Великолепный век: Империя Эндрил

Рико тихо крался по пустому коридору. На стенах ещё теплились потушенные факелы. В воздухе витал запах сгоревшего дерева. Джереми остался позади, но на всякий случай не уходил. Если Рико понадобится помощь, евнух будет недалеко. Омега не думал, что попадет в неприятности. Он всего лишь следил за собственным мужем, пока их общий ребёнок лишает его сна. Что может пойти не так? Рико добрался до темной ниши, куда Кевин увел Марию и напряг свой тонкий омежий слух, улавливая тихие голоса.

***

Столица в трауре. Более половины века Реманнин Паша был верным слугой Империи и ее Султанам. Он оберегал детей от неразумных ошибок и почитал старейшин за их мудрость и скромность. У старого Паши не было детей. Такая утрата для Империи! Супруг Реманнина умер в молодом возрасте. Паша так и не женился снова, хотя Султаны (в том числе и Эндрю) множество раз предлагали ему. Теодора несла гроб учителя на ровне с другими альфами. Там были мужчины, которых Реманнин наставлял, как собственных сыновей, и женщины, которых старый паша оберегал, как собственных дочерей. С лиц присутствующих не сходило скорбное выражение. Даже простые прохожие останавливались, чтобы почтить память ушедшего. Теодора смотрела только вперёд, но ее пальцы на секунду дрогнули. Впереди застыла процессия, освобождая путь. Все повозки были закрыты, кроме одной. Возле беспокойно переминающегося коня с рыжим окрасом стоял статный мужчина. Когда речь заходит о злодеях, на ум приходит страшное перекошенное лицо, мерзкий скрипучий голос и отвратительные намерения. Димачо Спирф был совсем не таким. Разлет его плеч служил предметом зависти для других альф. Крепко сложенное тело и смольно черные волосы. Его борода была густой и черной. Ни единой седой волосинки, хотя Паша был далеко не молод. Его лицо спокойное, умиротворённое, словно не действительно скорбел о старом паше. Реманнин всегда так описывал Димачо — прекрасный юноша с душой чудовища. Сейчас Димачо был взрослым мужчиной и уже имел двух взрослых сыновей. Его старший сын Дрейк стоял рядом, но его голова была наклонена. Тем не менее Теодора знала — его глаза были идентичны глазам Роланда. Синий, пробирающий до костей, цвет не передался ни одному из сыновей. Глаза Димачо горели. Синее пламя не угасало в них никогда. Пламя, в котором горели невинные жизни. Тея отвела взгляд и заставила себя сосредоточиться на процессии. Сейчас главное — с достоинством проводить ее наставника. Наконец-то прибывший новый Великий Визирь подождет. Тело Реманнина Паши будет захоронено вместе с его предками. Тея вызвалась заботится об этом месте, так как наследников — увы — нет. Теодора только поднялась на поверхность, когда к ней стремительно приблизился главный казначей из Совета Дивана. — Кадын-эфенди, — начала Лайла Дермортти, — примите мои искренние соболезнования. Всевышний да упокоит душу Реманнина Паши. — Истинно так, — вздохнула Тея. Ей сегодня придётся принимать множество подобных фраз. Поскольку детей у покойного Паши не было, это заставило окружающих воспринимать Теодору, как родную дочь Сахуна. Тея была бы не против. Ее родители забыли о ее существовании до момента, пока она не стала ученицей Реманнина, а потом резко вспомнили о ней. Девушка бы отдала все, чтобы назвать старика своим отцом, но при его жизни им так и не довелось поговорить об этом, а сейчас уже поздно. По обычаям на этом Лайле бы следовало закончить и отойти в сторону, чтобы другие выразили свои «искренние пожелания» Тее, но женщина не стремилась уходить. Она подозрительно осмотрелась по сторонам, что заставило Теодору внутренне напрячься. — Мы можем встретится вечером? — Тише добавила Лайла. Тея прищурилась лишь на мгновение. — Хорошо, — медленно ответила она, — посетите меня вечером. — Благодарю. Лайла слегка поклонилась, выражая свое почтение и только тогда отступила. Теодора резко устала от всего этого. Ей захотелось увидеть Кейтилин, поговорить с ней. Возможно, провести время с маленькими раздражающими человечками, но Кейтилин была далеко. Она покинула столицу вместе с мужем и детьми. Сейчас они должны были быть в безопасности. Тея молила Всевышнего, чтобы так и было. Все так, как предсказывал Реманнин. Теперь судьба Империи на плечах Теодоры и Кейт.

***

Сказать, что Роланд был на нервах — не сказать ничего. Джек впервые в жизни продемонстрировал наличие ума и тихо сидел рядом с Шехзаде. Олис не чувствовал напряжения, зависшего в воздухе. Он играл с деревянным мечом, воображая себя Султаном. — Когда я вырасту, — повторял мальчик, — я стану таким же, как мой отец! Роланд сжимал юбку своего платья и смотрел в окно. Он пытался разглядеть приближающиеся кареты, но его покои находились слишком высоко. Когда Олис в очередной раз сказал, что хочет быть таким, как Эндрю, омега вдруг взорвался. — Ты хочешь быть таким же неблагодарным гадом, как твой отец?! Ребенок застыл, услышав крик матери. Он непонимающе захлопал глазами, а Джек замер на месте и постарался сделаться меньше, чем есть на самом деле. — Ответь. — Шипел Роланд, надвигаясь на сына, как кобра на свою добычу. — Будешь ходить по другим омегам и отбрасывать их как ненужный хлам? Олис выронил меч. Его губы дрожали, глаза становились влажными. — Я подарил твоему отцу шехзаде! — Кричал Роланд. — Я родил тебя! Тебя! Что еще Эндрю не хватало?! Почему он бросил меня и ушёл к нему! Почему уже шесть сезонов их нет?! Они где-то там! Вдвоем! Роланд подошёл совсем близко, и даже Джек забеспокоился. Он медленно поднялся с пола, но не решался делать шаг и вообще двигаться. — Ты хочешь быть таким же как твой отец?! — Голос Роланда опустился до опасного шепота. — Неблагодарной тварью?! Удар. Джек вздрогнул и в ужасе отшатнулся. Олис вскрикнул. Его маленькие ладошки взлетели вверх, прикрывая след от ладони на щеке. Слезы потекли из его глаз, и он уставился на мать в чистом страхе. — Неблагодарный! — Кричал Роланд, занося руку снова. — Столько усилий, чтобы быть здесь! И вот результат! Второй удар пришелся ребёнку по голове. От третьего Олис увернулся. Его щека кровоточила от тонкого кольца на руке Роланда. С криками Олис выбежал из покоев, распахивая дверь. Удивленные наложницы заглянули внутрь, но тут же по голове одной из них попало что-то твердое. Девушка рухнула на землю, и тяжелая шкатулка рядом с ней. Юноша закричал и упал на пол, отползая подальше. Это спасло его от второй шкатулки. Роланд обратил свой гнев на Джека. Он схватил бету за волосы и потащил к выходу. Джек вскрикнул и вцепился в тонкие пальцы, крепко сжимающие его волосы. Роланд вышвырнул слугу из покоев. Джек споткнулся о разбитую шкатулку и упал прямо на другую наложницу. Вокруг ее головы было кровавое пятно, и Джек не знал — дышит ли девушка. — Приведи мне моего сына! — Рявкнул Роланд и захлопнул дверь.

***

— Всевышний, спаси меня! Нил заскулил и поднял голову, но это совсем не помогало. Корабль качало, голову кружило. Весь мир кружился. Омега захныкал и позорно заплакал. — Всевышний, помилуй… Эндрю ничего не сказал. Он гладил Нила по спине, пока омега лежал на боку. Голова Нила легла на колени альфы, но они оба знали, что совсем скоро юношу затошнит вновь. — Султан Хазретлери, — сквозь дверь каюты позвал Мэтт, — мы почти подошли к берегам Империи. Прикажите плыть в столицу? Нил взвыл. Это ещё недели две пути. Омега не выдержит. — Эндрю… — Жалобно протянул Нил. — Не надо… — Мы не будем, — заверил альфа и крикнул Мэтту. — Ближайший порт! С той стороны больше не доносилось звуков, или Нил в силу своего состояния просто не слышал. Ему так хотелось обнять Вивьена. Услышать его смех. Подержать на руках, но всякий раз, когда Нил пытался сесть или встать, его выворачиво наружу от сумасшедшей качки. Омега и раньше не терпел моря. Нилу противен запах волн и глубина воды, но шум, особенно в Миндерском дворце, успокаивал и напоминал о течении времени. Морская качка была небольшим неудобством, но не доставляла таких больших проблем. В этот раз все было по-другому. Султан повез Нила на четвертом месяце назад в столицу, и как только минула половина пути, а положение омеги стало равняться пяти месяцам, началось безумие. Нил не помнит, сколько они уже в пути, и желает только одного — твердой земли. Каждый день ему казалось, что его дух уйдет к Всевышнему. — Держись, любовь моя, — шептал Эндрю в который раз. Нил всегда слышал его голос. Всегда шел за ним. — Назови нашего сына Леоном, — бредил Нил, — я читал, что он был героем вашей веры. Ему подходит. — Ты не умрёшь, — повторял Эндрю, — это морская болезнь. Такое бывает. — Мне не было так плохо. — Возразил Нил. — Всевышний меня наказывает. Это кара. Я доживаю свои последние дни. Эндрю вздохнул и положил руку на внушительный живот своего омеги. Султан бы желал взять всю боль Нила себе. Мог отгородить его от любой беды, но не в силах был помочь с трудностями беременности. Сейчас Эндрю задумывался, а не стоило ли им подождать, пока Нил разрешится от бремени в Сантипе, и только потом плыть? Теперь он не был уверен в своем желании попасть домой как можно скорее. — Хорошо, — говорил альфа, — я нареку его Леоном. — Красивое имя, — пробубнил Нил. Он закрыл глаза, но это не помогало. Все вокруг все равно кружилось. — У тебя хороший вкус, — усмехнулся Эндрю. Нил снова перевалился через его колени к деревянному ведру. То ездило туда-сюда по каюте, и Эндрю придерживал его ногами, чтобы оно оставалось на месте, когда понадобится омеге. На этот раз Нил задел одежду альфы, но Эндрю ничего не сказал, а Нил не видел из-за своего состояния. Альфа помог Нилу лечь назад, и тот потерял сознание. Эндрю поглаживал мокрые отросшие волосы, когда радостный голос Бойдлена разрезал тишину. — Земли, Хазретлери! Мы прибываем в порт!