Touches

      Три дня проходят как в тумане. Джеюн почти не покидал палату по рекомендациям врача, а на процедуры ходил только в сопровождении медсестры. На удивление, ему совсем не хотелось даже выходить куда-то, видимо так действовали лекарства, и, возможно, он просто сильно устал. Чонсон особо не тревожил Джеюна все эти дни, они разговаривали о чем-то мельком, а так оба были заняты своими делами. По ночам, когда не спалось обоим, они пару раз сидели и слушали вместе музыку через наушники, но не говорили ни о чем.       Чонсон был увлечен мелодией, а Джеюн был увлечен своим бесконечным потоком мыслей, который хоть немного разбавляла приятная музыка. Хоть он и не слушал так внимательно, но ему нравилось слушать музыку. Особенно вместе с Чонсоном. Их ночные разговоры были совершенно ни о чем, на середине некоторых он даже случайно засыпал под спокойный и рассудительный тон старшего. Чонсон не обижался, относился весьма понимающе, он бы и сам заснул под свой голос.       Не сошел с ума Джеюн только благодаря книге, которую ему, будто предвидев будущее, одолжил Сону. Определенно, жанр книги был на любителя, и по началу очень избирательный Джеюн плевался в мыслях, но читал одну страницу за другой, вскоре просто-напросто потеряв счет этих страниц и увлекшись историей. Он и не думал, что ему правда может понравиться что-то такое.       — Ну, как себя чувствуешь? — прозвучал вопрос от мужчины, сидящего за столом, что-то записывающего в медкарте. — Головная боль, тошнота? В глазах не темнело больше за последние три дня?       — Нет, я в полном порядке, лишний раз не напрягался, следовал вашему совету, — честно ответил Джеюн, уложив бледные ладони на свои колени, слегка сжав хлопковую ткань штанов. Хотелось бы верить, что сейчас врач снимет свой запрет на выход из палаты, ведь еще несколько дней Джеюн точно не вытерпел бы. Читать было нечего, а в телефоне тоже особо ничего путного не сделаешь. Скучно.       — Хм, если у вас все в порядке, Шим Джеюн, — мужчина проверял показания взятых анализов. Густые брови мужчины были сведены к переносице, а взгляд его сосредоточен.       — То так уж и быть, снимаю с вас ограничения, но попрошу не перенапрягаться. Стоит избегать сильных нагрузок, как физических, так и эмоциональных. Ваша мать приедет через четыре дня, я ей передам о вашем недавнем обмороке.       — Может не стоит ей об этом говорить? — с читаемой просьбой в голосе выпалил Джеюн, и мужчина не совсем его понял.       — Что простите?       — Я бы не хотел, чтобы она знала о моем очередном обмороке, у нас был договор, что…       — Джеюн, я понимаю, что вы не хотите, чтобы ваша мать переживала за вас, но я ваш врач, и обязан сообщить ей о произошедшем. Ваша разбитая бровь толком еще не зажила, это бросается в глаза и вызовет у нее еще больше вопросов, — мужчина непрекословно оставил последние закорючки на строках в медкнижке и закрыл ее, откладывая в сторону к другим, таким же бледно-зеленым, в мягком переплете.       Шим поник головой, опустив свои плечи. С одной стороны, это обязанность врача держать в курсе обо всем его мать, но с другой стороны, не хотелось ее беспокоить лишний раз. Она и так много переживает, хотя всегда старалась этого не показывать.       — Хорошо, вы правы.       — Очень рад, что вы понимаете всю серьезность данной ситуации. Я предполагаю, вы сильно перенервничали в тот день. Ни с кем не спорили? Не заводили новых знакомств? — мужчина сложил руки на столе, изучая взглядом Джеюна, который завис еще в самом начале вопроса.       В голове флешбэком всплыл тот самый неприятный разговор с Чонсоном, вызывающий у Джеюна неприятное чувство в груди. Говорить об этом он, конечно, не собирался. Определенно, тот разговор был достаточно эмоциональным, возможно он мог поспособствовать случившемуся обмороку. Но в этом Джеюн винит только себя самого.       — Вчера я общался со своими новыми друзьями. Мы общались достаточно долго, — кратко рассказал Шим, рассматривая жилистые руки, но никак не врача.       — Видимо вы переутомились, будьте осторожны в следующий раз. Дружба и общение — это хорошо, но всего нужно в меру, думаю, вы понимаете, о чем я, — врач встал со своего места и подошел к двери, открыв ее с приглашением, адресованным Юну.       — Вы свободны, но мой вам совет: сегодняшний день еще побудьте в спокойной обстановке, не бегите сразу никуда, ваши друзья и новые приключения в стенах этой больницы могут подождать, — всё, что попросил мужчина, проводя взглядом Джеюна, плетущегося на выход.       — Хорошо, я постараюсь, — пообещал Шим, получив легкое и одобрительное похлопывание по плечу.       — Так держать, Джеюн, — мужчина легко поднял уголки губ, из-за чего вокруг глаз появились небольшие морщинки. Джеюн натянул улыбку в ответ и вышел из кабинета, плетясь по длинному и серому коридору. Он наконец-то мог пойти один без сопровождения медсестры. Не то чтобы она ему мешала, просто он чувствовал себя не в своей тарелке в ее присутствии, даже если она молчала или заводила какую-то простую речь, чтобы разбавить некомфортное молчание между ними. Эти разговоры, кстати, только усугубляли ситуацию, поэтому сейчас Джеюн был рад этому одиночеству по пути в свою палату.       Из головы не выходило содержание книги, которую он прочел, впервые Шима так восхитило что-то кроме науки и какой-то статьи из интернета. Он даже не знал как описать то, что сейчас чувствует, ведь сама история в книге далеко не легкая, главные персонажи переживают трудности, но все это так восхищало Шима. Один из персонажей ему очень приглянулся тем, что был хорошо прописан, его характер, поступки и действия напоминали ему кое-кого.       «Этот парень похож на Чонсон хёна во многом. Они даже оба боятся прикосновений», — последнее еще больше наталкивало на мысль о том, что у персонажа есть общие черты с Паком.       Витая в своих мыслях, Джеюн даже не заметил, как дошел до своей палаты, которая оказалась пустой. Он этому не удивился, ведь Чонсон просто ушел на свои процедуры и вернется через какое-то время. Пока он один, Юн решает воспользоваться возможностью немного подремать, потому что противный побочный эффект от капельниц в виде сонливости будет с ним еще около недели, если не меньше. Пожалуй, это главная причина почему Шим всей душой ненавидел капельницы. Катетер в руке был еще терпимым, к нему он привыкал быстро, да и было удобно, чем каждый раз терпеть тыканье иголкой, ведь не все медсестры мастера своего дела. Сейчас от него оставался только новый шрам и повязка на руке.       Соприкоснувшись с горизонтальной поверхностью он тяжело вздохнул, закрывая свои глаза. Хотелось просто сейчас отключиться, но тут же голову заполонили уже другие мысли. О матери и предстоящей встречи с ней. Он ворочается, пытаясь найти удобную позу, чтобы побыстрее уснуть, но не выходит.

«Лучше бы я о книжке так думал», — устало простонал Джеюн, ведь ему сейчас даже представлять один обеспокоенный вид матери не хочется. Он сильно ее любит, и каждый раз ощущает себя виноватым, стоит той вновь начать за него сильно переживать. Хотелось бы, чтобы мама почаще была улыбчива, а не погружена в свои мысли.

      Мысли накрывали его с головой подобно морской волне, они вызывали такой же холод и неприятное чувство, от которого хотелось поскорее избавиться. Джеюн приподнялся на локтях и принял сидячее положение на кровати, рукой потянулся к тумбочке, вернее, к одному из ящиков. Некоторое время он ворошил рукой лежащие в нем вещи, вспомнив тут же нудеж Чонсона, что если бы в его вещах был порядок, он так долго ничего не искал. Кажется, старший был прав, но даже понимая это, Джеюн не прислушается.       Найдя необходимую пластинку, в душе появилось ликование. Это была именно та, что так сейчас необходима. Шим быстро пробежался по названию, изображенному с обратной стороны ради убеждения, и выдавил одну белую таблетку, кладя ее себе под язык. Кинув пластинку обратно к хламу в ящике, он задвинул его и вновь расположился на кровати поудобнее. Это было самое обычное успокоительное, которое ему никто не запрещал принимать, и хранил его Джеюн всегда у себя, на моменты, когда сильно переживал.

«Это должно хоть немного помочь… Может, быстрее усну и станет чуть-чуть легче», — успокаивал себя Джеюн, чувствуя горьковатый привкус во рту из-за таблетки, растворяющейся под языком. За все время он успел привыкнуть к этому чувству.

      Уложив голову так, чтобы не потревожить пострадавшую несколько дней назад бровь, он чувствовал, как гул из мыслей в голове потихоньку стихает. Вскоре становится совсем тихо, все образы рассыпаются подобно песку, а тело окутывает приятная слабость. Не та, что бывает во время обмороков или плохого самочувствия.

***

      В глаза бьет яркий свет, отчего приходится жмуриться, ладонь выставив вперед, будто это позволит хоть немного спастись от слепящего солнца. Немного привыкнув, он понимает, что находится на песочном берегу, а впереди синяя гладь, в которой блеском отражались лучи солнца. Это зрелище заворожило Джеюна, который всю жизнь мечтал побывать на море. Он впервые видит его так близко, ведь в отличие от других детей, у него не было возможности хоть раз побывать на море с семьей.       Джеюн маленькими шажками подошел ближе к воде, чувствуя, как стопы ног обжигал нагретый солнцем песок, это было даже не столько больно, сколько щекотно и приятно. Его всего обдало легким и освежающим морским воздухом, пропитанным солью. Мама была права, воздух около моря даже по-другому ощущается, легкий, солоноватый, в любом случае всяко лучше городского или больничного, пропитанного таблетками и сыростью.       Пальцы ног первыми почувствовали прохладу морской воды, Джеюн их тут же поджал, пока пухлые губы растянулись в улыбке. Черт возьми, это так классно ощущать, теперь понятно почему в одной рекламе девушка так блаженно улыбалась, зайдя в воду. Немного привыкнув, он заходит по середину голени, разглядывая свои ноги, которые омывает соленая вода. По телу бегут приятные мурашки, хочется нырнуть, но что-то сдерживает. Возможно, неумение плавать и боязнь, что эта красивая и манящая вода утащит в свое царство, из которого Джеюн, к сожалению, не вернется.       Он шагал вдоль берега, разглядывая камушки в воде, некоторые даже подбирал, поражаясь их необычности, какие-то были цветными, в крапинку, а какие-то были даже в полосочку или с менее разборчивым для глаза узором. Все это приковывало внимание Джеюна, он чувствовал себя маленьким и очень любопытным ребенком, вот так вот стоя в воде и подбирая из нее камушки, разглядывая и какие-то оставляя себе с мыслями:

«Потом покажу маме и хёну», — кладя в карманы штанов камушки, решал Джеюн. Им обоим точно понравится это. По крайней мере, он надеялся на это.

      Голова впервые не была забита какими-то тяжелыми мыслями, от чего было так легко и хорошо. Джеюн уже и позабыл о таком состоянии, когда тебе ни о чем не надо думать, ни за что не надо переживать.

«Джеюн-а!» — прозвучало очень знакомым

голосом, который Шим ни с кем не спутает никогда.

      Он тут же разогнулся, голову повернув в бок, к источнику звука, удивленно вскидывая брови. Пляж не был абсолютно пустым, на нем был не только Шим, но и… Бабушка? Та стояла на пляже, держа руки раскрытыми для объятий и мягко улыбаясь.       Недолго думая, Джеюн вышел из воды, быстрым шагом направившись на встречу к своей бабушке, пока к влажной коже на ногах лип горячий песок. Еще пара шагов и он оказывается в теплых и уютных объятиях, крепко обнимая бабулю, чувствуя ее заботливые и любящие ладони на своей спине.       — Бабуля? Что ты здесь делаешь? — спросил младший, немного отстранившись, разглядывая ее лицо, увенчанное морщинками из-за возраста. Она выглядела как и всегда счастливой и светящейся, ее улыбка и взгляд согревали лучше любого солнца.       — Тоже что и ты, — хрипло хихикает женщина, ладонь на щеку внука уложив. — Ты так исхудал, Джеюн-а, в этих больницах тебя совсем не кормят, да?       Джеюн прикрыл один глаз, мягко улыбнувшись с этих слов. Бабушка всегда считала его слишком худым, желала исправить эту ситуацию, предпринимала попытки откормить, но особо ничего не выходило.       — Все хорошо бабуль, не за что переживать, — успокаивал Джеюн, уложив свою холодную ладонь поверх бабушкиной теплой. От бабушки как всегда пахло выпечкой и ее любимыми духами, которые она очень берегла, ведь когда-то ей подарил их дедушка на очень значимый для них обоих праздник. Она всегда любила рассказывать истории о своей молодости с дедушкой и Джеюн их слушал внимательно, завороженно.       — Ну как все может быть хорошо? Как я не могу за тебя переживать? Тебе так плохо, я же вижу, — вздохнула женщина. Она всегда считывала состояние Джеюна по одному его виду.       — Я держусь бабуль, я же сильный, правда? — парень чуть склонил голову в бок, а после хрипло усмехнулся с доброго хихиканья бабушки.       — Конечно сильный, — поддержала она, ладони уложив на голову внука, чуть-чуть наклоняя к себе, оставляя поцелуй на лбу. Прям как в старые добрые времена.       — Ты мой внук, а я не помню чтобы мой Джеюн-и был слабым, — ласково говорит она, ведь всегда считала Джеюна сильным мальчиком.       — Я очень по тебе скучаю, — Джеюн слегка поник, заставляя этим бабушку тяжело вздохнуть. К сожалению ее давно уже нет рядом.       — И я по тебе скучаю, Джеюн-а, но к сожалению, никак иначе нельзя, — с толикой грусти в голосе кивнула женщина. По ней было видно — ей еще тяжелее от этого факта.       — Мне жаль, что я не смог быть рядом, когда ты… — Джеюн находился очередной раз в больнице, когда его бабушка умерла, он не смог даже на похоронах присутствовать. Это был самый тяжелый и мерзкий период в его жизни.       — Ты не виноват в этом, перестань себя корить, — попросила женщина, легко щелкнув Джеюна по носу.       — Мне столько нужно тебе рассказать, я кстати вновь делю палату с Чонсоном, не думал, что увижусь с ним еще раз, — говорит парень, видя легкую улыбку бабушки.       — С тем мальчиком-недотрогой? — шутливо отзывается она, но Джеюн возражает.       — Бабуль, не называй его так… Это Чонсон, мой хён, с которым я крепко дружу. Он почти такой же как и я, просто со своими странностями.       — Я шучу, не принимай все так всерьез, Юн-а! — попросила женщина, легонько похлопав щеку Джеюна. — Он хороший мальчик, и я рада, что тебе удалось с ним подружиться. Надеюсь, вы вместе справитесь со всеми трудностями.       — Иногда мне кажется, что я на грани сдаться, — признался Джеюн, почувствовав, как в груди что-то сжимается. Он понимает, что далеко не самый сильный, понимает, что легко сдался уже, если бы не нашел в себе тогда сил идти дальше, и от этого ему не легче.       — Недавно мы поругались с Чонсоном, он подумал, что я наивный дурак, раз верю в лучшее.       — Уверена, он не со зла, Юн-а, — покачала головой бабуля, заставляя внука согласно кивнуть. — У всех у нас порой накапливается кучу всего в голове и мы это потом выплескиваем в конфликте, а после ругаем себя за это.       — Возможно, так и было, — задумчиво хмыкнул Джеюн.       — Ты должен бороться, а не опускать руки, — напоминает женщина, вновь посмотрев в глаза любимого внука.       — Я хотел бы остаться здесь, с тобой, я… — Джеюну не дала договорить бабушка, перебив:       — Нет, тебе здесь быть нельзя, — ее голос прозвучал более строже. — Борись и иди до конца, как бы тяжело не было. Я буду рядом, всегда.       Джеюн не желал покидать это место и прощаться с бабушкой, с которой так особо и не поговорил, он не успел понять, как вдруг все потемнело и он куда-то вновь провалился.       — Джеюн, — прозвучал голос, — ты в порядке?       Этого хватило, чтобы Шим окончательно пришел в себя и подскочил на кровати, неразборчиво выругиваясь. Он принял сидящее положение, руками закрывая лицо и шумно выдыхая.       — Да, я в норме, что-то случилось?       — Ну, я вернулся с процедур и ты спал, но после ты начал ворочаться, что-то бормотать, пускать слюни, я начал подозревать, что тебе снится какой-то кошмар, — пожал плечами Чонсон, стоявший около кровати Шима, скрестив руки на груди.       — Да, снилось действительно что-то странное, ты прав… — Джеюн зачесал угольную челку назад и перевел свой взгляд на Чонсона, который смотрел на него ответно.       — Спасибо, что разбудил, — слабо поднял уголки губ Джеюн, на что Чонсон отвел взгляд в сторону, прежде чем уйти к своей кровати.       — Да не за что? — как-то неуверенно прозвучало от него, но Джеюн не предал этому значения, находившись в своих мыслях касательно сна, который ему приснился.

«Если бабушка говорит, что я должен бороться, значит я должен идти дальше, как бы тяжело мне не было. А ещё, я должен поддерживать хёна», — принял решение Шим, сжав слегка руки в кулаки. Остается лишь пережить ближайшую встречу с мамой.

***

      Ближе к ночи, после ужина и вечерних процедур, Джеюн лежал в обнимку с книгой на своей кровати, перечитывая некоторые моменты, желая освежить память и подбросить себе новой пищи для размышлений.

«Этот парень боится прикосновений из-за ужасной ситуации, которая произошла с ним. И чтобы этот страх не мешал ему жить, он носит перчатки, хм… Ловко автор придумал», — размышлял Джеюн, пройдясь глазами по черному тексту на белых страницах.

      Чонсон зашел в палату после душа, протирая влажные волосы махровым полотенцем, замечая Джюна вновь за книгой. Интересная такая, что ли, реально? Не став задавать лишних вопросов, он подошел к своей кровати, присаживаясь на нее и продолжая заниматься своим делом. После душа было чуть легче, кожа казалась чище и от этого Чонсону было спокойно. Он повесил полотенце себе на шею и потянулся за плеером с наушниками, но замер, когда его позвал Джеюн:       — М? Что стряслось? — изогнул бровь Пак, возвращаясь в прежнее положение.       — У тебя остались перчатки? — спросил Джеюн, не отрываясь от книги.       — Тебе настолько холодно? — непонимающе спросил Чонсон, начиная, кажется, переживать, ведь раньше у Джеюна уже было такое, когда ему было холодно и очень плохо. Ни чем хорошим такие симптомы не кончались.       — Нет, у меня все в порядке, — Джеюн закрыл книгу и уселся на кровати, посмотрев на Чонсона. — Просто ответь на мой вопрос, — улыбнулся младший, этим нагнетая на странные мысли Чонсона еще больше.       — Вроде бы я не отдавал родителям теплых вещей, — пожал плечами Пак, все еще не понимая, что от него хочет Джеюн. Это настораживало.       — Можешь достать перчатки? Если есть, конечно, — попросил Джеюн, сложив ладони в просящем жесте.       — Для чего тебе это нужно? — чуть свел брови к переносице Чонсон. Не нравится ему уже все это.       — Все узнаешь, просто достань!       Чонсон закатил глаза и поднялся со своей кровати, стянув с плеч свое полотенце. Он подошел к белому шкафу и открыл одну из дверок, повесив на нее свое полотенце. Джеюн оставался сидеть на кровати, усевшись в позу поудобнее, и наблюдая за тем, как Чонсон без особого труда нашел среди своих вещей пару черных перчаток.       — Я все еще не понимаю, что ты задумал, — хмыкнул старший, прикрывая дверцу не до конца, ведь на ней оставалось висеть полотенце. Он подошел ближе к кровати Джеюна, протянув ему перчатки, но изогнул бровь, когда тот их не принял и пригласил присесть около него.       — Джеюн.       — Хён, просто доверься мне, я не собираюсь ничего плохого тебе делать, — вздохнул младший, и, кажется, это все же немного подействовало на Чонсона. Тот присел на свободное место на кровати Шима, выжидающе на него смотря.       — Если ты почувствуешь себя плохо, мы закончим сразу же и я не буду больше тебя с этим трогать, хорошо?       Чонсон вздохнул шумно, чувствуя, как по коже бегут мурашки от появившегося напряжения. Любая неизвестность пугает, так еще и это странное поведение Джеюна подливает масла в огонь.       — Ладно, только без всяких глупостей, — все же согласился он. Джеюн же никогда не желал ему зла, стоит попробовать довериться.       — Конечно, я не хочу тебе сделать неприятно, хён, — Джеюн в мирном жесте выставляет руки, слегка улыбнувшись. Собравшись с мыслями и сделав вдох-выдох, он начал:       — Мы с тобой столько лет дружим и никогда не касались друг друга, верно?       — Один раз ты меня уже схватил за руку, — хмыкнул Чонсон, склонив голову в бок.       — Я не знал тогда твоей особенности, мы вроде уже это обсуждали, — закатил глаза Джеюн, после чего вздохнул под тихий смешок Пака. Юмор этого гения когда-то доведет его. — Хён, пожалуйста, не ерничай, а просто послушай меня.       Чонсон молчаливо кивнул и уселся на чужой кровати удобнее, скинув с ног тапочки, которые с характерным звуком шлепнулись на пол. Он посмотрел на пару перчаток в своей ладони, а после вновь на Джеюна.       — Так что мне с ними делать, юный гений?       — Надень их на свои руки, пожалуйста, без лишних вопросов, просто надень, — Джеюн выжидающе смотрит на Чонсона, который вздыхает, но послушно надевает свои перчатки, просунув пальцы, поправляет угольную ткань.       — И? Что теперь? — Пак оглядел свои ладони, а после вновь глянул на Джеюна. Даже со своей фобией прикосновений Чонсон не был любителем перчаток. В них неудобно и жарко, и, как минимум, экран телефона не распознает палец, если он обтянут тканью перчатки. Что вообще задумал этот Шим Джеюн?       Дождавшись, пока старший полностью закончит, Джеюн осторожно протянул ему свою ладонь, но не слишком близко, не желая спугнуть Чонсона. Он старался действовать максимально аккуратно.       — Прозвучит еще глупее, чем все что я говорил раньше, но возьми меня за руку, — Джеюн прикусил внутреннюю сторону щеки, немного поджимав нижнюю губу. Ему казалось еще чуть-чуть и Чонсон просто пошлет его далеко и подальше. Хотя это будет вполне справедливо, ведь выглядело это все со стороны весьма странно.       Чонсон ничего не ответил, он лишь посмотрел на руку Джеюна некоторое время, задумавшись. В голове флешбэком всплывали неприятные картины, которые лишний раз вспоминать он точно не хотел. От одних ярких воспоминаний по спине уже пробежались мурашки, заставляющие напрячь плечи, сесть ровнее. Поджав нижнюю губу, Чонсон мысленно уверял самого себя:       «Просто возьми. Это просто рука, Джеюн не сделает какой-то глупости, точно не сделает, каким бы идиотом порой не был».       Неуверенно потянувшись рукой к чужой, Чонсон, кажется, понимал смысл странной просьбы Джеюна. Он верит, что перчатка на руке поможет? С какой-то стороны плотная ткань полностью обволакивала и защищала чувствительную кожу рук, создавала некий барьер. Но достаточно ли его? Узнать можно только способом пробы. Поэтому именно сейчас Чонсон сначала аккуратно касается пальцами чужой руки, а после обхватывает ее. Действие выходит достаточно резким, от чего Джеюн вздрагивает, но не убирает свою ладонь из очень крепкой хватки Чонсона. Он терпел, поджав нижнюю губу, ведь не хотел испортить момент, не хотел спугнуть старшего.       Чонсон пилил взглядом собственную ладонь, схватившуюся за чужую. Сердце бешено стучало как при беге, но Чонсон вроде сидел на месте, не бежал никуда. Или все же бежал — от своего страха. Через ткань перчатки он не ощущал тепла чужой ладони или самой кожи Джеюна, не чувствовал какого-то отвращения к контакту, будто бы правда какие-то обыкновенные перчатки решали все.       — Все в порядке? — все же спросил Джеюн, накрыв второй ладонью руку Чонсона, проводя пальцами по ткани перчатки, чувствуя, как чужая хватка немного ослабела.       — Да, я просто не знаю, как описать, что сейчас чувствую. Вроде я держусь за твою руку, а вроде это не вызывает дискомфорта, — говорил Чонсон, второй рукой в перчатке взявшись за вторую руку Джеюна, сжимая ее слегка. Теперь парни держались за руки и Чонсон, явно отвыкший от всего этого, просто на ощупь изучал ладони Джеюна, щупал костлявые пальцы с задумчивым выражением лица.       — Ты похож на кота, — хихикает Джеюн, на что получает раздраженное цоканье Чонсона, который остановил свои действия, сжав ладони Джеюна в своих.       — Умеешь ты момент испортить, — фыркнул Чонсон, все еще не веря в то, что у него получилось взять за руки своего близкого друга. В перчатках было безусловно жарко, но ощущать ладони Джеюна в своих сейчас было непривычно, но и не противно.       Джеюн посмеялся негромко, слегка сжал ладони Чонсона, а после ослабил хватку.       — Скажи, прикольно же!       — Затрудняюсь с ответом, — выдохнул Чонсон, отводя взгляд в сторону, чувствуя, как горят его уши. Что вообще блядь происходит? Почему все это его вдруг смутило?

«Почему-то это даже как-то… правда приятно? Я ничего особо не почувствовал, кроме факта, что держусь за его ладони. Это необычно, очень», — рассуждал в мыслях парень, все еще не веря случившемуся.

      Обоих от такого момента прервал резкий стук в дверь и ее скрип. Замок из рук расцепился. Первым, кто его разорвал, был Чонсон, который тут же спрятал свои ладони в перчатках в одеяле, вздрогнув, когда случайно коснулся ноги Джеюна, уводя ладони подальше тут же.       — Почему каждый не в своей кровати? Вы время видели? Пора принимать таблетки и ложиться спать, — прозвучал скрипучий голос медсестры. Она кажется всех здесь на дух не переносила и относилась весьма неуважительно к пациентам.       — Дважды повторять не буду, — хмыкнула она, поставив на тумбочки парней таблетницы. — Принцип действий знаете, через десять минут приду и проверю. Чонсон, только попробуй, как всегда, куда-то деть свои таблетки, иначе у тебя будут большие проблемы, — она направилась на выход из палаты, пока Джеюн и Чонсон вздохнули почти одновременно.       — Чуть не попались, — хрипло похихикал Джеюн, наблюдая, как Чонсон снял с рук перчатки и встал с его кровати.       — У нее было бы куча вопросов, — усмехнулся Чонсон, подняв уголок губ. Обув тапки он поплелся к своей кровати, присев на нее, пряча под подушку пару своих перчаток.       — Ты из книжки этот прикол с перчатками взял?       — Так очевидно? — смущенно улыбнулся Джеюн, потянувшись рукой к своей таблетнице и стакану воды.       — Очень даже, — кивнул Чонсон. — Идея весьма необычная, но я не поборю свой страх с помощью нее. Да и ходить в перчатках всегда — стремно.       — Я понимаю, и не прошу тебя этого делать, — кивнул головой Юн, в мыслях все еще не отпуская произошедшее между ними. Когда Чонсон случайно схватился за его ногу, сердце завелось будто по новой, а по коже пробежали мурашки.

«Жесть, это странно, но мне нравится», — подумал Джеюн.

      — Надеюсь тебе правда понравилось, — чуть тише добавил он, пока Чонсон промолчал, но уже позже ответил тихо:       — Было неплохо.       Этого было достаточно, чтобы заставить Джеюна мысленно умилиться. Впервые за долгое время они контактировали так близко, это было непривычно и необычно. Но в то же время Джеюну очень понравилось и ему оставалось надеяться, что когда-то они смогут еще раз сделать так.