Сломанный, но не сломленный

Месяц пролетает очень быстро, когда проводишь его не один. Рюноскэ, кажется, уже примирился со своим положением и не стремился слишком уж изгадить жизнь Накаджиме. Ацуши был только рад, когда его ухаживания наконец-то перестали восприниматься в штыки. Тигр заботился о своём «пациенте», старательно делал ему все необходимые массажи. Также он старался и покупать всё, о чём бы Акутагава ни попросил, только вот ни просьб с его стороны не было, ни денег. Детектив продолжал работать, и на время, когда он уходил, парень нанимал сиделку. Это больному совершенно не нравилось, ведь если с тигром смириться ещё можно, то с чужим человеком — ужас! К счастью, вскоре до тупоголовой башки Накаджимы дошло, что нанимать кого-то ради Рюноскэ глупо. И он взял отпуск. На удивление, Фукудзава ему не отказал. Очень интересно было, чего там Ацуши наплёл ему, но вопросы задавать не хотелось. Реабилитация шла своим чередом, постепенно чувствительность рук усиливалась, хотя даже пошевелить кончиками пальцев было невероятно тяжело, практически невозможно. Но даже такое достижение было очень радостным событием для обоих — Акутагава даже позволил себе улыбнуться по этому поводу, от чего Накаджима оказался в глубоком шоке. Ждать того, что он придёт в себя, пришлось ещё порядка пятнадцати минут. На следующий такой раз Рюноскэ пообещал плюнуть в него. Снова. Очередное утро с ярко-розовым небом встречал Акутагава, уже пробудившийся ото сна, но ещё дожидающийся тигра. Он обнимал Рюноскэ со спины, это ощущалось, но было вполне терпимо. Наоборот, от таких объятий становилось теплее, а почти вечно мёрзнущему парню это было довольно ценно, хоть он никогда этого не признавал. В невероятно-чёрных глазах всё вокруг отражалось, как в двух колодцах, глубину которых попросту не определить. Это завораживает всех тех, кто встречается взглядом с парнем, когда тот не пытается кого-то убить или причинить вред. Пение птиц будит и Ацуши. Он тихо мурлычет, немного ежась, а затем садясь в кровати, выпуская Акутагаву и случайно придвигая его к краю кровати, даже не замечая этого. — Тигр, ты понять меня думал? — недовольно буркнул Рюноскэ. Мало что он мог сделать кроме этого, потому он просто лежал и ждал реакции, надеясь на то, что его все же поймают и спасут. — А?.. Ой! Извини пожалуйста! Я не хотел! — закудахтал Ацуши, тут же придвигая его на место, укладывая по центру кровати и кладя черноволосую голову на подушку, чтобы Акутагава «сидел». Ему для этого нужна была поддержка и спины, и шеи. — Так… Давай сейчас позаниманмся, а потом завтракать, хорошо? — тигр даже не дожидается сдержанного «угу», начиная разрабатывать чужие руки при помощи разных «устройств», а именно — мячиков, резиночек и прочей брехни, которая яркой раскраской рябила в глазах, а резиновым запахом мозолила нос, — Ну как твои ручки?.. Чувствуешь их? — Угу… — тихо отвечал ему Рюноскэ, внимательно следя за чужими действиями. Восстановление не могло не радовать, но горечь этого ужасного, унизительного положения никуда не девалась, да и навряд-ли денется. Накаджима касался чужих рук нежно, осторожно и как-то мягко, будто стараясь не сломать или не повредить их. Его ладони и пальцы сильно отличались — если у Акутагавы они были изящные, вытянутые, то у Ацуши ладони были широкие, а пальцы средней длины и ширины, к тому же, кожа была довольно грубой, будто в противопоставление коже бывшего мафиози, которая была мягкой и нежной, несмотря на шрамы. — Слушай… А попробуй сжать мячик, вдруг выйдет, — Накаджима опускает его руку на кровать, позволяя Рюноскэ действовать самому. Он слабо усмехается, уже про себя придумывая то, как бы отшутиться от того, что у него не вышло. Акутагава отводит взгляд — не хочется смотреть на этот позор. Он пытается напрячь руку, как вдруг раздаётся вскрик… — Она шевельнулась!