Стрелка компаса всегда указывает на север

      Я отправился на Север по поручению господина Музана, потому что кто-то поведал тому, что в дальнем Северном храме произрастают загадочные голубые цветы. Конечно же, этот "кто-то" был Доума — юный "гений" нашептал господину небылицу, незаметно втеревшись тому в доверие. Тварь дрожащая, да и только. Выжрать бы эти его глаза и скользкий язык.       На самом деле никто не верил, кроме самого прародителя, что паучья голубая лилия существует. Среди высших лун ходил слух, что господин просто помешался на этом мифе, но никто не смел ему перечить, и каждый выполнял свои поручения безукоризненно. Шатаясь по безлюдному кладбищу, что находилось на пригорке недалеко от мирно спящей деревни, я подавил в себе соблазн напасть на неё, чтобы вызвать громкий переполох. Мне страшно не хватало сражений в последнее время, и я поймал себя на мысли, что буквально ждал, когда истребители пришлют свои отряды или какого-нибудь столпа на помощь. В такие мгновения я мог, наконец, развеять скуку после короткого пребывания в Крепости среди своих соратников. Мне нравилась грубость движений, воля к победе и упёртость людей на пути к своей торжественной смерти. Нравилось говорить с ними и драться, пока не проступит первый солнечный луч, и только тогда, магией крови, расплющивать их мозги и стирать кости в порошок. Ведь я — всегда победитель.       Однако, навострив слух и всмотревшись вдаль, я заметил, что деревня мне не зря показалось уж слишком мирной. Мертвенная тишина, как снег, окутала белым одеялом затхлые хижины, и я понял, что там давно никто не живёт.       Из людей.       Компас подсказывал, что я был всё-таки не один, но то не было человеческой аурой. Меня не мог подводить нюх, потому что на возвышенности горы стоял большой синтоистский храм, в котором пожаром горел оранжевый тёплый свет. Он манил, завлекал и, несмотря на то, что было тихо, освещение говорило о том, что внутри кто-то есть.       До меня не сразу дошло, что я оказался во владениях Пятой Высшей луны, ведь она, как истинная подражательница выдуманным людьми мифическими демонам-кошкам, возвела себе храм на достаточно высокой горной вершине, которая была почти недоступна. Усмехнувшись, я решил наведаться к луне и расспросить её подробнее о паучьей лилии. Возможно, это сократит мне время поисков, которые я вёл уже бессчётное количество дней.       Зайдя в храм я обнаружил, как много было кошек внутри. Усатые проказники тепло встретили меня: мурлыкали, тёрлись об ноги, играли с длинными кисточками моего пояса из симэнава, заставляя меня подвязывать его обратно. Без штанов не хотелось ходить, пусть холода или какого-то особого дискомфорта я не чувствовал. Я удивился, с какой лёгкостью вошёл во владения некоматы, почувствовав себя званым гостем. Рисовое волокно приятно щекотало босые ноги, словно шершавые, кошачьи языки лизали пятки. В большом сумрачном коридоре храма нигде не было местной "богини", и я был рад исследовать чужой дом без помех. Кошки сопровождали меня, мяукали о чём-то, словно вели со мной ненавязчивую беседу. Я с проказливой улыбкой попросил о себе не рассказывать своей матери. И кошки согласно не говорили, продолжая изучать меня взглядами.       «Мог ли я стать когда-нибудь котом?, — подумал я, не упустив возможность почесать подставившегося полосатого кота за ухом. — Наверное, вряд ли. Если есть Будда, то он бы не позволил мне вновь переродиться. Ах, какая всё эта глупость...»       Я успел пройти вглубь храма, умудрившись посадить одного кота себе на плечи по пути, когда передо мной предстала живописная картина.       Толстой и острой шпилькой, явно не предназначенной для ношения на голове, некомата разрезала грудь мужчины, а руками она доломала ему грудную клетку, раскрывая рёбра. Органы глухо один за другим вывалились на пол, и обитавшие здесь мелкие бакенэко, сбежавшись, дружно зачавкали, поедая человеческую печень и кишки. Недовольно мяукая и отбирая у друг у друга куски, которые едва помещались в их небольшие пасти. Демоница озорно выхватывала у собственных детей еду, жадно запихивая в себя. Довольно причмокивая и практически не жуя. Хвостатые тихо и обиженно шипели, на что некомата ласково, по-матерински, чесала их за ухом, что-то мурлыкая каждому. Хакуюки по-дикому поглядела снизу-вверх на зашедшего меня, и я готов был поклясться, что она зашипела очень враждебно. Я скептически покосился на полуобглоданное тело, глумливо фыркнув:       — Хоть кошкам своим что-то оставь, жадина!       Зубы отрывали мясо с костей крупными кусками, а кровь брызгала в лицо и стекала с локтей, пачкая дорогие шёлковые одежды. Я невольно засмотрелся, как человеческая плоть заметно проталкивалась по пищеводу в желудок. Сглотнув, я ощутил, что тоже голоден. Северный ветер протяжно выл, царапал окна, блуждал и свирепствовал также, как мой голод внутри, что был сродни звериному. Обжигал холодом горло, на кончике языка я буквально чувствовал приятный, солоноватый металлический вкус.       Стоило мне только сделать шаг, чтобы подойти немного поближе, некомата тихо утробно зарычала. Я закатил глаза, прошипев ей в ответ что-то вроде: «Я и не голоден, подавись».       — А я голодная! — янтарные глаза сверкнули и капризно уставились в мои горящие светло-жёлтые.       Так вот откуда пошли все легенды о заброшенных деревнях, в которых чудом выжившие людишки рассказывали о больших некоматах, что спустились с гор и пожирали людей...       — И как в такую маленькую кошечку, как ты, уместилась целая деревня? — ехидно хихикнул я, осмелившись так близко подойти к некомате, что тыкнул пальцем ей в окровавленный живот. — Даже самый сильный голод может утолить всего один человек! Я знал, конечно, что Сиккойя был тем ещё обжорой, но даже он знал меру!!       Голод Хаку мог быть сравним со стихийным бедствием, и теперь я понял, почему демоница решила во что бы то ни стало захватить квартал Красных фонарей. Я и раньше слышал, что среди демонов не только Сиккойя был прозван чревоугодником, но до сегодняшней ночи не знал, кто конкретно был ещё одним. Но я охотно этому верил, потому что среди высших лун в садистских наклонностях Хакуюки, наверное, уступала только Доуме и, частично, Гёкко, которые, определённо, ещё при жизни были психопатами. Она же предпочитала набить себе брюхо, чем иной раз заставлять свою жертву корчиться в муках. Как признавалась сама Юки, мясо в таких случаях становилось невкусным и жёстким. Гурманка, что ещё сказать?       — Если так голоден, то чего не возьмёшь сам? — с какой-то странной интонацией произнесла Хаку, а затем, отобрав у кошек покусанную и недоеденную мочку уха, взяла в зубы, пробормотав нечленораздельно: — П-пропуй атпери.       Я захлопал ресницами и пакостливо улыбнулся глазами:       — Смеешь играть со мной, некомата?       А затем я, прямо по-кошачьи выгнувшись, чтобы щёлкнуть слегка затёкшими от долгого безделья суставами рук и ног, потянулся к Хаку, прищурившись. Отбирать ухо у демоницы совсем не хотелось, но голод настойчиво бил в виски, призывая присвоить аппетитное лакомство. Без сопротивления, Юки позволила мне забрать у неё из губ ухо, которое я довольно зажевал, а затем, когда ещё слегка влажная, но холодная рука коснулась моих розовых волос, у меня внутри всё на секунду застыло, а затем растеклось, вместе с пережёванным мясом по горлу. Её длинные пальцы с чёрными, матовыми когтями, перепачканными застывшей кровью, зарылись в мои волосы, а я ласково тёрся головой о пышную грудь некоматы.       Коты вокруг довольно замурчали, начали вылизывать друг друга и заботливо тёрлись лбами. Я легонько толкнул лбом Хакуюки, и та упала назад, на мягкие подушки из дома, в котором она считалась главной ойран квартала.       — Ах ты проказник, Аказа! — лукаво засмеялась Пятая луна, приземлившись на мягкую поверхность футона. — А что, если я сделаю во-от так!       Костяшками пальцев Хакуюки слегка надавила мне между лопаток, а затем скользнула подушечками по рёбрам, словно по струнам бивы, заставив меня сорваться на очень сдержанный, но всё же слышный стон. Напряжённые мышцы спины тотчас расслабились, а от таких продолжительных телесных махинаций я невольно выгнулся, как заласканный одомашненный кот, чем заставил Хаку рассмеяться ещё более проказливо и колко:       — Да неужто ты такая ручная киса, демонёнок!       Я довольно облизнулся от фантазии, как вцеплюсь ей в шею, обдав мёртвую, холодную кожу горячим дыханием и сладострастно сожру всю плоть без остатка, что достался бы её маленьким бакэнеко. Мои глаза предательски сверкали, провоцируя демона-кошку, а я продолжал ласкаться, в поисках тепла её касаний, мурлыкая. Стоило встретиться кончиком носа с мягкой горячей грудью с твёрдым тёмно-розовым соском, как в ноздри резко ударил знакомый запах пороха и сладковатого дыма. Как и осознание, что я сейчас находился под воздействием магии крови Хакуюки. Однако, это меня нисколько не смутило и не задело, а наоборот, стало несколько весело от того, что я так легко попался в её ловушку. Стало так забавно от мысли, что всё это время я чувствовал себя кошкой, которая загнала мышку в угол, а на деле мышью всё это время был я. Кажется, я начинал понимать, что чувствуют люди, когда оказываются в ловушке демона один на один.       — Я и впрямь поддался твоей магии, — всё ещё довольно мурлыкал я, также по-кошачьи улыбаясь и даже сонно озираясь. Бакенэко вокруг уже улеглись, мирно посапывая в унисон друг другу, — но, всё же, дело есть.       Щёлкнув пальцами, Хаку развеяла магию крови и вместо запаха пороха и дыма почувствовалась желчь, подгнивающая плоть и перебивающий это тонкий, едва уловимый аромат мяты и мелиссы. Странное и слегка дурманящее сочетание, которое сбивало, и я старался не вслушиваться в запахи. Остранившись от Хаку, я встряхнул головой, зевнул, обнажив свои клыки. Некомата, хихикнув, подпёрла кулачком щёку, готовая меня внимательно слушать:       — Что-то ищешь, да?       Я кивнул.       — Да, голубую паучью лилию.       — Она здесь больше не растёт.       — Как это? — смутился я, недоверчиво нахмурив пушистые, тонкие розовые брови. — А раньше, получается, росла?       — Вероятно, да, — ответила некомата, погладив подошедшего одноглазого чёрного кота по спине. — Я тоже искала лилию, но её довольно трудно найти.       — Но возможно, — настойчиво намекнул я, показывая свой решительный настрой. Влияния магии крови Хаку и снег простыл. — Где ещё может расти этот цветок?       — Я не знаю, — ответила Хаку, дёрнув ухом. — Я, по-твоему, травница или лекарь, чтобы обладать подобными знаниями?       Я раздражённо цокнул языком, собираясь уже уходить из храма:       — Ай, кошка, толку от тебя!       — Ой, как мы умеем зубки показывать!, — паясничала Хакуюки. — А коготки-то не выпустим?       — Женщин не трогаю, — угрюмо фыркнул я.       — Тебе разрешили? — некомата изменилась в лице.       — Можно и так сказать. Мне пора.       Откланявшись перед Пятой луной, я пошёл в сторону выхода из храма. Та, ничего не ответив, слизнула с локтя кровь и довольно ухмыльнулась, оставшись в окружении своих бакэнеко.

* * * * *

      По прошествии нескольких недель в крепость я вернулся с пустыми руками и максимально неудовлетворённым, так как за всё это время ни разу не повстречал ни одного столпа, а лишь мелких истребителей ранга каноэ. Сплошное разочарование.       — Знаете, господин Аказа, Вы стали заметно реже появляться в крепости. Что-то случилось? — с мнимым беспокойством встретил меня Доума.       Как обычно, я проигнорировал Доуму, пройдя мимо него, даже не взглянув. Высокая, миловидная фигура молодого мужчины едва заметно содрогнулась, когда он на пятках круто развернулся, одновременно раскрыв массивный золотой веер с выгравированным лотосом. В спину подул неприятный холодный ветер, облизнув затылок. Мои брови подпрыгнули от навязчивой тревоги, которую бил мне компас.       Его сила! Его сила возросла! Она равна... Нет! Она значительно превышает мою... Быть того не может! Это ведь практически невозможно...       Развернувшись, я встретился с ним взглядом. Большие глаза Доумы выглядели как переливы драгоценных разноцветных камней на солнце, которые надменно смотрели на меня из-под веера коротких светлых ресниц. Змеиная улыбка пряталась под металлическим опахалом, готовая в любой момент, как яд из клыков, прыснуть и отравить меня. Чем дольше я всматривался в эти стеклянные пустые глаза, тем сильнее меня пробирал громовой раскат ненависти к этому существу. Ещё одно его слово, и я выбью ему мозги, да так, что никогда не восстановится.       — Что-то не так, Аказа-доно?       Сорвавшись с места, я одним прыжком настиг его, зарядив кулак, но когда оказался рядом, того уже и след простыл.       — Как-то слишком медленно...       Зазвучал над моим ухом неестественно холодный, строгий голос, и если бы не полоснувший меня по лопаткам острый веер, я бы не признал в атакующем Доуму. Вскрикнув от боли и неожиданности, я мысленно отругал себя за неосторожность и вспыльчивость, неуклюже увернувшись от атаки. Из ран брызнула чёрно-красная кровь. Левитировавшая вытянутая фигура в колоритном одеянии из кроваво-красной водолазки, горло которой было окрашено в чёрный стекающий подтёк, одним веером прикрывала часть лица, а другим, закрытым, указывала в мою сторону, обращаясь ко мне:       — Вторая Высшая луна, я бросаю тебе вызов!       Град холодной воды окатил меня с ног да головы, на мгновение оглушив. Раны, нанесённые оппонентом, быстро затянулись,              «Он бросает мне вызов?! Фальшивая сволочь!» — я с ненавистью сжал кулаки от осознания, что не могу отказаться от брошенного мне вызова.       Прошло, по меньшей мере, около пятидесяти или шестидесяти лет, как я занимал ранг Второй высшей луны. И отступить сейчас и, тем более, проиграть такому, как он – я считал, что хуже унижения и не придумать. Однако, я задумался о том, что, по правилам, демон должен был всё-таки сначала бросить вызов тому, кто следующий по силе. И это должна была быть Хакуюки. Почему всё-таки выбор пал на меня, догадаться было вовсе не трудно, но спросить я не решился, так как демон сам только что всё и разболтал.       — Знаете, Аказа-са-а-ан, я решил не терять время после битвы с господином Четвёртым и подумал, что достойнее соперника, чем Вы, просто не найду!       — Заткнись, — прошипел я, осмотревшись по сторонам. Вокруг, как когда-то во время битвы с Хантенгу, собрались демоны всех лун. И главными наблюдателями были те же личности: Музан-сама и Кокушибо. — Я принимаю твой вызов.       — Как славно! — демон захлопал в ладоши, изображая детскую радость.       Я составлял в голове тактику, чтобы скорее закончить этот бой, но мой компас фактически не отвечал. Напрягавшись, я втянул носом воздух, оценив обстановку. Я понимал, что абсолютно не знаю, каков стиль ведения боя Доумы, и что от него можно ожидать. С ним придётся бороться только с помощью техники демонической крови. Напрямую вести бой не получится, атаки в лоб будут парированы мгновенно.       «Держать оборону до последнего. Не поддаваться на провокации», — со вздохом подумал я, обращаясь к своей магии крови.

Искусство демонической крови:

Техника дислоцирования

             Разместив технику, я мог спокойно контролировать наше поле боя невзирая на то, что демон предпочёл находиться в воздухе. Его боевую ауру я ощущал отчётливо и мог теперь в полной мере обороняться и атаковать Доуму. Однако тот решил действовать первым и сразу радикально.

Искусство демонической крови:

Развеянные лотосы.

Доуме понадобилось всего несколько коротких движений, чтобы создать и пустить по воздуху возникшие из него острые ледяные лепестки. Один за другим, словно стрелы, они устремились в мою сторону.       Поскольку мы с Доумой находились на достаточно большом расстоянии друг от друга, то решили начать с дальних атак. Я немедленно его контратаковал техникой свободного стиля, запустив ладонями по воздуху ударные волны, которые отбили лепестки. Аура колебалась, а компас, соответственно, не отвечал мне конкретно. Что-то было здесь не чисто, и я не знал, почему. Было ощущение, что оппонент подустал, стал резко вялым, более безэмоциональным, чем ранее. Я хотел было провести очередную дальнюю атаку, как позади меня послышался тихий, знакомый шёпот:

— Искусство демонической крови:

Лозы лотосов

      В этот момент меня разрезало тысячей ледяных осколков и я чудом извернулся, чтобы они не задели жизненно важные энергетические центры. Я плевался кровью, которая заполонила рот и, как в замедленной съёмке, уворачивался от шквала лоз. Несмотря на то, что демоны в тысячу крат выносливее людей, это всё равно не отменяло высокой вероятности смерти кого-либо из нашей расы. Выдирая льдины из разных частей тела, я проклинал Доуму и ругал себя за неосторожность. Регенерация пришла в норму. Кто же знал, что тот создаст такого поразительного сходства куклу, а сам, затаившись, атакует со спины.       «Ну точно, крыса!» — плевался я, параллельно обдумывая новую тактику боя. Думать нужно было быстро.       — Как Вам моя божественная куколка, господин Музан? Правда хороша? — как ребёнок, хвастался Доума, умиляясь собственному творению, пока я отбивался от атак клона. — А я думал Вы сильнее, Аказа-доно, но, кажется, я ошибался! Знаете, все мы ошибаемся, и это абсолютно нормально!!       Его слова меня задели. Нет, ошибаться — это не нормально. Это не допустимая, непростительная роскошь для любого бойца, особенно высокого ранга. Жизнь, к сожалению, не игра, в которой можно попросить реванша, а охота, в которой ты либо победитель, либо жертва, проигравший. Я никогда не любил и не позволял себе проигрывать. Не сегодня!       — ТЫ МОЖЕШЬ, НАКОНЕЦ, ЗАТКНУТЬСЯ, ТВАРЬ?!       Рассвирепев, я использовал свой коронный удар, оказавшись резко сзади, замахнувшись снизу вверх ногой, чтобы врезать тому по голове. Но Доума оказался быстрее меня, и свободным веером перехватил мою ногу, грубо перевернув меня в воздухе, а я, в свою очередь, хлопнув в ладоши, вызвал мощную ударную волну, которая отбросила его. Клон, словно спохватившись, напал на меня, но я с разворота вдарил в район солнечного сплетения, разбив куклу на куски.

Искусство демонической крови:

Увядшие висячие сады.              Теперь Доума решил перейти в очень агрессивную, наступательную позицию. Точно выверенные атаки были направлены на жизненно-важные энергетические точки, и требовался чрезвычайно высокий уровень концентрации внимания в эти решительные секунды. Хладнокровная отбивая каждую атаку в рукопашном бою, я, благодаря компасу, предугадывал все его действия, выигрывая немного дополнительного времени. За те короткие минуты я решал, стоит ли применять технику, что разрабатывал в последнее время. Стоит ли идти на такой риск с незавершённой атакой? Я ломался... Хотелось закончить побыстрее, потому что этот поединок не доставлял ни капли удовольствия, а отступление было просто невозможно. Оно даже не обсуждается, ни под каким предлогом...

Искусство демонической крови:

Кольцо тысячи летающих звёзд

      Но не успел я сфокусироваться и перенаправить энергию, как силы меня покинули под натиском сокрушительного выпада Доумы:

Искусство демонической крови:

Замораживающие облака

      Снежные вихри кружили то тут, то там, а суровый северный ветер подхватывал колючую метель, отчего из-за холода мне становилось трудно дышать. Какое-то время спустя я перестал блокировать удары. Зимняя стужа голодно вгрызалась в мою плоть, кристаллики льда покрывали кожу и рассыпались. Регенерация работала быстрее, но от неё не было толку. Стало невыносимо холодно. Я от неожиданности вздохнул много воздуха и разразился кашлем. Это неприятное ощущение можно сравнить с тем, когда в тебя насильно вливают речную ледяную воду с осколками льда, а они царапают тебе все внутренности. Ещё один такой вдох, и лёгкие бы разорвало изнутри от сильного давления. Очень похоже на магию крови Хакуюки, стоит признать, что некомата воспитала достойного ученика. Тварь угодна твари, не иначе!       Но я всё же решил рискнуть, и, открыв внутренние ресурсы, снести башку демона режущим ударом локтя. Когда я нацелился на Доуму, съедаемый холодом, то почувствовал, как кто-то остановил меня, обрубив руку, а затем и ноги. Потеряв равновесие, я упал, не поняв, что только что произошло. Видя лишь, как улыбка блондина с окровавленными веерами насмешливо обжигала меня. Доума хотел было закончить начатое, воспользовавшись моей замедленной регенерацией и беспомощным состоянием, как передо мной, словно из-под земли, возник Кокушибо, который одним пальцем остановил Доуму. После, взмахнув катаной, он произнёс одну из своих демонических кат, развеял холод магии крови демона.       — Битва окончена. Аказа, ты проиграл, и лишаешься статуса Второй высшей луны. Благодари господина Кибуцуджи за то, что тебя милостиво понизили до твоего изначального ранга, Третьего, а не поглотили заживо.       Слова демона-мечника прозвучали, как приговор. Уж лучше бы я умер, чем проиграл такому, как Доума. В одном из глаз я почувствовал обжигающую режущую боль, но, сжав челюсть, и не произнёс ни звука. С того момента кандзи "Третий" стало одновременно моим спасением и проклятием.