Великолепный век: Империя Эндрил

Элисон неспеша прохаживалась по улицам. Девушка с легкостью признавала, что улицы Бусула чище, чем улочки столицы, но от этого султанша не начинала любить это место сильнее. Насколько она знала, даже брат не испытывал к этому месту достаточно теплых чувств, как та же Робин. Робин в сопровождении Ахмеда притворялась обычной омегой далеко впереди. Ее слишком изящные изгибы тела не давали ей слиться с чернью, выдавая происхождение крови Династии с головой. Слишком красивый (и слишком чистый) альфа вроде Ахмеда рядом тоже не помогал ситуации. Впрочем, Элисон всё равно. Ей было скучно, поэтому она согласилась на предложение Робин «притвориться массой». Как уже было упомянуто — получалось плохо на взгляд девушки. Робин и Ахмед скрылись за углом. Элисон кинула один взгляд на замаскированных служанок за спиной и прошла мимо переулка, где пропали сестра и «брат», не испытывая никакого желания следовать за ними. Она выбрала наиболее приличное здание и вошла в него, не обращая внимания на вывеску. Внутри было несколько посетителей. Вокруг пахло рыбой, всё было в копоти от свечей, а помещение смотрелось убого. Тем не менее, это было что-то новенькое в жизни изнеженной султанши, поэтому она не бросилась прочь, сверкая пятками, как должна была. Она не закрывала лица, что могло лишь означать, что она являлась вдовой, а ее запах не скрывал сущность омеги. Сплошная незамутнённая правда. Из глубины хижины появился молодой человек с огромной рыбой в руках и какими-то еще кусками мяса. Он отдал всё одному из посетителей и улыбнулся зубастой неказистой улыбкой, когда заметил Элисон. — Красивая омега! Что-то будете?! — Воскликнул он со слишком ярким акцентом. Элисон это позабавило, и она позволила себе рассмеяться, подходя ближе и минуя очередь, которой уже занялся какой-то совсем юный мальчишка. — Боюсь мне нужен совет. Я здесь впервые, — сказала султанша, прикрывая рот, чтобы унять смех. Мужчина почесал бороду и громко воскликнул: — Минуту, госпожа!

***

Эндрю сморщил нос во сне, не понимая, что ему мешает. Открыв глаза, он увидел рыжую гриву, прячущую лучи солнца между прядей. Нил смешно приоткрыл рот во сне, посапывая. Его тело источало тепло и сладкий запах, прочно закрепившийся на омеге до скончания жизни. Метка. Стремительно заживающий укус красовался на брачной железе омеги, прямо над вырезом платья из кружев. Нового платья. Старое Эндрю давно порвал, подначиваемый Нилом. Султан хотел бы винить наложника за такую страсть, но сам понимал, что это будет предельно глупо — он погряз глубоко и бесповоротно, и виноват только он сам. Тихий стук оторвал его от созерцания Нила. Рене просунула голову, на случай если султан не сможет ответить, чтобы не будить Нила. За неделю уже все временные обитатели крыла (не повезло даже Стюарту) поняли, что альфа готов убить за комфорт омеги. Получив кивок, бета на цыпочках прокралась в комнату, больше напоминающую покои. Она должна была стать комнатой Стюарта, пока факт того, что альфа его племянника султан не порушил все планы. Эндрю она не понравилась с самого начала, но Нилу здесь дышалось легче, поэтому во время течки, когда омеге вечно не хватало воздуха, альфа перенес его сюда. Рене не смутил тот факт, что повелитель и его наложник были вместе в постели практически голые. Ее вообще мало что могло удивить или тем более смутить. Она протянула Эндрю бархатный мешочек, совсем крохотный и одними глазами спросила, всё ли в порядке. Эндрю оглянулся на Нила и провел пальцами по волосам. Омега замурчал сквозь сон и вытянулся, словно большой кот, не просыпаясь. Эндрю развернулся к Рене и кивнул. Девушка поклонилась и, попятившись, вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Нил завозился, стоило Рене скрыться из виду. Эндрю засунул мешочек под подушку и опустил ладонь на щеку омеги. Нил открыл потрясающие голубые глаза и улыбнулся. — Доброе утро, свет мой, — промурлыкал он. Сердце Эндрю сжалось и растаяло от наплыва чувств. Он прижал омегу к себе, и Нил захихикал, зарываясь носом альфе в грудь. — Ты со мной? — Тихо спросил Эндрю. — Я с тобой, — неразборчиво ответил Нил. Общаться с омегой-Нилом-в течке было интересным опытом, но со всей серьезностью Эндрю мог признать, что ему не хватало его обычного Нила. Омега-Нил был таким сладким, что до жути напоминал Роланда. Все его лучшие качества, но это всё равно был не тот Нил, которого Эндрю любил, пусть ему и нравятся сладости. Альфа провел пальцами по своей собственной метке (до сих пор дрожали руки от воспоминания) на шее Нила, а тело того отозвалось приятной дрожью. Нил слегка отстранился, чтобы видеть Эндрю, и краткий миг они существовали только вдвоем в этой вселенной. Эндрю хотел именно этого. Хотел только Нила, его связи и сердца. Он испытывал столь много, что казалось до этого омеги он и не жил толком. — Нил, — позвал Эндрю, и глаза того сверкнули, — у меня для тебя кое-что есть. Нил заинтересованно поднялся, позволяя Эндрю сесть и снова залезть под подушку. Он тоже сел, когда альфа вытащил мешочек и заговорил: — Султан никогда не брал себе жену, независимо от того, сколько детей омега принес или принесла ему. Нил озадаченно смотрел на своего альфу, не понимая, зачем тот говорит вещи, которые они оба прекрасно знают, но не перебивал, гадая куда это приведет. — Я тоже никогда не думал об этом, — продолжал Эндрю, — даже не так. Я никогда не думал, что кто-то сможет занять в моем сердце столько места, чтобы пожалеть о существовании этого правила. Никогда, Нил, — он посмотрел на омегу, и тот задохнулся от силы чувств, плескавшихся в глубине карих глаз, — до тебя. Столько всего произошло, но это укрепило мою уверенность в том, что действительно хочу видеть тебя не как очередного наложника в гареме, я хочу назвать тебя моей женой, пусть это будет против всех правил. Их установили люди, Всевышний видит сердца, и он любит своих детей. Он понимает больше. Глаза Нила теперь были размером с луну, если не больше. Эндрю бы это позабавило, если бы его не распирало от нежности, так плотно сплетенной с образом Нила. Альфа раскрыл мешочек, где лежали два золотых колечка, украшенные крохотными драгоценными камнями. — Когда вернемся домой, я сделаю тебе кольцо своими руками, — пообещал Эндрю, — для Султана нет установленной церемонии бракосочетания, но она мало будет отличаться от тех, что проводят обычно. Нил, наложник Султана и мать моего будущего шехзаде, станешь ли ты моей омегой навсегда? Нил потерял дар речи и целую минуту смотрел то на кольцо в руках Эндрю, то на него самого. Султану не было резона дарить кольцо будущей супруге — это было не принято в Миндерской империи, но подобный жест успокоит Стюарта и даст понять другим главам государств (особенно Джексону), что Нил окончательно и законно (в их глазах) становиться частью Династии, а Вивьен получает все права, как рутрасе. — Ты еще спрашиваешь… — Хрипло отчитал Нил, опуская глаза к кольцу, — да, — затем возвращая их к лицу Эндрю, — да! Эндрю осторожно надел украшение на палец, чувствуя себя странно взволнованным. Но одновременно что-то в груди успокоилось, что — оказывается — вопило долго и страшно. Теперь словно всё встало на свои места, перетекло в нужное русло и расставило все точки. Ощущалось как возвращение домой. — Я люблю тебя, ты ведь знаешь? — Тихо сказал Эндрю, соединяя их лбы. Нил хрипло рассмеялся, сжимая ладонь Эндрю в своих руках и прижимаясь сильнее. — Я знаю, — ответил он, прикрывая глаза, — я чувствую это. Эндрю тоже закрыл глаза, наслаждаясь теплом омеги напротив. Тишина оглушала и окутывала, словно они одни в этом мире. Совсем одни. Счастливы.