Touches

***

      Тот разговор и обещание, данное Джеюном, немного успокоили Чонсона. Разрушающая буря на душе стихла, оставив после себя лишь последствия, а легкие перестало что-то сжимать, возвращая наконец-то возможность нормально дышать. Все вроде бы наладилось, но как бы Джеюн не поддерживал дружелюбный образ, в некоторых его действиях видна эта неловкость, и именно она не дает Чонсону полноценного, столь желанного покоя.       Конечно парень понимает, что эта неловкость будет присутствовать до того момента, пока все не решится точно. Джеюн питает надежды, не показывая этого открыто, а Чонсон чувствует груз ответственности от того, что должен как можно скорее принять решение, от которого зависит многое. Джеюн является частью его нелегкой жизни и Чонсон не представляет себе, как будет идти дальше, если вдруг их общение прекратится. Становится не по себе только от одной мысли, что Джеюн остро примет отказ. Повезет, если он покажет свои эмоции открыто, но вероятнее всего Джеюн просто скроет все это за понимающей улыбкой, чего совсем не желает Чонсон.       Чонсон шумно выдыхает, когда сон не идет, даже после бессонной ночи и выпитых лекарств перед обеденным временем. Все тело неприятно ломит от усталости, а голова ощущается крайне тяжелой из-за присутствующих в ней мыслей. Уже несколько дней он пытается прийти к правильному умозаключению, принять столь необходимое решение. Ему не хочется терять Джеюна, возможность общаться с ним и видеться, этот "прилипала" своим существованием оказывает на него огромное влияние, сам того не понимая.       Сон переворачивается на спину, уставшие глаза открывая, смотря в белый-белый потолок, на котором, местами, трещинами пошла штукатурка. И все же он не понимает, как ему быть в данной ситуации, Джеюн определенно вызывает у него странные чувства, которые Чонсон спутать с чем-то другим сейчас не может. Подобное он испытывал, когда был влюблен в симпатичную девушку, жаль только, что из-за своего молчания и нежелания что-то предпринимать, из-за своего недуга упустил шанс. Дважды совершать одну и ту же ошибку он не хочет, в этот раз он не позволит этому шансу ускользнуть, вцепится в него ладонями, пальцами сжимая крепко-крепко.       И что-то останавливает Чонсона от последнего шага, благодаря которому ему будет легче ответить Джеюну.       «А правильно ли все это? А что подумают родители? Как они примут мой выбор?» — вот, что не дает покоя Чонсону. Он единственный ребенок в семье, и как бы к нему хорошо не относились любящие и заботливые родители, у них по любому есть надежды и какие-то ожидания, связанные с их чадом.       Тонкие брови к переносице сводятся, а сам Чонсон резко усаживается на кровати, немного щуря свои глаза из-за яркого света, отражающегося от таких же светлых стен. За окном ярко светит солнце, пригревая ласково своими лучами, а птичья трель ничуть не успокаивает, наоборот — еще сильнее заставляет Чонсона раздражаться. Он приходит к достаточно странному решению и берет свой телефон с прикроватной тумбочки. Быстро снимает его с блокировки, ищет в списке контактов один, необходимый ему сейчас. У него есть возможность поговорить кое с кем по телефону, пока Джеюн находится на послеобеденных процедурах, вернется младший уже скоро, но Чонсону хватит этого времени.       Чонсон делает вдох и выдох, прежде чем начать вызов и приложить телефон к уху, слыша продолжительные гудки. Подушечками пальцев стучит по колену, пока взгляд его устремлен вперед, не фокусируясь ни на чем. Лишь тихое: «Чонсон? Привет» приводит в чувства, но Чонсон глупо приоткрывает губы, пытаясь выдавить из себя хоть какой-то звук. В горле все пересыхает, создается впечатление застрявшего кома. Черт.       — Сонхун, — начинает Чонсон, наконец-то заимев возможность начать говорить. — Привет, ты как? — задает вопрос, лишь бы оттянуть момент главной темы разговора со своим кузеном.       «Оу, все в порядке и постепенно. У тебя как? Мы обычно с тобой списываемся в Какао. Что-то случилось, Чонсон?» — голос Сонхуна звучит достаточно спокойно, как и всегда.       — Нет-нет, ничего такого, я в порядке, да, — Чонсон старается заверить своего собеседника, слышит вздох на конце другой трубки. — Я позвонил, потому что писать о таком не хочу. Извини, что потревожил.       «Я никогда не против твоего звонка, Джей-я, просто ты меня слегка удивил. О чем ты хотел поговорить со мной?» — Сонхун один из немногих, кто иногда зовет Чонсона по его второму имени.       На мгновение на душе становится тепло из-за такого обращения к себе от младшего, но легкая улыбка пропадает с лица, а с губ слетает тяжелый вздох. Стоит вернуться к главному: причине, по которой он потревожил кузена.       — Это наверное покажется странным, — Чонсон поджимает нижнюю губу, пальцами сжимая хлопковую ткань штанов. — Как ты принял факт, что тебе нравятся парни?       Он тут же замолкает, позволяя повиснуть тишине. Она давит и длится точно минуту, пока Сонхун, кажется, потерявший дар речи, не начинает снова говорить:       «Это не то, что я был готов услышать от тебя, Джей-я, но в этом точно нет ничего зазорного, не подумай. Мы не выбираем кого любить, и, возможно, это слегка непривычно, учитывая суровые реалии нашего мира, но… к этому привыкаешь со временем. Я тоже переживал и думал, что ненормальный, раз меня привлекают парни, да и за реакцию родителей я тоже переживал», — на фоне что-то шуршит и Чонсон понимает: Сонхун немного нервничает, поэтому шуршит тем что попало первым под руку.       — Боюсь, родители меня не поймут, — признается Чонсон, ведь, пожалуй, это его главный страх. Разбить идеальную семью и изменить отношение родителей к себе.       «У тебя хорошие родители, как и у меня. Они должны тебя выслушать и попытаться понять. Есть вероятность, что реакция не будет радостной, но… им, как и тебе, потребуется время, чтобы переварить это и принять».       — Я понимаю, — Чонсон вновь смолкает, прислушиваясь к звукам в коридоре, пока Сонхун молчит тоже.       «Как твоя гаптофобия? Человек, который симпатизирует тебе, знает о ней?»       — Она никуда не делась, но с этим человеком, я ее почти не ощущаю. Знаешь, его прикосновения такие приятные, руки теплые, а ладони словно бархат. Чем-то напоминает мамины руки… — Чонсон делится своими ощущениями с кузеном, ведь они достаточно близки. — Изначально, я так же не переносил его прикосновения и резко прерывал все его попытки коснуться меня, но сейчас… все изменилось. Будто он какой-то особенный, раз не причиняет мне дискомфорта своим теплом. Ох, Сонхун, он делает все так трепетно, иногда я чувствую себя виноватым.       Чонсон не знает, что сейчас им управляет. Он говорит без умолку и сам того не замечает, пока Сонхун по-прежнему внимательно слушает и не смеет перебить Чонсона в момент его откровений. Старший редко бывает таким открытым, и Сонхун цепляется за любую возможность растянуть как можно дольше такие моменты.       «Ты не виноват в своей фобии, это твоя психологическая травма. У каждого из нас свои тараканы в голове и проблемы, но… парень, который так трепетно к тебе относится очень хороший. Не каждый так делал бы», — голос Сонхуна звучит тепло, у Чонсона даже складывается образ в голове, как младший слегка улыбается.       — Ты прав, я бы на его месте уже на хер послал, — прыскает смехом Чонсон, ладонь укладывая на тыльную сторону шеи, пальцами проводя по выступающим позвонкам, давя на них слегка.       «Я правда поражен тем фактом, что ты потихоньку перестаешь быть недотрогой, надеюсь, когда ты вернешься домой, мы обнимемся», — Сонхун тихо смеется, вызывая у Чонсона легкую улыбку.       — Не обещаю, но такая возможность есть, по крайней мере я очень постараюсь, Хун, — Чонсону самому очень бы хотелось перестать быть этим "парнем-недотрогой". Он устал от такого образа жизни и самого себя, если быть честным.       «Если не секрет, кто этот счастливчик, который смог покорить твое сердце?» — интересуется Сонхун.       — Это… — Чонсон задумывается. Стоит ли вообще говорить Сонхуну о Джеюне, о котором он без того заочно знает? Скорее всего, младший даже посмеется с этой иронии и Чонсон уже представляет себе эту картину. Молчание Сонхуна еще сильнее подталкивает к скорейшему ответу на его вопрос: — Джеюн.       «Погоди, серьезно? Тот парень-прилипала, который тебя подбешивал изначально?» — как и ожидал Чонсон, Сонхун прыскает смехом, тут же извиняется за данную реакцию, уже представляя это выражение лица своего кузена и как он хмурит брови. Никто не любит смех в таких, очень серьезные и волнительные моменты.       — Да, звучит банально, но в последнее время я правда испытываю к нему чувства. Это нельзя спутать с минутной симпатией или банальным комфортом. Он нравится мне, как парень.       «Извини-извини. Просто я даже предположить не мог, что ты влюбишься в него. Я конечно мало знаю о Джеюне, только исходя из твоих рассказов о нем. Но он относится к тебе хорошо, и я считаю, что он тот, кому можно довериться. Тем более, как ты говорил, на него твоя гаптофобия распространяться перестала. Не знак ли это, Джей-я?»       — Думаю, ты все-таки прав. Я ломаюсь как девчонка, аж тошно от себя, — устало выдыхает Чонсон, прикрывая глаза.       «Поверь, я ломался еще хуже. Все-таки, когда всю жизнь думаешь, что тебе нравятся девушки, а потом у тебя приятные мурашки по коже и тахикардия от симпатичного парня рядом… весьма неожиданное событие в жизни, к которому ты никогда не будешь готов. Да и за реакцию родителей переживать свойственно тоже. Никогда не знаешь, как они отреагируют на такие новости, ха-ха. Нам не подвластно же, знать что у них в головах…» — успокаивает Сонхун, вспоминая свой первый опыт отношений с парнем. Он был весьма неудачным, но Сонхун не жалеет. Все это опыт и, к счастью, на своих ошибках он учится хорошо, раз старается не допускать их в новых отношениях, начавшихся совсем недавно.       — Мне правда неловко от одной мысли, что мне нужно поговорить с Джеюном и с родителями. Надеюсь, это не повлияет на наши отношения, не очень хотелось бы их разочаровывать, думаю, ты понимаешь меня, — Чонсон выдыхает воздух, чувствуя себя немного облегченно. Обычно разговоры ему не помогают, но здесь видимо сам Сонхун оказывает какое-то влияние на Чонсона. Они в похожих ситуациях и как никто другой понимают друг друга.       «Я прекрасно понимаю, но надо решать, Чонсон. Твое же молчание съест тебя самого и лишит возможности быть счастливым. Не робей, все обязательно будет хорошо. Даже если вдруг что-то пойдет не так, ты меньше расстроишься, ведь хотя бы попытался что-то предпринять, а не выбрал путь молчания».       И ведь эти слова Сонхуна теплят душу, заставляют поверить в действительно хороший исход всех событий. Уверенность потихоньку набирается, но Чонсону нужно совсем немного, чтобы наконец-то сделать столь важный шаг.       — Хорошо, спасибо, Хун. Мне правда нужно было, чтобы меня кто-то выслушал, — говорит Чонсон, переводя свой взгляд в сторону двери, скрывающей за собой привычную суету в коридоре. Он выдыхает и прикрывает глаза, прислушиваясь к дальнейшим словам своего кузена.       «Мне всегда не сложно тебя выслушать, Джей-я…» — помимо голоса Сонхуна, слышен чей-то тихий бубнеж, и Чонсон резко открывает глаза, вскидывает брови, решая все-таки спросить кое-что:       — Ты не один?       «Да… Я не один. Я вместе с Рики, но ты нас совсем не отвлек! Рики все равно уснул случайно с учебником на моей кровати, ха-ха…» — объясняется Сонхун, стараясь развеять это виноватое чувство у Чонсона, которое окутывает его подобно облаку.       — Ладно, я… — Чонсон слышит, как открывается дверь и вздрагивает, замечая Джеюна, входящего в палату с немного сонным выражением лица и взъерошенными волосами.       «М? Что ты говоришь?» — интересуется Сонхун, а Чонсон поскорее завершает их разговор. Ему не хотелось бы говорить с Сонхуном о таком в присутствии Джеюна, которому явно не стоит даже знать об этом разговоре, даже если он и не будет интересоваться в силу своей воспитанности.       — Хун, мне немного неудобно говорить, я перезвоню или напишу позже, передавай Рики привет от меня, в общем, пока, — выходит достаточно резко, особенно когда Чонсон зажимает пальцем красную кнопку сброса вызова и откладывает телефон в сторону.       — Хэй, ты мог и договорить, я не подслушивал бы, — уголки пухлых губ слегка поднимаются, а сам Джеюн присаживается на своей кровати, вытягивает ноги, разводя и соединяя носки своих стоп, прячущихся под тапочками. Этот жест придавал парню забавный видок и заставлял Чонсона мысленно улыбнуться.       — Я закончил, просто так совпало, что ты пришел и мой разговор подошел к логическому завершению, — отмазывается Чонсон, отведя взгляд в сторону от этой обаятельной улыбки и взгляда Джеюна. Сердце вновь быстро-быстро стучит, а голова забивается мыслями, посвященными только Джеюну.       — Понятно, — Джеюн пожимает плечами и валится на спину, устраиваясь поудобнее на своей кровати. В теле чувствуется легкая усталость, но радует возможность подремать благодаря еще часу обеденного отдыха. И такой возможностью Джеюн охотно решает воспользоваться, потому что не был из тех людей, которые терпят сонливое состояние. — Я немного полежу, угу? Устал…       Чонсон молча кивает, прекрасно понимая Джеюна и не настаивая на продолжении их диалога. Все-таки у младшего больше процедур, и не все он переносит с легкостью, особенно из-за действия некоторых принимаемых препаратов. Чонсон наблюдает, как Джеюн скидывает тапочки с ног и забирается на кровать, укладываясь поудобнее. Он умиляется с того, как младший ищет удобную позу и закрывает глаза с пушистыми ресницами. Такой милый.       Сам Чонсон следует примеру младшего и ложится на своей кровати вновь, опуская уставшие веки. Все в нем будто успокаивается, даже сердце начинает размеренно биться, не тревожа Чонсона более. Неужели он может отдохнуть хотя бы в ближайший час?       Он медленно проваливается в царство Морфея, стоит только голове лечь поудобнее на сбитой подушке. Юноша полностью расслабляется, временно теряя связь с реальным миром, наконец-то получая столь желаемое — сон.

***

      Чонсон и не замечает, как за его сном проходит почти полтора часа. Он просыпается из-за чувства духоты, медленно открывая глаза и присаживаясь на кровати. В палате правда было душно, потому что ранее окно закрывалось из-за прохладного ветра. Юноша выдыхает, чувствуя головную боль и поднимается с кровати, плетется к окну и открывает его наконец-то, впуская в палату свежий воздух. Лицо приятно обдает свежестью и Чонсон прикрывает глаза вновь, походя на довольного кота, которого чешут за ушком.       Он недолго стоит у окна, переводит свое внимание на Джеюна, мирно сопящего на своей кровати. Юноше тоже жарко, потому что одеяло сбито и находится на краю кровати, а сам он забавно раскидал свои конечности на ней. Чонсона это забавит и он подходит к кровати ближе, наблюдая за умиротворенным лицом младшего и тем, как равномерно поднимается и опускается его грудная клетка. Время обеденного отдыха вышло, обычно в это время уже спать не дозволяется, но Чонсону так жаль рушить сон младшего. Он присаживается на краю кровати Джеюна и поправляет его темные волосы, касается подушечками пальцев лица, этими ласковыми прикосновениями потихоньку приводя младшего в чувства.       Реакция долго себя ждать не заставляет. Густые брови немного сводятся к переносице, пока Джеюн жмурит глаза и поджимает губы, прежде чем наконец-то приподнять веки и увидеть перед собой Чонсона. Он молча смотрит на того, пытаясь загрузиться после сна, пока Чонсон не сдерживает усмешки, убирая свои руки. Ему не верится в то, что он может спокойно касаться Джеюна без триггеров в голове. Он еще не привык, но ему определенно нравится это все.       — Сколько времени? — спрашивает тихо Джеюн, глаза вновь закрывая и лениво потягиваясь на кровати, совсем не желая просыпаться. Он бы поспал еще, но не сделает этого, ведь прекрасно знает, как будет из-за этого куковать ночью с бессонницей.       — Уже половина четвертого, — оповещает Чонсон, а Джеюн вздыхает и медленно присаживается на кровати, оказываясь ближе к Чонсону. Глаза сонные открывает вновь, пока на его голове творится полнейший беспорядок. Такой вид Джеюна еще больше умиляет, он похож на растрепанного щенка после хорошего сна. Чонсон, сам того не замечая, начинает улыбаться, пока в его глазах появляется блеск.       — Почему время во сне так быстро проходит?.. — недоумевает Джеюн, растирая пальцами глаза, пытаясь убрать остатки сна с них.       — Несправедливо, согласен, — тихо усмехается Чонсон, разглядывая Джеюна, который наконец-то окончательно приходит в себя и вздыхает. Чонсону хочется коснуться младшего вновь, но что-то его от этого удерживает. Вернее, возможность того, что Джеюн все еще сонный и может понять не так.       — Ты тоже спал, да? Я заметил, что ты ночью плохо спал. Ворочался много, — подмечает Джеюн, склоняя голову в бок, пока Чонсон отводит взгляд в сторону, улыбка меркнет на его лице в ту же минуту. Неужели Джеюн тоже плохо спал, и он своим ерзаньем на кровати ему мешал?       — Я мешал тебе, да? — спрашивает Чонсон, на что Джеюн качает отрицательно головой и ладонь теплую укладывает на плечо старшего, похлопывая слегка.       — Вовсе нет! Хён, я уснул потом, просто перед этим заметил, что ты какой-то беспокойный. Тебя что-то тревожило? Плохое самочувствие, может? — интересуется Джеюн, наконец восстанавливая зрительный контакт с Чонсоном, который поджимает губы и молчит какое-то время. Он явно что-то хочет сказать, Джеюн чувствует это, из-за чего сам молчит, боясь спугнуть.       — Нет, я чувствовал себя нормально. Просто… — Чонсон делает вдох и выдох, пытаясь собраться со своими мыслями. Он понимает, что нужно наконец поговорить об этом, но язык связывается в узел от одной попытки что-то из себя выдавить.       — Я размышлял касаемо нас с тобой и наших чувств, да… — сердце юноши начинает быстро-быстро биться, отдаваясь пульсацией, усиливая головную боль. Джеюн замирает в этот момент, кажется, переставая дышать. Он ждет ответа, переживая не меньше, чем сам Чонсон.       — Хэй, Юн, — Чонсон кладет свои ладони на плечи юноши и слегка улыбается, сжимая пальцы, — все хорошо, ладно? Я просто хочу кое-что тебе сказать, не думай, что я там…       — Просто скажи уже, Чонсон, у меня начинает подниматься давление, — вздыхает Джеюн, а его напряженные плечи опускаются в этот момент. — Пожалуйста.       Чонсон кивает несколько раз головой, будто болванчик, и облизывает пересохшие от волнения губы, говоря Джеюну наконец-то:       — Я думал над этим несколько дней и, честно, решение мне принять было нелегко, но… — Чонсон вновь смолкает, смотрит в ожидающие глаза напротив и слегка поднимает уголки губ. — Я думаю, ты мне правда нравишься, как парень, и что… я люблю тебя. Правда, я не могу спутать испытываемые чувства с ошибочной симпатией. Я влюблялся лишь однажды, чтобы хорошо запомнить все эти ощущения и чувства, — говорит наконец-то Чонсон, глаз своих не сводя с Джеюна, чувствуя, как колотится сердце в груди, беспощадно ударяя по ребрам, а руки, лежащие на плечах младшего, трясутся и холодеют моментом. Казалось бы, простое признание в чувствах, а столько нервов.       Лицо младшего становится удивленным от услышанного только что признания, а пухлые губы слегка приоткрываются в немом шоке. Джеюн, хоть и надеялся на это, сейчас искренне удивлен и тронут происходящим. Его правда любит Чонсон? Все происходящее реально? Он не спит?       — Хён, я не сплю сейчас? — губы младшего расползаются в улыбке, глупой, очень глупой улыбке, а в глазах появляется много блеска. Юноша укладывает ладони поверх ладоней Чонсона, чувствуя исходящую от них прохладу, не в силах сдержать своих эмоций радости.       — Вроде нет, — неловко усмехается Чонсон, улыбаясь уже более выраженно. Он смог это сделать? Смог принять правильное решение и признаться, дать себе шанс побыть счастливым? Если бы ему несколько лет назад сказали, что он сможет начать бороться со своей фобией благодаря одному человеку, даже влюбится в него и сможет признаться — он бы ни за что не поверил.       — Я правда… Правда поражен, хён, ты не представляешь как мне приятно, что мои чувства к тебе взаимны, — щеки Джеюна краснеют, придавая ему еще больше очаровательности в глазах Чонсона.       Чонсон хрипло смеется, все еще охваченный чувством эйфории и какой-то приятной легкости. Он глаз своих не сводит с чужого лица, после чего, сам того не замечая, вновь тянется к Джеюну, желая оказаться ближе. Джеюн это прекрасно видит и не препятствует Чонсону, хотя внутри него все переворачивается от понимания, что сейчас может произойти. Юноша берет ладони Чонсона в свои, сплетая пальцы с чужими, делится своим теплом.       Расстояние между ними критически маленькое, кажется, еще совсем немного — и его совсем не останется. На собственных губах Джеюн чувствует чужое дыхание, из-за которого кожа покрывается мурашками, а сам он совсем незаметно вздрагивает, но по-прежнему не отстраняется.       Губы Чонсона почти касаются мягких губ Джеюна, когда в дверь палаты кто-то стучит три раза. Парни резко отстранились друг от друга и посмотрели в сторону двери. Обычно никто никогда не стучится, особенно если это медсестры.       — Можно войти? — голос Чонвона нельзя было спутать ни с чьим другим. Интересно, что младший здесь забыл?       — Войди, — просит Джеюн, неохотно отпуская ладони Чонсона из своих. Конечно, становится немного грустно из-за несостоявшегося нормального поцелуя, потому что их самый первый был весьма сумбурным и непонятным.       Раз младший пришел к ним в палату, так еще и один, значит есть на то серьезные причины, из-за которых они вынуждены были прервать поцелуй. Свои личные желания в такой момент стоит отложить, как бы этого не хотелось делать.       Дверь потихоньку открывается, сначала робко показывается голова парнишки, а затем и он сам. В глаза бросается то, что на его руке нет гипса, а сам он одет далеко не в больничную пижаму. Не сложно догадаться почему.       — Ох, ты сегодня уезжаешь? — спрашивает Джеюн, поправляя свои волосы и поднимаясь с кровати, ноги пряча в тапочках. Он подходит ближе к младшему и слегка улыбается. Уезжать из больницы всегда приятно, ведь дома куда лучше, только вот по глазам Чонвона и его поджатым губам так не скажешь.       — Вон-а, ты чего? — спрашивает Джеюн, на его лице появляется беспокойство, а сам он касается ладонью плеча младшего.       Чонвон будто в себя приходит, стоит ему увидеть два обеспокоенных лица, ведь Чонсон не остался в стороне и тоже подошел к младшему.       — Нет-нет, я в порядке, — мальчишка тут же предпринимает попытку улыбнуться и успокоить двух хёнов. Если Джеюн еще верит в это, то Чонсон относится достаточно скептически, но не показывает этого, не желая давить на Чонвона еще больше.       Чонвону становится еще грустнее покидать это место, ведь фарфоровые хены совсем ничего не знают. И пусть, таким образом они точно не будут за него переживать. Им нельзя много переживать, и Чонвону будет легче, если те будут уверены, что у него все в полном порядке.       — Я выписываюсь и хотел бы попрощаться с вами. Я не знаю, когда еще раз смогу увидеть вас, но… Очень надеюсь, что наша следующая встреча будет не в стенах этой больницы, — Вон улыбается уголками губ, немного хихикает, после чего выдыхает.       — Я тоже хочу в это верить, — поддерживает Джеюн. Он обнимает Чонвона первым и гладит его по спине, говоря какие-то слова напутствия.       И ведь Чонвону приятно, очень приятно получать такие теплые и необходимые сейчас слова с объятиями. Он будет скучать, очень сильно. Из его памяти никогда не выйдут его фарфоровые хёны, с которыми было действительно интересно проводить время вместе. И он так же не забудет Хисын хёна, он занимает отдельное от всех место.       — Спасибо, Джеюн хён, — Чонвон неохотно покидает объятия и переводит взгляд на Чонсона, который, как и всегда, держался отстраненно. К этой особенности хёна-недотроги Чонвон привык давно. За все время Чонвон сильно изменил свое мнение о Чонсоне. Он действительно хороший и интересный, просто… у него свои причуды и особенности. Все мы разные и это абсолютная норма для нашего мира.       — Чонсон хён… — Чонвон ничего не успевает сказать, как его хлопают по плечу и одаривают легкой улыбкой.       — Держись молодцом и… постарайся себе ничего не ломать, — говорит Чонсон, ладонь задерживая на чужом плече. Чонвон, от легкого шока из-за неожиданности, хлопает глазами, но стоит ему только потянуться ладонью к чужой руке, она в тот же миг пропадает с его плеча.       — Постараюсь, — слегка улыбается Чонвон, а Чонсон одаривает его кивком.       — У тебя все еще впереди, ты амбициозный и заводной парень, — поддерживает Джеюн. — Оставайся таким как можно дольше, не смотря ни на что… — просит он же, только чуть тише.       — Спасибо, еще раз спасибо за все. Поправляйтесь скорее, — Чонвон вспоминает о кое-чем и достает из кармана ветровки записку. Протягивает ее Джеюну, который вскидывает брови.       — Это мой номер, ну, на всякий случай, вдруг вы захотите встретиться как-то или поболтать! Мне бы не хотелось терять с вами связь, очень…       Джеюн и Чонсон переглядываются, слегка улыбаясь.       — Хорошо, мы и сами хотели спросить, но ты более предусмотрительный, — хихикает Джеюн и трепет Чонвона по волосам.       Парни еще раз обмениваются улыбками, словами прощания, прежде чем Чонвон уходит, оставив после себя только записку с номером и воспоминания.