Нейротоксин

***

      Тихая ночь. В маленьких домиках погасили свет. Звезды расцвели на темном небе. Если провести между ними тонкие линии, родятся причудливые фигуры, прозванные созвездиями. Среди перистых облаков плыл тонкий месяц. Точно острый серп, он разрывал эти незримые нити. Мондштадт спал.       Спал? Ох, нет-нет… Не весь…       — Со-о-олнце описа-а-а-ало кру-у-уг! Выгляни в окошко… Лю-ю-юк!       Пьяный, чуть осипший голос Альбериха, сопровождало протяжное истошное «Мя-я-я-яу». Кайа боролся с силой притяжения и ускользающей из-под ног брусчаткой. Он шатался под окнами винокурни, размахивал букетом светяшек да пустой бутылкой вина. Гармония «Рассвета» разбита в пух и прах.       — Вы-ы-ы-ыскочу я вмиг из брю-ю-юк, но погляди-и-и в окно, мой Лю-ю-юк!       Плотные шторы на втором этаже разъехались в стороны. Черный силуэт с огненными волосами распахнул окно и высунулся по пояс. Дилюк пронзил довольного Альбериха осуждающим взглядом, лицо обрело оттенки рассыпанных по плечам локонов. Озираясь по сторонам, он ткнул в брата пальцем и рявкнул:       — Ты! Быстро домой!       — О! Лю-ю-ю-юк! А это я, Кайа! Твой восхитительный и очаровательный Кайа Альберих, — букет ударился о раскрытую грудь. Бедный капитан отшатнулся на пару шагов назад. Он едва не наступил на хвост серого мохнатого друга. Поймав баланс между линией света ночных фонарей и границей тьмы, Альберих прокашлялся и завопил с новой силой в унисон с котом: — О мой Рассве-е-ет! Душа моя-я-я! Мой Лю-ю-юк, я так люблю те-е-ебя-я-я!       В соседних домах засияли огоньки, заскрипели ставни, из окон повысовывались люди. Дилюк закрыл глаза ладонью, сгорая от стыда. Кажется, даже макушка задымилась.       — Стой, где стоишь! Чурл меня подери… — сдался он и скользнул во тьму пустого кабинета.       Рагнвиндр быстро накинул жилет на черную рубашку, собрал низкий хвост, нервно застегнул мундир. Раздражение прожигало грудину — это выдавали резкие телодвижения и Глаз Бога на столе. Оно переплеталось с нежным облегчением — это отражалось в улыбке и влажных глазах. Кайа вернулся домой. Не к первой встречной куртизанке. Не спрятался в своей норе с парой-тройкой бутылок сидра. Не остался с папами Беннета в таверне. С котом и подарком вернулся на винокурню. Пьяный вдрызг, но к Дилюку. От одной этой мысли пальцы винодела неловко соскальзывали с пуговиц, а глаза сияли, словно ограненный тришираит.       Мимо картин. Мимо вазы. К парадной. Мимо стриженных кустов. По пустому двору. Мимо винных бочек. Рагнвиндр вынырнул из-за угла, встречая поющих «котов». Серый сидел на шее Альбериха. Три зорких глаза обоих блуждали по темным окнам, выискивая виновника торжества, и будто ментально переговаривались между собой.       — Я здесь.       — Люк! — Кайа широко улыбнулся, бросился к Дилюку, как мотылек летит на свет.       Кот замурчал, сощурился, спрыгнул на землю, поднял хвост трубой и проплыл мимо винодела, выпятив грудку вперед. Ушел будто с чувством выполненного долга. Альберих же вжал уставший букет в грудь брата, предплечьем обнял, притянул к себе, впился в губы. Язык скользнул между зубов. Дилюк ощутимо задрожал, замычал, уперся ладонями в плечи Кайи. Но протест не был принят. Пустая бутылка разбилась о брусчатку. Бронзовые пальцы зарылись в рыжие локоны.       Сладкий вкус виноградного сока…

Горький вкус пряного вина…

      — Я так люблю тебя, Люк…       Кайа шептал тягуче и вязко, а затем повторно напал на Рагнвиндра. Крепкие тела давили сияющие головки увядающих цветов. Свободная рука Альбериха опустилась в задний карман чужих брюк. А мастер всеми силами старался защитить букет, пряча бутоны в ладонях. Наконец он оторвался от губ.       — Кайа! Ты не в себе!       — Разумеется, я не в себе… — пальцы выбрались из кармана и сжали ягодицу винодела. На физиономии родилась многозначительная ухмылка, и перегар ударил в нос.       Дилюк мельком оглянулся. Его рука скользнула под чужую, забралась в карман. Внутри лежало что-то круглое, холодное. Второй предмет тонкий, плоский. Сложно было не догадаться, но вслух Рагнвиндр озвучивать догадку не стал. Вместо того спросил:       — Это еще что?       — Никогда не думал, что скажу это мужчине, но я хочу, чтобы мы дошли до конца…       — До… конца?       — Притворяешься паинькой, ха? Возьми меня сегодня, Люк, — по красной мочке уха скользнуло жаркое дыхание, еще больше обжигая и без того горячую кожу. — А это просто маленький подарок тебе из Инадзумы. Только не говори, что ты не умеешь этим пользоваться…       — Разумеется, умею… Но погоди! Так нельзя! Идем в дом, я… уложу тебя спать.       — Я не собираюсь сегодня спать…       Рагнвиндр попытался выскользнуть из объятий, но попытка провалилась. Мало того, что хватка захмелевшего брата в разы крепче обычного, так еще и собственные ноги отказываются слушаться под воздействием соблазнительных нападок. Кайа обнял устами мочку уха, скользнул языком по соленой коже. Наглый. Настойчивый. Цветы хрустели от давления, расползались под пальцами. Под таким же напором ломался и мастер. Альберих не позволял Дилюку сдвинуться с места. Не сегодня. Ведь у них осталось так мало времени.       — Стой! Мы все еще на улице! — требовал одуматься Рагнвиндр громким шепотом, но млел от прикосновений настырного капитана. Теперь ясно, почему девицы так легко поддавались его чарам.       — Стесняешься меня, ха? — Альберих рассмеялся и прикусил мягкую кожу на шее. И было чего стесняться. Слышно, как проснувшиеся редкие голоса тихо переговариваются, желая выяснить, что происходит.       Вжимая Дилюка в себя, оглаживая спину, стискивая бедро, капитан мягко подталкивал его к стене. Под сапогами хрустело стекло, но будто трещала воля мастера винных дел, а не одна из бутылок одуванчикового нектара. Кайа толкал до тех пор, пока тот не уперся лопатками в твердую поверхность. Альберих не сдавался. Ладони легли на кирпич. Губы двигались плавно, описывая мягкие волны.       Мужчины скрывались под покровом мглы от чужих глаз. Только белую опушку капитанского воротника облюбовало золото ночных фонарей. Оба дышали сбивчиво. Головы кружились, опьяненные разными дурманящими соками. Кайа упивался ароматом молочно-белой кожи. Дилюк не дышал, крепко держась за горячие стебли. Мысли в голове шумели, ссорились, а внутренний зверь с полыхающей гривой был готов пробудиться ото сна. И этот голос…       — Люк, нет в мире вина слаще твоих губ.       — Кайа, прошу тебя, — тихо взывал он к Альбериху. Ресницы опустились. Вдоль позвоночника раскатами грома прошелся озноб. Холод ночного воздуха трезвил разум. Изо рта валил белый пар, а места поцелуев щипал мороз. Раздались скрипы дверей. Похоже, зрители стали терять интерес, так и не обнаружив шумных соседей. — Не пока ты пьян.       — Рядом с тобой я всегда пьян, — но мастер подхватил подбородок Кайи и вынудил посмотреть на себя. — Да что не так? Тебе не нравится? Не хочешь меня?       — Мы на улице. И не думаю, что это хорошая идея после того…       — Не вспоминай, прошу.       — Хорошо, прости, — виновато кивнул Дилюк, да только поздно. Взгляд Альбериха уже успел измениться, наполнился тоской и отчаянием.       — Я не нравлюсь тебе? Или… что не так? Почему ты не отвечаешь на мои вопросы и постоянно уходишь от них?       — О чурл, — выругался тихо Рагнвиндр. — Нравишься. Ты мне очень нравишься. И я хочу… дойти до конца. Но не так, прошу тебя, Кай, — повитый дымкой взгляд молил капитана о пощаде, демонстрировал покаяние и беспомощность. — Если идти до конца, то я хочу, чтобы мы оба запомнили это и ощутили в полной мере. Но не так.       — Тогда в дом, — Кайа перехватил пальцы, поцеловал костяшки. Губы снова растянулись в довольной улыбке. — Я приму ледяной душ, отрезвею, приведу себя в порядок и буду с тобой. Иначе станет поздно, — голос сорвался на шепот. — Ты моя жизнь. Никого важнее нет на этом свете, мой мастер.       Собравшись с силами в момент передышки, Дилюк кивнул. Без Глаза Бога становилось зябко, а пальцы коченели. Только в груди полыхал жгучий огонь, созданный Альберихом. Прижимая к себе букет, свободной рукой он перехватил бронзовое запястье и потащил к парадному входу. Кайа шатался. Дилюк тоже.       Оказавшись внутри, он выпустил брата и занялся подарком. Измученные цветы нашли свое место в уродливой, но любимой вазе, и будто выдохнули. Дилюк с особым трепетом перебирал их, выравнивал стебли и нехотя избавлялся от тех, что уже невозможно было спасти. Кайа потащился на второй этаж, хватаясь за перила, подтягивал себя вверх. Он мычал под нос какую-то мелодию, а под ногами путался серый кот.       Дилюк наблюдал со стороны. Когда капитан скрылся из виду, он вынул то, что успел подсунуть брат. Маленькая баночка с маслом и защита. Сжимая находку, он прижал кулак ко лбу и сокрушенно засопел. Как бестактно и пошло. Но радовало, что даже в таком состоянии Кайа думал о здоровье обоих.       Скоро в разум пробрались воспоминания прошлого купания: холодная вода, покрытый инеем брат, сверкающее око. Дилюк сунул подарок во внутренний карман мундира. Раздевшись до жилета и закатав рукава рубашки, он кинулся следом.       Кайа тем временем заполз в свою комнату, зажег внутри свет. По пути в ванную оставил тропу из пропитанной потом и перегаром одежды, залез в глубокую ванную, включил воду. Дилюк вошел за ним, сел на край кровати, опустил голову. Взгляд скользнул по тропке, губы растянулись в ухмылке.       — Дурень…       — Сам такой! — отозвался Кайа уже бодрее, чем прежде. Как оказалось, не так уж он был пьян. Холодная вода помогала избавиться от своевольности тела. Капитан словно прозрел, пускай в мыслях все еще кружила вьюга.       Дилюк качал головой, тихо смеялся, чесал за ухом кота и ждал, когда вернется его ненаглядный брат. Так и случилось. Путаясь в полотенце, тот прошмыгнул к платяному шкафу и быстро нашел одежду для сна. На тело легла шелковая белая рубашка, а вот со штанами беда. Стараясь удержать полотенце в области паха, Кайа запутался в паголенке, забрался обеими ногами в один. Не выдержав, Рагнвиндр поднялся и шагнул к капитану.       — Давай-ка помогу, а то ты до утра в них копошиться будешь. Ночь не резиновая, как и эти штаны…              — Да кто вообще придумал делать их такими широкими?! — возмущался капитан, но от помощи не отказывался, цепляясь за плечи брата.       — Узнаю малыша Кайю, — весело сказал Дилюк, а Альберих побелел в ту же секунду. Ему от подобных высказываний смеяться совсем не хотелось. Разумеется, без внимания это не осталось. — Кай? Что с тобой?       Тот замотал головой, улыбаясь, да только кровь к щекам возвращаться не желала. Дилюк нахмурился, обхватил плечи кавалериста, посмотрел со всей строгостью, призывая к ответу.       — Все-то ты видишь… — буркнул Кайа. — Прежде чем я расскажу, дай слово, что сегодня ты останешься со мной. Может, не до конца, но будь со мной, прошу. Не уходи…       — Ладно-ладно! Говори уже, а то я сам додумаю.       — Я… я, знаешь… — смелость мигом улетучилась. Понятия подменились. Подбородок опустился на плечо. Он несмело зашептал: — Хочу провести с тобой ночь. Можно без секса, если не хочешь, но только… обними.       — Кай, — подушечки пальцев осторожно огладили шелк рубашки. Крепкие руки обняли тело кавалериста. Тот не дышал. И Дилюк знал, о чем эта тишина. — Говори со мной, коль используешь громкие изречения о любви. Почему ты сказал, что станет поздно? Раздели со мной свою тайну. Ты ведь обещал быть искренним, когда хотел сбежать на Хребет. И сейчас тебя снова будто розгами подгоняют. В чем дело?       Альберих поджал губы. Он помнил прошлый раз. Вероятно, умер бы тогда, замерз бы до смерти. Стыдная кончина для обладателя крио Глаза Бога. Но чем Дилюк может помочь теперь? Разве что вовремя начнет заботиться о деградирующем «малыше Кайе»? Подготовит пеленки или что-то вроде того?       — Так приятно, когда ты не один. Когда кто-то беспокоится о тебе. Когда остается рядом…       — Кай.       — Я был в Спрингвейле, — наконец выдавил сквозь зубы Кайа. — Олаф превратился в умственно отсталого мужика. Даже пятилетки обгоняют его в развитии. А завтра я с ним буду играть в муравейнике, ха-ха!       — Быть не может.       Дилюк выпустил Кайю, отступил на полшага, чтобы получше разглядеть его лучезарное лицо. Такой чистый и невинный он казался сейчас. Рагнвиндр замотал головой. Отказывался верить и принимать то, что в последний раз видит его разумным. На сердце заскребли когти. Или это кот дерет дверной косяк? Да. Кот. Но и с сердцем теперь тоже беда.              — Я не обманываю тебя, Люк. Предположительно, его мозг умирает, если я правильно понял. Мы оба знаем, что это значит для меня.       — Нет. Погоди, это просто невозможно. Кайа, нет! — Дилюк вцепился в плечи крепче. Сжал так сильно, что бедный капитан покраснел, но не издал ни звука, а продолжил, обхватив предплечья винодела:       — И кажется, я даже помирился с Барбатосом. Он подарил мне новую колоду карт. С Сахарозой и нами. Сыграешь со мной, м? У тебя ведь тоже есть.       — Ты бредишь. Ты определенно бредишь. Барбатос ушел после разговора со мной. Какие еще карты…       — Ушел. Наверное, — кивнул Альберих. — А потом подсел ко мне в «Доле Ангелов». Мы сыграли в «Священный призыв семерых», он наговорил мне странных вещей и просто ушел, даже не заплатил за себя. Но не страшно. Мора мне завтра не понадобится. А о своих сбережениях я тебе скажу заранее. И ключи от комнаты оставлю.       — Я был в «Доле»! И не видел тебя! Это все ложь!       — Значит, мы разминулись. Но я был там. После восьми вечера, — Кайа говорил тихо. Голос его дрожал, хрипел, выдавал тревогу. — Для меня, кажется, все кончено. Признаюсь, я бы предпочел смерть, нежели такой конец. Потому… спрячь меня где-нибудь здесь, когда это произойдет. Не хочу позориться.       — Да к Бездне! — сорвался Дилюк. Рукам стало холодно. Он прижался к плечу, укрытому шелком, зарываясь носом в складки скользкой ткани. — Ничего не кончено! Я тебя вытащу. У тебя есть я. И я найду лекарство, слышишь? Тебя не придется прятать. Я не позволю случиться тому, что произошло с Олафом! Ты сильный. Ты не один. Ты нужен мне, Кай!       Кайа гладил Дилюка по непослушным волосам, перебирал жесткие пряди. Все пытался успокоить его. И что же это? Плечо стало влажным. Сначала капитан натянул усмешку, открыл рот, чтобы подшутить, но быстро велел себе заткнуться. Он сделал вид, будто ничего не замечает, продолжая гладить рыжую гриву.       — Я верю тебе. Знаю, ты все умеешь. И ты не будешь виноват, если такое произойдет со мной. Ты меня понял, Люк? Твоей вины в этом нет, — Дилюк притаился. Оцепенел. Растворился. — Но давай отпустим это на одну ночь? Со мной еще ничего не произошло. Я все еще не глупее Рейзора, ха-ха! К тому же, ты прав. Такого потрясающего Дилюка, как у меня, нет ни у кого.       — Я люблю тебя… — слова обжигали горло. Впервые в жизни мастер произнес их. Сердце Альбериха ухнуло вниз. Три слова выбили опору из-под ног.       — Что? Скажи это еще раз…       — Я люблю тебя, Кайа Альберих.       — О святая Бездна… — Кайа тихо выдохнул. — Мой дорогой мастер Дилюк… И я люблю тебя. Будь со мной сегодня. Если позволишь, я не лягу спать. Приготовлю для тебя что-нибудь вкусное, пока могу, а завтра будь, что будет.       — Можно я? — отозвался обессиленный голос Дилюка. — Кофе без сахара и с молоком? Или то, что пожелаешь.       — О, как я могу тебе отказать, ха? Раз так, тогда хочу мясо. Ты прекрасно готовишь ребрышки. Те, что выкладываешь пирамидкой, понял? — Альберих показал высоту, на секунду отстранившись от брата, а затем прижался лбом ко лбу Дилюка, заговорщически прошептав: — Только не вздумай унывать. Мы справимся. Венти сказал, что вместе мы сможем преодолеть все.       — Венти так сказал? — Дилюк улыбнулся. Архонту верить хотелось. Как и Кайе. Взяв капитана за запястье, он повел его в сторону кухни. — Раз Венти, то придется постараться, чтобы не разочаровать ожидания божественной сущности.       — Сучности… — язвительно передразнил Кайа, но как-то беззлобно. Да и не осталось сил злиться, раз так легли карты. Дилюк укоризненно поглядел на брата, хмыкнул, и они вместе спустились на первый этаж. Включив свет, он выпустил Альбериха и закатал опустившиеся рукава снова.       — А ты пока приготовь для нас горячее вино. Помнишь, как отец учил?       — Глинтвейн? Еще бы! Такое забудешь!       Альберих протянул руку. Дилюк вложил ключи от погреба. Капитан метнулся за красным, сладким. Вернулся быстро, запыхавшись, задыхаясь. Демонстрировал виноградное вино. Мужчины принялись за готовку. Кайа резал фрукты, скидывал все в кастрюлю. Дилюк показывал коллекцию специй, делился теми, что раскроют потенциал молодого вина.       — Это ведь можно назвать нашим первым свиданием, а? Что скажешь, Люк?       Кайа сунул в рот оставшуюся дольку апельсина вместе с блестящей кожурой. Дилюк захлопнул духовой шкаф, утирая пот со лба предплечьем. Кухня наполнилась ароматами.       — Думаю, да. Это наше внезапное первое свидание, Кай.       Мастер сокрушенно покачал головой. Улыбка почти не сходила с его лица. Странная. Счастье смешалось с печалью. Ни одна из эмоций не была уместна сейчас.       — О, я кое-что придумал! — разливая пряный напиток по тяжелым глиняным кружкам, заявил капитан. — Загадай желание. Если я не превращусь в идиота, то исполню его завтра же. Что-то простое и веселое. Как тебе такое, Дилюк Рагнвиндр?       — Я и веселое желание? — мастер оскорбленно хмыкнул, подхватил кружку и попробовал напиток. Добавил ложку меда, перемешал и посмаковал еще раз. — Даже и не знаю…       — Хэй! Ты не веришь, что я останусь умным? — Кайа расхохотался, бросив в Дилюка фантик из-под конфеты.       — А ты умный? Хах, да верю, конечно! — начал оправдываться Дилюк, не успев увернуться от бумажки. Растерян. Вымотан. Одна новость хуже другой, оттого шутить было трудно. — Я не умею придумывать что-то веселое.       — Кто являлся генератором гаденьких идей в детстве, ха? — еще пуще залился смехом Альберих. — Я даже пискнуть боялся, пока ты подбрасывал в фартук Аделинде письма о любви от тайного поклонника!       — Мы были детьми! — щеки Дилюка зарделись. Он тихо зарычал. — Тебе что, пять?       — Еще пока нет, — Рагнвиндр замолчал. Усмехнувшись, Альберих перелил горячее вино в кувшин с толстыми стенками, забрал свою кружку и понес к столу. — У тебя фантазия лучше. В тихой Бездне дремлют маги…       — Ты был не лучше, не прибедняйся! — ворчал Дилюк. Он выложил пирамидки из ребрышек, полил соусом, украсил спелыми ягодами и понес сию красоту следом за Альберихом. — Стрелять виноградом из рогаток по повозкам! Нас чуть не выпорол тот старик.       — Это была идея Томы!       — Как же…       — Я бы не посмел так поступить с виноградом. Ловля голубей на шашлыки — это было. Но не виноград! — Кайа задумался. Глупые выходки действительно сейчас оказались бы лишними. Но в еще рабочую голову пришла новая идея. Он приблизился к Дилюку, обнял пальцами его подбородок. — Тогда я расскажу тебе один из своих секретов.       — Секретов? — замер мастер, всматриваясь в синее око с подозрением. — Очень размыто. Что еще за секрет?       — Вот завтра и узнаешь. Разумеется, если я останусь нормальным пятисотлетним человеком! — и Кайа клюнул брата в кончик носа.       Он взял свое блюдо с мясом, что стояло напротив Дилюка. Разрушая традиции и правила этикета, переставил порцию на место рядом с братом. Только тогда позволил себе сесть.