(Не) Верь мне

2005 год, семь лет Нилу было всего семь лет, но он не был глупым. Вовсе нет. Хотя его старший брат Кевин не раз обзывал его так, больше в шутку конечно. Но родители не называли его так даже, когда ругали. Даже, когда он однажды съел огромную круглую монету с пола и чуть не задохнулся. Было ещё ранее утро и Нил направлялся в игровую комнату, где его уже ждала сонная няня. Она единственная в этом доме, кто вставал вместе с ним в такой час. Родители будут спать еще час или два, а Кевин мог проспать и до самого обеда, пользуясь тем, что сегодня выходной. Нил бросил пытаться разбудить его и заставить поиграть с ним ещё 2 года назад. Решил, что ни к чему тратить силы на эти бесполезные попытки. Зайдя в свою игровую комнату, Нил застыл прямо на входе, внезапно заметив что-то, чего ещё вчера здесь точно не было. Коробка. Большая, картонная коробка, перевязанная ярким оранжевым бантом, прям как его волосы. Нил обожал такие коробки, потому что они появлялись только по особым случаям. Например, в Рождество или на его, или Кевина день рождения. И в них всегда, всегда были подарки! Не мешкая больше ни секунды, он подбежал к желанной коробке и сунул в неё свой любопытный веснушчатый нос. Сколько он себя помнит, Нил всегда любил животных. Мягкие и пушистые или чешуйчатые и колючие, Нил любил их всех. У него уже жил яркий попугайчик, поющий по утрам весёлые песенки на своём птичьем языке. Из-за этого им пришлось перенести его вниз, в гостиную, чтобы он не будил всю семью по утрам. Ещё у него было целых два длинноухих и мягкошерстных кролика, живущих в большой клетке во дворе. Кевин доводил его до слёз, шутя про рагу из кролика и кроличье жаркое. Была ещё крошечная рыбка ярко-оранжевого цвета в мелкие белые полосочки, прям как из его любимого мультика. Нил не отличился особым воображением и назвал её Немо. Немо жил в круглом аквариуме, который стоял у него в спальне около кровати, чтобы Нил мог любоваться своей яркой рыбкой перед сном. И конечно, же гигантская улитка, которую с подачи Кевина они назвали Карамелька, из-за нежно-коричневого цвета её раковинки. Они поселили её на кухне в большом прозрачном контейнере, чтобы смеяться над тем, как мама каждый раз вздрагивает и смешно ругается, замечая её. Но маленького медвежонка у Нила ещё точно не было! Пушистый, с большими толстыми лапками и тёмной мягкой шерсткой, а на голове два маленьких круглых ушка. Медвежонок сидел на дне коробке, прогрызая дырки в её картонных стенках. И, как только заметил Нила, счастливо высунул свой розовый язык и посмотрел на него огромными для такой маленькой головы карими глазами. У Натаниэля было не так много правил: вовремя ложиться спать, не есть больше 3 конфет в день, не ругаться с Кевином и не трогать других людей. Последнее правило было самым главным, потому что оно спасало Нилу жизнь. А Нил не был глупым, он знал, что это важно. Он всё ещё помнит как больно было когда он ослушивался. У родителей не было правила, что Нилу нельзя покидать игровую комнату, потому что он никогда так не делал. Но неожиданная волна восторга при виде пушистого зверька в подарочной коробке поднималась внутри него всё выше и выше, пока не затопила окончательно маленького человечка, смывая все запреты на своём пути. — Мама! Папа! Ребёнок бросился прочь из игровой и застучал пятками по ступенькам наверх, спеша в родительскую спальню. Он бежал так быстро, что даже его няня не смогла бы его поймать. Они часто играли в догонялки и он всегда проигрывал. Она бегает очень быстро! — Натаниэль! Натаниэль! Вернись! Закричала няня, пытаясь его поймать. Она бежала за ним так быстро, как могла, но няня всё ещё была слишком сонной, а Нил слишком счастливым. И ему было сейчас абсолютно не до запыхающейся нянечки позади, слишком возбужденный, чтобы расслышать беспокойство в её голосе. Нил вбежал в спально родителей и, не мешкая ни секунды, бросился к большой кровати. Иногда папа в тайне от мамы разрешал им с Кевином забраться на неё и прыгать как на батуте, поэтому Нил точно знал как быстро спрыгнуть и забраться обратно. Ему хотелось обнять маму и отца так сильно, как только смогли бы его маленькие ручки. Хотелось выплеснуть на них весь свой восторг и благодарность. И рассказать про свою неожиданную находку. Нил широко улыбался и смеялся звонко, как серебряный колокольчик, запрыгивая на постель. — Мамочка! Закричал Нил, смеясь и кидаясь к ней. Но на лице его только-только проснувшейся мамы не было ответного веселья, только страх. — Натаниэль, стой! Нельзя! Закричала она, инстинктивно вытянув вперед свои тонкие руки, обычно облаченные в перчатки, а сейчас опасно обнаженные. Эбби едва понимая, что происходит, безрезультатно попыталась отгородиться от своего сына. Как бы больно ей не было отталкивать его, она знала чем чревата её слабость. Спящий рядом с ней Дэвид резко проснулся и сел на кровати, но было уже слишком поздно. Его сын не обращая внимания на окрик матери уже забрался в родительскую постель. Всего секунда. Дэвиду не хватило всего секунды, чтобы спасти сегодняшнее прекрасное утро и уберечь сына от неминуемой боли. До того как Нил научился правилам, он всё время слышал подобные окрики: "Стой! Остановись! Не трогай!". И он всегда замирал на месте, как послушный мальчик, потому что его так научили. Потому что мама и папа долго обнимали его и объясняли почему это так, как есть и почему Нил не мог обнимать их и целовать, как это делал Кевин. Он научился, спустя парочку ожогов и несколько поездок в больницу. Нил хорошо запомнил это правило и оно стало почти рефлексом. Как когда человек отдёргивает руку от горячей воды или откидывает нож порезавшись. Но не в этот раз. Детское счастье было слишком велико, и оно наполнило Нила безудержной и такой опасной для него сейчас быстротой. Он взлетел на кровать в мгновенье ока, крепко-крепко обхватил испуганную маму за шею и прижался губами к её мягкой щеке, не помня себя от радости. Но Эбби резко отпрянула от младшего сына, толкая его в закрытую пижамной футболкой грудь подальше от себя. Потерявший равновесие Нил рухнул на мягкую кровать, в простыни, знакомо пахнувшие лавандой. Его мамочка всегда использовала этот гипоаллергенный кондиционер для белья, чтобы не вызывать у Нила аллергической реакции. Мягкий матрас, как и всегда во время их прыжков с Кевином, прогнулся под весом Нила и весело подбросил его обратно в воздух, заставляя малыша громко рассмеяться, не замечая паники царившей вокруг него. — Папочка! У меня в коробке настоящий медвежонок! Закричал Нил в ухо проснувшемуся отцу, весело подпрыгивая на родительской постели. Но родители его словно не слышали, Эбби выдернула Нила из простыней и, резко вытянув его за подмышки, поставила сына на пол. Дэвид, весь белый от ужаса, подскочил за ней с кровати и закричал в сторону няни. — Эми, иди включи воду! Быстро! И повернувшись к жене скомандовал, пытаясь взять себя в руки, но теряя самообладание смотря на своего пока ещё весёлого ребёнка. Нет ничего хуже для родителей, чем видеть боль своих детей. И Дэвид знал, что им этого уже не избежать, но не мог не попытаться хотя бы смягчить последствия. — Эбби, вызови скорую! Его жена кивнула, спотыкаясь, бросилась к телефону и трясущимися руками попыталась нажать на маленькие кнопки. Хорошо, что они предусмотрительно поставили номер скорой помощи на быстрый набор. Дэвид схватил с кровати лёгкое одеяло и, закутав им своего ребёнка, поднял его на руки. Нил радостно рассмеялся пытаясь выпутаться, и принимая это всё за какую-то новую весёлую игру. Он был так счастлив! У него появился новый питомец, ещё и родители решили сыграть с ним прямо с самого утра. И он бы вообще ни о чём не волновался, если бы не убежавшая в слезах няня и дрожащие от страха голоса родителей. Его папа так резко распахнул дверь в ванную, что Нил испуганно замер от громкого стука столкновения со стеной, переставая брыкаться в родительских объятиях. Нил никогда не любил слишком громких звуков и криков, сжимаясь в комочек каждый раз, когда кто-то повышал на него голос. Оглядевшись и заметив включённый душ, Нил недовольно нахмурился. Он не хотел сейчас купаться, а тем более в душе! Кафель там всегда был слишком холодным для него, а мытьё скучным. Нил любил купаться в тёплой ванной, обязательно с пузырьками и жёлтыми резиновыми уточками. — Папа, я не хочу мыться! Закричал Нил, с новой силой вырываясь из держащих его рук. — Я хочу играть с медвежонком! Папа! Пусти! — Потерпи, Нил. Потерпи, сынок. Сочувственно зашептал ему отец, разворачивая одеяло и вытряхивая расстроенного маленького мальчика прямо в душевую кабину. Уже включившая воду на полную мощность, няня помогла ему раздеть Нила. Её руки тряслись, когда она растёгивала его пижаму. У Нила не хватило времени на смущение. Вода ещё не успела нагреться, но Дэвид не стал ждать и схватил душевую лейку, направляя её на сына. В Нила совершенно неожиданно для него ударила ледяная вода и он забыв о своей наготе завизжал от пробирающего до костей холода. Он забрыкался, безрезультатно пытаясь сбежать из твёрдой хватки отца. В ванную влетела Эбби. Её волосы были растрёпаны, лицо посерело от страха, а в руках она несла их внушительных размеров домашнюю аптечку. Их аптечка? благодаря её знаниям в медицине и опыте мед.сестры, была наполнена всевозможными лекарствами. Родители и Кевин редко болели и в основном у них в наличии были только средства от ожогов и антигистаминные препараты. Она посмотрела на перекошенное от испуга лицо сына и сама не сдержавшись расплакалась, виня в происходящем себя. Это она забыла запереть дверь. — Мамочка! Пожалуйста! Взмолил Нил, протягивая дрожащие от холода руки в её сторону. Но Эбби лишь отрицательно покачала головой. Она оставит вину на потом, когда Нил заснёт болезненным сном на больничной койке, измученный болью и слезами. А сейчас она нужна своему сыну сильной. Смахивая предательски непрекращающиеся слёзы с щёк, она как можно увереннее заговорила, пытаясь внушить Нилу спокойствие, которого у неё самой не было. — Потерпи, сыночек, скоро вода потеплеет… Несмотря на его протесты, плачущего Нила тщательно вымыли, с силой тря его кожу до красноты. А Эбби перевернув и рассыпав всё содержимое их огромной аптечки на пол, начала поливать руки и лицо Нила какими-то отвратительно пахнущими лекарствами и липкими пенками. Глаза Нила уже красные от обиды, начали слезиться с новой силой от резкого химического запаха, забивающегося в нос. Но что-то в его маленьком теле стало тревожить его гораздо сильнее, чем ледяная вода, грубое обращение отца или мерзкий запах лекарств. Его руки начали безжалостно гореть. А по щеке ему словно залепили пощёчину. Губы онемели и Нил облизнув их почувствовал знакомый привкус крови во рту. Его мама не могла сдержать слёз, смотря на него, и Нил заволновался ещё больше, всё сильнее чувствуя боль, распространяющуюся по лицу и рукам. — Эбби, иди, может скорая уже приехала! Заметив состояние жены, скомандовал Дэвид. Ни к чему им было пугать Нила ещё больше, чем сейчас. Нил испуганно проследил глазами за тем, как его мама, не оборачиваясь, выскочила из ванной. Он снова заплакал, трясясь на полу и весь в противных лекарствах, нисколько не помогающих сдержать стремительно распространяющийся жар. Дэвид глубоко вздохнул, беря себя наконец в руки, и попытался успокоить напуганного сына. — Я знаю, тебе больно. Мы всё исправим. Но для этого нам нужно поехать в больницу. Нил протестующе замычал, сползая на пол и прижимаясь к холодному кафелю в поисках облегчения. Корчась и задыхаясь уже от дикой боли, а не от испуга, он закричал из последних сил. — Нет! Я хочу играть со своим медвежонком! Папа, пожалуйста!!! Нил почувствовал, как по подбородку потекло что-то тёплое. — Скоро, сынок, очень скоро ты сможешь с ним поиграть… — Обещай! Воздуха в ванной вдруг стало совсем мало, а в груди было так тяжело, как будто на него кто-то зачем-то поставил огромную тумбу с обувью из прихожей. В бреду Нил попытался столкнуть её, беспорядочно размахивая руками в воздухе. — Обещаю. Сказал отец уверенным голосом и Нил ему поверил, с облегчением теряя сознание. Он его обманул. Нил смог вернуться домой только через месяц, когда затянулись самые сильные ожоги на руках и лице. Его губы заживали хуже всего. Потребовалась целая пластическая операция, чтобы восстановить ему нежную кожу — цена, которую ему пришлось заплатить за один поцелуй.

…

Няня Нила уволилась на следующий же день после его срочной госпитализации. Нила это не сильно расстроило. Но его родители уговаривали её остаться, предлагая увеличение зарплаты и денежные выплаты, но потрясение того утра было слишком велико для неё, чтобы его можно откупить деньгами. Это была уже пятая няня на памяти Нила. Никто из них не выдержал ответственности и сложного ухода за столь сложным ребёнком как Нил. Вместо Эми пришла какая-то другая няня, полная и круглощёкая, с тёплыми желтоватыми, как мёд глазами и пухлыми руками. Она была похожа на круглую мягкую зефирку и Нилу она сразу же понравилась, хоть он и не особо любил сладости. Эбби, как медсестра и как мать, без конца инструктировала новую няню, объясняя ей все правила и запреты. Она тыкала пальцем в карты с историей его болезни, показывая всю серьёзность своих слов. — Мелисса, следующая такая ошибка может стоить Нилу слишком дорого. Это не просто фигура речи, а вопрос жизни и смерти. Прикосновение к другим людям для него хуже, чем позволить ему прикоснуться к раскалённой плите. — Миссис Ваймак, я понимаю, и подойду к делу со всей ответственностью. Заверила она Эбби, внимательно вчитываясь в содержимое одной из многих толстых папок, разложенных перед ней на кофейном столике. — В прошлый раз Натаниэль просто убежал из игровой и направился в нашу спальню, а я не заперла дверь. Я была не достаточно одета, а Нил нашёл утром наш подарок и был так рад, что забыл обо всех правилах. Эбби кидает взгляд на Нила играющего в углу гостиной. Его лицо практически зажило, оставив лишь только розоватого цвета кляксы вокруг губ, которые как она знала со временем заживут. — Конечно же, он знает, что ему нельзя прикасаться к другим людям. Только если на них несколько слоёв одежды, перчатки и нет обнаженных участков кожи. — И мы уже поставили замки на всех внутренних дверях в доме, запирайте те комнаты, где он играет. Сказал Дэвид, который стоял рядом с женой и хмуро глядел в окно. Найм новой няни, это как лотерея только на кону здоровье и жизнь его сына. Нил подслушивал их краем уха, не сильно заинтересованный в скучных взрослых разговорах. Родители всегда повторяли одно и тоже, нельзя бла бла бла перчатки и одежда бла бла бла опасно бла бла бла. Гораздо интереснее было играть с маленьким медвежонком, который оказался и не медведем вообще. Он лаял и вилял маленьким хвостиком, свёрнутым в колечко, которого Нил не рассмотрел в прошлый раз. — Милый. Подойди ко мне, пожалуйста. Нил, переваливаясь, прибежал к маме вместе с тяжёлым щенком в руках. Она крепко обняла его, прижимая к груди. На этот раз на ней была знакомая кофта с высоким воротником почти до самого подбородка. И она, как обычно, надела латексные перчатки, отчего её руки напоминали Нилу одну из дорогущих пластмассовых фигурок Кевина, которых он не разрешает вытаскивать из упаковок. Нил так и не понял зачем ему игрушки в которые нельзя играть. — Познакомься, это Мелисса. Она теперь будет присматривать за тобой. Нил вежливо кивнул и посмотрел на улыбающуюся няню из-под опущенных ресниц. — Привет, Нил, мне очень приятно с тобой познакомиться. — Привет. Прошептал он, но няня не стала читать ему нотации о хороших манерах. И заинтересованно пригляделась к крупному щенку у него в руках. — Какой милашка! Ты уже придумал имя для своего щенка? Нил тут же улыбнулся и принялся тараторить, не замечая удивленных переглядок родителей за спиной и хитрого прищура Мелиссы. — Да! Папа сказал мне, что это девочка, я назову её Хэйзелнат! — Почему же именно Хэйзелнат? — Смотри! Нил, насколько смог, приподнял собаку и давая няне взглянуть на неё поближе. — Видишь? У неё глаза, как лесные орешки, и она вся такая милая и сладкая, как печеньки с орешками, и даже пахнет Нутеллой! — А ещё в коридоре кто-то наложил целую кучу Нутеллы! Но пахнет не очень. Няня не успела ничего ответить. Её перебил кто-то позади. Нил тут же обернулся к двери и широко улыбнулся. — Кевин! Нил обрадовался брату, он ещё не успел с ним увидеться, после того как вернулся из долгого прибывания в больнице. Нил выпустил щенка из рук и бросился к другому мальчику с тёмными волосами и зелёными глазами. Тот раскрыл руки для объятий. На его ладонях не было этих противных перчаток, а его школьная рубашка была расстёгнута на груди. — Нил! Улыбнулся Кевин, подхватывая младшего брата на руки и стискивая в невероятно крепких для двенадцатилетки объятиях. — Ты наконец-то дома! Кевин громко поцеловал его, прижимая губы прямо к кончику веснушчатого носа, вызывая у новой няни отчаянный писк. Нил засмеялся от переполняющего его счастья. Кевину был его лучшим другом и самым лучшим братом на свете. И хотя Нил и не встречал других, он был точно уверен его самый самый лучший. И он никогда не отшатывался в сторону и не отталкивал его, если Нилу хотелось обняться. Кевин целовал его в щёки и лоб, когда Нил хотел, чего их мама и папа никогда не делали, сколько бы Нил раньше не просил. — Всё в порядке. Заверил новую няню Дэвид, заметив её испуганный взгляд. Он тепло улыбнулся смотря на сыновей и понемногу начал расслабляться, забывая ужасы больницы. Его дети всегда были дружны, но Кевин становился особенно опекающим каждый раз, когда Нилу было больно, и не важно были ли это сильнейшие ожоги укладывающие его в реанимацию или простая простуда. Кевин всегда заботился о своём драгоценном младшем брате. — Это Кевин — старший брат Нила. Они совместимы. Он здесь единственный, на кого у Нила нет аллергии.

…

Всю свою жизнь Нил жил по определенным и чётким правилам. Он знал, что другие дети живут не так, как он. Они ходили в школу, ездили на экскурсии, путешествовали и играли с друзьями. Нил был всего этого лишён. Никаких объятий, клятв на мизинчиках и даже одного печенья на двоих. Всё это было ему недоступно. Папа мягко обнимал его, объясняя расстроенному сыну, почему всё так как есть. Дети всё время трогают друг друга, обнимаются, дерутся, меняются одеждой и делят еду. Всё это могло стоить Нилу его жизни. Поэтому учился он дома, под присмотром родителей. К нему каждый день приходили репетиторы в белых, словно больничных, халатах и латексных перчатках. И общался Нил тоже только с родителями, Кевином, няней и взрослыми людьми, которым не придёт в голову предложить ему доесть их обед или поменяться одеждой. Нила всегда окружали идеально чистые вещи и вечный запах антисептика в воздухе. Всё, к чему он прикасался, не должно было контактировать с потом и жиром других людей. Он постоянно носил перчатки и закрытую одежду. А о технологии приготовления еды его мама уже могла написать целый трактат. И во избежение несчастных случаев Нил всегда ел один, чтобы случайно не перепутать и не взять со стола то, что ему не предназначалось. Иногда когда Кевин был в особенно хорошем настроении, он сам готовил для младшего брата. И потом они ели вместе за одним столом, пихая друг друга в бок и громко смеясь. Нил ценил каждый такой момент, смакуя даже обычный сэндвич с джемом и арахисовой пастой, как самый настоящий шедевр кулинарного искусства. И из-за своего скромного круга общения, Нил каждый раз жутко ревновал брата, когда к ним в гости приходили друзья Кевина. — Нил, иди к нам! Не раз звал его Кевин. Но Нил упрямо отказывался каждый раз. Ему до безумия хотелось поиграть с ними, но… — Никто не будет тебя трогать, я предупредил их, что нельзя. Но присоединиться к ним означало делить ЕГО брата с какими-то чужаками, а делиться Нил не умел и не собирался учиться. Он хмурился, громко топал по лестнице и запирался в комнате. Там он переживал свои вспышки злости: разламывал машинки, рвал раскраски и рушил постройки из Лего, которые они строили вместе с Кевином. Родители считали, что его деструктивное поведение — это результат недостатка общения со сверстниками. Соблюдая все меры предосторожности, они начали приводить в дом детей. Но Нил отказывался играть с кем-то помимо Кевина и своего щенка. Чужие дети пугали его до постыдной дрожи в коленках. Они брали его игрушки, громко кричали и трогали его собаку. Нил хотел их всех побить, схватить за руки и вытащить из своей комнаты, может даже спустить вниз по лестнице, чтобы даже и не думали возвращаться обратно. Но он не мог. И эта беспомощность вселяла в Нила гадкое чувство бессилия, заставляя его злиться ещё сильнее. Дошло до того, что другие дети стали вызывать у Нила ужасные истерики и приступы паники. Его родителям ничего не оставалось, кроме как перестать мучить сына, пытаясь его социализировать. — Нам просто стоит подождать немного, будет легче, когда он станет старше. Предложил Дэвид, сидя на кухне посреди ночи и сжимая руки жены в своих. — Нам ведь некуда торопиться. — Может нам стоит вообще отказаться от этой идеи?! Всхлипнула Эбби, выдёргивая руки и закрывая ими лицо. — Дэвид, что мы делаем? Зачем мы пытаемся ему навязать интерес к другим людям? Мы же оба знаем, что он не сможет с ними нормально общаться… — Эбби. — Что Эбби? Он уже заметил, что отличается от Кевина. Что будет когда он наконец поймёт, как много дано другим и мало ему? Я с ужасом думаю о том дне, когда он осознает, что не сможет жить полноценной жизнью, жениться, завести семью… Нил подслушивал их сидя под дверью. Он пришёл на кухню среди ночи попить и стянуть что-нибудь вкусное из холодильника. Но на кухне уже были родители, и снова говорили о чём-то, чего он не понимал, спорили и плакали из-за него. Нил не был глупым. Он знал, что отличается от других детей. Он знал, что не мог делать всё, что делает Кевин. Он не мог ходить в школу, не мог целовать маму или обнимать отца, прижимаясь щекой к его голому плечу. Нил это знал. А ещё он знал, как тяжело его родителям было с ним. Он замечал это в их грустных взглядах. Слышал в лёгком шепоте, когда они думали, что одни. Нилу очень хотелось быть здоровым не для того, чтобы иметь возможность делать всё то, что дано другим, а для того,чтобы его родители перестали грустить из-за него. Расстроенный Нил тихо поднялся с пола и медленно побрёл наверх, вот только вместо своей комнаты он скользнул за дверь комнаты Кевина. Его старший брат уже крепко спал. Нил на цыпочках подошел к его постели и мягко ткнул его своим маленьким пальчиком в плечо. — Кевин Его брат спал как убитый, не реагируя на прикосновения. Поэтому Нил попробовал снова, немного повысив голос. — Кевин! Старший мальчик зашевелился в постели и недовольно застонал. — Ммм чего тебе? Нил состроил самую жалобную мордашку, на какую был способен, и сложил ручки в просительном жесте. — Можно мне поспать с тобой сегодня? — Мм иди спать к себе… Голос Нила задрожал и он зашептал, пытаясь сдержать слёзы. — Мама и папа опять шепчутся обо мне на кухне… Кевин наконец открывает глаза и смотрит на грустного брата. Конечно, Кевин знает о чём они говорят и знает, как Нил из-за этого переживает. Тяжело вздыхая, он двигается, освобождая рядом с собой место, и поднимает край своего одеяла. Нил без слов понимает намёк и быстро залезает к брату, пока тот не передумал. — Держи свои холодные ноги подальше от меня или я скину тебя на пол. Несмотря на угрозу, Кевин крепко обнимает его, прижимая к груди и снова засыпая. Нил кивает, тоже прикрывая глаза и отпуская все тревоги. В объятиях его старшего брата он ничего не боялся.