
Пэйринг и персонажи
Метки
Повседневность
Романтика
Флафф
AU
Hurt/Comfort
Нецензурная лексика
Повествование от первого лица
Заболевания
Забота / Поддержка
Алкоголь
Элементы юмора / Элементы стёба
Стимуляция руками
Отношения втайне
Элементы ангста
ООС
Упоминания наркотиков
Смерть второстепенных персонажей
Жестокость
Изнасилование
Упоминания насилия
Сексуальная неопытность
Анальный секс
Здоровые отношения
Знаменитости
Упоминания курения
Современность
Упоминания изнасилования
Инцест
Элементы гета
Жестокое обращение с животными
Потеря памяти
Германия
Художники
Повествование в настоящем времени
Фотографы
Описание
Сколько бы трудностей он бы не прошёл, парень всегда будет бороться за свою жизнь. Он уверен, что никто не сможет его сломать и переломать кости. Блондин не судит по внешности и быстро забывает прошлое, только вот ему стоило быть осторожным, всё-таки стоило запомнить одного человека. Человек, который даст ему белоснежные крылья, но позже посадит на металлическую цепь.
Примечания
⚪️В один день автор прочитал «Любовь или ненависть» и потому это работа с самого начала становится моей любимой. Мой хэдканнон : Итэр старше Сяо на два года, но Итэр ему по ухо.
⚪️№ 14 По ту сторону объектива (142 оценки за 7 дней)
⚪️№ 9 По ту сторону объектива (163 оценки за 7 дней)
⚪️№ 6 По ту сторону объектива (206 оценок за 7 дней)
⚪️№ 4 По ту сторону объектива (237 оценок за 7 дней)
⚪️№ 3 По ту сторону объектива (266 оценок за 7 дней)
Посвящение
⚪️Моим читателям, которые поддерживают меня как могут. Благодарность моей подруге, которая вообще не одобряет это занятие, но всегда меня поддерживает.
Часть 1. Глава 11. Переломный разговор
12 марта 2022, 01:06
***
За белыми облаками пытается вылезти солнце и согреть лица маленьких детей на площадке. Детские вскрики и звонкий смех раздаются по всему внутреннему двору. Я слабо отталкиваюсь от земли, пытаясь чуть сильнее раскачаться на качели на цепях. Мимо меня пробегает много детей, спрашивая про длину моих волос, на что я просто смеюсь и пытаюсь их от себя отогнать. Вежливо, конечно. У меня нет сил на ещё одну орду маленьких детей. Шелест листвы, появившийся благодаря слабому ветерку, я слышу отчётливо. Это единственное, что успокаивает меня среди другого шума. Рядом с деревом сидят пару девочек и собирают бедных насекомых «солдатиков», я их так всегда называл. Они не жестокие, просто их ловят и отпускают. А в их возрасте я этих жуков перемешивал с песком, словно суп варю, а Люмин рядом со мной ловила ещё жуков и кидала их в ведёрко. Чувствую себя безжалостным человеком. Сегодня не тепло и не холодно, моя любимая температура. Поэтому одет в простую широкую фиолетовую футболку, рукава которой мне по локоть, и с рисунком из мультика. Не разбираюсь в них, но выглядит прикольно. «Рик и Морти», вроде так называется, не смотрю такое. На мне также светлые спортивные штаны, ну и как же без шоппера с вышитыми голубыми бабочками, где лежит уйма вещей. Без понятия, почему мне нравятся бабочки, у меня много вещей с ними, и покупать не перестаю. Выглядят мило и красиво, не надоели до сих пор. Альбедо и Люмин вместе ушли в магазин за продуктами, я не захотел идти. Думал, отдохну в одиночестве и на птичек посмотрю, воробушков там или же голубей, но на мою голову свалилась одна маленькая проблема. Причём эта проблема очень активная и громкая. Какие-то дети бегают, играя в догонялки на желания. Другие скатываются с горки, а в песочнице один другого бьёт лопаткой. Всё-таки дети — жестокие существа, а вот сестра Альбедо точно исключение, она ангелочек. Стоп, это же Кли! Ёпт! Я подрываюсь с места и быстро подбегаю к злым детям. Останавливаю разъярённую девчонку, моментально выхватывая из её ладошек орудие убийства маленького мальчика. — Кли! Тебе не стыдно? Зачем ты это делаешь? — я хмурю брови. Со мной жалобные глазки, как на Альбедо, не прокатят. — Он замок мой разрушил! — она топает ножкой, а я закатываю глаза. Перекидываю косу за спину, поднимаю, вопреки моей больной спине, ребёнка и напоследок смотрю, не осталось ли у пацана ран или синяков. Живой и здоровый, разве что плачет, ну, главное уйти отсюда побыстрее. Кли сначала вертит носом и пытается спрыгнуть с моих рук, но видит, что мне и так трудно её на себе таскать, она быстро успокаивается и лишь обнимает меня покрепче за шею. Я, конечно, не позволю ей упасть, но всё-таки это мило. Я сажусь обратно на качели, и Кли нагло усаживается на моих коленях, хмурясь. Неужели ей хотелось до смерти забить того пацана за кусок песка? Боюсь представить, что происходит в школе. Она вообще с кем-то за партой сидит? — Итэр, где Альбедо? — она перебирает пальцами край своего лилового сарафана. Этот ребёнок явно обижен на то, что не забила того человека. — Он скоро придёт, боже, Кли, нельзя детей бить! Да и вообще людей, — решаю провести воспитательную беседу, всё-таки использую своё мастерство родителя. Ну, хотя бы попытаюсь. — Он сломал мой труд, а я решила отомстить… — она бубнит это злым шёпотом и слабо бьёт ногой по железной трубе качели, отчего я чуть качаюсь в бок. — Кли, нервные клетки не восстанавливаются, не буянь, — поворачиваю её легко в другую сторону, чтобы ноги свисали там, где пнуть она ничего не может. Ну, если она меня пнуть не захочет. Кли — ребёнок гиперактивный и точно с нестабильной нервной системой. У неё часто меняется настроение, может быстро разозлиться, но и быстро вернётся в нейтральное состояние. Я, наверное, был спокойным ребенком, тихим и послушным… До подросткового возраста. Я надеюсь, вся её гиперактивность исчезнет до тринадцати лет, а то Альбедо ой как не поздоровится… Она его и любить будет, и бить время от времени. Но чтобы не говорил, она самый золотой ребёнок на свете, да и кто посмеет сказать обратное? — Итэр… — она тихо окликает меня, словно не уверена в том, что хочет сказать или спросить. — М? — А что это за мальчик рядом с тобой был? — она с любопытством смотрит на меня. — Знакомый. А что? — Да так… Просто он такой красивый… И такой злой! — она вскидывает ручки, словно показывая его объём злости. Он? Злой? Сяо, скорее, кусок пенопласта. Да и где проявляется это? Милый парень, который никогда не ел мороженое. — Почему злой? — решаю переплести ей неаккуратный хвостик, который был испорчен вечной беготнёй на детской площадке. Только косички умею плести, ну, в жизни я только с ней и ходил, что вы от меня хотите? — Ну… Такой высокий… А ещё взгляд такой у-у-у-у… — она мило кривит лицо, пока я аккуратно заплетаю маленькую косичку. Это получается сделать почти за три минуты. Так непривычно, свою косу я минимум десять минут делаю. Может, тоже обрезать под каре? — Тебя пугает его внешний вид? — я хихикаю, ведь его стиль одежды и вправду может напугать ребенка. — Ага… Как будто клякса чёрная! — Пф… — усмехаюсь про себя и продолжаю веселить маленького ребенка. — Угрюмая и сердитая клякса, да? — я улыбаюсь, а она начинает смеяться. Мимо меня пробегают дети, и чуть не падаю спиной на землю с качели. Кли смеётся, а я ловлю сердечный приступ. Если бы я грохнулся с ней спиной на жёсткие камни под качелями, блондинка бы смеялась, а я получил бы прекрасный перелом своего позвоночника. — Покатай на качели! — она упирается ногами в эти несчастные качели и начинает прыгать, пытаясь меня побудить к активному отдыху. — Ладно, садись, — я встаю с места, и та, довольная, занимает моё его. Мне, если честно, очень страшно сидеть с чужими детьми, хоть и не показываю этого. Это большая ответственность, вдруг что? А виноват будешь ты. Подавится конфетой? Твоя вина. Упадёт с качели? Твоя вина. И таких примеров миллиард, а Кли настолько сильно любит лазить по деревьям и ходить по тонким перилам мостика, что тут не только я с ума схожу, но и Альбедо. — Кли, крепче держись, — упрекаю её и упираюсь плечом в те трубы, которые недавно девчонка решила попинать ногой. После той прогулки я попросил Сяо уходить домой, не доводя меня до самой двери подъезда. Не хочу, чтобы из-за меня у него были проблемы. Может, я слишком нервный и боязливый или же он беспечный идиот. Хотя, Итэр, ты и так его в реке искупал и с ним убегал от толпы фанатов, ты сейчас серьёзно? Да, серьёзно, и так нарушил все правила, которые можно, а тут мне ещё и Скарамучча трезвонит. Никогда не соглашусь на то, чтобы оставить свою маму и друзей тут одних. Никогда в жизни. Кли смеётся и хочет вскинуть руки вверх, но я шикаю, и она быстро передумывает. Выдыхаю и снова ухожу в свои мысли, параллельно катаю ребёнка на качели и концентрирую слух на окружающей среде. Признаю, мне с Сяо было весело, но… Но что-то мне не даёт покоя. Словно ком в горле или же закрытый в разуме ящик на тридцать три пароля. И хоть убейся, не поймёшь, что тебя волнует. Поднимаю чуть выше руку, на запястье которой тройным узелком завязана алая верёвочка. Смешанные чувства вызывает, значит, браслет от бывшего? Удивительно, но я помню, что он у меня был. Не могу только вспомнить его внешность и совместные моменты. Да и причину расставания тоже. Это, если честно, даже пугает… Ты не знаешь чего-то, что, вероятнее всего, знают другие… Кстати, Альбедо точно должен об этом знать… И Люмин… Хм. — У нас будет серьёзный разговор… — тихо шепчу себе, пока не слышу, как моё имя произносит художник на расстоянии пяти метров. — Альбедо! — Кли вскрикивает и быстро прыгает с качели, когда она была на высоте метра. Я думаю, у меня произошла остановка сердца. Так же, как и у Альбедо сзади. Девочка падает в песок и бежит в сторону своего брата, врезаясь в его живот. Если бы не Люмин рядом, которая ловко выхватила пакеты с продуктами из рук светловолосого, они бы оказались на сухом асфальте. Она трётся носиком об теплую толстовку с золотыми узорами в виде львов Альбедо и снова поднимает ручки, чтобы её подняли. Господи, слава богу, у меня нет младших сестёр или даже детей. — Что ж мне с тобой делать, дитё? — Альбедо поднимает её на руки, и та снова начинает перебирать его косички. Что ж, плакала твоя причёска, кисточка. — Итэр, помоги даме, в конце концов! — кричит Люмин и показательно делает вид, что устала держать сумки. Ну, у меня выбора нет, или буду спать на полу. Подхожу к Люмин и отбираю у неё все сумки, пока мы отдали Альбедо на растерзание Кли. Я точно не хочу покидать этот город, даже на месяц. Художник опускает Кли вниз, и та теперь подбегает к моей сестре, дёргая её за подол длинной юбки. — Пошли играть! Люмин хитро улыбается и хмыкает: — Поиграть? Ну чё, крысёныш, беги, пока не съела. Кли ойкает и бежит вокруг детской площадки, ну а девушка за ней. Конечно же, она может спокойно её поймать и защекотать до смерти, но так неинтересно. Теперь я стою с продуктами, а рядом со мной Альбедо, который разминает поясницу и хнычет. — Скоро ты её так просто не поднимешь, пф… — перехватываю пакеты, ведь мой шоппер грозится слететь с плеча — это так бесит. — Иди ты, я в любом возрасте её на руки подниму, если та захочет, — он скрещивает руки на груди, только вот его поясницу снова пробивает боль. — Ц! — Итэр! — я оборачиваюсь на оклик сестры вдалеке, которая поймала Кли и уже щекочет её вовсю. — Занеси продукты, я с Кли поиграю, скучала за этим зайчонком, — она выдавливает голос и быстро целует Кли в блондинистую макушку, не прекращая её щекотать. Люмин безумно любит детей, особенно гиперактивных. Это и не удивительно, сама по себе девушка с прихотями и петардами в одном месте. Она в будущем будет хорошей мамой, гарантия на лицо. Она поднимает младшую сестру Альбедо и кружится вместе с ней. Я бы побоялся, мало ли упадет… Вот ещё одно отличие, Люмин без тормозов, а я всё-таки пытаюсь уступить дорогу рассудку. Хотя какой рассудок, если я курить в пятнадцать вздумал. Какой рассудок, если я иногда прогуливал уроки с Альбедо, чтобы посмотреть, как тот рисует граффити за школой. В это время Люмин училась не покладая рук, пыталась максимально развиваться и стать взрослее… Наверное, поэтому сейчас она ведёт себя как подросток… Детства у той не было. Опять же, мы разного воспитания. Я — матери, а она — отца, хоть и жили под одной крышей. И отец наш был строгим в плане учёбы, может, поэтому он меня недолюбливал? — Кстати, что ты там решил… — Альбедо решает переплести свои косички, которые растрепало маленькое чудовище. — М? — Ты согласишься на предложение Скарамуччи? — Альбедо снимает с моей переносицы очки и решает, что на их стёклышках присутствуют грязные пятна. — Нет, — твёрдо отвечаю я и не особо хочу продолжать этот диалог. — Так, я сейчас реально злиться буду, — его лазурные глаза смотрят в мою сторону, и в них я вижу гнев. Что-то неспокойно мне… — Итэр, это из-за правил? Ты боишься? — Альбедо, я не брошу тут свою семью и тебя! Я не могу просто так уехать и… — Можешь, — и в доказательство своих слов быстро надевает на мой нос обратно очки с уже чистыми линзами. Я столбенею и не понимаю его упёртости. Ему-то, блять, какое дело? Ну не соглашусь я на это, может, в безопасности буду и рядом с ними. Он продолжает смотреть на меня серьёзным взглядом, словно я ему долг не возвращаю уже месяц. — Итэр, ты мир не хочешь повидать? Даже если только по работе, ты увидишь другие страны и города, — художник смягчает тон, и мне становится в три раза легче. — Я ещё успею повидать мир, — бурчу, чувствуя, как солнце, вылезавшее из-за туч, греет мою уже чуть загорелую кожу лица. — Мгм… Тогда пошли, мне нужно кое-что с тобой обсудить, — Альбедо разворачивается и уходит в сторону моей квартиры. А я, как послушная собачонка, плетусь следом и не могу понять, он этот разговор собирается продолжать? А если я не хочу?Но, похоже, выбор у меня отсутствует.
***
У меня в квартире не то чтобы бардак… Люмин приехала, а значит, моё место жительство автоматически становится и её, по скромному мнению блондинки, конечно. Мой холодильник впервые забит свежей едой: рис с вареными овощами, кастрюля куриного бульона, а на чистой столешнице стоит большая тарелка со свежими блинчиками. Альбедо, как у себя дома, берёт один блинчик с тарелки и усаживается на стул, на котором привязана маленькая мягкая подушка пепельного оттенка. Ну не люблю я сидеть на твёрдой поверхности, так мягче. — Хоть бы руки помыл, — я сегодня в обычных белых шлёпках, зачем мне наряжаться во двор? Снимаю их и усаживаюсь напротив художника. — Ты не будешь блинчик? — Меня утром Люмин откормила двумя порциями омлета из двух яиц с зелёным перцем и двумя нарезанными сосисками, мне уже плохо… — я упираюсь щекой в очищенный от крошек стол и чувствую приятный холод. — И правильно делает, ты худой до ужаса, — парень почёсывает шею, которая испачкана в нескольких мазках краски. — Или у тебя была интересная ночка с оригинальным партнёром, или ты просто свинота, — отшучиваюсь я, и так зная ответ. Боюсь, скоро останусь без языка. — Сильно умный, да? — оскаливается Альбедо и натягивает сильнее шнурки от капюшона. Толстовка, однако, красивая, украл бы поносить. Продукты я оставил в прихожей, мне так лень их сейчас раскладывать. — Я хочу с тобой поговорить о твоих правилах жизни, — тон его снова меняется, а я делаю вид, что его не слышу. В моё лицо прилетает кусочек блинчика, и мой глаз нервно начинает дёргаться, но этот кусок я съедаю. Сладкий, Люмин много сахара положила. — Знаешь, я тоже думал, что успею провести достаточно времени с родителями, — Альбедо поворачивает свою голову в сторону окна, откуда уже светят приятные лучи весеннего солнца. Он сильнее отдёргивает шторы, чтобы дневной свет осветил мою тёмную и уютную нору. А мне становится уже как-то не весело… Я отчётливо помню тот день, тот час, ту минуту звонка и глаза, в которых было непонимание и шок. Словно лично почувствовал, как у моего близкого друга сердце укатывается в пятки… Отвратительно медленно и мерзотно больно. Никому не пожелаешь такое. — И, как видишь, я даже не успел их увидеть на выпускном, — его голубая радужка глаз блестит от солнца, но там нет слёз. Только боль и море мук. — Альбедо… Не стоит, если ты… — Я уже смирился с этим, — снова перебивает меня светловолосый и начинает нервно дёргать шнурок от капюшона на груди. — Для меня главное сейчас — защитить Кли. Дать ей то, что не успели дать мои родители: любовь, заботу и будущее, — он потягивается и глубоко вздыхает, словно сдерживая порыв слёз. — Я не хочу, чтобы ты повторял мои ошибки. Ты сейчас откажешься от этой прекрасной возможности прибыли в работе, откажешься от возможности увидеть другие города и страны. А потом этой возможности может и не быть, — Альбедо напоследок взмахивает легко руками и прячет их в тёплые карманы. Мне нечего сказать, потому что он, сука, прав. Он прав, что я могу всё упустить или же потерять захватывающие моменты в жизни… Но… Я боюсь? Я боюсь неизвестности… Я боюсь перемен… Но никогда и никому этого не скажу. Много чего не знаю, и меня это пугает. Пугает моё слабое здоровье, пугает потеря памяти и остальные проблемы. А вдруг что-то произойдет там, за городом, за границей! Рядом со мной никого не будет… — Я же вижу твоё смятение, скажем так, ты уже нарушил правила. Сначала соглашение на фотоссесии знаменитости, а потом и вовсе с ним один на один гуляешь. Ничего не смущает? — художник скрещивает руки на груди и смотрит на меня как на полного идиота. Может, я и есть этот идиот? — Я с ним погулял, потому что этот ребёнок вообще жизни не видел! — чуть повышаю голос, но потом успокаиваюсь. — Он мороженое никогда не ел, о чём речь?! — Тебя волнует его жизнь? — Я… Нет! Не волнует! — упираюсь как баран, чувствую, что вру, а зачем? Не знаю. Ухожу в сторону окна и невольно хочу его открыть, подышать свежим воздухом. Или вообще к херам выйти в него. — Врёшь же, слушай, я не тупой в край, сахарок. — Не называй меня так. Какой же он упёртый, он ведь не отстанет от меня, пока я не скажу то, что тот хочет. Только вот я сам нихера не знаю и уже не понимаю. Моя голова начинает ныть от переизбытка мышления. — Что ты хочешь услышать от меня? — Уже ничего. Как же меня бесят такие ответы, манипулятор чёртов. Хочет, чтоб я за ним теперь бегал? Ну уж нет. На такие уловки меня не поймать. Резко мой телефон начинает вибрировать, и я смотрю, кто мне наяривает. Это мама. Уже собираюсь ответить на звонок, как слышу: — Повесь трубку. — Что? — мои брови сведены к переносице, и я уже окончательно ничего не могу понять. — Ты занят, у тебя дела, повесь трубку, — Альбедо говорит это таким спокойным тоном, словно очевидности в его словах настолько много, что чаша переполнена. — А вдруг это срочно? — Перезвонишь потом, в чём проблема? У твоей мамы сегодня выходной, ты же сам знаешь, — этот взгляд меня разъедает насквозь, а ведь когда мой палец скользит по красной кнопке, я чувствую невероятный груз вины. Меня начинает неосознанно потряхивать, а кончики пальцев покалывать… Я никогда не вешаю трубку, когда мне звонит родной человек… — Зачем? — Ты ей отказать никогда не мог и до сих пор не можешь. — Потому что она моя мама! — Итэр, тебе сколько лет? Запомни мои слова, когда ты перезвонишь, будет сущий кошмар. Шквал вопросов, на который, по её скромную мнению, ты обязан ответить. Ты до сих пор не заметил? — Альбедо реально переходит границы, что с ним такое? — Она привязала тебя к себе, я не спорю, ты её любишь, и это твоя родная кровь. Самое дорогое в жизни, но ты в свои тринадцать лет впервые сам на автобусе поехал, ведь твоя мама боялась, что с тобой могло случиться ужасное происшествие! Я только сейчас начинаю понимать его слова, но поверить в них мне трудно. Моя мама… Паникёр? Наверное, так оно и есть, она всегда за меня волновалась в любых ситуациях, даже в обычном употреблении пищи находила опасность для меня… Но разве это не просто волнение за своего ребёнка? — Она мной дорожит, поэтому так себя и ведёт. Не вижу ничего плохого… — отворачиваю голову в сторону, не отходя от чистого стекла окна. — Ты сказал, что не уедешь, бросив мать, почему? Она инвалид? Она больна? Не дай бог, конечно. Эту словесную пытку Альбедо готов продолжать ещё долго, видимо, мне нужно реально смириться с тем, что я подписал смертный приговор. — Не дави на меня… — тихо отвечаю, потому что мне уже становится плохо… Мне от всего этого реально нехорошо. Голова кружится и начинает адски болеть. — Прости… Я и вправду переборщил, — светловолосый остывает, и напряжение в воздухе перестает на меня давить. — Просто я хочу, чтобы ты, Итэр, брал от этой жизни всё до последний капли, до последнего вздоха, — заканчивает эту тему художник и встает из-за стола, направляясь в сторону корзинки с чаем, которую привезла Люмин. — Ты какой чай будешь? Снимаю очки с лица и оставляю их на столе. Как же я устал, чаю и вправду хочется. Решаю переплести свою длинную косичку, ведь та уже болтается с некрасивыми петухами. — Чай… Чай с малиной давай… Сладенького хочу… — чуть ли не шепчу, ведь сейчас я начинаю медленно, но верно осмысливать слова Альбедо, сказанные ранее. Моя мама… Безумно нас с Люмин любила, и её забота и вправду могла перейти некоторые границы. Она не тиран и за решёткой нас не держала, но… Бывали такие моменты, которые меня с сестрой иногда пугали. Та же геолокация наших телефонов безумно напрягала, но мы верим, что у той были другие намерения. Вдруг телефон потеряем, а тут найдем его быстро… Верно? Мне под нос суют чашку с горячим малиновым чаем, в то время как Альбедо заваривает себе крепкий кофе без молока и сахара. Никак не пойму, как он может пить такую дрянь горькую? — Может, ты и прав… — начинаю я, в шоке от самого себя. Ну и зачем, Итэр? В тишине бы попил чай и всё… Но нет! Тебе нужно закончить начатое. — Моя мама, наверно, сильно нас опекала, и сейчас я к ней привязан, не отрицаю. Большую часть жизни я был с ней, под её крылом. И так просто уехать… Почему-то тяжко на душе… — Но Люмин же как-то уехала туда, куда ей хочется, и, я уверен, она вашу маму тоже безумно любит, — Альбедо спокойно со мной общается, до этого он был немного раздражительным. — В её жизни был отец. Может, это всё объясняет? — я подпираю кулаком щеку, тянусь к стеклянной миске с песочным печеньем и откусываю кусочек. Сладко… Чуть приподнимаюсь, чтобы открыть на проветривание окно, вид из которого выходит на двор. Прохладный ветерок мимолетно пробирается внутрь, а напитки остывают намного быстрее. — Хм… — парень напротив меня лишь хмыкает и пожимает плечами. Тянется к кружке и отпивает глоток тёплого кофе. Мы сидим в тишине недолго. Дверь со скрипом открывается, и я уже слышу быстрый топот маленьких ножек. Кли со смехом прибегает к нам и прыгает на месте с умоляющими глазками, которые смотрят на печенье в моей руке. — Альбедо, ей печенье можно? — она хочет подойти ближе, но я давлю легонько ладонью на её макушку, а та просто упирается в неё. Мало весит, бедненькая. — Конечно, но не балуй, а то войдёт в привычку к тебе только за угощениями ходить, — Альбедо с прищуром смотрит на мелкую попрошайку рядом со мной. Беру из миски два печенья и отдаю ей в руки, она с счастливым визгом убегает в сторону моей комнаты за игрушками. Уже слышу, как коробка с ними падает на пол, что ж, Люмин напрягу. — Ты какого… — Люмин кусает себя за палец, как только видит уже зловещий взгляд художника в её сторону. — Ты почему не разложил продукты?! — Я устал… — стону от усталости, чтобы из сестры вытянуть каплю сострадания. Но меня быстро тянут за ухо в сторону пакетов и просят их донести до кухни. На мои вопросы «почему сама не можешь?», отвечает только «мне врач запретил тяжёлое таскать». Тут соглашусь, хозяин барин. Беру пакеты под издевательский смех Альбедо и хочу его прихлопнуть. Люмин уходит к Кли и снова начинает её гонять по всей квартире, пытаясь защекотать. Слышу, как они обе прыгают на постели, и уже мысленно готовлю себя к тому, что придётся покупать новый матрас. Если честно… В моей квартире так шумно никогда не было… Я тут живу один, делю кухню на пару с рыбками, да и только… Желание приглашать почаще гостей увеличивается с каждым их приходом. На мой телефон приходит сообщение. Я одновременно ставлю молоко на дверцу холодильника и тянусь к телефону на столе. Там только одно сообщение, от которого мне становится дурно… В хорошем смысле. Привет, ты вчера промок до нитки вечером. Не заболел? [11:05] — Сяо?..