Камимоза

      Андрей теперь с Камилой. С той самой, о которой сейчас все говорят. С народной героиней и всеобщей любимицей.       Ей об этом сказали сразу несколько человек, и каждому она отвечала примерно одно и то же: – Да ну нахрен, не может быть. Но ей клялись и божились, что точно-точно, всё так и есть. – Да она на Андрюху и не посмотрит! – Ну ты же вот посмотрела, – язвительно напомнила одна из подружек, принесшая эту новость, – столько лет смотрела, да и сейчас иногда поглядываешь. – Так это другое дело… Мы же мелкие были, что мы тогда понимали! – Ну так если для тебя он был неплох, то почему ей не подойдёт? – Он же старше. – Ну и прекрасно. Не все любят зажигать с молокососами. – Он как бы нищеброд. Практически. – Так может, для неё это не имеет принципиального значения? – Ну как не имеет? – Вот так не имеет. У неё же всё есть. Может, он ей для души, а не для… – Не для – чего? – вот тут ей всерьёз становится обидно, потому что эти слова звучат как намёк, что она выбирает мужиков по принципу «чем богаче», но подруга благоразумно сворачивает разговор на другую тему.       Почему-то эта новость выбивает её из колеи, и она то и дело вспоминает об этом и пытается представить, как это: Андрей с другой девушкой… Да ещё и с Камилой! У них же ничего общего! Что их свело вместе? Как так вообще получилось? – Слушай, мне надо с ней поговорить, – просит она подругу, – устроишь нам встречу? – Как, блин? Передать ей через знакомых, что бывшая её парня хочет с ней почесать языками?       Она сама находит выход и обращается к Саше Трусовой, чтобы та помогла ей встретиться с Камилой. Вроде бы они в нормальных отношениях. Саша удивляется, но соглашается, и через пару дней объявляет, что в субботу они пойдут на шопинг большой девичьей компашкой. – И Камила с нами. – тут Сашка не выдерживает, ржёт и хлопает её по плечу. – Когда пойдём выбирать бельишко, расскажешь ей, какие трусики Андрюхе нравятся на девочках и всё такое, ага.       И она понимает, что Саша тоже в курсе. – Кстати, Ками как-то быстро согласилась, – задумчиво добавляет Саша, накручивая на палец прядь волос. – Я ведь сказала, кто с нами пойдёт, и тебя назвала. А она ничего, нормально отреагировала. То ли не расслышала, то ли… Может, у неё и правда вопросы про Андрея.…– снова хихикает. – Проконсультируешь её, короче.       До субботы она живёт как в лихорадочной гонке: кожа, ногти, волосы, макияж, фигура (она даже согнала килограмм) – всё должно быть идеально. Нынешняя твоего бывшего – почти что твой бывший, перед ней надо предстать в лучшем виде. Тем более, это же Камила, новая знаменитость, селеб. Нужно превзойти её хоть в чём-то, чтобы… чтобы знать, что если бы он сравнивал, сравнение было в её пользу.       Камила тоже приходит вся расфуфыренная, похоже, и её одолевали такие же мысли. Но при этом она такая ещё маленькая, такая юная и простодушная… Неужели это всё правда, и если да, то что Андрея привлекло в этом ребёнке?       Всё время, пока они ходят по магазинам, Сашка поглядывает на них с усмешкой, но, к счастью, про выбор бельишка на вкус Андрея не заговаривает. А потом и вовсе заявляет, что устала шопиться, уводит всех в кофейню, и как только они делают заказ, достаёт телефон, слушает «важный звонок», деланно расстраивается, прощается и быстро уходит. Остальные девочки как-то быстро вспоминают про неотложные дела и важные встречи и быстро испаряются, оставив их одних за столиком в окружении больших красивых пакетов с покупками.       Камила смотрит чуть исподлобья, смущённо и испуганно и то и дело опускает глаза, притворяясь, что с интересом рассматривает пенку на своём капучино. Похоже, никогда раньше не была в такой ситуации. Может, Андрюха вообще у неё первый во всех смыслах. Как же, блин, мило.       Ей тоже как-то неловко, хотя она мало чего стесняется. – Камила, видишь ли, я с тобой поговорить хотела… – О чём? – Об Андрее, – руки Камилы так резко сжимают чашку, что она дрожит и кофе немного расплёскивается на блюдце. – А что именно? – упорно не поднимая глаз, тихо, но не особо дружелюбно спрашивает она. – Просто хотела спросить… Как у него дела? Ну в целом… как он вообще? У него всё хорошо?       Пальцы одной руки безжалостно царапают пальцы другой. Прощай, маникюр, придётся снова записываться к мастеру. – Ты не обижай его. Он очень славный. И очень добрый, хотя это сразу и не заметно, – слова вырываются у неё как будто против её воли. Не хотела она ничего такого говорить. – Я вот тоже хотела тебя кое о чём спросить… – вдруг начинает Камила и так же резко замолкает. И вздрагивает от того, что чья-то твёрдая рука неожиданно ложится ей на плечо. – Пойдём. Попрощайся с подружкой, нам пора.       Это Андрей. Как, откуда, зачем он здесь? От кого узнал? Наверное, от Саши. Больше не от кого, но зачем она сливает…       Всё, что она может – только округлить глаза и спросить с неожиданной даже для себя резкостью: – А со мной поздороваться не хочешь? – Здравствуй. И прощай. Камила, где твоя куртка? – поднимает оторопевшую девушку и ведёт за руку, буквально тащит за собой к вешалке. Силой надевает на неё куртку. – Но как же… – Она что, не заплатила за кофе? Сколько там, двести рублей? Переведу тебе на карту. Прощай.       И Андрей утаскивает Камилу с её покупками, решительно завершая их доверительный женский разговор, который даже толком и не начался.       Некоторое время она просто сидит, тупо глядя в чашку на свой остывающий кофе. Ей вообще уже не хочется его пить. Потом пикает уведомление на телефоне: перевод 200 рублей. Андрей выполнил обещание. Сообщение для получателя: «Не подходи к ней больше».

***

      Не понимая, что же теперь делать, она машинально расплачивается за две чашки кофе, выходит и следует за приметной парочкой. Тем более, что они особо и не скрываются и никого вокруг не замечают, достаточно только идти на несколько шагов позади и не особенно попадаться им на глаза. – Ну вот зачем ты, а? Я как только увидел ту Сашину сторис, чуть на месте не свалился. Я же с тренировки сбежал! – Андрей раздраженно жестикулирует, размахивая пакетами, которые несёт в руках. – А ведь Этери Георгиевна была на трене! Представляешь, что она со мной теперь сделает?!! – Ой, – судя по голосу, полному сострадания, Камила отлично знает, что его ждёт. – Ты знаешь, я в твои дела никогда не лезу, дружи с кем хочешь, но она… Зачем? Ты же знала, кто это, что мы с ней встречались! – строго выговаривает Андрей. – Да мы всего лишь разговаривали! – недовольным тоном отвечает малышка. – Она просто хотела узнать, как у тебя дела, ну что в этом такого! – Ты такая молоденькая, тебя так легко обмануть… Нельзя же всем верить. Просто поговорить она хотела, ну да! Влезть в нашу постель она хотела, вот что она хотела. – Чего? – и ей тоже хочется повторить Камилино «Чего?!!!», добавив восклицательных знаков.       Он что, совсем того? Тоже мне, герой-любовник, мечта всех женщин. Очень надо к вам в постель ложиться, тем более третьей, запасной. – Ну не буквально влезть же… В смысле разузнать у тебя, давно ли мы вместе, что у нас и как, вмешаться со своими воспоминаниями, советами. Повлиять на тебя, на наши отношения. Ты просто очень доверчивая и не видела, как это бывает, а она себе на уме и всегда добивалась своего. Я же хорошо её знаю, ещё малышкой помню. – И вы что, с детства… – Нет, влюбился я гораздо позже. Боролся за неё, у лучшего друга её отбил. Тогда она была с ним.       У неё вспыхивают уши. Говоришь, не надо воспоминаний, а сам… Зачем ты рассказываешь про это, Андрюш? Это вот вообще не для ушей твоей малышки. – Ты прям так сильно влюбился? – ого, судя по голосу, Камила всерьёз ревнует. Останавливается, заставляя его тоже замедлить шаг, забегает вперёд и встаёт перед ним, ожидая ответа. – Сильно, – кивает Андрей, и ей до жути обидно, что она не может видеть его лицо в этот момент – только стриженый затылок. Зато лицо Камилы, прожигающей его испытующим взглядом, видит ясно и отчётливо. Хорошо, что малышка занята Андреем и ей некогда смотреть по сторонам. – А сейчас? – Сейчас у меня есть ты. Больше никто не нужен. – Точно? – Абсолютно. Успокоилась? – Вроде да. – Камила снова разворачивается, они идут рядом, и Андрей осторожно придерживает её за талию, положив руку ей на спину.

***

      Парочка останавливается возле окошечка уличной кофейни. – Купить тебе капуч? – уже заметно более спокойным тоном предлагает Андрей. – Ты ведь из-за меня так и не попила кофе. – Давай. Мне с корицей. Андрюш, а ты заметил… – Что заметил? Андрюша. Камила зовёт его Андрюша. Почему это ласковое имя так царапает слух? – Ей ведь больно оттого, что ты не с ней. Она ведь всё ещё немного любит тебя.       Ах ты, маленькая глазастая дрянь! Да чтоб я ещё раз повела тебя пить кофе! Нет, всё, никаких больше игр в подружек. – Вряд ли это так. – Почему ты так говоришь? – Потому что знаю. Она никогда меня не любила, всегда только позволяла себя любить. Никто не виноват, так уж получилось. И сама подумай, с чего бы ей сейчас в меня влюбляться, когда всё давно в прошлом…       Она не может больше этого слышать и зажимает уши руками, сворачивая в сторону, отдаляясь от них, чтобы не заплакать рядом с ними.       За что. За что… Даже если он прав, почему это так обидно, так больно!       Ей хочется убежать, оторваться от них, завершить наконец этот сеанс неприличного наблюдения за чужой любовью. Но влюблённые сами сворачивают в сторону, укрываясь в каком-то маленьком скверике, и она не может освободиться, продолжает идти по пятам, как будто должна следовать за ними, как будто не может отпустить.       Если они вдруг заметят её, решат, что она их преследует. Но они не заметят. Они никого вокруг не видят.

***

– Андрюш, а у нас, ну… Ничего же не поменялось, да? Андрей вместо ответа распахивает пальто и прижимает её к себе, прямо к сердцу, и прячет, закрывает полами пальто и своими руками так, будто хочет оградить, защитить от ветра, от чужих глаз, всего на свете – и одновременно впитать в себя, поглотить, стать с ней одним целым. Наклоняется к Камиле, что-то ей бормочет, то и дело касаясь губами её макушки. Иногда он поднимает глаза и рассеянно смотрит в пространство, но никого вокруг не видит, не замечает даже её. Невидящие глаза похожи на холодные серые звёзды, взгляд сияет загадочной пустотой и абсолютной наполненностью. На лице и безграничное счастье, и неудержимая тревога.       Не нужно даже слышать, чтобы понимать, в чём он её убеждает и за что так торопливо и сбивчиво извиняется. Ничего не изменилось и не изменится, Камила для него по-прежнему дороже всех на свете. Он только переживает, что в их отношениях появится кто-то третий, тот, кто, возможно, испортит всё, смутит их, заставит сомневаться. Зачем ей это было нужно? Если Камила так сильно хочет знать про его прошлое, могла бы задать вопросы ему самому. Он понял теперь, что зря молчал, дразнил её любопытство.       Ей даже не нужно прятаться: эти двое никого вокруг не замечают. Парочка молодых идиотов! Стоит ей сейчас сделать их фотографию и выложить где-нибудь – и через пять минут весь Интернет будет знать, что Камила и Андрей встречаются. Вот и объясняйтесь потом с журналистами, с фанатами, со всеми! Проходу же не дадут, замучают вопросами и съёмками.       Лица Камилы почти не видно. Она спряталась в Андрея, погрузилась в его тепло и заботу, как в горячую ванну, как в кокон, как в шерстяную кофту на три размера больше. Слушает его тихий голос и биение его сердца. Эта маленькая, совсем юная и неопытная девушка безгранично и безоговорочно ему доверилась. А могла бы я быть на её месте?       Почему, почему у нас никогда не было так? Тепло, искренне, душевно… Отчего не сложилось? Андрей ведь так тянулся ко мне, так искренне хотел меня любить. «Ты же мог, мог полюбить меня так же сильно, как её… Мог ведь?!! А я могла вот так же в тебя погрузиться, принять тебя, как принимает она? Отбросить всё, любые сомнения, любые посторонние мысли?».       Она как будто видит перед собой две параллельные линии, две дороги, на одной из которых – та жизнь, к которой она всегда стремилась, яркая, красивая, беззаботная, обеспеченная. И на другой – любящий Андрей, укрывающий её своим пальто и поправляющий шарф. Что же важнее?       Она не смогла бы пройти по обеим дорогам сразу. Они не пересекутся никогда. В обозримом будущем точно.       Может, Андрей прав, и я на самом деле никогда его не любила по-настоящему? Но отчего тогда сейчас так мучительно больно? Почему я не могу смириться с тем, что он нашёл себе другую?

***

      Камила обнимает его, запрокидывает голову, чтобы лучше видеть его лицо, и о чём-то его тихо просит, глядя прямо в глаза. Уже по тому, как Андрей моментально вспыхивает, по красным пятнам на его щеках можно понять, о чём речь.       В постели с ней он только сначала был совсем скованным, потом быстро отучился стесняться, любил проявлять инициативу, и она всячески поощряла любые эксперименты, сама предлагала, показывала, как хочет, раскрывала его скрытую сексуальность, превращала из мальчика в мужчину – и им обоим это нравилось. Но стоило заговорить с Андреем о сексе, даже просто недвусмысленно намекнуть, что не против сейчас покувыркаться, как он моментально краснел и неловко смеялся. Похоже, с тех пор так ничего и не изменилось – сейчас он покраснел точно так же.       Она как будто наяву видит их голыми, сплетающимися руками и ногами, любящими друг друга в самом банальном и плотском смысле этого слова. От этого зрелища невероятно больно – и оно противоестественным образом завораживает. В её воображении обнажённая Камила похожа на японскую статуэтку: восточные тёмные глаза и длинные волосы гейши, мягкие и плавные линии тела, точёная фигурка, высокая крупная грудь, кожа цвета слоновой кости. Какой необычный и приятный контраст с молочной белизной кожи Андрея, с прекрасной глубиной его серо-голубых глаз. Какие же они оба красивые – и насколько лучше смотрятся рядом. Как будто не живые люди, а изящные статуэтки из коллекции ценителя, который поставил их рядом. Только Камилу словно вырезал искусный восточный мастер прямо из куска слоновьего бивня, а фарфорового Андрея как будто произвели и раскрасили вручную на каком-нибудь императорском заводе. Представляя их близость, она как будто играет в куклы, но это взрослая игра с эротическим подтекстом.       Её болезненные и сладострастные фантазии быстро разбиваются об унылую прозу жизни. – У меня через час подкатки, – пламенея щеками, виновато и грустно отвечает Андрей на тихую просьбу Камилы, гладит её по лицу, извиняясь, – и я не могу отменить в последний момент, это будет очень некрасиво, ученики ждут…       Даже ей становится грустно оттого, что у этих двоих сегодня ничего не получится. На месте Камилы она потребовала бы от Андрея, чтобы он послал всех учеников лесом и провёл вечер с ней – и он, скорее всего, послушался бы. Но Камила другая, она не настаивает, смотрит на него влюблёнными глазами и просто наслаждается тем, что у неё есть: этим счастьем стоять, обнявшись, вдвоём в одном пальто, вжавшись друг в друга, гладить его по спине и чувствовать, как он бережно укутывает её, укрывает от ветра и от случайных взглядов. Ничего страшного, что сегодня он занят. Эта малышка готова ждать, сколько нужно. Не сегодня, значит, в другой день. Когда будет время. Камила и так знает, что всегда присутствует в его жизни, что бы он ни делал. – Значит, завтра вечером? Сможешь? – Смогу, моя девочка. – Позвонишь тогда мне, ладно? Как освободишься. – Камила привстаёт на цыпочки, и Андрей быстро наклоняется, спеша найти губами её сладкие губы.       Смотреть на то, как они целуются, одновременно и невыносимо больно, и отчего-то радостно.       Больно потому, что она ещё не забыла окончательно вкус его губ, языка, приятную тяжесть его рук, лежащих на её талии. Неважно, сколько лет прошло. Как будто ещё вчера всё это было с ней, для неё. А теперь – запретно.       Радостно потому что… трудно сказать, почему.       Может быть, потому, что ему действительно хорошо с этой малышкой, потому, что он счастлив.       Может, она бы никогда не смогла стать для него Камилой.       Сложится ли у них? Или через год уже Камила будет выслеживать его с новой девушкой?       По крайней мере, сейчас у них всё очень хорошо. По-настоящему всё, искренне.       Наверное, это всё, что можно сейчас узнать.             Ты же хотела узнать, как он вообще, как у него дела?       Ну вот и узнала.       Всё у него замечательно. Лучше и не бывает.