Великолепный век: Империя Эндрил

Чтобы не говорили злые языки, Бусул — самое прекрасное на свете место. Пейзаж горных массивов подпирал небо, заставляя человека чувствовать себя ничтожным, но вместе с тем они обещали защиту каждому, кто принимал ее от природных стен. Сам санджак начинался немного поодаль. Скакать до него на лошади чуть больше часа, но захватывающий душу пейзаж никуда не исчезал, лишь покрываясь синей дымкой, что придавала ему еще больше таинственности. Дэн была уверенна, что родит здесь. — Я буду каждый день уезжать в горы, пока мне не сообщат, что ты разродилась, — сказала Элисон. Очень недовольно. Даниэль обернулась к девушке. Та испытывала откровенное отвращение к ее беременному животу, но тем не менее не отказывалась от компании Дэн. — Устройте там лагерь, — лениво отмахнулась Дэн, — времени понадобится много. — Лекарь сказал, что скоро, — опровергла Элисон. — Эрику тоже говорили скоро, а прошло очень много времени. Султанша скривилась, хватая чашку и делая глоток содержимого. Дэн улыбнулась и снова отвернулась к пейзажу. Громкий стук заставил обоих обернуться. Двери открылись и в прохладу комнаты вошла девчушка маленького роста. Совсем молодая, с чёрными жидкими волосами и хрупким телом. Яркое желтое платье подчёркивало карии глаза. Она улыбалась во все зубы, спеша к девушкам. — Сестрицы, доброе утро! — Пропел мелодичный голосок. Дэн так и не поняла, каким образом стала входить в это обозначение, но не противилась этому. Она попыталась встать, чтобы поклониться султанше, но та залепетала, подбегая к ней. — Что ты! Что ты! Сиди, сестричка! — Робин, — вздохнула Элисон, — доброе утро. Мы ждали тебя ещё час назад. Почему так и не пришла? Щеки Робин окрасились в насыщенный красный. Она стыдливо опустила глаза. — Прости, сестрица. Элисон вздохнула, но махнула на свободную софу. — Ладно уже. Садись. Робин засияла и поспешила занять место, а после сразу же заговорила. — Прибыл заморский художник, представляете?! Я так взволнованна! Элисон скривилась. — И нечего. Что ему делать здесь? Дэн заинтересовалась разговором. — Почему же, Султанша? — Всевышний запрещает перемещать людей на холсты, — отмахнулась Элисон, — а заморские только этим и занимаются. — Может, брат всё-таки позволит? — Неуверенно спросила Робин. — Брат может и позволит, — поморщилась Элисон. Эндрю действительно слишком любил Робин. — А вот Валиде нет. Робин совсем сникла. — Да… Дэн бросила взгляд сначала на Элисон, потом на Робин и поспешила разрядить атмосферу. — Расскажите мне побольше про горы.

***

Робин хваталась за сестру, слишком соскучившись за это время. Элисон держала лицо, стараясь не морщиться. Ей совсем не была приятна Робин. Не только потому, что она на самом деле не было её сестрой, но и потому что Робин не была замужем. Любая омега, не бывшая в таком возрасте с альфой, не принесла пользу Династии. Элисон совсем не желала, чтобы Робин прошла через то же, что и она сама в своё время, но выдав девушку замуж, Эндрю мог бы получить ценного союзника. И всё же он не торопился с этим. Взгляд Элисон зацепился за… портреты. — Что? — Опешила девушка. Робин посмотрела туда, куда смотрела сестра и улыбнулась. — Видишь? Брат не против! — Когда их сделали? Элисон, конечно, давно посещала санджак, но Эндрю уже тоже не живет здесь какое-то время! Кто посмел оставить это убожество? — Мерзость, — пробормотала султанша. — Давно, — задумчиво протянула Робин, не услышав причитаний сестры, — очень, на самом деле. Я даже не помню когда. Элисон всё же рискнула и подняла глаза. Она охнула, а Робин улыбнулась. — Похожи, правда? — Не подозревала даже, — согласилась Элисон, — кто на второй? — Ты не знаешь? Удивление в голосе Робин вывело Элисон из себя. Она презрительно фыркнула. — Конечно, я знаю. Это Роланд. Это действительно было так. На большом портрете была изображена некогда любимая омега шехзаде, точнее все считали, что он любимая. Собранные в легкую причёску тогда еще не очень длинные волосы, мягкий взгляд, округлое лицо. Раньше Роланд был не таким острым. Сейчас казалось об него можно порезаться, хоть он и оставался красивым. Всё это было Элисон знакомо, но не второй портрет. Девушка стиснула зубы, но выдохнула, вынужденно обратившись к сестре. — Имя вертится на языке, но фаворитов в гареме слишком много. Ложь. Наглая ложь. У Эндрю едва появилось хоть два фаворита, когда его предшественники меняли омег, как перчатки. Это было в крайней степени безрассудно для Династии — иметь всего одного фаворита, который в любой момент может скончаться в родах или, допустим, от болезни, но спорить с Султаном, разумеется, никто не собирался. Робин мило улыбнулась, слишком невинная, чтобы распознать все подковерные замыслы и двойные интонации. Конечно, она поверила, что сестра говорит правду. — Его имя было Фирузе, — напомнила она, но лицо ее упало, — жаль его. Такой молодой был. Элисон молчаливо согласилась с ней. На втором портрете тоже была изображена омега. Элисон всегда старалась держаться подальше от гарема своего брата и это было не трудно, учитывая, что они навещали друг друга пару раз в год от силы, но не знать о фаворитах она не могла. Это были любимые темы ее матушки. Фирузе был действительно похож на Роланда. Или Роланд на него. Как кому нравится. Эти две омеги ни в коем случае не были родственниками, хотя те, кто их впервые видел, думали именно так. Невозможно было не думать! Волосы Фирузе едва ли были темнее цвета Роланда. Это было настолько незаметно, что никто не обращал внимания. Со спины их непременно окликали неправильными именами. Усугубляло ситуацию так же то, что они каким-то образом выбирали всегда похожую одежду. Долгое время ходили слухи, что один копирует другого, но это не имело никакого смысла — в тот период Эндрю не интересовался ни одним из них. Зато всегда различались украшения. Роланд предпочитал мелкие камни, подчеркивающие его утончённость, в то время как Фирузе носил крупные, заметные, привлекающие внимание. Это Элисон знала исключительно со слов других людей. Она не наблюдала за омегами так пристально, чтобы заметить подобные отличия. И всё-таки Роланд победил в этой войне. Он попал в постель к брату и забеременел, а потом родил здорового ребёнка к тому же мальчика и альфу. Это был успех. — От чего он умер? — Спросила Элисон, теперь внимательно разглядывая портреты, хоть они продолжали ей не нравится. Робин снова состроила то лицо, которое буквально кричало, что она в растерянности. — Я не помню точно. Элисон закатила глаза. Ну конечно она не помнит! — Он долгое время болел. Практически всю беременность Роланда, — копалась в памяти Робин, — я помню, как слуги запрещали кому-либо заходить к нему в комнату. Болел. Это объясняет, почему его похоронили отдельно от всех и забыли его могилу. — Есть запись? — Спросила Элисон. Глаза Фирузе казались жёлтыми. Интересно — он и в жизни имел такой оттенок глаз или это так удачно падал свет при написании картины? Лицо омеги было гораздо грубее. Уже тогда он выглядел так, как Роланд сейчас. Если Элисон не изменяет память, то Роланд специально добавился этой грубости разными средствами. Интересно, почему? — Я спрошу, — встрепенулась Робин, радуясь, что сестра обратилась за помощью к ней, — должна быть. В конце концов это так интересно! Говорили, что он потерял рассудок, когда лекарь сказал, что Роланд носит под сердцем ребёнка брата! Якобы он сам стал считать, что тоже в положении! Элисон недоверчиво посмотрела на сестру. Это звучало слишком нереально. Как можно решить, что ты беременна? Как вообще можно настолько сильно хотеть детей от альфы, которому на тебя плевать? Элисон не понимает и никогда не будет. — Чушь, — покачала головой Султанша, — скорее всего он просто тяжело заболел. Невозможно, умереть, лишь считая, что ты в положении. — Говорили он считал, что тоже рожал, когда у Роланда начались схватки, — вздохнула Робин, задумчиво глядя на портрет, — а когда крови так и не пошло, вспорол себе живот кинжалом. Элисон всё-таки скривилась. Это совсем уже абсурдно. Кто позволит иметь омеге кинжал (Нил не считается)? Тем более тому, кто находится не в здравом рассудке? Скорее всего Фирузе неудачно упал и задел живот в момент падения, а слуги потом раздули эту весть. Они любят это делать. К тому же Фирузе умер в день, когда Олис появился на свет, а это плодородная почва для сплетен. Элисон покачала головой. — Пойдём. Не будем забивать голову всякими россказнями. К тому же это дела давно минувших дней. — Где только не встретишь окна в прошлое, правда? — Сказала Робин. Элисон бросила последний внимательный взгляд на двух таких похожих омег с такими разными судьбами. — Верно.