По ту сторону объектива

***

Неделя до решения, осталось всего семь дней до моего ответа, и я не уверен в себе. Впервые я не знаю, какой дать ответ на это предложение. Сначала думал: «точно откажу, нахер оно мне надо?», а теперь… А теперь я базируюсь между «да» и «нет». Звуки рельсов не особо слышу, но слабое покачивание скоростного поезда чувствуется отчётливо. От этого укачивания клонит в сон, и ты словно теряешься во времени. Как будто нашёл ту самую середину между сном и сознанием. Я упираюсь лбом в прохладное стекло, которое становится моим спасителем от жары внутри поезда. За чистым окном мимолётно мелькают верхушки сосен, напоминающих мне мой родной дом. Даже через плотный слой стекла чую свежий аромат ели и чистейших озёр. Много воспоминаний всплывает в моей голове, столько событий было в этом маленьком городке… Небо пасмурное, но пару лучиков солнца всё же пролезают сквозь тёмную вату в небе и ползают по белому столику между сидениями. Люмин должна была сидеть именно напротив меня, но она решила, что тихий час, и улеглась на всю скамейку, поджав ноги. Блондинистые пряди мило прикрывают её лицо, а моя верхняя молочная кофта покоится на её бёдрах. Ну не позволю же я ей вот так лежать в одном платье. Сам сижу в футболке и в спортивных штанах. Оделся я тепло, ведь в том месте, где мы с Люмин жили, чуточку прохладнее, чем в городе. Там леса и холодные реки, высокие холмы с нежными васильками. На закатах безумно красиво и спокойно, разве что могут клещи укусить, но такое дело. Сразу же в голове всплывает идея привести туда Сяо, желание показать ему вид на закатный город и посидеть среди тоненьких колосков. Заранее запшикав брюнета с ног до головы спреем от клещей, не хочет он потом проблем. — И снова я об этом подумал… — вздыхаю и слабо бьюсь лбом об стекло. Пора, наверное, признать, что мне с ним интересно проводить время… Только вот мы погуляли один раз, и сразу же решить мне трудно. На столике лежат две прозрачных пластиковых бутылочки, в одной из них аккуратно нарезанные кусочки лимона с чистой водой, в другой же — ломтики клубники с листиками мяты. Ну люблю я сладкое, ничего с этим поделать не могу. В наушниках с белым проводом играет лёгкая музыка с нотами от гитары. И тут невольно вспоминаю нашего общего с Альбедо знакомого, который прекрасно играл на гитаре и часто с нами гулял. Наверное, поэтому мой дом ассоциируется с песнями на гитаре и частыми поездками на велосипедах. Помню, как по холмам с Альбедо ездили, а я каждые пять минут передышку брал. А в конце вообще психанул и руками потащил велосипед на холм. Ну устаю часто, я не виноват в этом. И сигареты не виноваты. — Итэр… Я сначала не слышу, кто меня зовёт сонным голосом, только после того, как мне в лоб прилетает одна из лимонных конфет в жёлтой обертке. — Ай! На моем лбу появляется красное пятнышко, а на колени падает эта конфета. Люмин злобно чешет свои растрёпанные волосы и ноет от болей в пояснице. Согласен, спать на таком сидении — не самая хорошая идея. — Ты что на день рождения хочешь? Оно у тебя как бы через полторы недели! — Люмин достаёт из сумки расчёску с деревянной ручкой и начинает расчёсывать своё волнистое каре. — И даже не смей заикаться на счёт перевода денег на карту, я подарок хочу подарить, а не словно кредит выплачиваю. Она сразу же перебила меня этим же предложением. Ну правда, мне ничего не надо кроме денег! Я могу попросить её купить мне парочку объективов, но это уже обдираловка, они стоят как почка. — Подари открытку. — Я тебе сейчас въебу. Её медовый взгляд словно передаёт ощущение рассерженных пчёл, в улей которых я тыкнул палкой. Гнев сестры понять можно, с восемнадцати не праздную свой день рождения, потому и бесится. В один из праздников я вообще телефон выключил, чтоб не названивали с утра пораньше… После промывки мозгов по скайпу от Люмин я до сих пор чувствую вину за такое поведение. Но праздновать… Сил нет. — А если серьёзно… Ну… Хочешь, квартиру подарю? — Люмин! Господи, неугомонная девица, не дай бог такое учудит! Решаю пока оставить эту тему на потом. Мы жили в посёлке городского типа, потому, когда приехал в город… Мягко сказать, был в шоке, учитывая, что поднимался я с нуля, было ещё сложнее с самого начала жить в таком месте. Шум колёс машин, звуки трамвая и гулы людских голосов давили на мозг, словно килограмм ваты. Конечно, не привык, жил всю жизнь в спокойном городке, где максимум, кто орал по утрам, так это куры. Или же мешала спать долбанная пчела, залетевшая ко мне в комнату и решившая меня довести до инфаркта. Я жесть как сильно их боюсь… Да и не только их. Вижу, как Люмин сонно зевает, но я не успеваю это сфотографировать. Мой фотоаппарат весит немало, а таскать каждый раз его на шее — самоубийство. Может быть, на день рождения хотел бы фотик, который лёгкий и может быстро сфокусироваться, но его я и сам купить могу. Так что снова смысл подарка мне на день рождения теряется в логике. Поправляю свои белые очки и снова перевожу взгляд в сторону стекла с видом на то пшеничное поле. Помню, как мне Люмин мозги проела её там сфотографировать. А я не хотел, не из-за вредности, не хотел по пшенице на частной территории прыгать. Мне хватило уже того дня, когда нас с сестрой метлой чуть не отпиздили за то, что на чужой огород залезли. Уж извольте. Люмин едет с двумя пакетами: один для мамы, другой для её подруги. У нас мама работает в обычном садовом магазинчике, можно сказать, она, как я. Её работа — её хобби. А подружка моей сестры очень энергичная девушка… Ёимия всегда такой была, меня даже удивляло, как такая энергичная беззаботная особа может быть лучшей подругой моей серьёзной, рассудительной сестрой в школьные времена? Правильно, я тоже не знаю. Зато теперь они не разлей вода, что не новость, то жопа полная. А учитывая её любовь к фейерверкам… В пакете явно что-то взрывное. Люмин вытаскивает из своей сумки книгу цвета алого пиона и металлическую закладку, кончик которой с маленьким металлическим цветочком в виде лилии — мой подарок ей на день рождения. Это настоящее серебро, а учитывая её любовь к книгам, считаю, что подарок невероятно полезный и ценный. — Что читаешь? Очередная новинка? — спрашиваю у неё, иногда попивая сладкую воду из пластиковой бутылки. — Научная фантастика… Хотя тут и элементы психологии играют большую роль… Странная книжонка, но бунта наделала немало. «Pittura al polso», — профессионально говорит название книги на итальянском, а мне сидеть и гадать, что это. — А по-немецки? — «Malen am Handgelenk», — повторяет сестра. Странное название, оно мне уже радости не приносит. — Видно, что история написана явно новичком, если бы он набрался опыта… Боюсь, книгу бы спокойно экранизировали, но не меньше восемнадцати плюс… Всё-таки это не для детей, — монотонно говорит девушка, проходясь медленно медовыми глазами по тёмным строчкам на пожелтевшей для стилистики бумаги. Просто киваю и упираюсь обратно лбом в стекло. Уже вижу маленькие уютные домики среди столпов сосновых деревьев и ощущаю этот холодок. Что ж… — Привет, дом…

***

Днем всегда тихо, я это заметил ещё с пелёнок. Мне часто рассказывали, что днём высыпался, а с заката до рассвета трепал нервы всем. Ну как трепал, просто хотел играть и бегать, ребёнок всё-таки. Вечерами с сестрой убегали за забор и шлялись по тропинке из песка между чужими домами. Иногда спускались к реке, где плавали милые ужики. В них от страха в первый раз камень швырнули, не попали, но знатно напугали бедную змеюку. Нам тогда было уже десять. Конечно, родители не разрешали ходить так далеко от дома, а я, как послушный ребенок, хотел слушаться, только вот сестра была другого мнения. Как-то странно у нас получается, Люмин в детстве была активной, потом с пятого класса по выпускной строила из себя взрослого и состоявшегося человека. И снова стала безрассудным подростком, в свои двадцать три года. Мы проходим дом нашей тётушки, замечаю, как зарос весь её сад, а штукатурка дома уже давно потрескалась и даже в углах распалась на куски. Мы к ней всегда забегали за конфетами, она была доброй женщиной. — Помнишь, как мы тут срывали чужую вишню? Никогда не забуду, как нас паразитами назвали, — Люмин смеётся, вспоминая, как ей за эту кражу чужого имущества влетело веником. Я-то в сторонке стоял с ведёрком, мозги имелись. — Ага, а потом на нас нажаловались родителям, — закидываю белую кофту на плечо и перекидываю косу на грудь, чтобы сзади не болталась и за кусты не зацепилась. Нам нужно ещё пять минут, чтобы дойти только до нашей улицы. Заворачиваем за один из двухэтажных домов, в нём вроде как жили раньше Альбедо и Кли… После того случая, когда Альбедо стукнуло восемнадцать и в наследство достались документы его места жительства, он сразу же продал этот дом и уехал с Кли в город. Ему было больно там жить… Слишком много воспоминаний в каждом уголке двора и комнаты. Не знаю, купил ли его уже кто-то или нет, за каменным забором никого не слышу. — Как там Чайлд? Давно его не слышала… — спрашивает девушка, перебирая из руки в руку пакеты с подарками. — Та вроде нормально, вы с ним не помирились? Хотя, я узнал бы об этом первым, да? — Ага, этот козёл даже прощения у меня не попросил. — Господи… Люмин, ну, ты тоже даёшь, выкинуть букет, подаренный им же! В мусорный бак, который стоит рядом с его офисом, ты гений просто… — Он знает, что я не люблю розы, так зачем дарит? — она в улыбке высовывает кончик языка и показывает мне, а я лишь хватаюсь пальцами за виски. — Поэтому он и сбежал обратно сюда домой, лишь бы отдохнуть, а тут ты приехала. Как же я понимаю Чайлда как парня, хочешь отдохнуть от девушки, у которой бзики, а она по пятам ходит. Хрен поймёшь, что Люмин от него хочет. То посылает куда подальше, то просит приехать и провести вместе время. Проведу-ка я воспитательную беседу с ней. Мне его уже жалко. Мимо нас пробегают две белых кошки и сразу же ластятся к нашим ногам. Люмин присаживается на носочки и решает почесать попрошайку за щёчку. А я решаю воздержаться, мало ли, чем они тут болеют. Клещей с лишаем не очень хочу подцепить. — Люмин, пошли, ты не к кошкам приехала… Вздыхаю и решаю идти вперёд, девушка хмыкает и встаёт с корточек, прощается с кошками и ускоряет шаг. Подходим ближе к нашему дому, где уже царит полная тишина. Ну, а как иначе, если в нём остался жить только один человек — наша мама. Снова злиться начинаю, что отец уехал. Как, сука, можно было оставить человека, которого ты безумно любишь и дорожишь им, одного в доме, только из-за своих внутренних обид? Причём обида, наверное, в мою сторону, а не в сторону нашей мамы. Металлическая дверь не закрыта на замок, потому мы легко оказываемся в нашем большом дворе. Наш домик очень маленький, я считаю, что для комфортной жизни там должно жить максимум два человека. А не все четыре, так ещё и с двумя собаками и кошкой. Но двору нашему может каждый позавидовать, он огромный и тут даже есть озеро. Мы его сами, конечно, выкопали и плёнку постелили, чтобы вода не вытекала в землю. Там живут милые караси, в которых мы с Люмин камушками маленькими кидались в детстве и потом огребали от родителей. — Ландыши… Ландыши… — Люмин! — проходим вперёд по каменной тропинке, и я её слабо пихаю вбок, чтоб заткнулась, а та лишь хохочет. Боги. Везде растут кусты шиповника, весной тут бывают такие красивые бутоны цветов. Помню, мы с Люмин обрывали эти цветочки, сушили и потом можно было чай варить. Только вот я часто кололся от иголочек этого шиповника, потому сидел со слезами, пока сестра заклеивала пластырем мои раны. А летом плоды шиповника мы с ней срывали и просто так ели, опять же, получали по макушке от мамы… «Немытыми руками!»… Навсегда эта фраза останется в голове. Всё мое детство находится в этом дворе и в этом городке. Я рад, что отец меня тогда послушал и сделал этот навес из проволоки, по которому начал медленно, но верно расти сладкий зелёный виноград. Прямо сейчас он создает своими большими листьями тенёк, макушку солнце не печёт. Люмин подбегает вперёд на крыльцо нашего дома и стучит три раза в дубовую дверцу, об которую всегда в детстве бился. Я не виноват, что меня заносило, когда по дому с кошкой бегал. — Мама! Мы приехали! — кричит девушка и ещё раз стучит в дверь, звонка у нас, конечно же, не было. А стоило бы купить. — Неужто спит? — хмурится она и обходит дом к одному из окон. У нас нет ключей, недавно мама замок поменяла, а сделать нам не было времени. Достаю телефон и решаю позвонить ей, только вот тут снова не ловит связь, как обычно. Я не удивлён не капли. Это и не глушь, но и совершенно не близко к городу. Золотая середина с браком, ей-богу. — О! Вон идёт! — хихикает Люмин и убегает обратно на крыльцо, а я плетусь за ней. Кушать хочется… Дверь открывается, и на пороге стоит женщина с сонным взглядом и с явными мешками под глазами. Замучила себя, просил же отдыхать… — Люмин, ты так подросла… — слабо смеётся женщина, и блондинка бросается к ней в объятия. — Мне столько тебе следует рассказать! Пошли! — она вбегает в дом и по дороге разувается, а я слабо улыбаюсь и подхожу, спокойно обнимая. — Я же просил отдыхать, почему не послушала? — бурчу я и тоже захожу в дом, где царит полный порядок. Хотя слабый слой пыли на нескольких полочках присутствует. Внутри так тихо и спокойно, собак, конечно же, уже нет, кошки тоже. К сожалению, пушистый зверёк с усами убежал, мы его так и не нашли. Возможно, умер, возможно, выжил, не знаю. Домашнее животное вряд ли выживет в дикой природе. Аж грустинка на меня нахлынула, мотаю головой, и с переносицы чуть не слетают очки. — Проходите на кухню, безумно по вам обоим скучала, — хихикает женщина и сильнее заматывается в серый плед из овечьей шерсти: он безумно тёплый, хоть и колючий. Не любил я такое, но приходилось сверху накрываться таким зимой, тогда мы ещё не успели утеплить дом. Бр… Люмин уже на кухне звенит нашими персональными кружками, бегая из угла в угол. А у меня намечается последний разговор с мамой и, наверное, серьёзный. В какой-то степени, Альбедо прав, мне стоит поговорить с ней на счёт её заботы и опеки. Если на мои слова о поездке за границу она начнёт меня уговаривать остаться, пугая меня происшествиями… Надеюсь на помощь Люмин и на свои нервы. Прохожу на кухню, где находится тёмный угловой диван, удобнее, чем стулья. Сажусь в свой любимый угол и блаженно облокачиваюсь на спинку. Серьёзного разговора я не жду, да и не собираюсь долго мусолить эту тему. Спрошу совета, возьму на вооружение и поставлю перед фактом. Так, мне кажется, легче будет сказать это своей маме. Почему так пекусь насчёт этого и просто не уеду? Я знаю жизнь своей мамы, и без понятия, что она может натворить, если снова оставят одну. Нет, она не болеет шизофренией и не инвалид… Просто… Она боится одиночества, она знает, каково это. В первый миг пустота и темнота, во второй — вспышка света и снова тьма. Так могу объяснить её жизнь. Хотя… Я ж не навсегда уезжаю, в конце концов. Может, всего лишь на три дня приеду и уеду. А если предложат сотрудничать и ездить с ними?.. Я, наверное, соглашусь. — Итти, Люми, сока хотите? Нежно спрашивает женщина и подходит к серому холодильнику, достаёт стеклянный кувшин с алым напитком. — Это клюквенный морс? Хочу! — у Люмин аж в глазах звёздочки появляются, а я сдерживаюсь, чтобы вместе с ней не прыгать на месте. Он безумно сладкий — я сладкоежка, смекаете? Длинноволосая смеётся и наливает в те кружки нам по соку. Ставит их на деревянный стол с белой скатертью и складывает руки на груди. Люмин подсаживается рядом со мной и уже залпом выпивает полкружки сока. — Мам, ты же видела мою новую коллекцию одежды? Как тебе? — моя сестра решает чуть дольше поговорить с ней, всё-таки Люмин тут год не было. Они беседуют о своём, блондинка хвастается своими всеми, даже самыми маленькими достижениями. Привыкла, что её отец хвалил даже за пойманную божью коровку. В то время как до меня ему дела не было. Пытался как-то заполучить его внимание, но прекрасно видел: дочь он любил больше. А полное отторжение меня, как личности и человека в семье, началось уже после того, как начал отстаивать свои права. А уже после оглашения мой ориентации… Лучше промолчу. Конечно, он не с рождения меня не любил. Делал со мной уроки и помогал мастерить скворечник в школу. Водил на рыбалку и учил правильно держать удочку. Тогда я и вправду был полностью счастливым. Только почему всё резко изменилось? Не знаю. На Люмин я никогда не злился, но в детстве завидовал ей. Был ребёнком, не понимал некоторых деталей. В подростковом возрасте даже у мамы спросил, почему он так ко мне относится… Внятного ответа не получил. — Как там отец? — спрашиваю и отпиваю глоток сладкого напитка, интересно всё-таки. Хотя мог спросить у Люмин, она-то с ним общается. Мне интересно, общается ли с мамой. — Жив, цел, а что? — спрашивает мимолётно женщина, продолжая слушать рассказы Люмин. — Жаль. — Итэр! — вскрикивает моя сестра и дует щёки. Ладно, перегнул. — Мам, тебе тут Итэр хочет похвастаться делами своей работы, — словно не задумываясь, говорит девушка рядом со мной, которую я хочу придушить лежащим на полу белым проводом от обогревателя. — Да, Итэр? Пизда, Люмин. — Да… В общем, мне предложили… Можно сказать, командировку в другую страну, — улыбаюсь и почёсываю свой затылок. — Да?.. Что ж… Это, наверное, хорошо? — моя мама резко тушуется, и замечаю, как она начинает аккуратно сдирать кутикулу с большого пальца. — И на сколько? — Не знаю, но точно не на полгода. Максимум месяц, сам такого не вытяну, — спокойно говорю, чтобы та не накручивала себя дурными предчувствиями и ситуациями. Со мной Люмин, а она жёстче, потому, наверное, слёз и соплей нет… Как когда я уезжал в город окончательно жить. Если моя сестра сказала «нет» — значит «нет». Потому и репутация у неё хорошая, и клиенты её уважают. — Итти, я волнуюсь за тебя, а вдруг… — Ма, если говорить напрямую, то мы можем подавиться слюной и умереть, — перебивает сестра и хмурит свои накрашенные брови. — Так что сидеть, бояться каждого шороха и не выходить никуда — полнейший бред, — она говорит спокойно и без воды, что часто и бесит окружающих. Считают это за грубость, хотя это не так. — Хех, Люми, ты права… — горько усмехается женщина и прикрывает веки, почему я чувствую вину? — Я просто волнуюсь за вас… Вот и всё. — Я понимаю, но со мной же ничего не случилось. Хотя летала на самолётах, наверное, раз десять точно, как видишь, я максимум поссорилась с человеком, занявшим моё место. И всё, — быстро и чётко говорит девушка и смахивает с лица прядку солнечного оттенка. Женщина выдыхает и слабо кивает. Ей трудно смириться с тем, что нам не пятнадцать лет, но пытается. — Хорошо… Ты когда уезжаешь? — она ласково обращается ко мне, и в её уголках губ появляются маленькие ямочки. — Возможно, в следующем месяце, — отвечаю и снова отпиваю сладкий клюквенный сок, а перед моим носом Люмин ставит тарелку с сэндвичем. Я лишь угрюмо смотрю на неё, а она шипит: «ешь, ты думал, я не видела, что ты завтрак не доел?». Снова хмурюсь и решаю под сердитый взгляд Люмин съесть хоть что-то. Мама ведь не знает, что я так питаюсь в свои двадцать три года. Узнала — убила бы. — Вот как… Прямо на свой день рождения? — спрашивает обладательница длинных волос и решает сделать нам по зелёному чаю. — Чай из листочков шиповника будете? Удивляюсь и смотрю на календарь, и вправду, если посчитать, то первого июня я буду уже за границей. Даже забыл, какое сегодня число, если честно. — Они остались?! — у сестры снова звёздочки в глазах появляются, господи, она слишком громкая, спасите… — Остались засушенные, вы ж потрудились прошлым летом, — смеётся женщина и достаёт стеклянный судочек, в котором половина заполнена листочками от кустарника. — Никогда не забуду, как Итэр убегал от милой пчёлки по всему саду. — Мне напомнить, кто в пруд упал? — Заткнись. — Вам сколько лет? — прерывает нашу перепалку взрослый человек, а мы лишь выдыхаем. Вы нас в детстве не видели, грызлись, как белки за жёлудь, а иногда вместе творили в саду всякую дичь. Я рад, что мама без слёз и скандалов поняла и смирилась с тем, что мне приспичило покинуть город. Хотя, может, просто уже устала от всего этого: от нервотрёпки, от слёз или же переживаний. Да и она понимает, со мной спорить то же самое, что об стенку горох, буду настоять на своём всегда. Сначала мягко, потом уже буду жёстче. У Люмин другие правила, сразу сказать свою точку зрения и отбиваться от осуждения и косых взглядов. Такое ощущение, что девушка любит скандалы, словно удовольствие это приносит. А меня выматывает… Причём сильно…

***

Мне приходится на плечи накинуть свою кофту, ведь от такого прохладного ветра рядом с изумрудным озером заболеть нетрудно. Сижу на камнях и останавливаю взгляд на прозрачной воде, где я могу увидеть и дно, и какие рыбки там плавают. Вокруг озера густой лес из сосен, где по веткам скачут белки и запрыгивают в свои дупла. Я слышу отчётливо скрежет чужих коготков по тёмной коре дерева. Снимаю очки с переносицы и пальцами тру свои глаза. Мы хотели изначально пойти вместе к подруге Люмин. Но потом я вспомнил, насколько она шумная, и решил оставить сестру одну. Пусть побесятся, слушать девичьи разговоры не особо хочу, устал. Беру с земли один маленький камушек и швыряю в сторону озера, он три раза отскакивает по воде и полностью падает в воду. Мы с Люмин летом часто сюда купаться ходили, вода всегда тут была ледяной. На небе скопились тучи, создавая пасмурную погоду, от которой мне еще спокойнее. Вот бы сейчас наушники и фотоаппарат, сфотографировал бы на память. На телефон совершенно не то, благодаря объективу можно запечатлеть каждую ямочку на лице человека, каждый листочек кустика со смородиной. — Чего сидим на холоде? Я дёргаюсь и плююсь воздухом в сторону лица Люмин, у той аж передние прядки волос шевельнулись. Она хихикает и присаживается рядом со мной, решая тоже отдохнуть от шумихи. — Отдала подарок? — Мгм, чуть хату не разнесла от счастья, — говорит девушка и отряхивает длинный рукав молочного платья от пыли. Её платье похоже чем-то на рубашку длинную, такие же тёмные пуговицы на груди и до пояса, а платье чуть ли не по щиколотки. И тепло, и стильно, — а ты к друзьям не хочешь зайти? — Уехали они, Альбедо со мной в институт поступил, а Венти в другой город вроде, давно не созванивались… — не то чтобы мы поссорились, для меня он был мутным, хоть и весёлым. Всегда умел поддержать разговор, а улыбка не сползала с его лица. Не поверю, что у него в жизни всё так прекрасно, что аж бегает, словно в жопу ужаленный. И, конечно же, никто о его проблемах не знает и даже догадаться не может. Потому считаю мутным, это не значит, что он плохой. Умел играть на гитаре и всегда отдыхал вместе с нами. Учился в другой школе, потому встречались все вместе после уроков… Если время позволяло, естественно. — Ты согласишься поехать с теми, кто предложил тебе работу? — уна упирается локтями в колени и начинает следить за маленькими муравьями, которые носят палочки и кусочки листвы в свою нору. — Думаю… Но ответить я не успею, так как мой телефон начинает вибрировать и прерывает наш разговор. Цокаю и достаю из кармана спортивных штанов. Номер Скарамуччи словно мешающая ресница в глазу, ещё больше начинаю хмуриться, ведь торопит. — Алло? — Привет, «косичка», по делу звоню. — Ещё раз назовёшь косичкой — выбью зубы. — Как скажешь, нам предложили одно дельце заманчивое, и отказаться мы не смогли. А вот фотографа хорошего нам не удалось найти, кроме тебя, конечно же. Срок всего этого дела неделя, и место — Барселона. Красивый город, согласен поехать и помочь нам? Как-то быстро тараторит синеволосый мне по телефону, что я даже в растерянности. Сказать через горячку я не могу, у меня же записи клиентов. Не люблю торопиться, не люблю резко принимать решения и перемены. Меня это… Пугает… Поворачиваюсь машинально лицом к Люмин, а та, походу, услышала предложение и активно кивает головой. Я вздыхаю и лишь утвердительно мычу. — Да, я помогу… — Я всегда знал, что на тебя можно положиться. Выдает с усмешкой парень и быстро сбрасывает трубку, походу, почувствовал, что я его хочу утопить в этом озере. Взъерошиваю светлые волосы пятерней, это же мне теперь звонить всем своим клиентам и говорить, что придётся перенести… Какой ужас… — В Барселоне очень красиво! Ну ты и везунчик… — дует губы та и смеётся, мне бы её оптимизм. — А море… А песок там невероятно чистый! Господи, как же там прекрасно! — она вскидывает руки вверх и чуть не падает спиной назад. — Я не на море еду, а работать… — Злюка какой, веселиться надо уметь, — крутит носом сестра, а у меня обрывается последняя ниточка терпения. Веселится? Сейчас поиграем. — Пизда те, — я резко поднимаюсь с камня и подхожу к Люмин. — Итэр? Блядь, спасите! Она уже пытается убежать, но я быстро хватаю её поперёк живота и ухожу в сторону «теплейшего» озера в нашем городе, а та истерически начинает смеяться. — Итэр, отпусти, мать вашу! — смеётся и вскрикивает девушка, как только я швыряю её в прохладную воду. Всплеск воды и меня задевает, а я лишь улыбаюсь и ставлю руки по бокам. — Освежилась? Она вылезает из озера с широко раскрытыми глазами, смотрит на меня и потом на воду. Её усмешка мне не ясна, но она решает резко обрызгать меня водой. Не успеваю даже что-то в протест сказать, как та хватает меня за руку и с силой окунает в озеро. Твою мать, вода слишком холодная, аж до постукивания зубов. Но когда ты бегаешь на мелководье и пытаешься ещё раз окунуть в воду свою сестру, полностью абстрагируешься от холода. Люмин смеётся и чуть снова сама не падает назад в воду. — Всё, завязывай, — пытаюсь быть серьёзным, но в итоге смеюсь с пары водорослей на макушке девушки. — Я водяной, я водяной… Кто поговорил бы со мной… — передразниваю Люмин, а та аж краснеет от злости. — Ты первый начал! — она уже оборачивается, чтобы найти палку или же зелёные речные водоросли. — Итэр… — зовёт меня девушка. — Что? — беру край футболки и пытаюсь выжать всю холодную воду, меня мать убьёт. — Итэр! Там змеи, блядь! — Люмин кричит и убегает в мою сторону от бревна в озере. Она прячется за мою спину, а я решаю вообще свалить отсюда, ведь слышать чужое шипение из кустов камышей не особо желаю. — Уёбываем отсюда. Быстро говорю и выбегаю из воды, а Люмин хвостиком за мной. Тяжело дышим, ведь в нашей творческой и на жопе сидячей жизни не было времени спорту. Даже мне было трудно затащить её в озеро. Она не жирная, она худая и стройная, не надо тут. По нашим щекам стекают холодные капли воды, а вся молочная и белая одежда промокла до нитки, блондинка всеми силами пытается высушить подол своего платья, но выходит и рук вон плохо. Говорить про то, что идеально поглаженная одежда превратилась в выпеченное слоеное тесто, думаю, не стоит. — Нас мама убьет, только приехали… — выдыхаю полной грудью и упираюсь руками в колени: слишком сильная нагрузка на моё тело, я ж так откинусь, ё моё… — Думаю, уже поздно о чем-то жалеть, — говорит светловолосая и снова заливается смехом, ведь моя коса превратилась в ад парикмахера. — Твою… — Пф… — Люмин подходит ближе и убирает с моей макушки кусок зелёной дряни из воды, я лишь фыркаю. — Тебе помочь собраться за границу? Инструктаж могу провести. — Снова издеваешься? — И мысли не было, — выдаёт с улыбкой девушка и почёсывает ноготком свою щёку. — Наконец-то в мир вылезешь из своей норы. — Ага… — всё-таки я ещё не до конца уверен в своём решении… Но, в любом случае, уже поздно. Люмин хватает меня за рукав, и мы, словно мокрые котята, уходим обратно в наш дом. Ведь в таком виде нас в поезд точно не пустят. Надеюсь, у нашей мамы не будет инфаркта, как-то некрасиво получится…

***