Перелетные птицы

Март 2024 года Окно хостела выходило во двор. С верхней койки я видела ветки какого-то дерева с набухшими почками и клумбу, на которой распустились цветы. Весна в этом году пришла рано. В середине марта вдруг резко потеплело до рекордных +15. И природа, обрадовавшись этому, сразу начала оживать. Я любила весну всегда. Когда ходила в детский сад, мне нравилось собирать одуванчики и пачкать нос желтой пыльцой. Когда училась в школе, весна всегда была предвестником скорых каникул, таких длинных и долгожданных. Я любила идти из школы и подставлять лицо теплому ветерку, нюхать бутоны сирени, которые свисали с заборов частных домов. А потом долго любовалась белыми, будто усыпанными снегом, грушами, яблонями и вишнями, которые росли во дворе нашего дома. Даже в университете весной учиться уже не хотелось, и преподаватели это понимали, поэтому отпускали с пар пораньше. Даже две весны назад, когда я с утра до вечера махала тряпкой в цеху какого-то завода, я училась радоваться коротким мгновениям весны — белым лепесткам в воздухе, желтым одуванчикам у проходной, запаху цветов… А в этом году весна совершенно не радовала. Моя жизнь буквально висела на волоске. О том, что было месяц назад, после того как Виктория получила ответ из Департамента миграции, не хотелось даже вспоминать. Тогда я вернулась домой раздавленная и услышала разговор Димы по телефону: — Да, господин президент, да, я вас понял… Конечно, я все сделал, как вы сказали… Департамент миграции получил нужные сведения… Хорошо, я уговорю ее… Господин президент, я готов на все, что угодно, вы же знаете! Шокированная, я забыла обо всем на свете. Неужели Дима разговаривал с нелегитимным диктатором? Хотя нет, вряд ли… Господи, даже в самом страшном сне он не стал бы звонить моему парню! Ну серьезно, где он, а где Дима? — Милана? — Дима так удивился, что едва не выронил телефон. — Как сходила? — Я все слышала, Дим, — шепотом сказала я. — Подожди, ты не так все поняла! — Что я не так поняла? Что ты рассказал Департаменту миграции о том, что я агент вражеского режима? — закричала я. — Или что ты говоришь с каким-то господином президентом? — Это руководитель оппозиционного офиса. Да, он любит, чтобы его так называли, ну и что? Тем более если он реально может стать президентом! И лучше бы тебе с ним дружить… — Лучше бы? А если я не хочу, меня репрессируют? Ты понимаешь, что меня депортируют, отправят на родину и посадят в тюрьму? — Никто тебя не тронет, — сказал парень. — Просто начни сотрудничать с оппозицией. Начни нас пиарить в своих соцсетях, начни ходить на митинги и встречи с нашим участием! Я тебя уверяю, ты сразу получишь убежище, как только покажешь, что ты с нами! — То есть, и ты с ними? — Конечно! Я — и есть они. И у нас общая идея — вернуться в свободную Беларусь. Меня будет наверняка ждать должность министра. А ты можешь стать министерской жиной, если всего-то засунешь свое мнение в одно место. — А, я поняла… Это шантаж, да? Они шантажом вынуждают меня их любить — так получается? Дим, мы же от этого бежали из своей страны! А теперь тут наткнулись на то же самое! Ну как так? — Мила, это жизнь, — сказал он. — Надо знать, кому сказать доброе слово, к кому приблизиться… Пойми, если ты не будешь с нами, ты вообще не будешь в Литве! И ничего плохого в этом нет, агентов режима тоже можно перевоспитать. — Ты серьезно? По-твоему, я агент? То есть, ты столько месяцев жил и спал с агентом режима? — Знаешь, а я уже ни в чем не уверен… Ты считаешь врагами тех, кто отстаивает нас по всей Европе, кто доказывает, что беларусы — не равно диктатор. А раз для тебя они враги, значит, ты агент режима. Получается так. Эти слова добили меня. Больших усилий стоило мне уйти в комнату и начать собирать вещи. — Мила, ты куда? — удивился Дима. — Как это куда? Раз я агент, поеду в центр выдачи указаний, — дрожащим голосом сказала я. — Жди мое интервью из Минска по Первому каналу, расскажу там все и про тебя, и про твою шарашкину контору, на которую ты работаешь. Я не соображала, что говорила. Конечно, никуда ехать я не собиралась. Но мне в тот момент было так плохо и больно, что уже наступила стадия, когда просто все равно. Собрав вещи, я выволокла чемодан на лестницу и потащила его с пятого этажа на первый. Затем достала телефон, открыла сайт, где бронируют жилье, увидела в одном из спальных районов хостел и оплатила койку. Зарплата в магазине должна быть через неделю, пока денег хватит. Хотя придется посидеть на диете. Дима все-таки подловил меня у магазина, когда я шла со смены. Схватил за руку и принялся что-то говорить про то, что все, что от меня надо, — это призывать отправлять деньги в фонды помощи политзаключенным и беженцам. Но мне-то было ясно, что деньги оттуда идут далеко не на благородные цели! — Да отстань от меня! — вывернулась я. — Вам что, на зарплаты себе любимым не хватает? — Да, не хватает, — ну хоть здесь он не соврал. — А как ты хотела? Жизнь в Литве дорогая. К тому же, мы тоже репрессированы за свои взгляды… А люди во главе оппозиции так вообще! Мы так перед ними провинились! Потому что не дожали, не постарались! Тогда они уже давно бы заняли кресла президента, премьер-министра, депутатов… — Ага, опять с народцем не повезло, — фыркнула я. — Пусть работать идут. Я же работаю. Месяц прошел скучно. Я старалась брать побольше смен на работе, чтобы забыться и заодно поднакопить денег на случай, если меня все-таки депортируют. Тратила мало, да и готовить не было сил. По большей части скупала в конце дня котлеты и блинчики со скидкой и жарила на кухне хостела, а к ним отваривала нехитрый гарнир в виде гречки или макарон. В выходные отсыпалась (благо, хостел находился далеко от центра, и здесь жили не туристы, а такие же работяги, как и я). В середине марта состоялся суд — как говорила Виктория, по ее мнению, заседание прошло очень хорошо, и у меня есть все шансы победить. Но пока я ждала решения и даже не знала, чем все закончится. Виктория позвонила неожиданно, в последний рабочий день перед Пасхой. Я снова подумала о праздничном чуде. Ведь когда я накануне Рождества искала, кто бы мне помог, шансов найти свободного человека почти не было. Но она отозвалась! Добрый волшебник подарил мне на Рождество надежду в ее лице! А сейчас такую же надежду принес и пасхальный кролик. Мое сердце затрепетало, и я ответила на звонок. Но радость была недолгой. — Милана, к сожалению, нам не удалось выиграть дело… Суд постановил, что вы не нуждаетесь в защите. Но вы не волнуйтесь! У нас еще есть Верховный суд! Мы подготовим апелляцию, и дело обязательно пересмотрят еще и в Верховном суде! Еще есть шансы, что все будет хорошо! Я села на кровать и разрыдалась. *** Миран приходил каждый день. Едва Рейян успевала встать и позавтракать, он сразу же появлялся в ее палате и принимался разминать ее ноги, которые все так же оставались непослушными и не хотели двигаться. На второй день гимнастики Рейян перестала сопротивляться — ей и самой ужасно надоело такое положение. В туалет и душ она доползала с помощью медсестры, иногда, перебарывая стыд и неловкость, просила судно. Каждый день она просила Аллаха вернуть ей возможность ходить. — Ничего, скоро ты побежишь, — обещал ей Миран, поднимая ее с кровати и ставя ее стопы на свои ноги. — Идем на прогулку. — Идем, — соглашалась Рейян, чувствуя, как дыхание Мирана щекочет ее ухо, заставляя сердце замереть. Справедливости ради, Миран стремился задействовать и другие группы мышц девушки. Переворачивал ее на живот и аккуратно тянул за сложенные за голову и согнутые в локтях руки. Заставлял бить кулаками по его ладоням, поднимая их выше, чтобы работал пресс. Ставил к стене и просил отжиматься. Вскоре Рейян было по силам уже прогуляться от одного конца коридора до другого. Но вставать на ноги самой было все еще тяжело. Рейян вставала, с замиранием сердца делала шаг и… почти сразу же падала в руки Мирана. — Я не знаю, что это, — рыдала она, сидя на полу своей палаты. — Я не знаю, почему так! У меня никогда не получится! Мне все надоело, я больше не буду ничего делать! — Рейян, — Миран садился рядом с ней и, как маленькой, начинал объяснять, — если ты не будешь вообще ничего делать, твои мышцы атрофируются. И потом будет еще сложнее вставать. Так что давай-ка старайся. Не получилось в этот раз — получится в следующий. — Я устала… — Я понимаю, — вздохнул Миран. — Вот, возьми-ка протеиновый напиток, — он протянул ей маленькую бутылочку. — Я специально купил, чтобы твой организм получал достаточное количество белков. — Ладно. Вот и сегодня Миран пришел после обеда. Раны на его лице уже зажили — конечно, он не сказал Рейян о том, что его избил Тахир Лекесиз. Более того, он оставил для Фарах ханым букет цветов в качестве извинения. Рейян ждала его, хоть и отказывалась признаваться в этом себе. После того как она перестала ходить, у нее больше не было посетителей. Хотя иногда так хотелось пообщаться с Миланой, посмеяться с Санем! Но нет… Рейян пообещала себе, что они увидят ее только на своих ногах, а не беспомощным лежачим инвалидом. — Готова? — спросил он, встряхивая руки. — Ладно, давай начинать мучения, — вздохнула девушка, устраиваясь поудобнее. Миран начал привычную тренировку. — Кто тебя все-таки побил тогда? — спросила Рейян, тяжело дыша после подхода подъемов корпуса. — Никто, — отозвался Миран. — Я неудачно упал, говорил же. — Да? Не похоже… — Не хочешь — не верь. — Это не связано с моей родней? — Нет, конечно, что ты! Я вообще с ними не контактировал. Ясно, что они даже под дулом пистолета не помогут тебе. — Знаешь, я по ним даже не скучаю, — вдруг осознала Рейян. — По Милане и Санем скучаю, по работе скучаю, а по ним — нет. Только по Гюль. Это странно, да? — Отчего же? Нет. Мне кажется, ты думаешь, что это неправильно, потому что нас так приучили: по родным надо скучать. Даже если эти родные ничего для тебя не сделали и бросили, когда нужна помощь. — Но ты же не бросил… — Так, не отвлекайся на разговоры, Рейян ханым! — усмехнулся Миран. — Давай-ка еще подход. Рейян покорно приступила к упражнениям. Затем настал черед попробовать встать. Едва только сев, она вдруг поняла, что ноги стали не такие тяжелые. Рейян даже пошевелила пальцами, чтобы убедиться в этом. — Миран, я сегодня сама попробую пройтись, — сказала она. — Уверена? — спросил он. — Уверена, конечно! Мне кажется, будто ноги стали легче. — Хорошо, давай так. Но я буду рядом. Рейян, дрожа всем телом, сделала шаг и… удержалась на ногах. Она даже не поверила своему счастью. — Миран! Миран, ты видел? Смотри, я стою! Ты видишь? — Вижу, конечно, — Миран обнял девушку. — Какая же ты молодец, родная! Но он тут же отстранился, вспомнив, что телесный контакт нежелателен. Хотя во время занятий они с Рейян столько раз плевали на это. — Сейчас, подожди, я еще раз попробую, — девушка отстранилась от Мирана и снова шагнула. И еще раз устояла. Уже смелее она сделала новый шаг и засмеялась от нахлынувшего счастья. — У меня получается! — Тогда сегодня по коридору гуляешь на своих ногах, — улыбнулся Миран. — А я буду рядом. — Хорошо, — с готовностью ответила Рейян. Телефонный звонок отвлек Мирана от девушки. Придерживая ее за талию, он ответил: — Слушаю. — Миран бей, здравствуйте! Меня зовут Махфуз бей, я отец Рейян… Настоящий отец. Мне ваш контакт дала Зехра, ее мама. — Махфуз бей? — ошарашенно произнес Миран. — Я знаю, что случилось с дочкой. Я только вчера вернулся в Стамбул из командировки, был в Ираке по делам бизнеса. Я готов стать донором для Рейян. В какой клинике она находится? *** — Ох, Санем, ну как же тебя угораздило! — Лейла сидела рядом с сестрой у дивана, придерживая формочку со льдом у ее головы. Санем очень «удачно» налетела на доставщика еды, когда шла по коридору, уткнувшись в телефон, потому что переписывалась с Джаном. И вот результат — рухнула на пол и приложилась головой. Доставщику, впрочем, тоже пришлось худо, но еда не пострадала. Пока все остальные сотрудники подкрепляли силы на общей кухне, Лейла возилась около постанывающей сестры. — Я просто увлеклась, — призналась девушка. — Ой, как же больно… — Может, поедем в больницу? — Нет, не надо. Я полежу, и все пройдет. Я прошмыгнула в кабинет Джана, где расположились девушки, и спросила: — Санем, что-то принести? Попить или еды? — Нет, я ничего не хочу. Меня вообще тошнит. — Ох! Это может быть сотрясение мозга, — перепугалась Лейла. — Сестренка, ну как же ты так? Санем всхлипнула. — Пойду позвоню Джану, — сказала я. Мужчина ответил на звонок через пару минут. — Слушаю, Милана. — Джан, у нас проблема, — сказала я. — Какая? — Санем… — Что случилось? — испугался он. — Санем упала, ударилась головой. Мы приложили лед, но ее тошнит, и голова болит. Боюсь, чтобы не было что-то серьезное. — О, Аллах! Вас ни на минуту нельзя оставить одних! Скоро приеду. Я вздохнула. Да, дела как-то совсем не ладились. На работе был полный кавардак — из-за количества проектов мы совсем ничего не успевали, и ребята даже не спешили бежать домой после конца рабочего дня. Впрочем, в обиде никто не был — знали, что переработки будут оплачены. У меня тоже прибавилось забот: бегать за документами, делать кофе, встречать клиентов, готовить съемки… Я не отказалась бы от помощи, но нанимать кого-то еще не позволяла и говорила, что справляюсь. Мне не хотелось, чтобы Рейян была уволена. С подругой мы общались через Фарах ханым. Практически каждый день мы созванивались, и Фарах ханым сообщала: дела у Рейян хорошо, анализы в норме, она готова к пересадке и даже снова сама ходит, правда, немного и с чьей-то помощью. Меня радовало, что рядом с ней Миран — все же знакомый человек, и ей немного легче. Хотя то, что донора все еще не нашли, заставляло волноваться. — Милана, зайди! — донесся до меня голос Дерен ханым. Ну хоть тут прогресс — почти через два месяца работы она выучила мое имя. Я зашла в кабинет, и Дерен ханым переложила мне в руки несколько папок. — Вот, изучи до завтрашнего дня. — Э-э-э, а зачем? — Не задавай глупых вопросов! Если я сказала, что надо, значит — надо. — Ладно, — я пожала плечами и ушла на свое рабочее место. Вскоре мимо меня вихрем промчался Джан, и я приподнялась. С моего места было отлично видно, как он вбежал в кабинет и опустился рядом с Санем. А затем, минут пять спустя, поднял девушку на руки и вынес из кабинета. — Санем? — тут же подорвалась я. — Все нормально, — отозвался Джан. — Отвезу ее в больницу, а потом домой. Санем на руках Джана приложила голову к его плечу и прикрыла глаза. Джан на глазах у всего нашего любопытного коллектива, под охи и вздохи девчонок унес Санем в лифт. Я почему-то позавидовала девушке — у нее счастливый роман с начальником. А у нас с Димой вот никакого не вышло… Вспомнив о Диме, я подумала и о том, что если вопрос с легализацией в Турции не решится, мне придется ехать куда-то еще. Ну, как куда, очевидно же — домой. А там меня ждет сначала СИЗО, потом колония на долгие-долгие годы. Меня каждый день будут бить, внушать мне, что я не человек, а биомусор, что страна меня ненавидит и что я не достойна жить на этой земле. Я выйду оттуда старой бабкой, без зубов, волос, здоровья и перспектив. Квартиру моей семьи к тому моменту наверняка продадут, и мне ничего не останется, кроме как закончить свою жизнь бомжом на теплотрассе, ведь даже на работу бывшую зэчку с «политической» статьей никто не возьмет. Мне вдруг стало грустно. Слезы потекли по моим щекам. — Милана? — проходящая мимо Лейла остановилась около меня. — Ты чего? Что случилось? Ты расстроилась из-за Санем? Мне было стыдно признаваться, и я кивнула. Лейла погладила меня по волосам. — Не переживай. Моя сестра всегда была такая неуклюжая. Сколько раз она падала! В детстве у нее все коленки вечно в ссадинах были. Да и сейчас то из туалета через окно вылезает и застрянет, то в яму свалится… Право, не переживай так сильно! Я вытерла слезы. — Хочешь, вместе чаю попьем? — предложила Лейла. — Давай, — отозвалась я. — Сейчас сделаю. Чаепитие со сладким рахат-лукумом и правда подняло нам настроение. А вскоре позвонил Джан: у Санем ничего страшного не обнаружили, но на работу она сегодня уже не придет, потому что врачи порекомендовали отдых и постельный режим. Я обрадовалась. — Лейла! — около нас появился высокий темноволосый парень, очень симпатичный, надо сказать. — Здравствуйте, — он обратил внимание на меня, и я даже не сразу отреагировала. — Осман, привет, — улыбнулась Лейла. — Знакомься, это Милана, моя коллега. — Очень приятно, Осман, — откликнулся он, протягивая мне руку. Я неловко протянула свою. — Лейла, мы можем поговорить? — Конечно, Осман, без проблем. Пройдем в мой кабинет. — О, Боже, это же Осман Ишик! — воскликнула одна из девчонок, новенькая, я недавно помогала ей оформлять документы. — Это же тот, из сериала! — Какой-то популярный актер? — догадалась я. — Ага, — Гюлиз тут же оказалась рядом. — И сосед Лейлы и Санем. Он в Лейлу с детства влюблен. Жаль, что без шансов. Я вздохнула. Мне сейчас вообще было не до любви. Тут бы на родину не вернуться… Лучше займусь заданием Дерен ханым, а то эти тягостные мысли сведут меня с ума. Домой я вернулась одна и обнаружила там Санем. — Опа… — вырвалось у меня, но потом я сообразила, что влюбленные наверняка воспользовались свободным временем и провели его вместе. Лицо Санем было бледное, но чувствовала она себя явно лучше. — Привет. Не волнуйся, я на ночь тут не останусь, — поспешила сказать подруга. — Да мне-то что, это ведь не мой дом. Я бы сама давно съехала, но мы в миграционной службе этот адрес указали. Мало ли, они приедут и меня тут не найдут, — я присела рядом. Санем пододвинула ко мне коробку пиццы: — Будешь? — Давай. Я голодная ужасно! Дерен ханым завалила заданиями. Как ты себя чувствуешь? — Нормально. Отлежалась, уже не тошнит. Джан поехал в больницу к Рейян. — Ну вот, а меня не взял… Обидно даже. — Ничего, все равно к ней нельзя пока. Мы замолчали. В тишине на меня снова нахлынул страх оказаться на родине. Я понимала, что в клетке мне не выжить. Это больно, холодно и ужасно трудно. Если я туда попаду, выход будет только один… Интересно, хватит ли мне духу покончить с собой в СИЗО или тюрьме? Хлопнула дверь, и мы с Санем синхронно вздрогнули и переглянулись. — Джан? — позвала девушка, прожевав кусок пиццы. — Я с хорошими новостями, — он улыбался. — Для Рейян нашли донора. Пересадка уже завтра. Это такая история! Сейчас все расскажу.