
Пэйринг и персонажи
Метки
Повседневность
Романтика
Флафф
AU
Hurt/Comfort
Нецензурная лексика
Повествование от первого лица
Заболевания
Забота / Поддержка
Алкоголь
Элементы юмора / Элементы стёба
Стимуляция руками
Отношения втайне
Элементы ангста
ООС
Упоминания наркотиков
Смерть второстепенных персонажей
Жестокость
Изнасилование
Упоминания насилия
Сексуальная неопытность
Анальный секс
Здоровые отношения
Знаменитости
Упоминания курения
Современность
Упоминания изнасилования
Инцест
Элементы гета
Жестокое обращение с животными
Потеря памяти
Германия
Художники
Повествование в настоящем времени
Фотографы
Описание
Сколько бы трудностей он бы не прошёл, парень всегда будет бороться за свою жизнь. Он уверен, что никто не сможет его сломать и переломать кости. Блондин не судит по внешности и быстро забывает прошлое, только вот ему стоило быть осторожным, всё-таки стоило запомнить одного человека. Человек, который даст ему белоснежные крылья, но позже посадит на металлическую цепь.
Примечания
⚪️В один день автор прочитал «Любовь или ненависть» и потому это работа с самого начала становится моей любимой. Мой хэдканнон : Итэр старше Сяо на два года, но Итэр ему по ухо.
⚪️№ 14 По ту сторону объектива (142 оценки за 7 дней)
⚪️№ 9 По ту сторону объектива (163 оценки за 7 дней)
⚪️№ 6 По ту сторону объектива (206 оценок за 7 дней)
⚪️№ 4 По ту сторону объектива (237 оценок за 7 дней)
⚪️№ 3 По ту сторону объектива (266 оценок за 7 дней)
Посвящение
⚪️Моим читателям, которые поддерживают меня как могут. Благодарность моей подруге, которая вообще не одобряет это занятие, но всегда меня поддерживает.
Часть 1. Глава 5. Спицы и нитки
24 января 2022, 12:40
***
— Кха! — Я верчусь в дурмане и не могу нормально уснуть. Мне жарко, или в комнате слишком душно, голова раскалывается и мне хочется её проломить, чтобы не мучала. Невыносимо, открываю веки, тяжело дыша и мотаю головой из стороны в сторону. Я слышу, как об окна бьются ветки деревьев, и с огромной силой хлещет дождь по прочному стеклу. Не могу, мне очень плохо. Я пытаюсь подняться, но голова настолько тяжёлая, что я падаю обратно на подушки. Такое ощущение, будто в комнате открыто окно в зиму, а я в одной майке и трусах. Меня морозит, мне очень плохо, голова не соображает. Встаю с постели, а перед глазами всё кружится. Я трясусь, словно щенок на морозе и на ощупь в темноте пытаюсь дойти до кухни. — Ай! — По дороге бьюсь ногой о край столика и чувствую, как из-за слабости костей боль становится в десять раз сильней, — кха… Как же холодно… — Я приобнимаю себя за плечи и дохожу до кухни, где я совершенно не чувствую каких-либо ароматов, хотя должен. Руками ищу кнопочку подсветки под верхними полками и об одну дверцу ударяюсь головой. Нет сил уже материться, нет сил как-либо реагировать, поэтому я просто продолжаю искать включатель подсветки. Яркий, для еще сонного меня, свет небесного оттенка ослепляет глаза, и я жмурюсь, как крот. Теперь я уже был в поисках аптечки, и слава богу, я помню, куда закинул градусник. На носочках поднимаюсь к угловому шкафчику и открываю дверцу. Она словно стала тяжелее раза в три… — Если у меня температура… Это конец моим фотосессиям, как минимум на ближайшую неделю… — Нахожу среди лекарств ртутный градусник и вяло сажусь на стул. Быстро сую его под руку и громко выдыхаю. За окном настоящая буря, я поглядываю на настенные часы и пытаюсь понять сколько времени на данный момент. — Без двадцати восемь… — Хрипло шепчу, ведь иначе не могу. Я достаю градусник и на нём вижу «тридцать семь и восемь». И это я ещё не полностью по времени померил, я падаю грудью на кухонный стол и зарываюсь пальцами в свои длинные волосы, — где я согрешил…? Спустя минуту раскаянья я понимаю — мне это ничем не поможет. Возвращаюсь по тёплому полу к аптечке и решаю выпить жаропонижающее, чтобы хоть как-то заснуть и уже утром полноценно лечиться. Желательно, выздороветь за два дня, но боюсь, я неделю отлёживаться буду. Я подскакиваю от громкого звука грозы за окном, и упаковка жаропонижающих падает на пол. Я уже упоминал, что пугливый? Так я ещё и боюсь грозы, зашибись. Успокаиваю себя и поднимаю упаковку с мраморного пола. Наливаю себе тёплую воду из стеклянного кувшина. Выпиваю всё до последней капли из-за сухости в горле, не люблю когда топят, вся влажность исчезает, и ты ходишь как изюм высушенный. А когда утром просыпаешься, такое ощущение, что бухал всю ночь, и у тебя сушняк. — Надо будет приобрести увлажнитель для воздуха… А то стану сухим яблоком или абрикосом Почёсываю волосы и выключаю подсветку, ухожу в свою комнату и сквозь темноту нахожу кончиками пальцев край постели. Просто падаю и укутываюсь в тёплое одеяло. Не знаю, когда подействует таблетка, но мне безумно плохо, и я хочу отдохнуть… И спать… Я слышу, что на улице снова гремит гром, а дождь лишь усиливался, пытаясь разбить стекло в мою комнату. Капли стекают по крышам домов и мокрой листве деревьев, они быстро образуют большие грязные лужи. Иногда мне становится жалко животных и местную дикую живность, но что поделать, в эволюции мы преуспели больше, чем они. Снова вспыхивает среди тёмных туч молния, и я по голову зарываюсь в подушки, дрожа то ли от холода, то ли от страха. В такие моменты со мной всегда была Люмин… Я чувствовал себя таким неполноценным, когда парня шестнадцати лет успокаивает, хоть и старшая на час, но сестра. Я, словно ёжик дрожал под одеялом, и она как будто чуяла, заглядывала ко мне и сидела, пела колыбельную. Моё внимание переключалось на её голос, а пугающие звуки грома, словно уходили всё дальше и дальше. Был ещё один человек, который прекрасно знал о моём страхе громких звуков или же бури… Но я говорил это уже ранее, я его не помню. Я вытаскиваю руку и чуть задираю рукав пижамы, вижу ту самую красную ниточку. Выглядываю из-под подушки и верчу кисть туда-сюда, мало ли, поможет. Больше не могу находится в сознании, и рука падает на мягкий матрас, а я прикрываю веки и под уже спокойные капли дождя засыпаю в нагретой комнате.***
Звук будильника не раздаётся в комнате с невероятными воплями, дабы проснуться. Солнце не светит лучами на моё лицо и не пытается разбудить пораньше. Звуки рутины людей за окном меня тоже не беспокоят, словно после дождя люди исчезли с Земли. Я не слышу щебетания птиц или же скрежет коготков белок по каркасу. Шевелюсь под кипой одеял, и из неё выглядывает моя светлая макушка с растрёпанными волосами. Я шмыгаю носом и не могу нормально дышать, чувствую, как он забит, и это вообще не весело. — Что ж… Недельный больничный… Заебись… — Я поднимаюсь с постели и захватываю свой клетчатый, нежно-розовый плед, который мне подарила Люмин на новый год. Слава богу, я ничего ей в ответ не подарил. Не люблю я болеть, когда на носу плата за электричество и воду, заканчиваются подписки в программах, а деньги убегают из-под носа, как тараканы из-под плинтуса. Я направляюсь с градусником под рукой на кухню, шмыгая по пути носом. Чая очень хочется… Чёрного с лимоном. Стою рядом с аквариумом рыбок и жду пока вскипятится вода, жаропонижающее часто пить нельзя, потому нужно глотать противовирусное… Насморк с температурой и кашлем это не просто простуда, скорее дрянь подцепил. И тут мелкий холодок пробежался по моей пояснице, и я встрепыхаюсь. — А не заразил ли я Сяо? — Головная боль пронзила мою макушку, и мои мысли об этом сразу улетучились. Лишь краем уха слышу, как щелкает чайник и наливаю себе горячего чая. Заранее нарезал ломтики лимона и кинул в чай два маленьких кусочка. Сажусь на стульчик и упираюсь пятками о край. Накрываю колени тёплым пледом и снова шмыгаю носом. Ненавижу болеть ещё из-за того, что вся моя серьёзность вида улетучивается, словно в котёнка какого-то превращаюсь, не люблю такое. Отпиваю согревающий лимонный чай, и боль унимается, хоть немного. Есть я вообще ничего не хочу, даже силы на то, чтобы сварить себе пельмени нет. Меня немного охватывает грустинка, ведь теперь не погулять и не пообщаться в живую с Альбедо. Я откашливаюсь и сильнее натягиваю мягкий плед на плечи, и всё равно меня морозит. Тоскую по Люмин и другим, даже желание пригласить Чайлда возросло, но я сдерживаю себя и напоминаю, что произошло после того, как того пригласил попить чай. — Слава богу, окно мне починил, убил бы.– Хрипло говорю и зарываюсь носом в колени. Как же я устал. Допиваю чай и отношу чашку в умывальник, ухожу в свою комнату. Сразу вижу круглую постель и снова падаю в неё лицом. Не раскутываясь от пледа, лезу снова под толстую ткань одеяла и сижу так минут пятнадцать, выпадая из мира окончательно. — Может, школьный альбом глянуть… — я вылезаю из-под ткани с пледом и уже надеваю пушистые тапки с ушками зайцев. Кли простительно, а вот Альбедо на его день рождения подарю трусы с сердечками, приколист. Я на носочках поднимаюсь и беру с полки тёмно-коричневый альбом, на котором написано «11-А»… Аж душа сжалась от ностальгии школьных времён. Никогда не забуду свой класс, тогда Альбедо жаловался на всё, хоть и был отличником. Присаживаюсь на белый, мягкий ковёр, который достал совсем недавно, и разворачиваю страницы. Первые фотографии нашей учительницы с пятого класса, Джинн Гуннхильдр. Лучше учительницы я ещё не видел, хоть она и была строга, лично у неё в кабинете, можно сказать, — вторая мама. На фотографии она в привычном своём белоснежном кардигане и в белых брюках, а её обычный хвостик был распущен. Красивая заколка с маленькими белыми жемчужными держала одну блондинистую прядь. Невольно улыбаюсь и переворачиваю страницу — тут начинается весь наш класс. Конечно, не без придурошных, даже одна девушка была с проблемами. До сих пор не понимаю, зачем было к нам приводить ребёнка с явными отклонениями в обычный класс. Да, когда мы были мелкими мы её чморили, а чего вы ожидали? Дети — злые существа, хотя, лично мне не было до неё дела. Главное, чтобы меня она не трогала, вот и всё. Фишль… Да, мне её жалко, но я бы защитить её не смог. Был роста с девушек нашего класса, и единственный, кто был на моей стороне — это Альбедо. А доставлять и ему проблемы я не хотел. Переворачиваю страничку и вижу художника, как обычно в своём репертуаре: очки для внешнего вида, взъерошенная причёска и чуть запачканная белая рубашка в краске. Те же бежевые брюки, только вот, тогда они были совсем новыми, а сейчас их бы уже пора выбросить. Переворачиваю страницу и рассматриваю фотографии Тартальи, тогда он снова с кем-то подрался и фотографии с заклеенной щекой. Ну, говоря по факту, — это даже придаёт ему характера. Жилетка бордового оттенка и тёмно-серая рубашка, по рукавам был ужас, как он вообще додумался так прийти на фотосессию? Рукава были порваны по швам, какой кошмар. И вот, я во всей красе… Мдэ… Где было моё чувство стиля и самоуверенность? Свитер в белые ромбики, и рубашка под ним, по крайней мере, я вижу торчащий, белый ворот. И тогда я носил настоящие очки для зрения, как же я мучался… У нас не было определённого дресс-кода, потому одевались, как хотели. Один раз, Чайлд в плавках весной пришёл, чуть не вылетел со школы. Я уже хотел перевернуть страничку, как краем глаза замечаю деталь на фотографии. Там, где заканчивается белый фон находится длинный коридор, а оттуда выглядывает какая-то макушка. — А… А это кто? — Я нагибаюсь к фотографии и пытаюсь разглядеть, как этого никто не заметил? Не могу даже цвет волос понять из-за ракурса и света на фотографии, и причём эта макушка не просто пробегающего мимо ребёнка. А он смотрел на меня из угла, словно боялся, что его заметят. На других фотографиях я его тоже не вижу, только могу сказать, что передние пряди неровно подстрижены, да и только. — Странно… — Я двигаю плечами и громко чихаю. Пару фотографий вылетают из альбома, а я лезу их собирать под свой тёмный стол. Бурчу, но собираюсь всё, складываю обратно в альбом и убираю его на полку. Открываю раздвижной шкафчик, где находится серая корзинка с моим любимым делом. Ну как «делом»… Я люблю наслаждаться процессом, пока аккуратно продеваю одну петельку в другую, а об этом никто не знает. Беру увесистую корзинку и ухожу в сторону лоджии, где обычно сижу на кресле и занимаюсь своими делами, или просто отдыхаю. Тут тепло и пол с подогревом тоже есть. Я живу достаточно высоко, чтобы не волноваться, что меня кто-то увидит. Огромное кресло на цепочке иногда пошатывалось, и я невольно смотрю на потолок, крепление не треснуло, так что можно не волноваться. Как же я намучался с рабочими с этим потолком и мебелью… Ставлю корзинку на пол и усаживаюсь внутрь кресла. Тут много подушек, но места не так много, чтобы лечь и спать… Хотя… Я мотаю головой и натягиваю плед снова на плечи, тянусь за спицами и за одним клубком ярко-жёлтых толстых ниточек и просто начинаю вязать то, что придёт мне в голову. Почему то сначала, я захотел сделать игрушку для Кли, она их обожает. Альбедо мне каждый день жалуется, что без моих игрушек она не хочет гулять и спать. Хех, в душе начинает приятно греть. Аккуратно продеваю петельку и просто наслаждаюсь слабыми голосами с улицы, поглядываю на детей на детских площадках. Иногда кашляю, а температура хоть и спала, но не до конца. Кресло слабо покачивается из стороны в сторону, словно убаюкивает, но сонливость меня пока не берёт. Дотягиваюсь до чёрного клубочка и меняю нитки. Я никуда не спешу и трачу на одну игрушку около двух часов, хотя зависит и от размера. На пятый день рождения Кли я связал ей огромную тварь какую-то. Альбедо прислал мне её рисунки, и это какое-то чучело, круглое с ушками и хвостиком. Смешарик что-ли? Никогда не забуду её лицо в тот момент, она была такой смешной и назвала эту зверюшку Додоко. Какой же смешной всё-таки ребёнок. В эту игрушку я столько холлофайбера вбухал, не дай бог, искупают. Аккуратно придерживаю узелок и тянусь до пакетика с тем же материалом. Эта пчёлка размера с мою ладонь, потому и много на неё времени я не тратил. Завязываю узелок и убираю спицы. — Безглазое насекомое… Стрёмное.– Тянусь до пластиковой коробочки с бусинами и пуговками, где-то минут пятнадцать сижу и перебираю мелкие вещицы. Я смог найти подходящий цвет, но второй не нахожу, и просто ищу дальше. Нахожу чёрные пуговки и пришиваю на морду этому насекомому. Не люблю пчёл, но мне нравятся как они выглядят, милые такие. Потягиваюсь в кресле и выползаю из тёплых подушек. Складываю все нитки и иголки и убираю их обратно в шкафчик, а пчёлку швыряю в шкафчик рядом, где лежат в отдельной корзинке вязанные, мелкие игрушки. Рядом с ним аккуратно лежит клубок ниток цвета мяты, а одна из ниточек продолжается в сложенной вещице. Вспоминаю, что не довязал кардиган мятный, но я чувствую, как поднимается температура, и на него энергии у меня точно нет. Я ухожу на кухню обратно за таблетками, но вижу, что пластинка с противовирусными закончилась и придётся самому идти вниз и покупать. А мне так лень… Решаю потревожить Альбедо и пишу ему, чтобы принёс таблетки или я сдохну. Прошу, чтобы пришёл в маске, заразить не хочу. Звонить не стал, я говорить вряд ли нормально смогу. Откладываю телефон и сажусь за компьютер, надо отправить хоть готовые фотографии и Сяо, и той девушке. Я присылаю Сяо фотографии на тот же номер, только в телеграмме… Господи, надеюсь я тому отправил. Беру в руки обратно смартфон, просмотрел ли мои сообщения. Он даже ответил. Привези, пожалуйста, лекарства противовирусные, я чуток приболел. [17:34]Прости, я в студии, не могу, но попрошу нашего общего знакомого, он принесёт.
[17:40]
Не дай бог, Чайлд — убью [17:42] Надеюсь, это не рыжий придурок, он же мне вместо таблеток от простуды принесёт лекарство для диабетиков. Ладно, что принесёт, то и буду пить. Моя смерть будет на совести Альбедо.***
Слышу звонок в дверь и иду уже настроенный к Чайлду, снова пытаюсь не кашлять, но слёзы наворачиваются сами по себе. Чувствую я себя максимально паскудно. Тянусь к замку и поворачиваю его два раза, дверь открываю и вижу не Чайлда, не Альбедо… — Скара…? — Я ошарашенно стою с распущенными волосами по колено, с розовым пледом и красным от температуры лицом. Про пижаму с пингвином я вообще молчу. — Я не ошибся ли квартирой? — Он как-то наигранно смотрит на номер квартиры и снова на меня, я чувствую, как у него не хватает выдержки на сдерживание смеха, — ладно, извините.– Смеётся парень и протягивает мне пакет с лекарствами… И по весу что-то ещё. — Я ожидал кого угодно, но не вас… Маску наденьте! — Я быстро прикрываю своё лицо тканью пледа и уже хочу закрыть дверь, но этот человек нагло заходит в мою квартиру и уходит на кухню. Хоть кроссовки снял, спасибо. — Неприлично держать гостей на пороге дома.– Он усаживается на моё место за столом и смотрит на меня, словно чего-то ожидая. — Во-первых — я вас не ждал, во-вторых — что? Я переведу деньги за лекарство вам на карту. Всё? — Я не убираю ткань с рта и прохожу на кухню маленькими шагами. — Я просто и по делу пришёл.– Всё-таки он встаёт с места, и я сдерживаюсь, чтобы не швырнуть в него что-то, ну и почему даже он выше меня? Хоть и на пару сантиметров, но всё же… — По какому? — Хрипло отвечаю и наливаю себе стакан тёплой воды, во-первых выпью лекарство, а уже потом разберусь, что он там ещё купил. — Вы же провели две съёмки с Сяо, да? — Он упирается о стенку под часами и смотрит своими синими радужками, как я читаю состав и инструкцию использования пакетика, чтобы откашливаться. — Да. Претензии? — Может, прозвучало грубо, я не со зла, я просто болен и такими вопросами меня донимать — не очень хорошая идея. — Да нет, как раз наоборот — они прекрасны. Думаю, вы не понимаете, почему мы за вами гнались, как за фотографом, — он тяжело вздыхает и присаживается на стул у окна, а я сыплю пакетик в стакан с водой и быстро размешиваю ложкой. Я ожидаю ответа, пронзительно смотрю на него медовыми глазами, — потому что фотографы до вас не могли сделать нормальных фотографий, с вами он словно живее стал. Не только на снимках, где можно отредактировать оттенок кожи. — Хм… Круто.– Коротко отвечаю и пью отвратительную субстанцию, готовый чуть не выплюнуть это в умывальник. — Поэтому, я бы хотел вас кое о чём ещё попросить…– Скара как-то затихает, а я допиваю до дна и бегу пить обычную воду, ну и дрянь. — Вы бы могли помочь ему проявлять что-то кроме безразличия? — Я давлюсь водой и вода капает на мой мягкий плед, я смотрю на него с выражением лица, которого у меня никогда не было. — Извиняюсь? — Я ставлю стакан на столешницу и подхожу чуть ближе, уже не прикрывая пол лица пледом. — Ну, например, улыбку, смех там… Могу заплатить? Я не могу понять, он — идиот или просто тупой? — Вы в своём уме? Я — фотограф, мне самому нужна помощь в проявлении эмоций. Найдите ему психолога, пусть он ему поможет, он в сто раз эффективнее меня будет.– Я пытаюсь повысить голос, но не могу, горло болит слишком сильно. Этот человек думает о чём говорит? — И вообще, если бы я хотел помочь ему, я бы помог бесплатно. — Психологов он ненавидит, а заставить я его не могу — вылечу с работы.– Он снова, как в тот раз пытался меня уговорить стать фотографом для Айдола, хотя я не фотографирую знаменитостей, выражение лица спокойное, а голос умерен, словно я уже давно дал согласие. — А это мои проблемы? У него друзей нет? Пусть пойдет с ними в какой-то элитный стрип-клуб и веселится с алкоголем, я-то чем помогу? — Я сажусь напротив Скарамуччи и прикрываю колени пледом, не люблю прохладу. — У него нет друзей, единственный друг, считай, — это я, и то, не сказал бы так. — Я вижу в его глазах грустную пелену, но я не могу разорваться из-за жалости, правильно же? — Скар, я все понимаю, да, мне его жаль, но я не спасатель, поймите… Опять же, если бы я захотел помочь человеку, сделал бы это бесплатно. Тем более, как вы себе это представляете? Я, например, стану его другом, а он улетит обратно в Китай через месяц, вы сами это говорил. А потом узнает, что я, оказывается, с ним общался, потому что заплатили… Вдумайтесь! — Я беру конфету из мисочки и разворачиваю фантик, громко шурша им. — Тогда съездите с нами. — Я роняю конфету на пол и снова смотрю на человека напротив меня… Сегодня же не первое апреля, да? — Что? — Я облокачиваюсь о спинку стула и уже хочу молчать, как партизан, чем говорить с ним с его дурными предложения и идеями. — Оплатим съёмное жилье, будете фотографировать Сяо, и возможно, купишь сувениров домой.– Скарамучча непринужденно мне всё это говорил, а я до сих был не уверен, не сон ли это. — Стоп! Скар, у меня здесь моя мама, через месяц должна приехать моя сестра! Я не смогу бросить свой дом и друзей, у Альбедо совершенно никого нет! Да, у него есть Кли, но общается он только со мной. Да и языка я не знаю! Не выдумывайте.– Я отворачиваюсь, но он смотрит на меня с ухмылкой, а я снова становлюсь настороже. — Как скажете, но знайте, я всегда жду вашего ответа, — он подмигивает мне и направляется к открытой двери из квартиры, — загляните в пакет, там то, что вы любите. — Вы его не дождётесь, я всё сказал.– Встаю из-за стола и иду провожать синеволосого, но тот сам уже ушёл, и я слышу только звук шагов по ступенькам. Хмыкаю и закрываю дверь с громким звуком, у меня снова болит голова. Причём очень сильно, больше не буду принимать гостей, муторно слишком. Я ухожу к пакету с таблетками и там я ищу от головной боли. Роюсь и вижу пакет со свежими персиками. Достаю их и ставлю аккуратно на столешницу. Я не знаю, совпадение это или нет… Но я никогда, никому, не говорил что их люблю, хотя я в школе их уплетал за обе щеки. Я стою с персиком в руках и сую его под струю чистой воды, чтобы потом откусить небольшой кусочек фрукта. Чувство ностальгии возвращается в груди, а я не понимаю странного предчувствия в сердце…***