Нейротоксин

***

      Чужое тепло обволакивало ровную спину капитана. От него гудела голова, словно Кайю оглушили обухом топора. Хотелось выпустить поводья, откинуться на грудь Дилюка и, расслабляясь, закрыть веко. Но вместо этого:       — Крепче, — похлопал капитан по рукам брата. Ощутив усиленное давление, устремился к столице следом за Джинн.       Скоро все трое остановились возле «Доли Ангелов». Гуннхильдр привязала кобылу у черного входа, спешилась. Кот, что всю дорогу ехал позади нее, свесил лапы и, сладко зевнув, потянулся. Мужчины же не спешили слезать с коня.       — Спасибо вам, ребята, за выходной, — улыбнулась им Джинн.       — Спасибо и тебе. Увидимся еще, — уголки губ мастера незаметно приподнялись.       Девушка обернулась на голос и вскинула брови. К ее удивлению, оба все еще оставались верхом. Дилюк, оказавшись под пристальным взглядом, вдохнул поглубже, проталкивая образовавшийся в горле ком, и увел в сторону взгляд. Держался за капитана, а тот в ответ сжимал его ладони своей. Кайа подхватил тонкие женские пальцы, низко склонился и припал губами к ноготкам подруги.       — Да, это тебе спасибо за то, что оторвалась от своих бумажек, — усмехнулся он, а затем голос стал тише: — Позволила высказаться. И за понимание благодарю…       Он выпустил руку подруги. Джинн еще раз окинула взглядом мужчин. Смутилась. Странные речи, учитывая контекст их сегодняшнего похода. Однако несмотря на это, в ее глазах они все еще оставались мальчишками. Пускай выглядят старше, но все такие же близкие душе и сердцу, порой дурные и легкие, чему она безусловно рада. Кивнув собственным мыслям, магистр подхватила поводья своей кобылы и повела ее за собой в сторону Ордо Фавониус. Серый кот спрыгнул на землю и, потянувшись во второй раз, отправился в сторону дома капитана.       Кайа проводил удаляющуюся спину девушки взглядом, поглядел вслед странному зверьку, а затем осторожно оглянулся к Дилюку, прошептав:       — Я думал, ты не носишь ножи в кармане…       — Ношу, но это не нож… — на грани слышимости ответил мастер и лбом уперся меж лопаток капитана. — Слезай давай…       — Не хочу. Мне льстит твой «ненож»…       Рагнвиндр благодарил Архонтов за то, что сейчас холодно, и уличные столики пустуют. Иначе в ночной тишине даже шепот казался оглушающим. Масло в огонь подливали слишком свежие воспоминания о прошлой ночи. Они кипятили кровь, вызывали вспышки перед глазами. Дилюк поджал губы.       — Кайа… поехали уже домой.       — Хэй, — позвал Альберих и, стоило Дилюку поднять голову, как уста припали к устам, разгоняя и без того пылающую кровь. Напоследок Кайа провел кончиком языка по нижней губе мужчины, коварно улыбаясь. — Нет уж. Мы уставшие и грязные. Пока доберемся до «Рассвета», потеряем уйму времени. Идем ко мне…       Дилюк тихо заурчал. Он был вынужден согласиться с доводами названого брата. Ладонь надавила на живот. «Ненож» уперся в ягодицы сильнее. Кайа сглотнул, не сумев сдержать тихого стона. С таким Дилюком он еще не был знаком.       — Аккуратнее, — голос Альбериха напоминал шелест сухой листвы, — пощади коня. Мы сломаем ему спину…       — У тебя кровать узкая.       — В тесноте, да не в обиде…       — Нет, идем в таверну. Тут… в моем кабинете есть диван. Он широкий. Сможем как следует… отдохнуть.       Дилюк потер горящую шею, отстранился и быстро спешился. Альберих последовал за ним, мягко приземляясь на землю. Он никак не мог избавиться от этой навязчивой ухмылки на своем лице.       — Надо же… Ты готов впустить меня на третий этаж? Неужели? — неверяще протянул он, поправляя клеймор на плече Рагнвиндра.       Дилюк томно проследил за рукой, незаметно попытался оттянуть ткань брюк, чтобы «ненож» не выдавал себя так сильно. Из таверны все еще доносились голоса пьяных посетителей. Не хотелось бы появиться перед ними в столь непотребном виде. Особенно теперь, понимая, что даже нетрезвый ум способен заметить неудобные детали.       — Там уютно и тепло. Считай это ответом тайной на тайну, — сдержанно произнес Дилюк и оглядел здание, подняв голову вверх. — Только не представляю, как тебе попасть туда незамеченным. Я никогда никого не приводил в свой кабинет.       Синее око метнулось в ту же сторону, куда смотрел брат. По стене, мимо пустующего балкона, выше, к темным окнам. На лице рисовалось ликование, азарт пьянил голову, адреналин хлынул в кровь. Кайа обхватил ладонями пояс Рагнвиндра, сдавил с обеих сторон, вынуждая того резко выдохнуть.       — Как много ловушек в кабинете? Если влезу через окно, сколько секунд пройдет, прежде чем меня разорвет на кусочки? Или очередной пылающий петух ударит меня в лицо? Или…       — Если под карнизом нащупаешь рычаг, скрытый под плющом, то ничего не случится, — буркнул Дилюк и «заинтересованно» уставился на пустые стулья.       — М-м-м… под плющом… — Альберих вернул все свое внимание Рагнвиндру. Он изогнул бровь, помахав перед лицом мастера ладонью, пальцы которой наполовину выглядывали из-под черной кожи. Помнится, Дилюк всегда критиковал столь непрактичный аксессуар.       Рагнвиндр засопел, стянул свою пару перчаток с кистей и всучил Кайе. Под таким натиском он даже не заметил, как капитан легко вытянул из него важную информацию. Пожалуй, если тот и дальше будет так себя вести, то мастер выложит все свои карты на стол, останется обнажен и беззащитен. Кавалерист с радостью принял временный презент, скинул перчатку с руки и подхватил Дилюка за подбородок, поворачивая невозмутимое лицо к себе.       — Тогда я взберусь по стене, — он оставил легкий поцелуй в скулу, — нащупаю рычаг, — поцелуй в щеку, — проникну в комнату, — поцелуй в уголок губы, — и буду ждать тебя на твоем широком и просторном диване. Только прихвати вина и чего-то съестного.       После, как ни в чем не бывало, Кайа выпустил Дилюка из объятий, отстранился и запрыгнул на пустую телегу, приставленную к стене. Он избавился от второй перчатки, сунул свою пару за пояс и натянул ту, что дал ему Рагнвиндр. Еще теплые, пропахшие его одеколоном и с легким ароматом гари.       — Искуситель… — одурманенный Дилюк встряхнул гривой, сбрасывая тягучее наваждение.       Быстро уйти, как хотел, не получилось. Он так и стоял возле дремлющего вороного жеребца и провожал чрезмерно довольного капитана, пока тот взбирался к балкону. И куда делась усталость, о коей твердил Кайа минутой ранее? Когда Альберих распахнул створку окна и ввалился в помещение, Дилюк сильнее запахнул спасительное пальто, скрывая выпирающий «ненож», подхватил сумки и направился к черному входу.       Увидев хозяина таверны, Чарльз приветственно качнул головой. В «Доле Ангелов» душно, влажно, и каждый угол пропитался запахами алкоголя. Посетители шумно о чем-то болтали. Кто-то махал рукой Рагнвиндру, кто-то притих, наблюдая за виноделом, а кто-то вовсе не заметил его появления. Все, как всегда.       Не как всегда.       Прежде, чем привычно просочиться в свое тихое логово на третьем этаже, он заглянул в подсобку, захватил пару бутылок вина, закуски и сладости. В ответ на немые вопросы Чарльза бросил короткое: «Хочу отдохнуть». После стремительно покинул первый этаж.       А в комнате ожидал Кайа. Не так, как обещал брату. Он сидел на подоконнике в кромешной тьме и не спешил двигаться с места. Вдруг Дилюк забыл о каких-то смертоносных средствах безопасности. В отношениях с Полуночным героем необходимо оставаться осторожным.       Уличные фонари освещали помещение плохо. Разглядеть что-то, кроме письменного стола и того самого дивана, было практически невозможно. Но, как и ожидалось от старшего брата, здесь приятно пахло деревом и фруктами. Даже в нынешней ситуации Кайе было намного уютнее в этой маленькой каморке, чем в огромном особняке.       Скоро послышались знакомые тяжелые шаги. Замок щелкнул. Дилюк, нагроможденный сумками, клеймором, вином и подносом — просто ходячее зрелище — едва влез в проем.       — Я бы предложил тебе свою помощь, но не сдвинусь с места, пока не буду уверен, что меня не раскромсает, — едва сдерживал смешинку Альберих, прикрывая рот ладонью. В нос снова ударил аромат одеколона, и сердце совершило кульбит.       Дилюк что-то пробурчал, зубами дернул шнурок лампы, и комнату озарил теплый оранжевый свет.       — Вот вам и бравый капитан кавалерии Ордо Фавониус, — насмешливо протянул Рагнвиндр и водрузил на стол бутылки с едой.       — Фот фам и бфавый кафитан кафалерии Офдо Фафониус, — передразнил брата Кайа, сложив руки на груди и высунув язык. — Кто знает, какая муха укусит тебя по пути с первого этажа на третий!       Дилюк улыбнулся, запирая за собой дверь на замок. Он сбросил сумки на пол у входа, рядом поставил сапоги, пальто повисло на крючке. Тогда и Кайа приблизился, освобождаясь от слоев одежды.       — Душ там, — не глядя махнул рукой Рагнвиндр в сторону.       — Тебе нужнее, кажется… — Альберих вырос перед лицом Дилюка, ладонью накрывая чужой пах. Пальцы осторожно огладили выпуклость, губы зависли в опасной близости рядом с мочкой уха.       Раздался грохот. Стопка книг оказалась на полу, а Кайа — на свободной части стола. Рагнвиндр стискивал его пояс, устроившись между ног. Зубы прикусили смуглую соленую шею. От нее все еще пахло морозом Драконьего Хребта. Сердце капитана затрепыхалось в груди, словно синица, пойманная в силки. Он поднял подбородок, сильнее раскрываясь перед своим мастером, прикрыл глаз. Сладкая боль вкупе с нежным лобзанием пьянила пуще любого хмельного напитка. Он и сам охотно обнял мужчину, затаив дыхание.       — Ты с ума меня сведешь своими выходками, — зарычал Дилюк, оттягивая воротник легкой белой рубашки. Влажная, с мускусным дурманом.       След от укуса таял на глазах, как снежинка на коже. Горячие руки соскользнули на ягодицы капитана, притянули того ближе к краю. Бугор уперся в пах, и Альберих заскулил, часто моргая. Мог ли он мечтать о подобном? Да. Разумеется. Еще тогда, в таверне, когда вернулся из Инадзумы и смешал напитки. Остальное только в грезах и сновидениях.       — Больше никогда не поеду с тобой на коне. Признайся, ты специально это делал…       — О чем ты? — посмеялся Кайа, за что Дилюк сильнее вжал его в себя.       — Не придуривайся…       С ягодиц ладони опустились к бедрам, требовательно сжимая их. Внизу живота все болело и тянуло так, что перед глазами мерцали вспышки. Мечтал ли Дилюк о подобном? Да. Разумеется…       Член давно налился кровью, стал тверже и готов был пронзить наглого капитана здесь и сейчас. Нетерпеливо Рагнвиндр дернул бляху на ремне, рванул его, точно змею, бросил на пол. Следом рухнули и ножны. О пол стукнулся чехол с клеймором и оперся на стену. Ширинка взвизгнула. Пуговица протиснулась в отверстие. Но даже этот ряд действий не помогал.       — Люк… Люк, погоди… — Кайа похлопал мастера по пояснице. Опьяненный взгляд поднялся к капитану. Казалось, Дилюк вот-вот испепелит эту жадную улыбочку. — У меня с собой ничего нет…       — Что? О чем… ох… — сердце упало, лоб уткнулся в изгиб шеи, еще влажный после поцелуев. — Я думал, у тебя всегда с собой эти штуки…       — Не всегда… кто мог знать?..       — А без этого нельзя? — голос мастера звучал просяще, сокрушенно и слабо. Впервые в жизни он ведет себя так открыто, но сталкивается с отказом. Безжалостным и болезненным отказом.       — Нельзя, — отрезал Альберих, но улыбаться не перестал. Он снова поднял лицо Дилюка к себе, клюнул в губы. Свободная рука не спеша расстегнула ремень, штаны, потянула их вниз вместе с бельем. — Будет больно. Но есть другой способ. Помоги…       И недолго думая, Дилюк избавил капитана от брюк, швырнул рядом с диваном. Меч лязгнул в ножнах.       — Эй, поосторожнее!       — Прости… — Рагнвиндр впился в губы, смело обхватывая плоть партнера. По пальцам побежали разряды. — Так что? Как быть? Я сейчас взорвусь…       — Я и не думал, что ты так нетерпелив, — насмешливо произнес Кайа, за что получил укус в губу.              Похоже, Дилюк и правда вот-вот сорвется, словно хищный зверь, разорвет его на мелкие кусочки. Тогда стоило ли бояться ловушек в этой комнате, когда угроза перед носом? Кайа снял перчатки, отложил их за спину. Пальцы мягко коснулись хлопка, оттянули белье вниз, перебрались на член, сжимая в пятерне. Фактурный и крепкий. Ладонью ощущалась каждая венка, кричащая о желании.       — Ближе… — прошептал он, потираясь щекой о щеку. Дилюк послушно подошел, почти ложась на Альбериха. — Выдохни, я не исчезну. Я здесь, с тобой…       Но частое дыхание Дилюка только сильнее разгонялось. Кайе это казалось милым, возбуждающим. Пожалуй, никто и никогда не желал его настолько сильно, как сейчас тот, кто ближе всех на этом свете. Он обнял брата ногами. Плоть прижалась к плоти, и Альберих отодвинул чужую руку от себя. Тогда неугомонный винодел переключился на одежду, сдерживая себя, дабы не разорвать эту чертову рубашку. Но пока Кайа обхаживал его, он полностью обнажил Альбериха и теперь принялся раздеваться сам. Не замечал прежде, что в этом кабинете бывает так жарко.       Капитан плюнул на руку, чтобы не было сухо и больно, вернул кисть обратно, теперь скользнув по стволам. На бледной коже любовника показались выраженные мурашки. Свои он не замечал, но ощущал, как поднимаются волоски на руках.       — Теперь сожми мою ладонь… — попросил Кайа. Дилюк потянулся за спину, сдавил запястье опорной руки. Кайа издал хриплый смех. — Не ту…       Сконфуженный мастер и сам это осознал, но поздно. Краснея, он обнял пальцами чужие, чувствовал пульсацию. Ему бы и в голову не пришло, что можно вот так. И что это тоже может быть настолько приятно. Намного лучше, чем наедине с собой.       — О чурл… — выдохнул Дилюк.       Альберих терся щекой о щеку, целовал ее, не касался губ, пока мастер отчаянно пытался поймать его уста. Дилюк злился, но вместе с тем испытывал радость и любопытство, присоединяясь к игре. И пусть тело все еще требовало разрядки, но дышать уже становилось легче. Свободной рукой он поддерживал поясницу возлюбленного, гладил кожу, покрытую скользкими капельками пота. Приятно до дрожи.       Ниже шумели люди, пели песни. Звучал звон посуды. Разливалась музыка барда. Жизнь снаружи кипела, пока здесь, в комнатке третьего этажа, застыло время.       Оба толкнулись в руки. Дилюк сжал зубы, заурчав. Кайа распахнул уста, издав стон. Разные, но дополняющие друг друга. Необходимые. Нуждающиеся. Новые толчки. Новые стоны. Громче. Слаще. Четче.       — Люк… нас услышат…       — Раньше тебя это не волновало.       — Я о тебе беспокоюсь. О твоей репутации… Мне спокойной жизни в Мондштадте не ждать.       — Не говори так… — нахмурился Дилюк.       — Но…       — Заткнись, Альберих. Плевать. Если так, то я за тобой…       Толчок. Кайа вскрикнул. Ладонь притянула капитана. Дилюк наконец поймал губы, вторгаясь грубым поцелуем. Руки скользили, размазывая предэякулят. Языки столкнулись, смягчая напор. Лобзания становились нежнее, медленнее, а головы кружились так сильно, словно не сознание покачнулось, а мир начал вращаться только вокруг этих двоих. И не было больше песнопений и переливов лиры. Не было звона бокалов, смеха и гогота.

Только Альберих.

Только Рагнвиндр.       — Кай, я люблю тебя…       — Скажи еще…       — Кай, я люблю тебя… — повторил Дилюк, вглядываясь в синее око. В нем точно застыло зимнее ночное небо. То, что пряталось под повязкой, отображалось лишь в фантазии винодела.       — Я люблю тебя, Люк. Я твой: телом, волей и душой. Вся жизнь моя принадлежит тебе. Слышишь? Вся моя жизнь…       Оба дрожали. Они покрывали лица друг друга мягкими поцелуями. Дилюк спускался к ключицам, оставляя на бронзовой коже расцветающие пятна, точно гранатовое ожерелье. Альберих не противился. Наслаждался.       — Кай, я скоро…       — Погоди. Шея… сожми мою шею, прошу…       Алый взгляд потемнел. На секунду Дилюк подвергся сомнению, но, кажется, Альберих знал, о чем просил. Рагнвиндр отпустил спину, коснулся подушечками кадыка, обхватил шею ладонью, медленно сжимая. Следил за нажимом, чтобы вовремя отпустить, но Кайа только просил: «Сильнее…»       Дилюк поддался.       Движения ускорились. Рука Кайи слабела, губы раскрылись, а в уголке глаза образовались морщинки.       — Еще… — молил капитан, а у Дилюка в ответ затягивался узел ниже живота.       Хотелось услышать еще этот голос, и он ослабил хватку, затем вновь сжал, добившись своего. Он сходил с ума. Кайа сходил с ума. Он прижался лопатками к стене. Пальцы запустил в алую гриву, стягивая волосы на затылке. Властно. Безнаказанно. Собственнически. Новый рык. Новые толчки.       Быстрее.

Еще быстрее…

      Внутри все переворачивалось. Сгорало. Мир. Принципы. Темная долгая прядь утекла назад. Мужчины сливались, не замечали, какими громкими стали. Стоны звучали рвано, резко, срывались на крики. Они скулили и всхлипывали, пока Альберих не сжался.       Каждая его мышца напряглась. Он прикусил губу. Зажмурился так сильно, как только мог, но даже с закрытыми глазами видел лицо возлюбленного мужчины. А после на живот выстрелило горячее семя. Дилюк выпустил его шею и, видя перед собой обмякшего капитана, излился следом, опускаясь возлюбленному на грудь.       В комнате стало тихо. Только грузное дыхание обволакивало каждый угол, точно густой туман. Ноги Альбериха холодели и немели. Разум Дилюка погрузился в вязкую и тягучую негу.       Где-то далеко, за пределами этого убежища, не изменилось ничего. Мир возвращался на свое место, и больше не казалось, словно каждый житель Тейвата слышит их неосторожные любовные игры.       Грудь Кайи закачалась, он тихо засмеялся. К смеху присоединился и Дилюк. Они понятия не имели, почему именно эта эмоция рвалась сейчас наружу, но и не нужно было разбираться в этом. Смеялись, обнимая друг друга, будто в последний раз.       А потом оба снова замолчали.       Дилюк потянулся к темной пряди, что так бережно хранил Альберих все эти годы. Кайа проследил за движением, но от комментариев отказался. Сомкнув губы, ощутил сухость, и пророкотал:       — Пить… сейчас умру… — Дилюк отлип от Альбериха, поднимаясь на негнущихся ногах. Из тумбы достал нож, неловко поддел им пробку одной из бутылок и протянул вино капитану. — Из горла? Кощунство…       — Тебе не привыкать.       — Нам.       — Я не пью, ты знаешь.       — Сегодня пьешь. Хочу взглянуть на тебя, слушать твои глупости, неуместные шутки, фантастические истории.       — Ладно. Но только сегодня. И немного…       Немного не получилось.       До поздней ночи мужчины распивали вино, притаившись в комнате, как мыши. Распаренные, чистые до скрипа, довольные и спокойные. Они распластались на широком диване, осушая сначала одну бутылку, затем другую, жевали сладости и фрукты, заедали вяленым мясом.       Идти никуда не хотелось: Альберих уже пришел к тому, с кем всегда хотел остаться как в здравом уме, так и в нетрезвом состоянии; Дилюк был безмерно тому рад, что Кайа теперь смотрит только на него, не старается больше играть на нервах, как с теми монашками. Этой ночью он много улыбался, смеялся, чувствовал необходимый душевный покой и без конца благодарил Альбериха за возможность просто побыть свободным. Жестами, поцелуями, взглядом.       Когда оба заснули, прижавшись друг к другу, в окно залез кот. Ворчащий и недовольный, он плюхнулся возле головы Альбериха, не потревожив счастливого капитана.       Совсем скоро все они будут свободны. Осталось только вместе с Джинн «обработать» Альбедо, выпустить пленника и можно будет зажить спокойно.

***

      Кайа пробудился до появления первых лучей солнца. Взгляд метнулся сначала на кота. Тот умывался, сидя на подушке. Улыбнувшись мохнатому другу, осторожно потрепал его за ухом. Зверь вздыбил шерсть, спрыгнул на пол и начал мыться по новой. Затем Альберих глянул на часы, и недовольно прохрипел, вжимаясь в терпкую ямку между грудью и плечом спящего рядом мужчины. Чужие руки крепко обнимали его. Совершенно не хотелось покидать покои. Но он осторожно выполз на свободу. На нежеланную свободу, бесшумно, почти не дыша, оделся. Удалось найти только одну перчатку, но искать вторую в незнакомой комнате не было смысла. Кот уселся на его плечи, хвостом пощекотав шею.              Покинуть комнату Кайа сумел только с пятой попытки. Все предыдущие заканчивались его недовольными вздохами и стонами, невесомыми поцелуями спящего винодела. Оставлять возлюбленного совершенно не хотелось, но ждут дела.       Покинув таверну, Кайа направился в свою комнатку. Проходя под домом, обнаружил, что окно закрыто. Теперь ясно, почему кот пришел отдыхать в таверну.       Переступив порог, он опешил. Кот соскочил с плеча и обеспокоенно начал бродить по помещению, принюхиваясь и чихая, после и вовсе выскочил в коридор. Альберих, не снимая обуви, пересек комнату, резко затормозив перед столом. На нём красовался одинокий благоухающий цветок пурпурных оттенков. Такие любила Лиза, но это точно не ее рук дело. Желваки заходили, а капитан принялся оглядываться по сторонам, точно искал виновника, проникшего в чужое жилище.       Быстро собрав мысли в кучу, он кинулся перебирать свои тайники. В маленьких дневниках и коробочках он хранил то, что связывало его с прошлым: редкие письма от Полуночного героя; трофеи, полученные в победе над врагами; выписки из лабораторных наблюдений; прочие мелочи, имеющие значение только для него и тех, кто когда-то этими вещами обладал. Прежде таких тайников было восемь, но теперь осталось семь. Заметки о Полуночном пропали.       Кайа невесело посмеялся, упирая кулаки в бока.       Пальцы дрожали.       Он судорожно сглатывал.       От ужаса затрясло.       Альберих надавил на глаз ладонью, плотно сжимая челюсть.       Замер, шумно промычал.              Немногословный Дилюк не выдавал себя в этих письмах, как и записи Альбериха. Похититель не получит выгоды, сдав эти данные кому-либо, но вот цветок, оставленный на самом видном месте переворачивал сложившуюся ситуацию с ног на голову. У похитителя не было цели завладеть чем-то ценным. Скорее, она хотела дать знак: «Ты доступен. Ты заметен. Ты обнажен. Ты под моим присмотром».       — Стерва… — прошипел капитан.       Он скинул с себя потрепанную рубашку. Та небрежно упала на пол. Облачившись в чистую одежду. С собой захватил важные документы, отчеты и прочие мелочи, связывающие его с работой. Кайа ринулся в Ордо Фавониус, лишь захлопнув дверь, не запирая ее на замок.       На улице ему попадались возбужденные рыцари, что потерянно глядели друг другу в глаза, редко замечали капитана, неловко кланяясь. Неясно, что именно вызвало у них подобные реакции. Ведь он и Дилюк не были настолько шумными, чтобы действительно переполошить весь город? И действительно, тогда дежурные бы не носились по Мондштадту, выискивая кого-то, видимо, важного.       — Джинн. Проблема, — распахнул он дверь в кабинет магистра без стука.       На Альбериха поднялись несколько пар глаз: действующий магистр, капитан гвардии и пара офицеров. Гуннхильдр сидела за столом, пока мужчины перебирали бумаги, отчеты, красные папки. Они отставили это занятие, переглянулись.       — Капитан Кайа!.. — Джинн одним своим видом едва ли не кричала ему: «Наконец-то пришел!».       Она поднялась с кресла, отставляя очередную пустую чашку из-под кофе. Мужчины поздоровались с Альберихом, старший из них протянул ладонь, приветственно пожимая. Он вернулся к офицерам, пробормотал что-то невнятное, и бросил:       — Что ж, магистр. Мои люди готовы к перехвату. Буду ждать Вашего приказа, — он стремительно покинул кабинет вместе с офицерами, оставляя девушку наедине с кавалеристом.       — Что происходит? О каком перехвате речь? — выпалил Кайа, закрывая дверь за своей спиной.       Бледная подруга рухнула обратно в кресло. Взгляд ее метался. Видно, как Гуннхильдр подбирает слова, но безуспешно. Внутренние органы капитана скручивало. Кайа бледнел. На лбу проступила испарина. Джинн помотала головой, упираясь локтями в стол.       — Кайа… — ее пальцы сжались в кулаки.       — Не говори, что ты сдала нас…       — Нет же! Когда я пришла на работу, Альбедо… Прости…              — Говори! — рявкнул Альберих, Джинн подскочила. Ее рука нащупала письмо, протянула Альбериху. Кайа схватил листок бумаги, пробежался по строкам. — Какого чурла…       — Фатуи обнаружили пропавшего пленника. Рядом с «Рассветом». Они прислали письмо в Ордо Фавониус, но первым его получил Альбедо, после чего сразу начал собирать рыцарей. Узнала, когда он покинул столицу…       — Нет… — выдохнул капитан, оттягивая иссиня-черные волосы от лица, делая шаг назад. Удар пришелся в стену. Кожа на костяшках разбилась. Удар. Деревянное кресло перевернулось. Кайа вцепился в волосы, прижался лбом к полкам. — Все не так… все должно быть не так! Нет!       Следующая серия ударов была необходима для сброса проступившего тремора. Альберих стиснул зубы, пытался восстановить дыхание. Джинн не двигалась с места и не пыталась утихомирить капитана.       То, что она узнала за вчера.

      То, как они наладили связь…

      Ей бы хотелось пожить в этой сказке подольше, выкрутиться, как и планировалось. Все внутри смешалось в одно большое противоречие. Какой же она рыцарь, если не может защитить никого из тех, кто ей так дорог?       — Я должна была сказать тебе сразу, но…       — Но?!       — Не знала… где тебя искать. Пришла к тебе, но никто не открыл мне дверь… Мне жаль… — закончила говорить она, закрывая уши ладонями и глубоко вдыхая стойкий цветочный аромат. Альберих не сразу приметил его. Он шумно выдохнул, оглядываясь на магистра. Оттолкнулся от полок.       — Джинн, — Кайа оказался перед девушкой, заключая в объятия. — Тише. Твоей вины здесь нет. Слышишь? Ты не виновата. Мы справимся. Мы сильные. Не подставляйся… Помнишь, о чем я просил тебя?       Его губы коснулись виска. Отстранившись, он заметался по кабинету. Взгляд потерянный, безумный. Джинн испуганно посмотрела в синее око, отрицательно замотала головой. По щекам побежали слезы.       — Нет, не уходите… Я что-нибудь придумаю! Мы поговорим с Альбедо и…       — Не подставляйся, — повторил Кайа. — У тебя есть сестра. И за Кли нужно присматривать, — от упоминания малышки его сердце готово было разорваться. — А мы с Дилюком выкрутимся. Только дай нам уйти. Я не позволю разрушить его жизнь снова.       Кайа принялся вынимать из сумки все документы, которые когда-либо связывали его с Ордо Фавониус. Водрузив на стол кипу папок и бумаг, припечатал их брошью и орденом капитана кавалерии. Напоследок он огладил мокрую кожу лица девушки разбитой рукой, оставив на ней алый след крови.       — Мы справимся. Прости за доставленные проблемы. И за те, что ждут тебя сегодня…       Он кинулся к выходу, но Джинн окликнула его, широко распахнув глаза. В них затаился страх. Она давно знала этих двоих и чуяла сердцем, что так просто они не сдадутся.       — Стой! О чем ты?       — Пускай рыцари поработают в городе. Это даст нам немного времени. Успейте эвакуировать жителей дома. Ну, еще увидимся, малышка Джинн…       Капитан в очередной раз поморщился от отвратного парфюма, витающего в воздухе. Джинн пыталась бы отговорить его. Ее друга, ее хорошего, чрезвычайно талантливого капитана, но все рушилось, утекало через пальцы, как песок, оставляя ее руки пустыми.       — Альберих…       — Не прощаюсь!       Она стояла на месте, провожая его. Никогда бы не подумала, что ему придется покинуть орден. Пальцы крепко сжались на командирском шевроне. Кайа выскочил из здания прежде, чем с ним вновь заговорили рыцари. Махнул им рукой, умчался прочь. Ноги сами повели его в «Долю Ангелов». Кайа натянул очаровательную улыбку и вальяжно вошел в таверну, опускаясь за барную стойку.       — Полуденную смерть. Пять бутылок. С собой. Сегодня я отдыхаю, — произнес сухо он, с трудом заставляя себя оставаться дружелюбным. Улыбка больше напоминала оскал.       — Снова не поладили с мастером Рагнвиндром? — изогнул бровь Чарльз и принялся собирать заказ. Он быстро выставил бутылки на отполированную столешницу.       — О, не совсем. Благодарю, — пойло погрузилось в бумажный пакет. — Хозяин на месте?       — Мастер уехал минут двадцать назад, — мотнул головой бармен. Кайа просчитывал время. Если Рагнвиндр не решил заглянуть к Олафу, то Альберих в любом случае прибудет недостаточно скоро.       — Оу, тогда таверна на тебе, дружище, до нашего возвращения из похода! Отправляемся на подмогу к Варке. Будут проблемы, пиши официальные письма в Ордо Фавониус на имя действующего магистра. Или молись Барбатосу.       Капитан посмеялся, хлопнул Чарльза по плечу и, расплатившись, покинул таверну, не дав Чарльзу и слова против сказать. Сам Альберих направился обратно домой. Внутри все без изменений. Рубашка на полу. Затхлый воздух с отвратительным сладким шлейфом. Цветок на столе. Кайа огляделся, судорожно втягивая носом запах. Кажется, его вот-вот стошнит.       Маленькая холостяцкая комнатушка, которую он снимал за гроши, чтобы не жить в общей казарме, плотно засела в сердце. Было жаль расставаться с ней. Тем более таким образом.       Кайа зубами выдернул пробку из одной из бутылок, выплюнул её на пол. В челюсти отдало неприятной тягой. Приложился губами к горлышку. Присосался. Глоток. Два. Три. Четыре… Треть бутылки стремительно просочилась в желудок. Голова пошла кругом. Попутно он закидывал в походную сумку все самое необходимое, а тайники сбрасывал в центр комнаты.              Пальцы разомкнулись.       Стекло разлетелось по полу.       Рукав прошёлся по влажному глазу.       Кайа поежился.       Вторая бутылка полетела в стену.       Соседи принялись стучать в ответ, возмущенно гаркая.       — Заткнись, Уилл! Собирай манатки и проваливай, пока не поздно! — со звонким смехом отвечал капитан, надрывая горло. — Последуем твоим методам, братишка… — уже тише произнес он.       То, что он хранил годами, теперь готовилось истлеть под языками пламени. Цветок пришелся кстати. Он опустился поверх кучи вещей, точно самая важная деталь ритуала. Третьей бутылке Кайа срубил горлышко. Алкоголь пролился на гадкое растение, на стол, узкую кровать. Обнаружив спички, Альберих принялся чиркать ими, но…       — Надо было сначала поджечь, после пить… — хихикал и ругал себя он.       Наконец, сработало! Маленький огонёк полетел в сторону белой рубашки. Та молниеносно вспыхнула.       Кайа, отшатнулся.       Глаз его в ужасе распахнулся.       Зубы прижались к пробке.       Рывок.       Давление в челюсть.       Вновь жидкость стекает, обжигая пищевод.       Пары глотков вполне достаточно.       Воздух в запертой комнате быстро нагревался. Помещение почернело. Все заволокло непроглядным дымом. Однако пламя начало гаснуть, когда Кайа закашлялся, пытаясь дышать. Он плеснул жидкость в огонь. Тот заплясал, но сильнее разгораться и не думал.       Альберих запустил бутылку в окно. Стекло разлетелось, а комнату охватило алое пламя. Кайа выскочил из комнаты. Сквозняк позволил кострищу дышать и пожирать все на своем пути.       Бывший капитан Ордо Фавониус мчался по крышам соседних домов, не оборачиваясь до тех пор, пока не упал в Сидровое озеро. Только тогда увидел черный столб дыма над городом.       Альберих едва выбрался из воды, проверяя целостность пятой бутылки, что он плотно сжимал в пальцах и дорогое сердцу письмо. Чернила, похоже, были особенными. Бумага влажная, но всё осталось неизменным. Выдохнул. Отрезвевший после купания в ледяной воде, он бежал на «Рассвет».