемило. Он понимал влечение Альбериха к немыслимой разрушительной силе. Своим золотым оком Кайя видел умерших родных, а в монстрах — людей, коими сотни лет назад те являлись. Дайнслейф и сам мечтал встретить среди них знакомые лица, но его глаза не были затуманены эрозией и пьянящим огнем артефактов. Он долго обдумывал свой ответ, прежде чем заговорить.       — Пепельное море уничтожило богов, но не способно справиться с Архонтами. Наследие Ступающего по лаве героя испепелит вашу душу, сэр… — ответил Дайнслейф и посмотрел на руку Кайи. — Вы слишком много времени проводите в Пепельном море и открываете душу силе древних артефактов. Ваша рука…       Кайя оторвал взгляд от хиличурлов, чтобы мельком взглянуть на Дайнслейфа. Его губы слегка изогнулись в улыбке, а в глазах появился едва заметный блеск веселья. Он сжал плечо Дайна с большей силой.       — Ты слишком беспокоишься обо мне, Дайнслейф, — сказал он, качая головой.       Ледяная рука покинула плечо рыцаря. Кайа развернулся на пятках и сделал пару шагов по направлению к дворцу, но вдруг остановился. Мертвые, коих не мог увидеть даже Дайн, шептали ему в уши, и его улыбка превратилась в звериный оскал. Золотое око с ненавистью уставилось на Дайнслейфа.       — Ты так глуп! Неужели ты все еще думаешь, что можешь что-то скрыть от меня, Хранитель ветви?       Дайнслейф оставался невозмутимым до тех пор, пока Кайа не вцепился в его горло своими обжигающе холодными пальцами. Око, словно острый клинок, пронзало рыцаря до костей, царапало изнутри когтями и выворачивало голову наизнанку. Он стискивал зубы и отчаянно цеплялся за почерневшее запястье, но сейчас Альберих был сильнее.       — Отвечай, — потребовал Кайа. — Иначе мне снова придется проникнуть в твой разум. Хочешь ты этого или нет, но я узнаю, о чем ты умалчиваешь…       Глаза Кайи бегали, словно он пытался уловить каждое слово, произнесенное древними мертвыми. Внезапно зрачок, обрамленный золотом, встретился с лазурным взглядом под черной маской, и Альберих замер, прикусив язык.       — Господин, прошу! — взмолился Дайнслейф, корчась от боли в голове.       Кайа нахмурился, с нетерпением пытаясь проникнуть в его мысли. В этот момент раздался душераздирающий крик непокорного рыцаря, который эхом разнесся по округе. Даже хиличурлы прервали свои занятия и повернули маски в сторону Сумеречного меча и Кайи, который жадно впитывал информацию.       — Вот как. Мой младший братишка собрался на Ватацуми? Прекрасно…       Черные пальцы разжались, и Дайнслейф рухнул на землю. Одной рукой он вцепился в горло, а другой начал загребать песок и тереть им шею. Любой другой человек уже был бы мертв, но не Сумеречный меч, обреченный на вечную жизнь.       Кайа же вышагивал вокруг павшего в его ноги рыцаря, потирая подбородок и размышляя вслух.       — Если уж так вышло, нам следует встретить мастера Рагнвиндра с подобающим уважением! — С довольной улыбкой он поднял руку, обращаясь к паре хиличурлов, и воскликнул: — Kay-ma, irxa!       Когда монстры с поспешностью приблизились к своему господину, его губы растянулись в улыбке, а язык пробежал по сухим губам, оставляя на них тонкий слой инея.       — Yir ha-rima, mapa baal ha-gan ve gishpan ha-keyletz…       — Сэр Кайа, вы совершаете ошибку! — Дайнслейф, закашлявшись, поднял глаза на Альбериха. — Одумайтесь. Вы не просто так стремитесь к жару Пепельного моря! Рагнвиндр…       Взмахом руки Кайа заставил Дайнслейфа замолчать, сковав его рот льдом. Некоторое время он смотрел на хиличурлов, ковыляющих ко дворцу, а затем перевел взгляд на рыцаря, смерив его холодным блеском глаз.       — Рагнвиндр сполна отплатит мне за все: и за удар, который он нанес мне в день смерти Крепуса, и за каждый ненавидящий взгляд после этого. К тому же… его так любит тот глупый Архонт, который постоянно кричит о свободе своей страны, чьи стены в столице выше и толще всех в Тейвате.       Кайа присел на корточки перед Дайнслейфом и нежно погладил его по голове, словно успокаивал ласкового кота.       — Разве не ты, мой друг, разжигал во мне ненависть к Архонтам? Разве не ты говорил, что свобода Мондштадта — это обман, а его жители слепо верят в своего Архонта?       Дайнслейф не мог найти слов, чтобы оправдаться. Он жаждал мести Архонту, но не ожидал, что Кайа забудет о своей близости с Дилюком и станет желать ему гибели. Рагнвиндр был последней надеждой на то, что Кайа снова станет прежним и исцелится от эрозии, но с каждым месяцем ситуация ухудшалась. А теперь… В голове Кайи не осталось ничего, кроме ненависти к некогда любимому человеку.       — И ты, Дайнслейф, должен будешь заплатить свою цену, если не вспомнишь, как клялся мне в верности и покорности, скрепленной кровью…       Оставляя за собой на коже рыцаря ледяную дорожку, Кайа провел ладонью по его лицу, приподнял подбородок и, невесомо касаясь его кончиками пальцев, медленно погладил контур челюсти. Над головой, венчанной тиарой Ступающего по лаве, шептались призраки. Альберих кивал им, но взгляда от Дайнслейфа не отрывал.       — Даю тебе пару часов на подготовку к путешествию в Энканомию, а сам пойду и поздороваюсь с мастером винных дел. Хах… Говорят, в водах Инадзумы бушуют штормы…