Нейротоксин

***

      — Кайа! — позвал Дилюк.       Капитан медленно приоткрыл глаза, ледяными пальцами обхватывая ладонь Рагнвиндра. Правый глаз блекло сиял, но тусклее, чем прежде. Щекой Альберих потерся о рубашку Дилюка.       — Ты такой теплый…       — Придурок! Что ты тут делать собрался?! — взбудоражено воскликнул Дилюк. Он прижал капитана к себе, потянулся к крану, но обжегся о латунную ручку. Сдавленно зашипел и снова погрузил кисть в ванную. Он изумленно ахнул, когда кожа сморщилась в холодной воде. Глазами принялся искать крио артефакт, да только тот отсутствовал в поле зрения. Магия. Самая настоящая магия. Или тому виной эрозия?       — Думал и грелся… Но в доме вода только холодная…       Кайа вжал лицо в горячую шею. Со свистом втянул носом запах кожи, мурчаще выдохнул и улыбнулся. Ароматы хвои, виноградного сока и чернил приятно щекотали обоняние. Пускай кавалерист и продрог до самых костей, сейчас ему стало намного лучше, чем минутами раннее. Он слабо держался одной рукой за плечо брата, зубы стучали за сомкнутыми губами, а прижатое к груди ухо прислушивалось к обезумевшему чужому сердцу.       Рагнвиндр полотенцем обхватил кран, перекрыл кипяток и вытянул брата из воды. Прижимая к себе и согревая воздух вокруг, вынес его из ванной комнаты, уложил на кровать. Быстрыми, резкими движениями закутал в одеяла и пледы, только бы Кайа скорее согрелся.       — Ты будто Аделинда, ха-ха! — в привычной манере дразнил Дилюка тот, наблюдая за его стараниями. Полоса света не раздражала сияющую радужку, но позволяла увидеть эмоцию смущения на лице рыжего винодела.       А Рагнвиндр сдвинул брови, но смотреть в сторону нахального капитана даже не собирался. И дело вовсе не в шутках или обиде, просто отсутствовала та самая повязка, обычно скрывающая за собой напоминание об ошибке, о гневе и об утрате самого близкого человека. Потому Дилюк фыркнул, не глядя потрогал ледяную шею, затем лоб.       — Ты уснул в воде?       Но Кайа не ответил. Он просунул кисть между слоев пушистых согревающих тканей. Да, пушистые и теплые, но совсем не то тепло, в коем нуждался сейчас капитан. Он перевернулся на правый бок, скрывая за постелью и челкой глаз, а левым устало следил. Наконец, ему удалось поймать чужое запястье, крепче прижать его ко лбу.       — Побудь со мной, Люк… — в голосе звучала мольба и толика надежды на понимание. — Постель холодная, а от тебя тепло, как от летнего солнца. Хоть сотней одеял накрой, а от них не будет так хорошо, как от твоих горячих…       — Ладно-ладно! Я… я побуду, — поспешил остановить трели брата. У Кайи язык без костей. Если позволить, он разойдется так, что обрушит на Дилюка тонну комплиментов, только бы уговорить его не уходить.       Рагнвиндр и сам желал побыть здесь, пока брат не окунется в царство сновидений. Ведь это могло значить принятие и прощение со стороны Альбериха. О большем Дилюк просить богов и не смел.       Костлявые, твердые холодные пальцы неприятно ощущались на коже. Зубы Кайи постукивали. Он сжимался, сворачивался комком и пытался вдавить ладонь в свой лоб сильнее. И снова… снова это чувство, будто Дилюк является для Кайи целым миром. Безграничным. Нужным. Жизненно необходимым, как кислород. Поджав обветренные губы, мастер попытался унять сердце. А оно билось. Билось так часто, что ток крови обжигал изнутри вены.       Со стороны входа послышались тихие, мягкие шаги. Кот продефилировал по полосе света, лапами толкнул дверь, погружая комнату в кромешную тьму.       — Люк, мне очень холодно… — напомнил о себе Кайа.       Рагнвиндр дернулся, закинул ногу на кровать, но почувствовал, как гадко ощущается на теле промокшая одежда. В таком он не только не сумеет согреть брата, но и сам продрогнет. Недолго думая, Дилюк быстро оголился до белья, нырнул к Альбериху в тонны одеял и пледов.              Тело к телу.

Кожа к коже.

      Кайа действительно холодный от головы до пят. И ощутив чужую дрожь, Дилюк обнял тело капитана широкими руками, а губы припали к виску. Он гладил поясницу и лопатки, слушал сбитое дыхание, успокаивал… скорее всего, самого себя. А еще он успел увидеть оба глаза. Наверное, впервые с момента ссоры. Дилюк даже не заметил шрамы. Все внимание забрало бледное голубое сияние радужки.       Шевеление рядом выдернуло Рагнвиндра из раздумий, когда нечто мурлыкающее и тяжелое забралось на бедро Кайи, свесило лапы и тихо засопело.       — Оу… Ну вот, теперь я в ловушке… — Альберих посмеялся, застывая в нынешнем положении. — Нужно быть чудовищем, чтобы сбросить с себя кота. А я ведь планировал соблазнить тебя этой ночью… — теперь прыснул от смеха капитан. Хихикая, он вздрагивал, посылая вибрации в зверька. Тот укоризненно посмотрел в сторону мужчины, сверкнув глазами и призывая к спокойствию.       — Дурачье… — Дилюк характерно цокнул языком, но слышно, что он улыбался. Кайа же рефлекторно шире раскрыл глаз, стараясь поймать очертания брата. А когда привык к темноте, вдруг прошептал:       — Никого ближе тебя нет, Люк. Никогда не будет. Ты необходим мне…       Рагнвиндр прислушался и тоже поглядел на брата снизу вверх. Такие необходимые сейчас слова. Освобождающие. Дарующие силы. Веру в благоприятное будущее. Он крепче прижал к себе Кайю. Кот вновь недовольно мявкнул, но с хозяина не сполз.       — Ты так меня напугал… — признался мастер. — Если бы не этот зверь, кто знает, что случилось бы с тобой. Ты… тебе хоть немного стало теплее?.. — отбросил лишние сейчас мысли Рагнвиндр, всматриваясь во мглу. Он знал ответ: чувствовал, как расслабляются и размягчаются мышцы, как согревается кожа под подушечками пальцев.       — Да, — подтвердил капитан. — Намного, спасибо. И да, ты хотел спросить о случившемся, — догадался он. Дилюк протолкнул комок в горле, кратко кивнул. — Я не помню его лица. Знаю, что случилось в тот вечер, что он сделал со мной. Тело помнит, но не мой глаз. Не понимаю, почему эрозия работает именно так. Отвратительно. Жестоко. Гадко.       Альберих поморщился в ответ на возникший звон в ушах и зуд на теле. Резкая смена температуры заставила давление в голове усилиться, а сердце — работать активнее. Он стерпел, снова поднимая глаз на Дилюка.       — Это не так же, как с твоей гостьей или монашкой. Но паршиво, что я…       — Не помнишь, что произошло?       — Нет. Не так. Я помню. Их голоса. Каждый подлый удар. Со спины. Каждое действие. Но его лицо узнать не могу, — ресницы опустились, нос уткнулся в ямку ключицы. — Лучше бы забыл вечер. И жить стало бы легче, и врать Джинн тоже. И себе…       Кайа замолчал. Дилюк вновь почувствовал влагу на коже. Лежащий рядом пиро Глаз Бога засиял, освещая своим пламенем полоток. Альберих не дышал. Его зубы скрипели. Он старался обуздать рой эмоций, но выходило плохо.       — Стоило убить его, — отрезал Дилюк. Кайа часто замотал головой, отчего кот проснулся, сполз за спину капитана и улегся позади.       — Нельзя. Из-за того, что я не помню его лица… меня охватило чурлово сочувствие и… Я не хочу убивать или казнить его. Для меня это простой человек. Ничего с этим поделать не могу…       Теперь зубы заскрипели уже у Дилюка. Он уже не раз пожалел о том, что вообще дал знать брату, что третий преступник все еще жив. Но он не смел говорить о своих сожалениях вслух. Не теперь. Поздно.       Кайа, согревшийся и окрепший, перевернулся на спину, левым оком уставился в потолок. Зверь, коему никак не позволяли заснуть, зашипел и побрел выше, улегся у мокрой головы Альбериха, уложив влажный хвост на его шею. Дилюк тоже не отлипал от капитана, обнимая его за пояс. Теперь он прижимался к брату, губами касаясь потеплевшего плеча.       — В какой-то момент мне хотелось его убить. Потому что я знал, кто он, — признался Кайа таким твердым голосом, будто докладывает начальству о завершении серьезной и опасной миссии. — А когда я находился совсем близко к клетке, появилось дикое желание выгнать тебя из этого подвала и сделать с ним то, что он сотворил со мной. Чтобы почувствовал. Чтобы запомнил это унизительное, разрушительное чувство.       — Эта тварь не заслуживает жизни и твоих касаний, — также резко ответил Дилюк. Тяжелый разговор странным образом смягчился принятием и признаниями. Наконец они открыты друг перед другом, пускай и не в лучшем свете.       — Но я не могу думать об этом, Люк! Он человек, лицо которого я не помню.       — Ты теперь считаешь меня чудовищем, Кай? — вопрос сам прорвался, преодолевая все преграды и барьеры, выстраиваемые Дилюком. — Я осознаю, что перестарался. Никогда в жизни не нападал на безоружных гражданских и, тем более, не сжигал их дотла. Но я не смог сдержать себя тогда. Ты… — «…только мой». Дыхание от слов обжигало смуглую кожу. — Ты не заслуживаешь подобного. Никто не заслуживает.       — Да, не заслуживаю. И да, ты перестарался. Но мы не станем его убивать. Вылечим, вернем к людям. Вернем монашке. Она так плачет… Видел бы ты ее глаза, когда она обвиняла меня во всех грехах, позабыв, что я безбожник, — усмехнулся Альберих.       Разговор приобретал совсем иной оборот. Религия — то, что мужчины обходили стороной, старались избегать, миновать любые споры. Голова Кайи перекатилась в сторону брата. Он одним глазом посмотрел на лежащего рядом мужчину.       — Мы можем убивать людей на войне, защищая свой дом, свою семью и близких. Мы можем уничтожать монстров, что переступают границы наших земель. Но это убийство не принесет мне покоя, не поможет тебе, никого не защитит. Больше никакой нелепой крови, Люк.       Дилюк слушал, кусая сухие корочки на губах. Когда монолог Кайи завершился, а тишина затянулась, мастер едва заметно кивнул, пальцами сжимая теплое тело. Впервые за многие годы он так просто соглашается с названым братом.       — Только не подумай, что я наслаждался убийством или пытками. Просто…       — Просто я поступил бы также, — прервал Кайа. — Я не приветствую пытки и бессмысленные кровопролития, но поступил бы также. Вопреки моим идеалам, воспитанию и урокам жизни.       Вновь повисла тишина, требуемая для переваривания этих слов. И пускай Дилюк догадывался, что Кайа непременно отвел бы душу, окажись он на месте Полуночного, но сейчас важно было не это.       — Я много думал об этом, — снова заговорил Альберих. — Как же глуп и неосторожен был в тот день. Они не обладали оружием, кроме палки. У этих болванов не было артефактов. А я… Не знаю, чем была забита моя голова в тот вечер, раз я не сумел различить чужих шагов за своей спиной. Не стал убивать их. Оставил шанс выжить… — в следующий момент голос Альбериха стал тише. — Архонты истребляли тех, кто обладал знаниями, а не владел магией. У нас не было Глаз Бога или иных артефактов.       И после этих слов будто весь мир погас. Мрак казался чернее, воздух потяжелел, а кожу Дилюка охватили мурашки. Он знал о падении Каэнри’аха совсем мало, из книжек и рассказов учителей, монахинь. Но Кайе известно намного больше. И от этих сравнений стало не по себе. Словно на старую, зажившую рану надавили. В глубине неприятно заныло.       — Я не знаю, что сказать, — прошептал он спустя время. — Но я… так и быть, принесу ему лекарства и позабочусь о ранах.       Кайа качнул головой. Странное чувство разрывало его изнутри на куски. Голова, разум твердили, что нельзя убивать таких, как этот простолюдин. Но в груди копошились ненасытные черви, требующие жертвы, крови и расправы.       — Разберемся. Это шанс отвести беду от нас, — неуверенно произнес Альберих. — Ты был напуган, когда я сбежал. Озадачен, когда попросил оставить меня наедине с собой. Но мне просто стало паршиво там, внизу. Это не заставит меня отвернуться от тебя… — проваливаясь в сон, заключил Альберих.       Дилюк вновь мягко коснулся плеча губами. Кайа сейчас казался старше и мудрее. Хотя, он и являлся, как оказалось, старшим братом. Но где же эта мудрость была раньше, когда надоедливый капитан напивался в таверне и играл на нервах?       — Спасибо тебе… — подарил он еще один ласковый поцелуй в висок.       Мастер медленно, медитативно гладил согретое тело, слушая мерное дыхание. Когда Кайа уснул, Дилюк осторожно выбрался из-под одеял, собрал свои вещи. Во тьме блеснули золотом глаза кота.       — Хэй, друг… Погрей его ещё, ладно? — попросил мастер шепотом. Кот зажмурился и опустил морду на лоб Альбериха. Только тогда Дилюк вышел за дверь, накинув на плечи рубашку.

***

      Кайю пробудили навязчивые лучи солнца.       Очнувшись, он оглядел помещение. Непрошенная ностальгия легла на плечи теплым, но тяжелым одеялом. Будто и не покидал этот дом никогда. Будто сейчас ворвется маленький Дилюк, запрыгнет на кровать и начнет неистово щекотать, вынуждая восстать из мертвых. А следом заглянет Крепус, грозно «гавкнет» на сыновей и пойдет дальше по коридору, хихикая и наслаждаясь своей магической взрослостью.       Встряхнув головой, Кайа подхватил кота и двинулся на поиски одежды. Движения совершались на автомате. Тело помнило расположение тумбочек и полок. Все эти годы личную комнату капитана берегли и правда ждали хозяина.       Альберих спустился на первый этаж, закинув кота на свою шею. А тот послушно свесил лапы, словно плюшевый. Кайа решил заняться завтраком, раз уж проснулся раньше Дилюка.       Услышав шаги, Моко подняла приветливый взгляд на молодого капитана и ласково улыбнулась.       — Господин Кайа, доброе утро!.. — опустила голову леди и поклонилась.       — Здравствуй, милая! Как спалось? — Кайа махнул ей ладонью и, как ни в чем не бывало, прошел на кухню.       Он проверил наличие продуктов, и принялся за готовку — обычное дело для холостяка. Моко хихикнула в кулачок. С появлением в доме Альбериха такие смешки стали нормой, а в доме словно наступила весна. И кажется, словно темная вуаль горя наконец обнажила поместье и растворилась в солнце.       — Спасибо, господин. Всё в порядке.       — А? Вижу уж. Чего ты такая счастливая? — капитан бодро замешивал жидкое тесто, невзначай игриво толкнул девушку бедром. Кот открыл один глаз, учуяв запах свежего молока и яиц.       — Ну как же? Вашего возвращения ждали, как пришествия Барбатоса, — она лукаво улыбнулась, натирая чистую посуду. — Если позволите быть откровенной… мы точно знали, что Вы рано или поздно вернетесь сюда…       Альберих ухватился за тяжелую чугунную сковороду. Та грузно опустилась на огонь. Кайа плеснул масло и вылил немного нежной смеси, та зашипела. Кайа оглянулся, изогнул бровь.       — Откуда эта уверенность и почему вы вообще поднимали эту тему? — он оперся бедром в столешницу, скрестил руки на груди. Он знал, что главные сплетницы особняка давно перерыли все нижнее белье сводных братьев.       — Ну… например, господин по возвращении не сжег и не выбросил ваши общие фотографии. Он мог выплатить вам долю винного бизнеса, выкупить ее, но оставил вашу связь в этом деле. И от вазы, подаренной вами, не избавился, в то время как презенты остальных пылятся на чердаке.       Пока девушка говорила, на устах капитана расползалась кошачья улыбка. Он бы и дальше так улыбался, если бы не…       — Ух ты, блин!       Именно. Блин на непривычно горячей сковороде буквально вспыхнул. Моко взвизгнула. Кайа в панике затопотал на месте, принялся махать полотенцем. Когда понял, что делает только хуже, отбросил тряпку в сторону и взмахнул кистью, усыпая всю плиту снегом. Пламя потухло, а под белым тающим сугробом скрывалась печь и черный блин на чугунной сковороде.       — Может, зря вы так радуетесь? Так я вас без дома оставлю…       Долгие полтора часа, и стопка горячих блинчиков выросла на широком расписном блюде. С ним Альберих поднялся к Дилюку в покои. Вошел без стука.       — Доброе утро!       Под воздушным огромным одеялом ворочалось существо. По подушке разметалась рыжая копна волос. От возгласа Кайи она зашевелилась в свете утреннего солнца, скрылась под периной, а после появилось лицо ее владельца. Точно лев, Рагнвиндр обернулся, лениво потянулся, хрустнул костяшками, широко зевнул. Синяки под глазами напоминали о сложной ночи, но Дилюк совсем не выглядел хмурым.       — Доброе… как спалось? — он сел в кровати, кутаясь в одеяло, словно в кокон.       — Ох, одиноко, мой друг… — с улыбкой на устах, но с наигранной грустью в голосе ответил Кайа, присаживаясь рядом с братом. Он установил поднос на ножках сбоку от «куколки». Кот оскорбленно мявкнул и перебрался на колени Дилюка.       — Эй, я же просил тебя составить компанию… — зевнул в очередной раз Дилюк, а зверек, кажется, даже нахмурился.       — О, он и был со мной, но… знаешь, он ведь такой маленький… — животинка ударила лапой Кайю по руке, на что тот рассмеялся, одергивая кисть. — Да я шучу! Ха-ха-ха! А еще я почти спалил твою кухню, Люк. Битый час копали снег, но приготовил для тебя завтрак, как когда-то.       Альберих тер шею, глупо улыбался. Пока брат пытался осознать услышанное, Кайа обхватил стакан свежего виноградного сока. Стекло покрылось тонким слоем инея.       — О, спасибо… — организм рыжеволосого винодела пробуждался с каждым глотком бодрящей жидкости. — Выглядит вкусно. Никто не пострадал, надеюсь? — получив отрицательный ответ Кайи, он принялся за поедание блинчиков.       Кусочек за кусочком он ел, наслаждаясь каждой ноткой вкуса, что возвращала в далёкое детство. Кайа чесал за ушком и гладил серую горячую мурчалку, не мешал Дилюку просыпаться и насыщаться. Рагнвиндр в то время вскользь осмотрел фигуру брата, а когда взгляд остановился на бедрах, поднял глаза.       — Говоришь, засыпал кухню снегом? А где твой Глаз Бога?       — Как где? — улыбнулся Альберих, тут же опустив руку на бедро. — Вот же…       Но на месте, где привычно крепился артефакт, находилась только пустая петелька. Он подскочил, прохлопал карманы и складки на рубашке и брюках, но Глаз Бога отсутствовал.       — Может, остался внизу? Я сейчас… — задумавшись, Кайа бросился в сторону кухни.       Пусто. Ни на столешницах, ни в раковине, ничего не обнаружил. И верно. Он бы помнил. Тогда капитан отправился в комнату. Осмотрев комнату на всех доступных уровнях, он нашел артефакт под кроватью. Тот ярко мерцал голубым, будто дразнил Альбериха.       — Всё в порядке! Он был через стенку! — усмехнулся Альберих. Карабин щелкнул, и Кайа вернулся к брату в привычном образе. Дилюк успел расправиться с блинчиками и даже натянул вчерашнюю рубашку, потягиваясь.       — Хорошо, — закивал он, однако секунду спустя замер. — А как же ты кухню спас?       — То есть? Я же говорил, засыпал снегом, — пожал он плечами.       — Хм… И потом оставил его в комнате?       — Нет, я выронил его в комнате вчера вечером и просто забыл об этом. Да что за странные вопросы? Я ведь в своей комнате его оставил, а не в таверне. Впервые в жизни!       — Вчера ты использовал элемент крио, находясь без сознания, — пояснил Дилюк, брови его сдвинулись. — Вода в ванной была ледяная, но из крана бежал кипяток. Я уверен. Проверил дважды.       — Нет, глупости. Просто из крана бежала холодная вода, а ты на контрасте перепутал, — будто ребёнок оправдывался Кайа.       — Я знаю разницу между горячей водой и кипятком, — Дилюк оставался непреклонным. — А расстояние между кухней и спальней метров двадцать, если не больше. И твой второй глаз… — Кайа дернулся, сжал губы и уставился на Дилюка. — Ты купался без повязки, а он мерцал голубым, почти как Глаз Бога — тише добавил мужчина.       — Глаз… я знаю. Он всегда… Кхм… Но расстояние… ты уверен? Быть не может. Я бы не мог использовать крио стихию, если бы там действительно было двадцать метров, — отмахнулся он.       — Минимум. Или больше.       — Это ошибка. Быть не…       — Во сне использовать крио ты тоже не мог. Но делал это и даже не понял, думая, что горячей воды нет.       Дилюк помнил все. Более того, он и сам оставлял свой пиро артефакт на втором этаже и знал, когда тот перестает работать. Сомневаться не было смысла. Дилюк не обманывал почти никогда. А сейчас он говорил на языке фактов. Альберих оглядел свои руки. Ничего необычного. Но тогда:       — …что со мной происходит, Люк?       — Я думал, это ты мне скажешь. Ты не знал? — алые глаза внимательно следили за поведением капитана. Дилюк посчитал, что Альберих скрыл от него эту свою особенность, и теперь Альбериха поймали на лжи. Но слишком уж естественно выглядело удивление Кайи.       — Ничего подобного за собой не замечал и… это странно. Может я Архонт несостоявшийся? — хихикнул он, вновь оглядывая ладони. — Или могу поддерживать связь с Глазом Бога на дальнем расстоянии? Он всегда со мной. Может, так всегда было? — терялся в догадках Кайа, теперь изучая артефакт. Он не изменился. Всё те же четыре крыла, всё то же голубое мерцание.       — Может быть. Или аномалия из-за болезни? — предположил мастер. — Стоит проверить. Вдруг Глаз Бога тебе не нужен вовсе? Как и Люмин. Помнишь? Она не носит никаких артефактов.       — Брось, не смеши! — Кайа расхохотался, подхватывая с кровати кота. — Он ведь реагирует на меня, сияет, и получил я его… кхм.       Лицо покраснело, но Кайа снова улыбнулся, встряхнув головой. Он подхватил поднос и покинул с ним комнату. Слишком много странных перемен за последнюю неделю. Дилюк остался один, задумавшись над новыми наблюдениями, повел плечами. Взбодрился, когда взглянул на заспанного себя в зеркало.       — Святые архонты! — вздрогнул он, увидев свое отражение. — Ох, на кого ты похож? И точно, нужно навестить барда…

***

      Дилюк шагал рядом, спрятав бутыль с вином в широкий карман. Мондштадт казался сонным, вялым. Голые деревья навевали тоску. Но сегодня им повезло застать слепящее, пусть и холодное солнце. Толку от него, если оно совсем не греет?       — Стоит ездить верхом в такую даль, — заметил Дилюк. Величественное дерево приветливо возвышалось над Долиной ветров.       — Ха? То есть все это время ты мог взять нам лошадь? — поражено вылупился Кайа и всплеснул руками — Это нечестно! Почему всё это время мы ходили пешком, если можно было взять твоего коня? Я думал, он болен!       — Пешие прогулки делают тело здоровее, — усмехнулся Рагнвиндр.       Альберих зашипел в ответ, чем напугал кота. Зверь спрыгнул на землю и засеменил следом, часто перебирая лапками. Скоро трое оказались в пункте назначения. Капитан вскинул голову к голым ветвям. Никого. Только мороз щиплет щеки, да костяшки пальцев белеют от холода.       — Пф-ф-ф, я же говорил, что он просто выпросил вино и смылся… — фыркнул капитан, насупившись, как это обычно делают шкодливые мальчишки. Игнорируя жалобы на Архонта, мастер перешагнул через толстые корни, подошел к дереву и приложил ладонь к шершавой коре.       — Святой Барбатос! Мы пришли за ответами и принесли дар. Не соизволишь ли явиться нам?       В ответ послышалось лишь пыхтение Альбериха. Он стоял в стороне, нахохлившись, передразнивал Дилюка, гримасничал. Кот жался к его сапогу горячим боком. И все же, на этот раз Кайа не был так негативно настроен на встречу с Венти. Все же, вдруг именно он помог оставить в памяти день с Дилюком?       Мужчины ждали. Его не последовало. Ветки пустовали. Пока за спинами не послышался сочный хруст.       — Что, не отвечает? — бард глядел на пустую крону вместе с незваными гостями. Альберих отскочил в сторону, направив на барда клинок. Сердце упало в пятку. Кот подпрыгнул на месте и метнулся в кусты, скрываясь от изумрудных глаз.       — Чурл тебя! Нельзя же так пугать! — держался за грудь Кайа, опуская меч. Дилюк улыбнулся, повеселев от такого фокуса.       — Добрый день, — кивнул он уважительно. — Мы это принесли анемо Архонту, но его нет дома. Оставлю здесь.       Снимая с плеча чехол с тяжелым клеймором, он вынул из кармана бутылку молодого вина. Рука потянулась к корням, Венти перехватил бутыль, прижал к груди. Он продолжил грызть яблоко, широко улыбаясь.       — Оу, не беспокойся! Я передам ему при встрече. Знаешь, я ведь очень давно с ним знаком! — хихикал мальчишка, оборачиваясь к Альбериху. — Как голова?       — Сойдет. Ближе к делу, — отрезал он.       — Какой нетерпеливый, — Венти сощурился. Он, кажется, совсем не спешил делиться информацией. Дилюк сложил руки на груди, наблюдая за этими двумя. На самом деле, это даже занимательно.       — Венти, боюсь, у нас правда не так много времени. Давай мы расскажем, что произошло во время прошлого приступа?       — Сначала спроси, раздобыл ли он информацию. А то вдруг ты просто переводишь вино, — угрюмо произнес Кайа.       — А вот и раздобыл! — хихикнул бард, подлетая вверх и укладываясь на древесную ветку. Сердце капитана пропустило удар. Мурашки овладели телом.       — Значит, я не зря угощаю его вином, — заметил Дилюк, переводя взгляд.       В его семье веками почитали и веровали в Архонтов. Тем более в Архонта свободы. Маленькому Дилюку дарили книжки со сказками о Семерых божествах. Оттого он уверенно выложил все, что успел запомнить в ту самую ночь, когда Кайей овладел второй приступ. От времени и поведения, до новых проблем с воспоминаниями.       Кайа уселся на корень дерева с обратной от Дилюка стороны. Молча палочкой ковырял влажную землю, бросал косые взгляды то на Побережье Сокола, то за спину. Свободная рука гладила кота.       — Как интересно… — потер подбородок Венти, обнимая бутыль. — Никогда прежде не слышал о подобном.       — Как же. Вы на людей эту дрянь и наслали…       Бард бросил очередной взгляд за спину Дилюка, но комментировать не стал, а продолжил:       — От Мондштадта до Ли Юэ я не встретил никого из людей с подобным поведением. А вот хиличурлы… в некоторых племенах они ведут себя странно, — Кайа замер, выронив палочку, прислушиваясь.       — Что ты имеешь в виду, говоря «странно»? — уточнил Дилюк. — Забывают свой язык? Или тоже впадают в такой сон?       — Чем дальше я уходил от Мондштадта, тем чаще встречал истории о митачурлах и хиличурлах. Поговаривали, будто те бродили в полном одиночестве. Они не нападали на людей и вовсе на них не реагировали. Но все они были убиты на месте, как обычно поступают с монстрами.       — Заткнись, — резко оглянулся Кайа.       Дилюк тоже замолк, оборачиваясь на брата. Столь холодная реакция пробудила стаю мурашек вдоль позвоночника, будто в них с Венти бросили ком снега и попали за шиворот.       — Что не так? — спросил мастер, когда отошел от ступора.       Кайа поднялся, пряча кисти в карманах. Он молча глядел на Архонта. Тот смотрел на капитана.       — Полагаю, — осторожно продолжил Венти, снова переводя взгляд на мастера, — что они заражены эрозией. Думаю, она касается только определенной группы существ. Архонты, вероятно, тоже должны быть заражены, но я не ощущаю недомогания.       Кайа рассмеялся в ответ на эти слова. Качая головой, он шагнул навстречу. Кот остался позади, в корнях, глядя на капитана. Он тихо мяукал, звал обратно, но Альберих смотрел только на Барбатоса. Тот сейчас превратился в красную тряпку для быка.       — Скажи, Барбатос, ведь это дело рук Селестии, ха? Вы решили истребить хиличурлов и людей, что давно должны были погибнуть? Но разве недостаточно грязи оставили твои праотцы? Разве недостаточно крови на твоих руках?..       Бард сурово сдвинул брови, когда Альберих вынул меч и закинул его на плечо. Поднялся холодный ветер. Встревоженный не на шутку Дилюк встал между Архонтом и капитаном, закрывая существо в виде мальчишки от синего глаза.       — Кайа, прекрати. Ты переходишь границы. Венти пытается помочь тебе… — начал объяснять он.       — Правда? — ехидно прошипел Альберих, заглядывая за плечо брата. — Хэй, а я? Я тоже монстр? А, Барбатос? Ты всех «чужих детей» зовешь монстрами?       — Ты сам прекрасно знаешь, что я имел в виду, Кайа Альберих. И Дилюк прав. Я правда пытаюсь…       — Заткнись! Закрой свой рот! — совершая выпад вперед, прогремел Кайа.       — Кайа! — Дилюк ударил по запястью капитана, меняя траекторию меча. Глаз Бога мерцал багровым, как и глаза его владельца. — Хватит! Никто ничего такого не имел в виду! — клеймор находился слишком далеко, у дерева. К тому же, он обещал больше никогда не нападать на брата. Воздушный поток ударил Кайю в живот, отталкивая от себя, и тот едва устоял на ногах.       — В нашем мире Архонты — самые настоящие монстры… — плюнул в ноги барду Альберих, со злостью погружая клинок в ножны. Резким движением он смахнул челку в сторону и направился прочь, не прощаясь и не дожидаясь никого. Только маленький кот следовал за своим хозяином.       Венти провожал его сияющим взглядом. Он даже не поморщился в ответ на столь унизительный жест. Ему по статусу положено быть мудрее, и спор он решил не развивать.       — Тяжело ему… — он обернулся к виноделу. — Все в порядке.       — Проклятье, — ругнулся Дилюк тихо, смотря в удаляющуюся спину.       Плохая ситуация. Очень плохая. Учитывая и прошлое, и происхождение, и те письма на крыше штаба, и дело, ради которого Альберих хотел уйти из города, и задержку в Инадзуме. Рагнвиндр теперь ругал себя за то, что так и не осмелился поднять эту тему, не спросил, на чьей же стороне брат…