Нейротоксин

***

Винокурня «Рассвет»

      Бессонная ночь стала причиной головной боли, а назойливые мысли никак не покидали уставший мозг. Мир Дилюка напоминал драматический спектакль с плохо продуманным сюжетом и кривыми масками. Рагнвиндр вынужден выйти на сцену и стать невольным участником событий. Вынужден добавить огонька в мерзкий сюжет…       Ледяной душ помог взбодриться телу, а также напомнил о том холодящем спину чувстве, что вчера пришлось испытать. Альберих вновь превзошел себя. Продемонстрировал с новой стороны. Казалось, мастера уже сложно удивить, но Кайа продолжал бить рекорды.       Дилюк заметил, как от одной мысли о названом брате желваки сжимаются, скулы заостряются, а кадык нервно перекатывается. Взгляд пал на вазу, стоящую за его спиной. Отвратительная. Уродливая. Подаренная Альберихом ваза.       — Аделинда! — позвал хозяин особняка и женщина тут же выросла за его плечом.       — Здравствуйте, господин Дилюк, — она годилась виноделу в матери. Да и большую часть жизни Рагнвиндра заменяла ее. Женщина пользовалась безмерным доверием и авторитетом в доме.       — Избавь меня от этого кошмара, пожалуйста, — вежливо обратился мастер, взмахнув ладонью в сторону дрянной вазы. Аделинда вскинула брови, после тут же нахмурилась.       — Не смею. — Теперь очередь Дилюка удивляться. — Вы сами наказали ни при каких условиях не избавляться от нее. Даже если будете требовать. Не смею нарушать данное мною слово.       Дилюк плотно сжал челюсти. Губы превратились в бледную линию. Полыхающий взгляд метнулся к вазе. Он подхватил это уродство и метнулся с нею на второй этаж. Аделинда бросилась следом.       — Господин, ведь это подарок сэра Кайи! — попыталась она поймать плечо мужчины, но тот оказался быстрее.       — Именно. Потому ей не место в этом доме.       — Но вы не можете! Он принадлежит и сэру Кайе тоже! Он ваш брат!       Дилюк резко затормозил. Аделинда влетела в его спину. Мужчина угрожающе поднял указательный палец.       — Он мне. Не. Брат.       Эмоции так бурлили в молодом теле, что пиро вырвалось само собой, скользнув по горлышку уродливой вазы. Искры оказались настолько горячими, что ваза треснула и раскололась на несколько частей, рухнув на пол. От падения некоторые кусочки превратились в десяток мелких. Аделинда ахнула. Дилюк закрыл глаза, стараясь собраться с духом. Полагал, что после избавления от нее станет легче на душе, но будто стало только хуже. Еще и Аделинда…       — Извини, — сухо произнес он.       Звенящая тишина сдавила барабанные перепонки. Главная горничная присела, принимаясь собирать кусочки в белый передник. Рагнвиндр глядел на женщину сверху, не понимая, зачем она делает это.       — Избавь меня от нее, — повторил Дилюк, обойдя женщину, спустился вниз и покинул дом.

Тем временем, в Мондштадте…

***

      Весть о пожаре в «Доле Ангелов» разлетелась быстрее мондштадтских оладушек в час-пик. Зеваки останавливались поглазеть. Завсегдатаи приходили проверить, насколько всё плохо. Внешних повреждений, кроме следа черной копоти у окна второго этажа, не наблюдалось. А в таверну, разумеется, никого не пускали. То там, то тут слышались опечаленные вздохи постоянных клиентов заведения.       Кайа очнулся в своей съемной комнате. Потирал заспанный глаз, надавливал на болезненно пульсирующие виски. Сколько же он вчера выпил? На ладонях обнаружил пузырящиеся ожоги. Нахмурился, вспоминая о пожаре. Недовольно прорычал, назвав Дилюка идиотом. Капитан сел, после тут же пожалел. Похмелье дало знать о себе. Альберих взвыл. Быть может, стоит заскочить к Барбаре за помощью?       Выбрался капитан из своей норы ближе к вечеру. Первым делом он и правда направился в Собор Барбатоса. Вот только… вести о ночных похождениях Кайи с монахинями добрались до пастора, потому та с радостью отвела душу на нерадивом кавалеристе.       — Я ведь и сам своего рода священник! — пошутил он на свою голову. Вряд ли кто-то в Мондштадте видел такое выражение лица обычно миловидной Барбары, но пятки Альбериха тут же засверкали. Он покинул храм промокшим до нитки, зато со здоровым телом.       Стоило капитану выдохнуть, как его вызвала на ковер Джинн. Под ложечкой неприятно засосало. Скоро Кайа стоял напротив двери в кабинет временного магистра.       Начальница смерила мужчину тяжёлым взглядом. Синяки под ее лазурными глазами и усталый вид делали ее очень похожей… на Дилюка? Пальцы постукивали по столу, отбивая ритм, пока магистр не указала на стул перед собой.       — Закрой дверь и садись.       — Ох, что за тон, милая леди? — расплылся в улыбке Альберих.       Позвоночник и правда словно сковали вековые льды. Точно ли из двоих присутствующих в этом кабинете, только Кайа обладает крио Глазом Бога? Судя по строгому лицу, Джинн уже известно о ночных похождениях Капитана. Но… как много ей известно? Или она не знает о веселье капитана и попросит разведать дело с пожаром?       — Я будто вновь вернулся в казармы! Ха-ха! Знаешь, как было в юности… — начал тараторить Альберих, опуская бедро на заваленный бумагами стол.       — Сядь, на стул! — приказала она резко, стукнув карандашом по заду мужчины. Альберих спрыгнул со стола, бухнулся на стул, закинув ногу на ногу. Джинн и без того постоянно жалела горе-рыцаря и друга слишком долго. Она хлопнула пятерней по стопке бумаг, процедив: — Знаешь, что это?       Альберих даже не удосужился заглянуть в содержимое. Одарил подругу белозубой улыбкой, склонил набок голову. Из кармана вынул монетку, подбросил в воздух и тут же поймал.       — Полагаю, бумаги с текстом? И, вероятно, текст писали от руки? — новая попытка разбавить атмосферу. Монетка звонко подлетела. Упала в ладонь. Подлетела.       Джинн стукнула кулаком по столу.       Монетка упала на пол и закатилась под книжный шкаф, когда Альберих дернулся.       — Прекрати строить из себя идиота! Это жалоба, — она схватила верхний листок и принялась зачитывать:

«В ночь с 28 на 29 марта сэр Кайа Альберих распивал алкогольные напитки в компании сестер Собора Святого Барбатоса. Сэр Альберих демонстрировал неподобающее поведение в общественном месте, предавался утехам, находясь в служебной форме, тем самым значительно подрывая репутацию Ордо Фавониус в глазах жителей. Сэр Кайа Альберих в ночь с 28 на 29 марта должен был обеспечивать безопасность города и поддерживать правопорядок. Просим предпринять меры и наказать капитана за нарушение устава.»

      Тот лишь звонко рассмеялся, утирая проступившие слезы в уголке глаза       — Кайа!       — А сколько зависти в этих словах! Ха-ха! Дай угадаю, это написал Дилюк? Или шестипалый бард? Или Влад добрался до таверны и понял, что все месяцы его службы рядом бродили горячие красавицы?       Кайа уперся локтями в колени, наклонился ближе к Джинн. Его голос стал значительно ниже, будто таил за собой некую угрозу, от которой девушка невольно съежилась.       — Это был мой официальный выходной. Оружие находилось дома, а стандартной рыцарской формы я не ношу уже много лет. Можно сказать, пришел по-домашнему, едва ли не в плюшевых тапочках. И в свободное время я могу отдыхать так, как захочу. Могу распивать спиртные напитки со стариками или монашками в любом количестве и лапать в самых интересных местах хоть самого Барбатоса, если пожелаю. Ни единая душа не посмеет мне возразить…       Речь напоминала змеиное шипение, глаз прищурился, словно прошивая леди насквозь. Когда закончил, откинулся обратно на спинку, вернув себе очаровательную улыбку.       — Хочется уволить меня? Проучить? Но ты знаешь, что это не заденет моего самолюбия. Да и сотрудник я ценный, Джинн. Позволил себе расслабиться первый раз за год, а город уже стоит на ушах.       — Кайа, что ты творишь? Ведь ты капитан кавалерии! Ты — лицо Ордо Фавониус! Ты пример для подражания и кумир рыцарей! И они смотрят на тебя с восхищением. Но ты… просто наплевал на рыцарский кодекс! Уже забыл, как заучивал его? Как гордился новой формой?! Что сказал бы Крепус, увидев тебя таким?! — не выдержала девушка и тут же пожалела об этом.       Кавалерист подлетел с места, ударил ладонями по столу. Мужчина навис над девушкой, точно хищный зверь, оскалившись. Око задрожало, черная звезда истока сузилась.       — Не смей говорить о Крепусе… — Джинн тут же села в свое кресло. Лицо Альбериха вновь стало добрым, а голос — ласковым: — Скажи мне, милая, если я стану пить только виноградный сок, рыцари тоже будут это делать? Если надену каблуки и процокаю по главной площади? Полагаю, каждый рыцарь выйдет на шпильке. А если поцелую мужчину у всех на виду? — магистр отрицательно покачала головой, а капитан продолжил: — Твои малыши настолько ведомы, сочувствую. Тогда им стоит запретить походы в злачные места и заставить развивать свой мозг, например, чтением умных книжек. А меня оставьте в покое…       Магистр держалась из последних сил, дабы не дать Альбериху пощечину или не убежать из кабинета, чтобы спрятаться среди полок в библиотеке и прореветься. Ее губы дрожали, когда Кайа ядовито улыбался. Он опустился на стул снова.       — Я жду наказания-я-я-я…       — Кайа… ты не был таким раньше. Что с тобой?..       — Все прекрасно, — отрезал Альберих. — Кончай уже, говори, что нужно сделать и я пойду. Хочу поскорее вернуться домой и лечь спать.       — Кайа, я правда беспокоюсь за тебя. Ты мой друг. Я так много прощаю тебе... — ладошка в белой перчатке потянулась по столу к мужчине.       Кайа молча наблюдал за мимикой, после за женской перчаткой. Внутри все сжалось от этой картины. Даже пальцы дрогнули, выдав желание потянуться навстречу. Но Альберих повел плечами, улыбка пропала.       — Джинн, наказание. Или я пошел.       — Ладно. Как пожелаешь, — выдохнула она, притянув руку обратно. На корне языка скопилось что-то горькое, гадкое. На плечи словно водрузили тяжелые мешки с камнями. Тонкие пальцы подцепили папку, раскрыли ее. — Ты отстраняешься от работы своего уровня. Перевожу тебя временно в отряды новобранцев. Вспомнишь, каково быть рядовым. А это задание класса D на сегодня. Прошу, — протянула она листок. Альберих подхватил документ с заданием. Усмехнулся.       — Дендро слаймы в огородах Спрингвейла? Пф-ф-ф… так даже лучше. Высплюсь, — съязвил он, поднимаясь со стула. Он спешно шагнул в сторону выхода, но остановился, когда девушка произнесла:       — Если тебе станет легче, жалоба не от Дилюка.       — Спасибо за заботу, но не понимаю, почему мне от этого должно быть легче.       Мужчина отвернулся, и на губах растянулась улыбка. Он выскочил из кабинета и не терял этого глупого выражения лица до самых ворот. Ругал себя за странную эмоцию. Приближаясь к Спрингвейлу, он вновь вынул листок с заданием.       — Дендро слаймы… это просто смешно… — раздраженно фыркнул он и разорвал бумагу в клочья.       В деревушке все еще горели редкие фонари, а окна домиков мерцали огнями. Кайа осмотрелся, лениво размахивая клинком. Да уж… видимость нулевая. Пришлось ориентироваться на слух и память. Правда, долго искать не пришлось. Дендро слаймы тянулись к свету, потому прятались под землей у подножья фонарей.       Довольно быстро расправившись с монстрами, Альберих взглянул на небо. Луна сдвинулась совсем немного. У него масса времени на сон.

***

      Перед возвращением в Мондштадт, Кайа решил обойти территорию еще раз. Тихо. Только последний маленький слайм жался к печной трубе. Капитану и самому становилось зябко. Завершив дело, мужчина собрался покинуть деревню, но его внимание привлек силуэт посреди дороги.       — Эй! Не поздновато для прогулок? — негромко позвал капитан.       Альберих вновь вынул все еще покрытый инеем меч. Сократил дистанцию между собой и неизвестным. Судя по одежде — охотник. Он обхватил чужое плечо. Развернул к парня себе лицом.       — Ха? Лунатик? — изумленно выпалил капитан.       Кайа всмотрелся в едва знакомое лицо человека. Белесые глаза глядели под ноги, а нижняя челюсть безвольно повисла. Жуткое зрелище… но капитан на службе и бросить бедолагу не имеет права.       — Что ж с тобой делать, а? Нельзя вас, лунатиков, будить. Идем.       К счастью, незнакомец покорно последовал за кавалеристом. Кайа нашёл дом старосты Спрингвейла, постучался и распахнул дверь, услышав шаги по ту сторону.       — Прошу простить за поздний визит, но тут такое дело… — капитан впихнул несчастного в дом старика. Объяснил ситуацию, заполнил бумаги. — Олаф, значит. Ладно, уложите его спать. Не будите и не пугайте лишний раз. Утром проснется, расскажете ему все. Пусть зайдет в лазарет, проверится.       Игнорируя возражения старосты, Кайа покинул дом, направился в Мондштадт. Шагнув за ворота, он поприветствовал рыцарей на входе и двинулся в сторону своего дома, но прежде…       Минувшие дни оставили след на душе и сердце. Безумно хотелось излить кому-то душу, потому Альберих скрылся на крыше Ордо Фавониус.

Тем временем, на другой стороне…

      Сегодня Полуночный герой вновь заступил на смену. Находки в доме Альбериха и странное поведение порождали в голове мастера уйму теорий — одна хуже другой. Он уже успел выпустить пар, зачистить границы Сидрового озера, и теперь прогуливался по крышам ночного Мондштадта. Карминные глаза наблюдали за улочками, следили за порядком, видели маршруты рыцарей. Дилюк знал их наизусть.       Одно он увидеть не ожидал, потому едва ли не выдал себя. Кайа. Почему он все еще не дома? Обычно Альберих не шляется так поздно за пределами Мондштадта. Теперь же он направляется в Ордо Фавониус. Неужели, после падения «Доли Ангелов» теперь наливают в казармах. Дилюк усмехнулся, продолжил наблюдать.       Альберих привык к тому, что все внимание дежурных направлено на улицы и за пределы столицы. Как и привык, что крыша Ордо Фавониус всегда пустует. Потому он без лишних опасений вынул тяжелый кирпич, вскрыл тайник. Мужчина грузно плюхнулся рядом с дырой в стене, обхватив лицо ладонями.       Он долго молчал, игнорируя пронизывающий ветер мартовской ночи. Совершенно не двигался. Обдумав все хорошенько, вынул из дыры содержимое. Свет луны позволил вчитаться в письмо, написанное в прошлом и далеком прошлом. Перечитал снова. И в последний раз…       Он вынул карандаш и принялся писать.       Пальцы дрожали от холода ли или от волнения. Но писал Альберих недолго. Затем капитан сложил все обратно, закрыл тайник.       — Да кому ты вообще нужен, придурок?.. — зашептал он. Дилюк нахмурился, а в голове мастера промелькнуло детское «Сам придурок…»       Но пальцы Кайи обхватили длинную тонкую прядь, скрывающую рыцарское сердце. Синее око скользнуло по шелку волос. Губы поджались. Рука с лязгом выхватила клинок. Лезвие застыло у корней.       Кайа не дышал.       Дилюк тоже. Он широко раскрыл глаза. Стянул маску, чтобы видеть происходящее лучше. Ему казалось, словно капитан давно перестал быть человеком в его глазах, но второй раз за день винодел терпит поражение. Ваза. Теперь это. Внутреннее пламя обожгло нутро.       И ладонь капитана разжалась, выпуская иссиня-черный шелк.       В мгновение ока острие меча врезалось в кирпичи под ногами, помогая Альбериху подняться. Вернув оружие в ножны, Кайа покинул крышу, направляясь домой.       Черная тень не шелохнулась. Он не слышал капитана кавалерии. Когда Кайа ушел, мастер все не отнимал кисть от зажатых губ. Рагнвиндр размышлял, оставаясь на крыше, почему названый брат не избавился от пряди. И почему он, Дилюк, не в силах обрезать свою?       Собравшись с мыслями, Полуночный опустился черной тенью на крышу Ордо Фавониус и достал кирпич. Быстро перебрал письма. Пара знакомых, из прошлого. Еще одно странное, ломаное, а на дне ракушка. Дилюк сглотнул, избавляясь от кома в горле, отложил ее. Принялся изучать странное письмо. Глаза бегали вскользь, но скоро сосредоточились внимательней.

      «Жизнь в Мондштадте подходит к концу.

Минувшие события не позволяют продолжать дело.

Мосты подорваны. Это строки, завершающие письмо, объятое веками.

Теперь мой почерк чужд даже мондштадтцам.

Я чужд мондштадтцам.»

      Веками?.. Письмо его предков? Оттого почерки так отличаются? Но… почему оно здесь, а не дома? Дилюк сложил всё на место и закрыл дыру кирпичом. Сомнения голодной стаей собак рвали и без того слабую решимость.       Тяжело.       Но верно. Мосты действительно подорваны. Есть ли теперь смысл в том письме, что Дилюк послал утром Альбериху, если тот решил уйти?