Когда я всё забуду

      Ночь опускает на город свою тёмную вуаль, сквозь которую мерцают лишь фонари, да горит в окнах соседних высоток свет. Серые тучи неумолимо продолжают поливать Нью-Йорк холодным сентябрьским дождём. Из приоткрытого окна доносится приятное постукивание капель, сносимых порывами ветра и разбивающихся о стекло. Обычно, шум дождя успокаивает и приводит мысли в порядок, очищает разум от ненужного мусора и велит сосредоточиться, вслушаться в его непредсказуемый ритм и расслабиться.

Но над некоторыми душевными терзаниями дождь не властен.

      Тони провожает взглядом каждую отправленную в рот Питера порцию намотанной на вилку пасты. Пит ест, не торопясь, без явного аппетита. Копается в тарелке, сверля её тоскливым взглядом. Его лицо отдаёт нездоровой бледностью, и Тони решает есть в том же темпе, чтобы не смущать Питера своей пустой и его полной тарелкой.       — Не могу больше, — вилка, полная спагетти, останавливается у крепко сомкнутых губ.       — Может, ещё немного? — Старк с сомнением поглядывает на едва тронутую порцию Питера. — Ты же любишь.       — Люблю? — Пит недоумённо хлопает ресницами. Вилка так и висит, не донесённая до рта.       — Я не прав? Ты же каждый раз тащишь меня в тот итальянский ресторанчик на углу, — отвечает Тони с набитым ртом и пожимает плечами. — Или ты просто заглядываешься на того повара, а? Я тебя не осуждаю, итальянцы горячи…       Питер не может разобрать больше ни единого слова — в ушах слишком громко грохочет бурлящая кровь. Он только нервно поглядывает, как с вилки постепенно соскальзывают спагетти.       — Тони. Я не помню никакого ресторанчика, — испуганно бормочет Пит. Вилка в его руке начинает подрагивать, но хватка на держале только крепчает. От напряжения белеют костяшки.       Тони моментально перестаёт жевать, а беззаботная улыбка стирается без следа. Внутри него что-то с треском обрывается и падает куда-то глубоко вниз, на самое дно, откуда не достать. В комнате повисает оглушающая тишина, лишь настенные часы с шумом перемещают секундную стрелку. Спустя мгновение, немного прийдя в себя, Старк прокашливается и дожёвывает, сглатывает с трудом, потому что приходится проглотить ещё и вставший поперёк горла ком. Вилка со звоном опускается в тарелку. Тони глядит, как Питер бегает глазами по столу, а его желваки ходуном ходят на скулах. И что-то внутри болезненно сжимается, свинцовыми оковами стягивается грудь.       — Малыш, — знакомое ласковое обращение заставляет Питера поднять беспомощный взгляд. Тони осторожно надавливает на запястье руки, в которой парень так отчаянно сжимает столовый прибор. Пальцы размыкаются, и на стол приземляется погнутая вилка. Но это, кажется, никого не волнует. Старк лишь накрывает руку Питера своей, нежно поглаживая тыльную сторону ладони. Питер судорожно втягивает носом воздух. — Мы справимся. Мы найдём решение, и ты всё вспомнишь.       — А если нет? — голос не срывается, но и на уверенность в нём ни намёка.       — Не думал, что ты такой пессимист, — усмехается Старк, и Питер вроде как тоже вздыхает чуть легче. — Где твой настрой? И не с таким справлялись. Не твои ли слова: «Тони, зацени, у него пушка сверхпрочной плазмой стреляет»? — Передразнивает он Питера противным писком.       — Да брось, не такой у меня голос, — с деланной оскорблённостью морщится Пит.       — А я тебя так слышу, — равнодушно хмыкает Старк и отправляет в рот новую порцию спагетти.       — Вот уж спасибо, — Питер растягивает губы в саркастичной улыбочке.       — Тогда ты не боялся, — продолжает Тони. — Почему боишься сейчас? Ты же Человек-Паук! Гроза похитителей велосипедов и защитник немощных старушек! Мы справимся, Пит. — Скандирует Старк и с прищуром глядит на парня. Тот, усмехаясь, смущённо потирает шею.       — Ты прав, — качает головой Питер. — Веду себя, как истеричка. Прости. Просто… — лишь взмахивает он руками, но никак не находит слов.       — Я понимаю. Всё в порядке, малыш, — но Тони слова и не нужны.       И Питер улыбается почти так же, как и всегда до этого. Тепло, открыто и беспечно. Тони вносит это в список маленьких побед пунктом номер два.       — Нужно мыслить позитивнее, да? Мы справимся. — Решительно смотрит он на Старка, и тот утвердительно кивает.       — Так держать, паучок. Никаких упаднических настроений, — он вдруг поднимается из-за стола и подходит к одному из немногочисленных выдвижных ящиков, по пути трепля парня по голове. — Доедай, и пойдём штурмовать Карен, — объявляет Тони, вручая Питеру нормальную вилку, и многозначительно смотрит на его тарелку.       — Ага, — похоже, Пит находит потерянный аппетит. Или это поднятие духа так сказывается на чувстве голода? В любом случае, вилка, полная пасты, стремительно движется к губам и скрывается во рту. Тони спешит добавить это следующим пунктом к своему списку.       Глядя, как Пит за обе щеки уплетает болоньезе и поминутно нахваливает кулинарные способности мужчины, Тони и самому начинает казаться, что его стряпня, как выражается Пит, — «Венец творений кулинарного искусства». На что Старк с удовольствием отвечает, что он ещё просто не пробовал его петуха в вине. Питер возмущённо вскидывает брови, мол, а кто виноват в том, что он его не пробовал? Тони с честью принимает поражение и даёт обещание обязательно приготовить его специально для Пита. Кажется, такой расклад приходится парню более, чем по душе.       — Слушай, Тони?       — М? — его рот занят «венцом творений».       — Расскажи мне.       Старк непонимающе вскидывает бровь, с шумом втягивая губами длиннющую макаронину. Питер, подавившись смешком, улыбается.       — О итальянском ресторанчике на углу.

***

      Тони координирует работу Пятницы и Карен. Теперь, вчерашняя запись с костюма Паучка транслируется на большом голографическом экране. Питер в полном восторге. Что Тони до ужаса любит в этом парне, это то, что со временем его способность восхищаться даже самыми заурядными вещами и сущими мелочами никуда не девается. Она всё также составляет суть Питера. Каждый новый день он открывает Тони глаза на ту обыденность и простоту, являющуюся, по мнению Пита, чем-то большим, чем люди привыкают видеть. Кроны деревьев заливаются багрянцем, и Пит вдохновенно восклицает: «Тони, ты только глянь! Красотища… Природа настолько приспособленна и продуманна! Опадающие листья предотвращают излишнюю потерю влаги в зимний период, ты знал?» В небе сверкает молния, неподалёку грохочет гром, и Питер с удовольствием зажмуривается: «Тони, зацени, где-то там, наверху образовался аммиак и озон. Чувствуешь, какой воздух?» А уж когда дело доходит до старковских разработок, Питер не ограничивается примитивными эпитетами. В адрес Тони летят самые высокопарные хвалебные речи и оды. Но даже если Питер не искрит экзальтацией, Тони всё равно бесконечно любит его. Но в моменты искреннего восторга и пляшущих в глазах огоньков энтузиазма — особенно.       — До сих пор не могу понять, на кой чёрт тебе телевизор, если у тебя есть такая чумовая голограмма? — недоумённо хмыкает Питер, привалившись к межкомнатному косяку, и выкидывает руку в сторону голографической проекции.       — К ней приставка не подключается, — досадливо пожимает плечами Тони, и Пит весело усмехается. — Садись, я всё.       Тони усаживается на диван следом за Питером, без возражений прижимая его к себе и целуя в висок.       — Ну что, готов? — спрашивает Тони, внимательно вглядываясь в его лицо. Парень нервно покусывает губы, но уверенно кивает в ответ. — Пятница?       — Да, сэр?       — Вращай фильмоскоп, — взмахивает он рукой, подавая сигнал.       Питеру тревожно. Ещё никогда прежде ему не приходилось наблюдать за самим собой, рассекающим крыши, и не помнить ничего из этого. Словно то не он, а кто-то другой. Кто-то, кто нагло крадёт его костюм и занимает его место народного мстителя. Принимается выполнять его работу. Зрелище, признаться, оставляет после себя странный коктейль чувств. В большинстве своём, неприятных. Питер неосознанно льнёт ближе к Тони, и тот лишь бросает на него быстрый обеспокоенный взгляд. Но, похоже, всё в порядке, и он вновь переключает внимание на трансляцию с голограммы.       — Вспоминаешь что-нибудь?       — Нет, — печально качает головой Питер, выдыхая усталый стон.       — Не страшно, — успокаивает Старк. — Всё вспомнится.       — Тони, смотри! — восклицает вдруг Питер, указывая на экран. — Это что за ряженый?       — Вообще-то, я у тебя хотел спросить… — он вдруг ловит на себе испепеляющий взгляд Питера. — Прости.       Голографическая трансляция показывает странно одетого мужчину, нацепившего на лицо тёмную маску, словно для фехтования. Его безразмерный белый лыжный комбинезон с меховым воротником и тот массивный борд, на котором он левитиновал, до абсурдного не сочетаются между собой. А тот ранец на спине, похоже, — маленький реактивный рюкзачок. Питер с какими-то не поддающимися анализу эмоциями рассматривает новоиспечённого злодея и не понимает, то ли плакать, то ли смеяться.       — Мёрзлявый, похоже, — комментирует Тони, и Пит, хохотнув, соглашается.       — Смотри.       Вчерашний Питер прячется за углом, перешёптываясь с Карен, и исподтишка следит, приблизив изображение, как этот горнолыжник, спустившись со своей доски, воровато оглядывается и достаёт какой-то причудливый бластер. Немного копошится в нём и, по-видимому, удовлетворившись проделанными манипуляциями, сворачивает за угол. Человек-паук не торопливо крадётся следом, но как только за поворотом сверкает яркая вспышка, несётся туда стремглав. Вновь пристраивается неподалёку, в импровизированном наблюдательном пункте, и бдит. «Мерзлявый», как его нарекает Тони, оказывается не одинок. За углом его поджидают несколько таких же странных горнолыжников, пред которыми тот припадает на одно колено. Пит мысленно помечает: «Начальство». Только костюмы у них менее нелепые, чем у этого. О чём-то шепчутся.       — Карен, активируй разведывательный режим, — просит вчерашний Питер.       Слышать свой голос со стороны и не знать, что прозвучит следом, всё равно, что смотреть ремейк хорошо знакомого фильма. Вроде всё то же самое, но ощущения чего-то далёкого и чужого не отпускают.       — Режим активирован, — рапортует ИскИн, и Пит тихонечко благодарит.       — Поднимись, Митсар. Ты уверен, что это оно? — интересуется один из более статных горнолыжников, когда принимает из рук названного Митсара пушку.       — Да, Хойотсер, не сомневайтесь, — заверяет Митсар, решительно кивнув.       — Карен, просканируй, пожалуйста, — шепчет Питер.       — Сканирование завершено. Питер, перед тобой каталитический деструктор органических волокон.       — Деструктор органических волокон? Мощная вещица, — хмыкает Пит. — Подождём немного.       Черепица крыши, за которую держался вчерашний Питер, начинает предательски съезжать, с шумом поскрипывая. Парень непрерывно чертыхается.       — Ты привёл за собой хвост, Митсар? — громыхает грозный голос одного из подельников, уставившегося прямо на Питера. Чтобы почувствовать ненависть в его взгляде, сегодняшнему Питу не мешает та странная маска на лице противника и голографическая проекция. Он буквально ощущает её, витающей в воздухе. Человек-паук грязно ругается, суетливо отползая в более укромный уголок.       — Питер?! — с поддельным возмущением оглядывает его Старк. Пит лишь смущённо отводит глаза.       — Я этого не помню!       — Да брось, у тебя неплохо получается подбирать выражения, — усмехается Старк, ероша волосы на голове Питера, который всё сильнее заливается краской.       Митсар оборачивается по направлению обжигающего взгляда Хойотсера. Питер прячется за трубой, но понимает, что конспирация бесполезна, когда совсем рядом начинает тлеть черепица от принятого на себя заряда оружия.       — Позвольте мне разобраться с ним, — рычит горнолыжник-слуга.       — Не подведи, Митсар, — покровительственным тоном произносит Хойотсер. — Прими честь продемонстрировать нам мощь оружия в действии, — Он протягивает ему пушку, и Митсар благоговейно склоняет голову, принимая её, как Божий дар.       — Пятница, прибавь-ка звук, — велит Тони, и с колонок отчётливо слышится присущая Человеку-Пауку пикировка.       — Человечку с заполярья разрешили пострелять из пушки для взрослых?       Разъярённый мужчина седлает свой борд и направляет белый пучок в Питера, но тот вовремя успевает совершить обманный манёвр и, цепляясь паутиной за соседний карниз, перелетает на другую крышу. Запускает в противника заряд паутины, который тут же обращается в пыль, встречаясь с разрушительной силой луча.       — Тебе, Человек-Паук, многое неведомо.       Питер издаёт изумлённое мычание, но не перестаёт уворачиваться от новых залпов, параллельно стреляя в Митсара паутиной.       — Я знаменит?       — Тебя знают. Мы слышали о тебе. Ты — прелюбопытный субъект, Человек-Паук.       — Очень лестно, — язвит Питер. — Кто вы, чёрт возьми, такие, и почему на вас эти странные комбинезоны? Если кто-то испортил вам отдых на Куршевеле, не нужно сразу бросаться на каждого встречного супергероя с пушкой!       Митсар словно не слышит его слов и продолжает читать зловещую мантру, меняя режим на бластере:       — Тебя знают. Но это ненадолго. Совсем скоро ты перестанешь существовать. Это послужит тебе уроком не совать нос в чужие дела.       — Я просто мимо проходил! Нечего под покровом ночи проворачивать грязные делишки в моих переулках!       Митсар стреляет в Питера зарядом какого-то странного розоватого света, проходящим сквозь его встречный выброс паутины. Питер зажмуривается, приготовившись к боли, но… Ничего не происходит. Он в неверии оглядывает себя и усмехается:       — Очень милый фонарик, спасибо, что показ…       Когда он поднимает голову, перед ним не оказывается ни Митсара, ни его грозных патронов. Питер ошарашенно озирается по сторонам, но никого не находит. Он вновь возвращается в тот злосчастный угол. Пусто. Ни следа.       — Карен? — зовёт он её.       — Да, Питер?       — Просканируй местность на присутствие наших экстремальных горнолыжников.       Сегодняшний Питер усмехается. Вчерашний он тоже кличет их горнолыжниками. Должно быть, даже потеряв воспоминания, он остаётся собой.       — Мои сканеры показывают отсутствие злоумышленников в пределах Нью-Йорка.       Вчерашний Питер тяжело сглатывает и севшим голосом благодарит:       — Спасибо, Карен. Нужно будет рассказать Тони.       Старк самодовольно улыбается, хитро поглядывая на Питера. В ответ получает неожиданный поцелуй в нос и растерянно моргает. Когда мужчина хочет как следует поцеловать его, Питер уже отворачивается от Тони и увлекается просмотром видео-материала, призывая поступить так же.       — Мне отправить ему отчёт?       — Пожалуй, я сам. В пару слов этот вздор, боюсь, не уместить. Короче, нет.       Карен понятливо соглашается. Питер движется к дому, где и деактивирует костюм. Видео-запись обрывается. На экране замирает значок «плэй».       — Парочка наблюдений, если позволишь, — начинает Тони. — Во-первых, почему ты пошёл домой снимать костюм, а не ко мне рассказывать об этих ребятах?!       — Да откуда ж мне знать! Устал? — предполагает Пит, разведя руками. — Или, может, я уже начинал забывать?       — Версия убедительная, вопрос исчерпан. Теперь второе наблюдение, которое, я уверен, ты и сам отметил: тебя определённо облучили, — подытоживает Старк.       — Похоже на то… — устало потирает глаза Питер. — Тот парень… Митсар. Сказал, что… — он медлит, с шумом сглатывая.       — …Совсем скоро ты перестанешь существовать, — договаривает за него Тони, с силой протирая лицо рукой.       — Да… И… Я не думаю, что под «скоро», он подразумевал то время, что я ещё... Ну… Жив?       — Что ты хочешь сказать? — с опаской поглядывает на него Старк, догадываясь, что тот собирается произнести.       — Я хочу сказать, может, мне повезло?       Тони не хочет верить, а потому в замешательстве хмурится, выжидающе уставившись на парня.       — Я имею в виду. Ты слышал Карен, да? И видел, как испепеляется моя паутина. Та штука в их руках — каталитический диструктор органических волокон. Каталитический, Тони.       Питер читает в глазах Старка чистое осознание, сменяющееся диким страхом.       — Но ты ведь… Жив? — истерически хихикает Тони. — Значит, не такой уж он и каталитический, раз больше суток ты вполне себе функционируешь, да?       — Не забывай, Тони. Регенерация, — произносит он, особенно выделяя последнее слово.       — Ты считаешь, эта хрень должна была убить тебя, и ты жив только благодаря регенерации? Так, значит, порядок. Ну, тогда беспокоиться не о чем, верно? Твоё тело само вылечит тебя.       — Мне кажется, не всё так просто, — озабоченно бормочет Пит. Голова начинает неприятно побаливать. — Думаю, моё тело сутки сопротивлялось разрушению, но сейчас регенерация начинает сдавать позиции. Отсюда и боли. Нужно поговорить с доктором Беннером.       — Хорошо, Пит. Допустим, ты прав, — нехотя сдаётся Старк. — Тогда как с этим связаны нарушения памяти?       — Думаю, доктор Беннер был недалеко от правды. Только не потеря памяти вызывает боль. А боль — потерю памяти.       — Хочешь сказать, воспоминания стираются от того, что ты… — Он так отчаянно не хочет говорить «умираешь». — Испытываешь боль? Пит, это бред. Я понимаю, болевой шок, но… Амнезия?       — Заметь, только благодаря этому я ещё жив, — напоминает он, подняв указательный палец. — Может, регенерация типа… Перенаправляет диструктивные импульсы в гиппокамп?       — На кой чёрт?       — Понятия не имею… — не придавая значения словам, тихо отвечает он, тревожно дыша, и то и дело поглядывает вокруг. Тони вовсе не нравится то, как внезапно меняется Питер.       Чутьё вновь бьёт тревогу, но Питер чувствует себя сносно. Обострившиеся чувства продолжают звенеть во все колокола, предупреждая об опасности, но он не понимает, откуда она должна появиться.       — Эй, малыш, что-то не так?       — Не знаю, Тони… Чутьё шалит…       Старк напрягается всем телом и пристально глядит на Питера, готовясь ловить самые ничтожные ухудшения в его состоянии.       Затем тревожное чувство подозрительно смолкает. Питер ещё некоторе время прислушивается к себе, и, удостоверившись, что странное ощущение исчезло, показывает Тони поднятый вверх большой палец. Вместе со вздохом выпустив накопившееся напряжение, Старк принимает на диване более расслабленную позу.       Питер решает продолжить:       — Может, дело в… — он не в состоянии договорить.       Во рту хозяйничает знакомый металлический привкус. К саднящему горлу подкатывает отвратительный рвотный ком.       «Всё же было хорошо?! Чутьё умолкло! Что за чёрт?!» — стремительно проносится в мыслях.       Его вот-вот стошнит. Он машинально свешивает голову меж колен, впиваясь пальцами в обивку дивана, пробивает её до мягкого наполнителя. В голове так адски пульсирует, грудь пылает огнём. Хочется рвать на себе одежду, мешающую сделать спасительный вдох, раздирать кожу до самых лёгких или бежать далеко, будто это спасёт от жгучей боли. Ему так страшно. Он так не хочет умирать. Он так хочет жить. Ещё немного… Пожалуйста…       — Питер! Чёрт! Слышишь меня? Больно?! — подскакивает Старк и тут же опускается на пол. Ощутимо сжимает его колено, пытаясь отвлечь на себя.       Пит слабо кивает.       — То… Ме… -шнит…       — Ничего, сейчас я… Я… — внимательно озирается по сторонам Тони в поисках помощи, но ни диванные подушки, ни медиа-консоль, ни те дизайнерские вазы не представляют из себя ничего подходящего. Судорожно шарит по карманам толстовки, пока не находит в одном из них шприц и упаковку ампул. Болеутоляющее Беннера. Он хватается за него, как за хрупкую спасительную соломинку. С нечеловеческой силой отламывает колпачок ампулы, упаковка от шприца теряется где-то на полу. Тони делает глубокий вдох, в сознании проясняется, и он точными движениями послушных рук набирает препарат в шприц.       Питер неожиданно резко сползает с дивана, падая на пол. Изо рта наконец вырывается омерзительный кровяной комок. Алые ниточки тянутся от самых губ, испачканных кровью. Пит находит силы тыльной стороной ладони стереть этот мерзкий вкус железа. Парень содрогается крупной дрожью, и Тони никак не может попасть иглой в плечо.       — Питер! Твою мать! Малыш, эй?! — на грани крика зовёт Тони, но перед глазами уже всё знакомо плывёт и кружится. Ненавистные чёрные точки опять выплясывают свои безумные танцы. Тело такое громоздкое и неудобное. Кожа противная, словно толстый флисовый комбинезон. Что-то едва ощутимо касается его правого плеча. Или ему кажется?.. Боль застилает глаза, он уже ничего не понимает.       В тот же миг всё стихает. А затем начинает тонуть в тягучей, манящей в свои тёплые объятия темноте, зовущей туда, где лучше всего. Туда, где нет ни боли, ни страха. Только тишина, как в вакууме, и бесконечный покой. Питер не хочет умирать. Но если впереди его ждёт смерть, он пойдёт. Потому что силы жить утекают сквозь пальцы. Потому что он устал. Он повинуется чарующему зову, на краю сознания ухватывая полное исступлённого отчаяния «Пятница, Марка за Беннером, срочно! И вызови…»

Мир погружается во мрак.