Нейротоксин

***

      Поздней ночью, в темном спящем особняке, горел приглушенный свет. За тихими беседами, легким смехом и взаимными улыбками следовало завершение ужина. Братья не спешили: вместе убрали со стола, помыли посуду, оставили порядок на кухне. Второй раз в жизни Кайа мысленно молился Барбатосу. Надеялся на благосклонность Архонтов. Дилюк рассказывал о том, что казалось нелепым и бессмысленным. Он так и не смог добраться до истории о визите Альбедо в таверну и треклятом белом пальто.       — Ну, мы молодцы? — Альберих стряхнул воду с кистей, упер кулаки в бока, гордо выпятил раскрытую грудь. Он покачивался под влиянием вина и сонливости. Дилюк не отставал.       — Да, молодцы, — алая грива согласно качнулась.       Они обменялись улыбками, и головы обоих поднялись к циферблату часов. Стрелки указывали на два. Бой маятника разрезал тишину, точно ножницы. Кайа поджал губы, грузно вздохнул, вспоминая рассказы об Олафе. Оставалось совсем мало времени. Встретившись с утомленным карминным взглядом, вновь натянул улыбку. Дилюк же нахмурился.       — Кайа, не надо. Не притворяйся, будто…       — Все в порядке, — приблизился он к брату. Ладони обхватили пояс Рагнвиндра. Большие пальцы скользнули по мягкой ткани рубашки. Дилюк привычно хмыкнул, но с места не сдвинулся. — Идем отдыхать, м?       Капитан не ждал ответа. Он скользнул руками вверх, остановился на плечах, съехал к предплечьям, запястьям и повел за собой. Чем ближе они двигались к лестнице, тем дальше оставался свет тусклых ламп. Преодолев первые ступени, мужчины вовсе растворились во мраке ночи. Только негромкие шаги выдавали их присутствие. Наощупь, прислушиваясь к дыханию друг друга, они добрались до спальни Кайи, переступили порог.       — Ты обещал остаться… — связь разомкнулась.       — Да, конечно. Я буду с тобой, — отозвался шепотом мастер.       Он стянул с себя жилет. Легкая эйфория затмевала тревожные покалывания. Дилюк давно хочет задать важный для себя вопрос. Давно желает услышать искренний ответ. С тех пор, как раскрыл тайну Кайи и узнал о своей роли в его жизни. Тьма придала уверенности, как и скоротечность времени. Тогда он спросил:       — Не пойми меня неправильно, но завтра может быть поздно. Скажи, на чьей стороне ты теперь?       — О, как неожиданно… — Кайа усмехнулся, отступил на шаг-второй. Он повернулся к окну лицом, спиной к брату. Дилюк разочарованно покачал головой, перестал дышать. Но вопреки его реакции, не оглядываясь, капитан ответил краткое: — На твоей.       — Что? Нет, ты не понял, — вскинул подбородок Рагнвиндр, ступил навстречу. — Когда-то я спрашивал тебя… Мондштадт или Каэнри’ах, Кайа?       — Нет, это ты не понял, — возразил Альберих. Он через плечо посмотрел на заглядывающего в лицо винодела. Как быстро тот успел оказаться так близко? — Мой дом уничтожен, а в Мондштадте я навсегда останусь чужим. Я на твоей стороне, Люк. Я выбрал тебя. Всегда буду выбирать тебя. Даже если превращусь в настоящего придурка.       — Превратишься? А разве…       — А вот это обидно, — Кайа посмеялся. Дилюк тоже. — В прежнем тебя называли силой, а меня — мозгом нашего тандема. Так что это ты лишишься разума, а не я, ха-ха! Но так и быть! Прощу тебе эту безвкусную глупую шутку, если поцелуешь меня.       И руки обвили корпус, укрытый нежным шелком. По коже разлилось медленное, но глубокое дыхание. Горячие губы Рагнвиндра прикоснулись к холодной шее. Альберих вытянул ее сильнее, пальцами сдвинул долгую иссиня-черную прядь, открываясь, подпуская ближе. Обнажен. Уязвим. Дилюк сжал талию крепче, словно поймал добычу острыми когтями. Уста оставляли невесомые влажные прикосновения, поднимались выше, пока исступленно не обхватили мочку уха. Металл серьги лязгнул о ряд зубов.       — Ты все еще хочешь?       — Да, Люк.       Кайа подтянул горячую кисть к своей груди, уложил на ледяную кожу. Сухие подушечки пальцев пробрались в вырез ночной рубашки. Они ласково гладили мурашки, очерчивали линии мышц, касались особенно чувствительных мест. Капитан теплел в этих руках.       Ресницы опустились. Мысли слились воедино. Еще никогда они не сосредотачивались так друг на друге.             Прислушивались.                   Изучали.                         Млели.       — Останови меня, если что-то пойдет не так.       — Заткнись, Люк. Отключи свое занудство до утра.       Дилюк обиженно фыркнул, но останавливаться действительно уже поздно. Аромат чистой кожи с узнаваемыми оттенками сесилий пьянил, щекотал ноздри, удерживал рядом. Больше они не нуждались в словах. Есть только дыхание, горячее и частое. Есть касания, разливающиеся теплыми волнами под кожей. Кайа запрокинул голову на плечо мастера. Бедро уперлось в пах. Дилюк замычал. Его зубы прикусили мягкую кожу, следом огладил языком, извиняясь. Грубость переплеталась с нежностью. Бугор уперся в ягодицу. Ладонь стиснула грудную мышцу. Жадный собственник — таким являлся Рагнвиндр. И сейчас не готов был выпускать Кайю ни при каких условиях.       Его ладонь поехала ниже, по напряженному прессу. Незрячий в темноте, но фантазия дорисовывала образ, желание обжигало вены. И когда Кайа совсем обмяк, Дилюк развернул его лицом к себе. Прижался к губам.       Он вел его к постели шаг за шагом. Кусал и ласкал уста со вкусом горького алкоголя, касался языка, комкал рубашку, пока Кайа цеплялся за его одежду, желая разорвать в клочья. Движения смелее, четче. И вот, Дилюк сжимает изящную талию партнера, выдавливая из того отчаянный стон. Ладонями капитан обнял крепкую шею того, кого раньше звал братом, взглянул на него из-под прямых ресниц. Не сжимал и не сдавливал, но ощущал частый, беспокойный пульс, путал со своим.       Еще шаг, и оба рухнули на постель. Дилюк старался не спешить, но пламенная страсть застилала глаза. Губы переключились обратно на шею, от нее — к ключицам. Рука обняла бедро, подтянула выше, скользнула до обжигающих мурашек к ягодице. Рагнвиндр отстранился, посмотрел на партнера сквозь ночное полотно.       — Я не знаю, что делать…       — То же, что ты делаешь обычно в таких ситуациях, Люк.       — Я не спал с мужчиной.       — Хм. То же, что ты делаешь в таких ситуациях с женщиной, — цокнул Кайа.       — Я не спал с женщиной.       Сказано это было так серьезно и строго, что легко можно было принять за шутку. И пока на лице капитана зияла привычная наглая ухмылка, физиономия винодела не менялась, насколько это можно было разглядеть в сумраке. Тогда Кайа перестал улыбаться, изумленно выдохнул.       — Никогда? Ни с кем? — в ответ Дилюк молчал. — Вау… ну, ты хотя бы дрочил?       Рагнвиндр зарделся, кивнул, улыбнулся. Улыбку отзеркалил Кайа. Он обнял мастера ногами, вжимая в себя. Его кисть смело юркнула вниз. Он легко обнаружил внушительный бугор и огладил его. Реакция не заставила себя долго ждать. Все тело винодела содрогнулось. Дилюк низко зарычал. В глазах вспыхнул пожар, в оке Кайи закружила вьюга.       — Хочу дойти с тобой до конца. Сегодня, — украшая хрипотцой голос, просил Кайа.       — Но…       — Просто действуй так, как представляешь в своей голове. Не ограничивай себя…       Винодел терся о раскрытую руку, толкался в нее. Он устроился удобнее верхом на кавалеристе, потянулся к пижамной рубашке и лихо избавился от нее, швырнул на пол. Старался увидеть как можно больше, но тьма вынуждала щуриться. Однако чем руки хуже глаз? Вожделенно кончики его пальцев прошлись по каждой детали, по волосам и мышцам.       Но лучше рук…       Дилюк нетерпеливо обрушился дождем поцелуев. Водил языком, ласкал, тянулся ниже. Разведывал. Он повторял узоры шрамов, рисовал по ним мокрыми блестящими следами, пока руки внизу расправлялись со штанами. Рагнвиндр ухватился за края и потянул вниз. Выпрямился, созерцая с высоты хищной птицей. Освободил каждую ногу, оставил терпкий поцелуй на каждой лодыжке.       Кайа сел, поймал лицо Дилюка, притянул к себе. Его томное выражение лица дополняло сияние синего ока. Снежный принц. Король снегов. А в его руках тот, кто всегда казался важнее и прекраснее Архонтов. Принц обнажен. Архонт же сокрыт от всевидящего ока.       Альберих завис на опасном расстоянии от губ, дразня. Отстранялся, когда Дилюк совершал попытку поцеловать еще раз. Увиливал. Пытал. Играл. Усыплял бдительность винодела, пока руки расправлялись с пуговицами черной рубашки. Рагнвиндр, опомнившись в нетерпении, принялся расстегивать снизу. Петли одна за другой пустели. Рубашка соскользнула с плеч. Кайа поцеловал ключицу. Дыхание затаилось, а сердце замерло, не смея нарушать тишину. Мастер не мешал партнеру касаться себя. Вздрагивал, поджимал губы, пытаясь бороться с каждой яркой вспышкой возбуждения. Тело отзывалось чувственно, до слепящих искр под сомкнутыми веками. Дыхание тяжелело.       — Кай… — сладко звучал бархатный голос, проливаясь в уши тягучим медом. Черная звезда истока стала широкой, улавливала каждое движение любовника в сумраке. Руки капитана гуляли по спине и пояснице, ныряли за край брюк, поддевали ремень, расстегивали бляшку.       — Смазка… — сверкнув холодом темных льдов, напомнил Кайа.       До Дилюка дошло не сразу, а когда он понял, мигом отстранился, сполз с кровати и покинул комнату. Кайа хлопал ресницами, застыв в одном положении. Покинутый. С широко раскинутыми ногами. Остался один, соображал. Скоро топот приблизился, Дилюк вернулся. Он бросил мундир рядом с Альберихом, вынул из кармана баночку, демонстрируя партнеру.       — О чурл возьми, ты безнадежен… — насмешливо мурлыкнул Кайа.       Дилюк заткнул его, вжавшись в губы. Таким мастера еще не видели. Требовательно забрав еще один поцелуй, Дилюк скрутил крышку плоской баночки, поставил ее рядом. Комнату наполнил аромат цветущей вишни. Ладонь огладила упругие бедра, ягодицы. Рука обхватила член, погладила яички. Пальцы зарылись в жесткие волоски, потянули на себя, а выпустив, скользнули ниже, нырнули в ложбинку меж ягодиц.       Кайа перехватил руку. Оба дышали жадно, тяжело. Альберих дрожал. Не от желания или нетерпения. Отчего-то было тревожно в такой момент. И потому смотрел неотрывно в глаза того, кому мог верить.       — Кай… я…       — Продолжай. Все нормально. Прости и продолжай… — разомкнул он пальцы. Звучал стыдливо и торопливо, неразборчиво. Дилюк утешил его новым касанием губ к губам.       Безмолвный Рагнвиндр набрал кремовую массу на указательный и средний пальцы, огладил ее большим. Нежная, мягкая. Она таяла, превращаясь в нечто, напоминающее сливочное масло. Дилюк осторожно уложил Кайю на спину. Капитан снова раскрылся, притянул колени к груди. Скользкий средний палец прижался к колечку мышц. Рука замерла. Свободной ладонью обхватил округлую ягодицу. Ласкал и сминал ее. Он размазал массу по коже и анусу. Кайа жмурился. Тело помнило совсем иные касания, призывало одуматься.       — Я аккуратно… — предупредил Дилюк, чувствуя чужое волнение.       Обволакивающий баритон превращал пытку в ожидание. Капитан кивнул и ухватился за рельефное тело мастера, пока Дилюк подушечкой закружил вокруг отверстия, по ребристым складкам, обильно смазывая. Холодные губы коснулись подбородка, опустились по линии челюсти, к шее. Кавалерист стягивал брюки с мастера. Давление одежды внизу спало, и будто стало легче дышать.       Дилюк ввел палец, прислушиваясь к реакции, и сам чуть не задохнулся. Горячие, скользкие стенки окружили его, сдавили. Голова пошла кругом. Как и у Альбериха. Синий глаз стал влажным, а на лбу проступила испарина. Мокрой от пота кожи касались губы. В нос бил головокружительный мускусный запах сильного тела. Бедра осторожно двинулись навстречу пальцу.       — Сильно сжимаешь.       — Жжет… — прошептал Кайа. — Это пройдет, сейчас…       И Дилюк ждал, пока анус немного расслабится. Когда колечко запульсировало, Альберих оставил мажущий поцелуй на щеке, послал влажный взгляд. Рагнвиндр толкнулся пальцем глубже, легче. Он совершал мягкие поступательные движения. Слушал. Тянул. Упругие стенки больше не удерживали. Кайа принимал легче, сопротивлялся меньше, теперь тихо сопел, постанывал, целовал влажные плечи.       — Я люблю тебя… — снова и снова признавался Альберих.       Улыбка расцвела на губах мастера. Архонты не обделили Рагнвиндра умом, и он понял, что должен делать. К первому пальцу присоединился второй, а дальше и третий. Дилюк жалобно скулил, кусая свои губы.       Глаза привыкли, и тени превратились в очертания, освещенные блеклым лунным светом. Теперь оба смотрели друг на друга, не в состоянии оторваться. Кайа любовался своим мастером. Прежде и мечтать не мог о подобной близости. Дилюк следил за мимикой Альбериха, свободной рукой оглаживал скулу, брал интенсивнее. Теплой щекой Кайа прижался к горячей. Это всегда казалось ему интимнее поцелуя или секса.       Щека к щеке.                         Переплетение пальцев.                                           Поцелуй в кончик носа.                                                             Касание ступней…       Он никогда не делал подобного с кем-либо. Только теперь позволял себе расслабиться и любить, рядом с необходимым человеком. Не боялся показаться изнеженным или громким. Он подмахивал задом, насаживаясь на пальцы.       Кисть капитана обхватила красивый член, исписанный венками. Блестящий. Сочащийся. Скользила по длине, потирала уздечку, ласкала головку. Дилюк закрыл глаза, позволил происходящему захлестнуть себя. Не отдавал отчета, как сладко и мокро вонзался в податливое тело. Стонал глухо на ухо, пахом потирался о ладонь.       Дилюк вынул пальцы, обмакнул все три в смазку и протолкнул обратно, внутрь. Кайа плавился. Не осталось и следа от страха и тревоги. Только безудержное желание стать еще ближе и преодолеть этот барьер. Услышав взаимные мысли, Дилюк навалился на капитана, забыв обо всем на этом свете.       — Защита… — напомнил Кайа, обняв бедра Дилюка. — Это важно, Люк…       Мастер завис на пару секунд, потянулся к мундиру и вынул квадратик из кармана, где некогда прятал смазку. Кайа выполз из-под любовника, усаживаясь на колени перед ним. Он забрал конвертик, прикусил уголок, вскрыл упаковку, вынул презерватив.       — Ты хоть что-то делаешь не так…       — Пошло? — дразняще облизнулся капитан. — Не дождешься, мастер зануда…       Он сдавил маленький кармашек, обернул вокруг пальца, раскатал по длине ствола и выпустил оставшуюся часть нежного тонкого материала. Тот обхватил достояние винодела, превратившись в новый слой кожи. В Инадзуме умели создавать подобные штуки. Где, если не там? Кайа улыбнулся, невесомо коснулся губ.       — Сплошное издевательство… — прорычал глухо недовольный мастер, сгребая Кайю обратно в объятия.       Поцелуй в губы вышел требовательным. Упав на спину, Дилюк затащил капитана на себя. Обхватил бедра, придавил к члену. Альберих потерся о длину плоти своей, выпрямился и приподнялся. Заведя руку назад, обхватил готовый пенис. Он опирался ладонью в исписанную шрамами грудь. Таз опускался медленно, а Дилюк не мог оторваться, тревожно наблюдая за процессом вторжения. Право слово, готов был кончить от одного этого зрелища, но рано. Головка скрылась меж ягодиц.       Кайа затаил дыхание и опустошил легкие через секунду. Пальцы мастера сильнее вжались в ноги, грозясь оставить следы. Давление на член чуть не выбило из него душу. Хорошо до фейерверков перед глазами. И снова пришлось сдерживаться, чтобы не выстрелить слишком рано. Да, это совсем не то же самое, что рука.       Плавно покачиваясь, Кайа впускал глубже, пока не коснулся яичками паха. Белые пальцы сжали бронзовый член, размазали густую каплю. Они дышали тяжело вязким плотным воздухом, пропитанным запахами тел.       — Ты красивый, Дилюк… — прошептал Кайа.       Он ускорялся, не сдерживаясь, обхватывал косые мышцы ниже пояса мужчины — самое привлекательное место. Мастер ласкал возлюбленного с полной отдачей. Только когда немного пришел в себя, уложил ладони на ягодицы и сам толкнулся внутрь.

      И еще раз.

Быстрее.

            Сильнее.

            Голодно сверкая глазами.

Ловя новые эмоции на лице капитана.

И еще…

Глубоко.

Плотно.

Всаживал до конца.

Бесконечно.

До искр в глазах.

До смачных шлепков о ягодицы.

      Кайа держался недолго. Член часто проезжал по простате, вырывая из груди громкие стоны. Голос становился выше. Он уперся в постель, по обе стороны от головы Дилюка, подмахивал задом. Свободная кисть удерживала яички в руке до тех пор, пока те не окаменели и не подтянулись. Дилюк размашисто вбивался в горячее лоно. Слушал. Внимал. Запоминал.       — Я люблю тебя, Кайа Альберих… Не уходи от меня…       Он слышал стоны. Слышал свой голос. Мир сжался до размеров песчинки, остановился.       — По своей воле… никогда… — обещал Кайа.       Миг.       Кульминация рухнула на мокрые, скользкие тела. Сперма выстрелила на грудь, живот и в некогда холодное тело. Дилюк хрипло заскулил, толкаясь по инерции, пока каждый сантиметр тела заполняли будоражащие мурашки. Волна наслаждения настигла и капитана. Кричал. Дрожал.       А после напала слабость, закружилась голова.       Кайа сполз с еще твердого члена, опадая на широкую грудь Дилюка. Ухом прижался к сердцу. То стучало громко, будто кузнец отбивает ребра молотом. Как в бреду, Дилюк обхватил Альбериха руками, перевернулся, придавил собой. Целовал лицо. Хотелось поблагодарить вслух. Млел. Возносил Кайю, влюбленно целуя.       — Что бы ни случилось завтра, знай, что я никогда и никого не любил так, как тебя, Дилюк Рагнвиндр.       Прохладные подушечки пальцев гладили щеку винодела. Другой рукой Кайа осторожно стянул защиту, откладывая в сторону. Дилюк вытянул одеяло из-под разгоряченных тел, накрыл обоих, игнорируя липкое семя на животе.       «Я больше один не смогу…» — горько подсказывал разум мастера. Он чувствовал, как ком заполняет горло, как глаза мокнут, но поделать с собой ничего не мог.       — Мне жаль, что мы потеряли столько времени порознь.       — Наверстаем, Люк. Обязательно. Мы успеем отработать потерянное… А еще я расскажу тебе секрет. Завтра… — произнес напоследок Кайа, прежде чем царство снов унесло его за собой.       Дилюк же, точно преданный пес, лежал рядом. Больше не хотел спать. Хотел до первых лучей солнца смотреть на лицо любимого человека. Созерцать его красоту. Дышать им и повторять тихое «Я люблю тебя…»