Стрелка компаса всегда указывает на север

      — Хватит бежать от боя, Аказа! — всё ещё доносился до меня голос мечника со шрамом на лбу, чей клинок, словно обмазанный ядом, обжигал меня. Хоть я и скрылся уже на достаточно далёком расстоянии, его противный голос всё равно звучал в голове.       Я вынул и выбросил чёрный клинок, который он с удивительной точностью вонзил в меня, но рана не спешила заживать — она ныла и противно шипела. Я бежал, чувствуя, как солнечные лучи наступают мне на пятки; испарина выступила на лбу, и я судорожно думал, где мне спрятаться.       — Знай, что не Ренгоку проиграл, а ты! Он всех защитил! Он всех спас!       Я бежал так долго и быстро, как только мог. Ненависть, злость на человека по имени Танджиро Камадо меня захлёстывала, но я не мог уже вернуться, чтобы размозжить ему башку и сожрать с потрохами.       Чёртово солнце…       Я судорожно озирался по сторонам в поисках тёмного укрытия, потому что на смену злости меня вновь охватил и пробил почти животный страх умереть, неотвратимый, как солнечный свет, готовый объять весь тёмный, заспанный мир после ночи. Не успел я свернуть, как чьи-то цепкие руки схватили меня за ноги, и я буквально провалился, канул в небытие. Я даже не понял, что именно произошло сейчас, но когда в нос ударил запах мяты и крови, то всё будто встало на свои места:       — Хаку, будь ты проклята! — в сердцах зашипел я, больно ударившись поясницей при приземлении о что-то тёплое и большое, метнув раздражённый взгляд на демоницу. Быстро вскочив на ноги и мгновенно саморегенерировавшись, я был снова готов к очередному бою, хотя битва с Ренгоку психологически слегка помотала меня.       — О, теперь так Высшие луны приветствуют своих старых боевых товарищей? — елейным голосом пропела Хакуюки. Она приземлилась более мягко, прямо как кошка — на все четыре конечности. Пока я пытался понять, где это мы, Хаку успела подойти ко мне, проведя указательным пальцем по моей щеке: — Прости, львёночек, что так грубо, но за столько жизней тебе ведь не привыкать к боли, верно?       Я пропустил её слова мимо ушей, потому что больше всего меня насторожило отсутствие перечёркнутого ранга кандзи в зрачках, которые были всего лишь узкими тёмно-красными щёлочками. Совсем как у кошки.       — Я думал, что тебя убили или изгнали, — с предъявлением бросил я, потому что в какой-то момент своей долгой жизни очень расстроился, что её место заняли приспешники Доумы. — Почему у тебя отсутствует кандзи в зрачках? Ты ведь долгое время была частью Дюжины бесовских лун! Почему он даже не перечёркнут?!       Хакуюки угрюмо фыркнула, убрав когтистый палец с моей холодной щеки:       — Если я тебе всё расскажу, то ты мне не поверишь, — она выдержала короткую паузу, отвернувшись, и затем многозначительно добавив: — Пока. Это всего лишь вопрос времени.       «Вопрос времени?» — мысленно возмутился я, не понимая загадочных слов Хакуюки, которая неожиданно меня спросила, развернувшись лицом и приняв сидячее положение:       — Аказа, что ты собираешься делать? — она прищурилась, чуть склонив голову набок. — Надеюсь, ты не думаешь, что если сейчас Луна победила Солнце, то война будет разыграна в вашу пользу?       Я не спешил с ответом. Признаться, я просто не знал, что ей ответить. Я смотрел в её большие оранжево-жёлтые глаза, в которых пытался увидеть какой-то подвох. Потом я решил всё-таки осмотреться, предположить, где мы, понимая, что вряд ли получу удовлетворительный для себя ответ. А потому решил считать, что это какие-то катакомбы, о существовании и расположении которых знает Хаку. И теперь я.       — Мне нужно к господину Кибуцуджи, — холодно начал я. — Ты предала нашу организацию?       — Кошка — существо свободное, — гордо подчеркнула Хакуюки, — когда захотела — пришла, а когда захотела — ушла. Я не привязываюсь и истинно никому не подчиняюсь.       — Да? — я ухмыльнулся с намерением оспорить это заявление. — А чего тогда сейчас за мной увязалась? Или я что — какой-то особенный?       — Я просто тебя спасла от солнца, — угрюмо фыркнула некомата.       — Зачем?       — Захотелось.       Это прозвучало как одолжение, некое «великодушное» снисхождение, удовлетворение собственной эгоистичной прихоти. Почти такое же, какое мог оказать господин Кибуцуджи, когда решал, кому даровать вечную жизнь, а кому — мучительную смерть. Я хотел продолжить нашу дискуссию, но быстро понял, что из этого ничего толкового не выйдет.       — Пережди до заката, — приказным тоном произнесла Хаку, — а потом отправишься к своему господину.       Я ничего не ответил, присев на достаточно тёплую, землистую поверхность. Странное место, напоминавшее длинный, продолговатый коридор, где пахло землёй и порохом. Существо, на которое, как оказалось, я приземлился и было возле моих ног сейчас — туша умирающего кота. Он был намного больше тех, что бродили по улицам селений и городов Ниппона, и едва дышал; вид его был жалок и умирающ. Я присел напротив, рассматривая этот ещё полуживой труп, мысленно высчитывая его последние вздохи. Стало любопытно от двух вещей: первое, какое на вкус его мясо, потому что мне никогда не приходилось питаться животными, а второе, почему он пришёл именно сюда. Неужели это место, в которое приходят умирать кошки?       — Не трогай его, — строго прошипела Хакуюки, когда я бессознательно захотел дотронуться до загнивающей макушки кота, чтобы утешительно погладить его. Услышав строгий голос, я отдёрнул руку, и как-то с пониманием посмотрел на неё, осознав свою оплошность.       Я смотрел на неё, и перед глазами всплыла серия картинок, кажется, столетней давности, когда я ещё был в ранге Второй высшей луны, а она была Пятой. Я помнил её совершенно другой, нежели сейчас, когда она ещё проводила большую часть времени в квартале Красных фонарей, будучи в окружении множества демонов, людей и некоторых тайн.       Впервые мы познакомились, когда я вёл тайную слежку за кланом Нара, который держал под полным контролем эту территорию. Тенью я мелькал в стенах квартала, когда приходилось передавать какую-то информацию от Хакуюки для Кибуцуджи за несколько недель до массового штурма. Часто я встречал главу благородного клана — столпа земли по имени Асситака, который очевидно не просто так ошивался возле комнат ойран. Несмотря на всю свою внешнюю порядочность, граничащую чуть ли не с целомудрием, глава клана был известен как большой любитель женщин, а его единственная жена — представительница клана Урокодаки, относилась к поведению мужа со сдержанной неприязнью, хотя по закону и обычаям Нара — это вполне было в рамках нормы. Странные эти люди, конечно, то любят до гроба, то готовы разбрасываться своими чувствами, словно золотыми монетами. Никакого чувства меры! А ещё говорят, что мы, демоны, бесчеловечны.       Какое-то время я ломал голову, почему Хаку хотела убить Асситаку, и вспомнил одну маленькую деталь: ненависть в глазах, с которой Хакуюки смотрела в день битвы на столпа, когда рвала на его груди кожу, отравляя кровь порохом благодаря своей магии. Что-то давнее связывало их, какая-то старая вражда, в которую она никого не хотела впутывать. Что-то мстительное и горькое я чувствовал, когда вмешался, где-то на подкорке осознавая, что это не мой бой. Но после той самой ночи я не решился у неё спросить, почему и за что она хотела ему отомстить. Вообще это абсолютно не моё дело, к тому же столько времени прошло. Зная нрав Хаку, она уже и не вспомнит о ком я, если начну рассказывать. Даже не попытается вспомнить. Собственно, в этом мы с ней чем-то похожи. У меня порой скверная память на лица, имена.       Акико обладала обворожительной внешностью ойран, с тонкой талией, пышными красными губами и кожей, которую часто сравнивали с нежнейшим фарфором. Её большие янтарные глаза, как два драгоценных камня, всегда были ярко выделены и излучали холодный блеск. Длинные чёрные волосы с баклажановым отливом, гладкие и блестящие, уложены в изящную массивную причёску с цветами и традиционными украшениями, а на шее было достаточно редкое украшение-подарок — ожерелье из жемчуга. Она знала, как надо правильно смеяться, с какой тональностью говорить, как повернуть голову, чтобы правильно обнажить нужную часть шеи, но не сильно, чтобы это не доходило до звенящей пошлости, и как посмотреть, чтобы очаровать и украсть с первых секунд мужское, инфантильное сердце, при этом не произнеся ни звука. Одним словом, Акико-Хакуюки была профессионалом своего дела, быстро завоевав расположение не только своего дома, но и всего квартала. Она — хитрая, опасная и достаточно расчётливая демоница, обладающая невероятной силой и ловкостью. С одной стороны я поражался, как она, по природе своей дикая и нелюдимая, преображалась в невероятно обаятельную человечишку, распыляя своё женское обаяние, как яд в воздухе, заставляя всех вокруг себя хлопотать. А с другой меня одолевали смешанные чувства — я искренне не понимал, как при своём потенциале она могла быть всего лишь пятой в нашей иерархии, совершенно не беспокоясь о том, что занимает такое низкое место при своих-то умениях! Но в тоже время я где-то мысленно радовался тому, что мы с ней ни разу не сходились в поединках, так как скорее всего я бы ей проиграл, потому что уступил бы ей. Потому что она — прежде всего, женщина.       «Тс, какая дурость!» — угрюмо хмыкнул я на мысль о том, что некомата - отчасти женщина, звонко цокнул языком, отчего Хаку еле заметно пошевелила краем уха. Пока я плавал в своих мыслях, она уже удобно устроилась напротив меня и дремала, положив подбородок на пушистые лапы, крепко обвив тело двумя толстыми хвостами.       Непривычно было видеть эти два длинных, пушистых хвоста бело-рыже-чёрной окраски в таком спокойном состоянии. Они вечно у неё извиваются за спиной, словно змеи, и, как я предположил, способны улавливать малейшие изменения частиц в воздухе. Что-то типа энергетических радаров. Вполне неплохо, наверное. Как-то, последовав её примеру, я улёгся на спину, заложив руки на затылок и рассматривая землистый потолок. Нет, я совершенно не понимал, где нахожусь и для чего всё это сооружено. Я прикрыл ненадолго глаза и, кажется, провалился в подобие сна, потому что ничего другого мне не осталось делать. Я не любил попусту болтать, да и в принципе, была бы моя воля, то всю жизнь бы молчал и ни с кем никогда не говорил.       Что-то мягкое, травянистое и влажное меня приятно обняло со спины, плотно прилегая к лопатками и щекоча кончики ушей. Я открыл глаза и увидел тёмное лоскутное небо из больших серых и даже коричневых облаков, которые практически неразрывно тянулись вереницей. Я вдохнул и почувствовал запах лаванды. Такой горьковато-свежей, вдыхать которую хотелось бесконечно долго, много, отчего я приподнялся на локтях и принюхался. Я готов был долго принюхиваться, заполнять лёгкие этим запахом и чувствовать, как мне становится спокойнее. Потом чьи-то руки коснулись моих плеч, притянув к себе, и запах тёплой отварной рисовой каши объял меня, отчего я тихо охнул. На какое-то мгновение стало необычайно хорошо, уютно, а потом некто наклонился над моим ухом:       — Трус! Ты трус! Трус!       Я подорвался с места и одним махом со всей силы раздавил кулаком голову лежащего рядом кота, который, к моему счастью, уже испустил дух. Всё спокойствие испарилось мгновенно, я был в бешенстве, и перед глазами была лишь морда уродца с серьгами, у которого аж пена шла изо рта, когда он верещал мне это зловонное: «Трус!».       — Тварь… — только и смог прошипеть я, как ко мне тут же подлетела Хакуюки, смирив меня холодным блеском кошачьих глаз.       Она знала, что это было не ей адресовано, но вот то, как я поступил с трупом кота, вероятно, любимчика, её беспокоило больше:       — Аказа, тебе пора, — только и произнесла она спокойно, отвернувшись от меня, прижав тушу животного к своей человекоподобной грудине. — Огни тебе подскажут как выбраться отсюда. Следуй за ними.       Ни слова о том, как я смел так грубо поступить с котом и проявить такое неуважение. Я лишь вздохнул, поднявшись со своего места и отряхнув кровавые ошмётки. Только сейчас я заметил, что потерял по дороге свою жилетку, которая прикрывала мой голый торс. Что ж, не замёрзну. Демоны не мёрзнут, в отличие от людей. Я не стал ничего говорить некомате, но перед выходом поклонился ей в знак уважения, а она лишь раздражённо дёрнула ухом в ответ. Хороший знак, от которого я тихо усмехнулся и пошёл по тропинке огоньков.       «Интересно, это была наша последняя встреча?» — подумал вдруг я, почесав подбородок.