Что-то пошло не так

Всю ночь я просидела возле Миронова. Под утро ему стало легче. Тело уже не было таким горячим. Он крепко спал и ровно дышал. Я вышла на улицу. Уже рассвет. Сев возле палатки, я заплакала. Чувства тревоги, любови и облегчения смешались. Плюс ко всему этому – неугомонные мысли о родителях. Не смотря на свою правоту, в плане выбора своего жизненного пути, я считала себя плохой дочерью. Я долго глядела в даль, сквозь озеро слёз на глазах, слушала крики проснувшихся чаек, шум спокойного моря. Когда я успокоилась, вернулась в палатку. Здесь было так уютно. Тихо пробравшись к Андрюше, я посмотрела на лежавшие с ним рядом часы; 7 часов утра. Все ещё спали. Я одна бодрствовала всю ночь. Андрей, тихо замутил. Я поцеловала его в лоб и вышла из палатки. Нужно было готовить завтрак, чем собственно я и занялась. Солнце встало. Я уже успела сходить в магазин, а за одно и в аптеку. На улице возле палаток я варила картошку и резала овощной салат. Когда он был готов, я начала варить сосиски, сидя на рыбацком раскладном стульчике. Таких стульев у нас было 3, плюс – раскладной стол. Я услышала шорох палатки за спиной. Обернувшись, увидела Андрея. Он вышел босой, в расстёгнутой рубашке и в брюках. Лицо было болезненным, волосы растрёпаны. Миронов посмотрел на меня затуманенными, грустными глазами. – Тебе лучше? – Спросила я, нарушив, казалось бы, вековую тишину. Он молча направился ко мне, слабо ступая, взял мою ладонь и поцеловал её тыльную сторону. Мои губы тронула лёгкая улыбка. Я поправила его сбившиеся волосы. Андрей прижал мою ладонь к своей щеке, которую я стала поглаживать. Закрыв глаза, он сел рядом со мной на соседний стул. – Спасительница моя... – Как ты себя чувствуешь? – Хорошо... Когда ты рядом, мне всегда хорошо. – Он сонно вздохнул. – Не отходи от меня. – Я кратко и мягко поцеловала его губы, совсем забыв, что наши отношения мы вынуждены скрывать. – Какой ты у меня романтик. Даже когда болеешь. – Я в порядке. – Угу... – Недоверчиво протянула я и поцеловала его лоб. – Мерил температуру? – Нет. – Иди за градусником. – Андрей открыл глаза и нехотя направилась в палатку. Вернулся он уже с градусником под мышкой. – Вот ты меня целуешь, а вдруг я заразный? – Не надо так громко... – Прошипела я сквозь зубы. – Не заразный ты. Просто перегрелся. – Я взглянула на Андрея, оценивая его не самый лучший вид. – Я почти ничего не помню. Воспоминания плывут. – Миронов сел на прежнее место. – У тебя был жар. Всю ночь ворочался. Плохо тебе было. – Ты рядом спала? – Я не спала. – Со мной возилась? – У него был виноватый вид. Я молчала, помешивая завтрак в кастрюле. – Ася... Ну что ты... – Я должна была бросить тебя и уйти спать? – Миронов опустил глаза. – Нет. – Ну вот и всё. – Я взглянула на него. – Сколько там? – Андрей показал мне градусник. Температура была, но совсем не высокая. Я вздохнула. – Сейчас я тебя накормлю, и ты обратно ляжешь. – Я не хочу. И так долго лежал... – А кто тебя спрашивает? Надо было вчера головой думать. – Командным голосом сказала я. Миронов сидел, виновато склонившись. Я вздохнула и стала застёгивать пуговицы на его рубашке. Андрей следил за моими движениями. – Вот мы тут ведь не одни, горе ты моё луковое... – Я стала накладывать в тарелку готовый завтрак. – Поешь хоть наконец. А то, упёрся вчера как не пойми кто... – Я поставила перед ним тарелку. Миронов взглянул на еду печальными глазами и так же печально вздохнул. – Ну не грусти. Почему ты грустишь? – Я – ходячая катастрофа. – Миронов снова поник годовой. Пряди русых волос спадали на лоб и переливались на солнце. – Столько проблем тебе... Неприятностей... Из-за меня... – Прерывался он, не находя слов. Я наклонилась, пытаясь увидеть его глаза. – Андрей, с тобой всё хорошо. Ты здесь не при чём. – Я при всём! Всё время происходит какая-то ересь! И везде замешан я! И всегда вся эта ересь обязательно выльется на тебя! А я не хочу, чтобы ты страдала! Я люблю тебя! – Я приставила палец к губам, напоминая, что мы здесь не одни. – Зато, как в женских романах. – Андрей немного улыбнулся. Моя оптимистичность успокаивала его, хотя её не всегда хватало. Он быстро позавтракал и вернулся в палатку. Я заставила его допить бутылку с водой и направилась до колонки. Когда дядя с тётей проснулись, я рассказала им о случившемся. Наташа мигом отправилась проведать Андрея. Дядя Шура был крайне недоволен. «Мало того, что этот "психический" устроил утром, а теперь ещё и Настя вынуждена была ухаживать за ним. Это дело интимное...» – Зло шипел он на ухо жене, а она всё незначительно отмахивались. В итоге, решили, что я буду жить вместе с Мишкой, а в моей палатке останется Андрей.

***

– Что ты творишь?! – Возмущённо произнесла я, заглянув в палатку к Миронову. Я буквально только что вернулась с вечерней прогулки с Наташей и Мишей и узнала, что все наши мужчины снова выпивали, в том числе и Андрей. – Что? – Протянул тот, немного пьяно. Миронов закуривал сигарету, сидя в рубашке, вид которой был довольно небрежный. – Дуру из меня не делай! – Я залезла к нему в палатку. – Зачем пил? Ты болеешь. – Я изнутри может дезенфицирую. – Вяло оправдывался он. – Что ты дезенфицируешь?! У тебя перегрев организма! Зачем ты спирт в себя вливаешь?! – Не кричи. – Сказал он, не смотря мне в глаза, немного обиженно. – Не кричи?! Я всю ночь сидела с тобой! Не спала! Для тебя как лучше пытаешься, а ты... Зачем ты это делаешь?! Я не хочу, чтобы тебе было плохо! – Ничо со мной не будет! – Теперь голос повысил и Андрей. Разговаривать с ним было бесполезно. Он пьян. – Сам себя лечи, раз умный такой! – Крикнула я и ушла. – Настя, – На выходе из палатки меня встретила Наталья. – ну что ты так? – Да ничего, тётя Наташа. – Голос был рассерженным. – Ну ничего. Один раз попробует – в будущем думать будет. – Я ушла к себе в палатку.

***

– Поссорилась с Андреем? – Внезапно спросил Миша. Мы лежали в палатке, глядя в потолок. – Поссорилась? – Попыталась усмехнуться я. – Да ладно, слышал я. – Я поражённо вздохнула и закрыла глаза. – Я громко разговаривала? – Ты кричала. – Я посмотрела на Мишу. – Он ведёт себя как ребёнок. – Голос стал раздражённым. – Прекрасно знал, что ему нельзя. – Брат тоже посмотрел на меня. – Волнуешься за него? – После этих слов, я так и обомлела. Молчание заполнило палатку на минуту. Я вздохнула и всё же досадно спросила: – Прямо всё было слышно? – Миша покивал. Я не видела этого, но почувствовала. – Любишь его? – Что?! – Я резко открыла глаза. Сердце ушло в пятки. Такой вопрос застал меня врасплох. – Подожди, с чего ты взял...? – Да ладно, Насть. Вижу я всё. Не маленький. – Я нервно улыбнулась и закрыла лицо ладонью. Меня поражала Мишина догадливость и столь необходимое понимание ко мне. В итоге, я сдалась: – Думаешь, твой папа слышал? – Не знаю. Папа тоже не трезвый, но такое мимо ушей вряд-ли пропустил бы. – Он заметил моё сломленное и потерянное состояние, столь усердно скрываемое под растерянной улыбкой. – Я никому не скажу. Не волнуйся. – Спасибо. Хоть ты не будешь читать мне натации, о похождениях Андрея. – Ууу, вижу папа уже не раз замечал что-то между вами. – Он устроил руки на животе и философски начал: – Андрей, конечно, бабник, но я ведь вижу, как он смотрит на тебя. Поверь, знаю, как смотрят на девушек, когда любят. Он тебя очень сильно любит. Я не знаю, что могло произойти между вами за такой короткий срок, но... – Не короткий. – Перебила я. Брат повернулся ко мне, изогнув бровь в ожидании пояснения. – Я жила у Андрея несколько недель. – После услышанного Миша долго молчал. Слов найти было невозможно. Он только вздохнул и снова уставился в потолок. – А пепе ты сказала... Закончи за меня. – Что я жила в гостинице. – Он закрыл глаза, улыбаясь и тихо посмеялся. Миша был потрясён. Боюсь представить, как бы отреагировал на такую новость дядя. Уж явно не смеялся бы. – Ты не расскажешь? – Спросила я, после такого откровенного разговора. – Нет. – Спасибо тебе, братишка. – А почему, ты так искренна только со мной? – Потому, что ты нормальный человек. Ты понимаешь, что у людей есть чувства, и веришь в лучшее. – Объяснила я. Мне действительно было комфортно с моим троюродным братом. Я могла поделиться с ним самым откровенным без всякого страха и стыда. Могу сказать, что раньше так было и с его отцом, пока речь не коснулась Миронова. Мы заснули примерно в полночь.